Часть первая. Лос-Анджелес. 01 января 1948 года

Лос-Анджелес. 01 января 1948 года. Переулок 1-й Стрит.

- Так, Джон, а теперь медленно повернись к стене и руки подними! Доигрался.

Микки крепче сжал винтовку. Хмурые ребята за его спиной и в машинах лишь молча наблюдали за происходящим. Синди сидела на переднем сидении черного, сверкающего огнями «Форда», прильнула к стеклу, рыдала, прижав к нему руку и смотрела на меня, одиноко стоявшего у стены.

-Парень, давай живее! - Микки поудобнее перехватил оружие. Ну вот и все.

Я развернулся и перед взором моим предстала кирпичная стена...обычная кирпичная стена. На неосвещенный переулок попадали лучи света с трассы, по которой то и дело проносились машины. Легкие джазовые композиции доносились до моего слуха из бара напротив. Там бурлила жизнь. Да и не только там — она била ключом повсюду, весь Лос-Анджелес был ей наполнен до краев и стремился заразить каждого вновь прибывшего этой неимоверной живой силой.

Из одного из приоткрытых окон доносились звуки радио. Кто-то вел оживленную беседу перед баром. Настолько оживленную, что обрывки фраз доносились и сюда. Мелодии стали чуть громче. Вся эта какофония звуков вокруг сливалась в один, единый мотив. Тот, кто услышит его — не забудет больше никогда. Симфония Лос-Анджелеса, не гаснущая, переполненная чувствами и хватающая тебя за душу, стремящаяся увести за собой вдаль. Самая красивая симфония в мире...

По переулку эхом раздался выстрел винтовки.

Годом ранее. Канун Рождества. Квартира Джона Гарднера.

За окном моей уютной квартирки на Уолл-стрит продолжал кружить снег. Чудесный день! Вся вечерняя, залитая ярким электрическим светом улица пестрит поздравлениями с грядущими праздниками, счастливые люди гуляют по заснеженной улице, прижимая к себе свертки с рождественскими подарками. С шумом пронесся по улице трамвай с неплохо выполненным Санта-Клаусом. Задорный старик подмигивал прохожим и водителям, невольно заставляя их улыбнуться в ответ.

И я, потягивая горячий кофе с молоком, растянул уголки губ в настолько же беззаботной улыбке. Елка за моей спиной со вчерашнего утра радует глаз незатейливыми игрушками и бумажными гирляндами. Жаль, некому будет положить туда подарок. У меня нет ни близких, ни друзей. Только коллеги по работе, с которыми я не слишком то тесно общаюсь. Я со вздохом допил остывающий напиток и направился к гардеробу — дело к вечеру, надо бы сходить до магазина.

Накинув поверх домашней одежды пальто, я заторопился к расцвеченному продуктовому, что был через дорогу. Расхаживая между полками, уставленными разнообразным товаром, я и не заметил, что покупатели потихоньку расходятся по домам. Понимая, что магазин вот-вот

закроется, я быстро покидал в корзину алкоголь и фрукты и поспешил к кассе.

Подходя к своей парадной, я увидел девушку, что сидела на скамейке напротив нее.

-Девушка, уже поздно! Что вы тут делаете? Уже канун Рождества! - с улыбкой произнес я. Она подняла на меня полные отчаяния и боли заплаканные глаза. Почему-то мне внезапно стало ее ужасно жаль. - Почему же вы плачете?

-Как...вас зовут, мистер? - Со всхлипом произнесла она.

-Я Джон. Джон Гарднер. Позвольте же спросить ваше имя?

-Синди. Синди Коллинз.

-Знаете, в Рождество нельзя плакать, тем более таким девушкам, как вы! Я живу прямо тут, в этой парадной. Не желаете провести сегодняшний праздник со мной? - Робко спросил я

-Давайте...все-равно мне теперь некуда идти...

Синди рассказывала мне свою печальную историю. Как оказалось, она приехала месяц назад в Город Ангелов лишь за тем, чтобы стать актрисой. В погоне за легкими деньгами она поссорилась со своей семьей и та уже не готова принять ее обратно. Жить ей было негде и один продюсер согласился пустить ее к себе, чтобы она пожила у него месяц и потом он бы решил, брать ее на роль или же нет. Она жила у него не бесплатно...фактически, она была его рабыней. Ужасный человек, как сама Синди его описывала. И вот, через месяц такого кошмара, он сказал, что передумал и выкинул ее из своего дома. Все ее мечты потерпели крах.

-А какова твоя история, Джон? - Спросила Синди, потягивая шампанское.

-Я родом из Норфолка, штат Вирджиния. Отец мой был рабочим на одном заводе. Мать умерла, когда мне было пять. Мы жили очень бедно, Синди. С самого детства я стремился быть лучше, богаче, знаменитее. Читал художественную литературу и в собственных фантазиях был то правителем, то кинозвездой. А потом...потом я возвращался к реальности. К восемнадцати мне такая жизнь надоела, я искал любой возможности подзаработать...но все равно еле сводил концы с концами. Отец мой к тому времени окончательно спился. Видимо, его тоже достало собственное бытие. И я ушел. Да, ушел из дома — в никуда. Моей мечтой был Лос-Анджелес. Не Нью-Йорк, не Чикаго и даже не другие страны, хотя в годы Великой депрессии все мечтали о славной жизни где-то вдали отсюда. Однако, для меня Америка — дом родной. Уезжать куда-то из этой страны я не хотел.

Перебиваясь с работы на работу, зарабатывая на очередной билет, я все же добрался до Лос-Анджелеса. Когда я сошел с поезда, испытывал невероятные ощущения...это было что-то. Я никогда прежде не видел столько людей! Этот город моментально возник передо мной именно таким, каким я его представлял. Все куда-то спешат, каждый миг надо ценить. У меня

не было ни гроша в кармане, но я был счастливым. Новый город — новая жизнь. Я понимал, что должен был продолжать учиться, чтобы работать. Закончив курсы бухгалтера, я смог устроится в банк на эту должность. Там я и работаю по сей день. Пять лет прошло с моего прибытия в Лос-Анджелес и я лишь уверился в том, что это — лучший город мира, Синди. Мы чертовски везучие, раз оказались тут!..

Мы говорили и говорили, и я даже не заметил времени, проведенного с ней. Люди в округе давно уже пускали салюты, радовались, пили...а мы так и сидели у окна, глядя на ночной Лос-Анджелес и просто говорили. О большом и маленьком, о высоком и повседневном — обо всем. Синди была тем самым человеком, с которым я готов был забыть о своих проблемах и лишь сидеть рядом с ней, смотреть на нее и наслаждаться ей. Да, Синди Коллинз была из тех, кем можно насладиться сполна, лишь общаясь. Ее взгляд манил, притягивал, словно неведомый магнит и ты готов был утонуть в этом взгляде, смотреть бесконечно, последовать за ним. У нее был неведомый мне ранее дар очарования... Мы так и уснули, сидя рядом у окна с фужерами недопитого шампанского в руках.

Центральное отделение полиции Лос-Анджелеса. Кабинет Лестера Баксли.

За загроможденным столом в темном кабинете, что освещала лишь маленькая настольная лампа, сидел среди горы бумаг последний честный детектив Лос-Анджелеса — Лестер Баксли. Во всем городе шел праздник, все сосуживцы его давно уже разошлись по домам, а он сидел один во всем отделении. Баксли был одним из самых соотверженных копов. Ни семьи, ни детей, лишь работа. Он внимательно изучал портрет какого-то человека, лежащий перед ним.

-Микки...Микки Коэн...сколько еще преступлений ты совершишь? Сколько еще зла причинишь Лос-Анджелесу? Сколько полицейских ты купишь? Микки Коэн...бич Города Ангелов.

Так говорил Лестер Баксли портрету, что лежал перед ним. Он ненавидел свое продажное начальство и знал, что ничего не может изменить. Мечтой этого полицейского были не личные награды и не успех на карьерном пути. Лестер мечтал, что однажды он сможет лично

закрыть Микки Коэна в тюремной камере на долгие годы...

За окном размеренно шел снег, покрывая грешную землю белой пеленой, что скоро смешается с грязью, собьется на обочине и у домов, а люди, проходящие мимо уже и внимания не обратят на невзрачные серые бугры...а пока он шел, падал тихо и приковывал к себе миллионы взглядов.

Лестер тоже выглянул в окно, всматриваясь в непроницаемую занавесь и силясь разглядеть там что-то. Лишь ночные огни праздничного города расплывчато просвечивали, переливаясь. Сонно переведя взгляд в сторону часов, Баксли удивленно обнаружил, что час уже весьма поздний. Настенные часы указывали два часа ночи.

Куда было идти Баксли? Какой смысл возвращаться в пустой, холодный дом?

-Я знаю, куда пойти! - Произнес Лестер неожиданно громко. - Синяя Комната! Вот где я с удовольствием проведу время!

Лестер Баксли любил находиться лишь в двух местах: на работе, где он деньги зарабытывал и в баре Синяя Комната, где они активно тратились. Вскоре маленький красный автомибиль слился с потоком машин и направился куда-то в сторону едва заметного дрожащего синего марева.

Квартира Джона Гарднера, утро.

Наутро Синди не было. Ни записки, ни номера телефона — ничего. Странно... Внезапно мою квартиру оглушил телефонный звонок. Я подошел к телефону.

-Квартира Гарднера. Что вы хотели? - ответил я на звонок.

-Вас беспокоит дворецкий мистера Голдмана. Он просил вам передать, что сегодня вечером хочет видеть вас у себя в резиденции. В шесть за вами заедет машина. И оденьте костюм, пожалуйста.

-А где резиденция мистера Голдмана?

-У него дом в Поинт-Висент. - Коротко бросил дворецкий и повесил трубку. Гудки...

Я прикинул себе то, как выглядит его дом и сколько он выложил за него. Эрих Голдман, человек с говорящей за себя фамилией. Родившись в семье нефтемагнатов, он получил в наследство такое состояние, что про него говорил весь Лос-Анджелес. Ходили также слухи о его тесных связях с преступным миром. Он был на первых полосах всех газет и на рекламных щитах — безупречный мужчина в безупречном костюме. Любимец женщин и почитаемый среди мужчин — он был олицетворением «американской мечты» своего времени. Мы познакомились два года назад, когда он делал вклад в банке, где я работаю, волей случая, разговорились. И общаемся до сих пор. Но, тем не менее, странный интерес ко мне, вызванный внезапно, настораживал.

День пролетел незаметно и в шесть вечера, как по часам, у моего дома стоял черный Форд. Серьезная машина, которую мог позволить себе далеко не каждый. Осведомившись у водителя, за мной ли он приехал и убедившись в этом, я сел на заднее сиденье. Добираться пришлось довольно долго, ведь ехать пришлось на другой конец города, но зато когда мы добрались, чувства меня захлестнули.

Когда я вышел из машины, взору моему предстал участок Эриха. Огромный, залитый светом, ухоженый — он больше походил не на частный, а правительственный. Совсем близко слышались удары волн о скалы. Какой же красивый вид, наверное, открывается утром на безграничную синеву моря, сливающегося на горизонте с таким же бездонным небом Города Ангелов.

Дверь своего особняка мне отврил лично Эрих.

-Здравствуй, старина! - улыбка на миллион. - Как тебе у меня? Нравится?

Убранство дома действительно поражало. Картины в золотых рамах, полы из массива дерева и люстры, заливающие мягким светом своим дорого обставленное жилище. Я без ума от потолков.

-Рад видеть тебя, Эрих. Да, дом впечатляет!

-Хотел бы так же, а, старина? - Голдман дружески подмигул мне.

-Да кто же не хотел так? Конечно. Но зачем ты пригласил меня?

-Я налью выпить пожалуй. Есть дело, старина. - В большие хрустальные стаканы вначале посыпались куски льда, а потом они до краев наполнились хорошим виски. - Это тебе не бурду в баре пить, правда?

Ох уж этот взгляд Эриха. Он очаровал им немало девушек. Глубокая зелень глаз светилась изнутри жизненной энергией, неиссякаемой жаждой жизни. Глядя в них, ты ощущал веру в себя, заражался этой энергией и начинал потихоньку завидовать этому задорному счастливому человеку лишь потому, что ты сам не станешь таковым, что ты настолько погружен в повседневность, что не способен уже радоваться мелочам, окружающих тебя каждый день.

-Да, ты прав, пожалуй. Так что за дело?

-Ну, стоит начать с того, что оно...не совсем законно. Я хочу ограбить банк Микки Коэна.

Я поперхнулся.

-Что? Зачем тебе это? Ты вообще в своем уме, Эрих? У тебя же уйма денег, родительский бизнес!..

-Родительского бизнеса уже нет два года. Нефти больше нет в тех скважинах. Все это время я зарабатывал под страхом смерти. Грабил банки, поезда, налетал на магазины. Я должен был продолжать жить раскошно, старина. Я ведь уже не могу жить иначе. - Глаза его, светившиеся изнутри, на миг потухли.

-Но почему Коэн? - Спросил я.

-Мы не ладим с ним. У меня своя «семья», такая же, как у Фальконе или Чарли. Мы давно уже в почете. Я хочу видеть тебя тут, с нами, старина. Я следил за тобой, за твоей жизнью. И она жалка, ничтожна! Я дам тебе богатство, ты будешь счастлив!

-Не в деньгах счастье, Эрих...

-Так говорит каждый, у кого их нет. Ты с нами? - Голдман опрокинул в себя виски.

-Черт подери, что я должен буду делать? Я простой парень с улицы, а ты и твои ребята - одна из самых влиятельных и опасных бандитских группировок в Лос-Анджелесе!

-Нет, старина, мы не бандиты! Мы — мафия. - Заговорщески подмигнул мне Эрих.

-И с чего ты взял, что я способен на такое? Почему уверен, что я сейчас просто возьму и не вызову копов на твою виллу?

-Потому что они мне ничего не сделают и ты это понимаешь. Я богат, как сам Бог, старина! И я хочу сделать тебя таким же! Неужто не мечтал ты о безупречной, идеальной жизни? «Американская мечта» достижима, старина. Надо лишь захотеть.

-Но не ценой жизни других людей, Голдман! Опомнись, оглянись, что же ты делаешь?!

-Для достижения мечты хороши любые средства. Если это действительно мечта, старина.

И тут я задумался. Я всегда мечтал о безбедной, настоящей жизни! Когда ты не считаешь каждый доллар, а соришь ими направо и налево. И тут у меня есть шанс, шанс всей моей ничтожной жизни! Я стану богат за час. Эрих верно подметил, что любые средства хороши. Что мне люди, которых я не знаю? Многие из живущих заслуживают смерти, а многие из умерших — жизни. И если с того света не вернуть хороших людей, то можно избавляться от мерзавцев на этой земле. А люди Микки Коэна и он сам виделись мне именно такими.

Виски уже шумел в голове, становилось думать все труднее. Эрих выжидающе стоял у стойки. Я стану таким, как он. Стану богаче самого Бога. Этот шанс — билет в идеальную жизнь.

-Я согласен, Эрих. Когда приступаем?

-Ничего себе, Джон, старина! Прыткий ты однако! То ты пытаешься наставить меня на путь истины, а через минуту уже готов прыгнуть на мою тропу. Но я этому страшно рад, старина. Еще виски?

Смутно помню, как добрался до дома. Помню, что лег спать, как только пришел.

Сквозь сон пробивался настойчивый стук в дверь. Сонный и неумытый, я переборол себя и пошел к двери. За ней меня ждали трое незнакомых мне ребят в длинных черных пальто, надетых поверх классических костюмов.

-Джон Гарднер?

-Да, это я.

-Меня зовут Ричард, Ричард Картер. Собирайся, мы за тобой. Время действовать. Банк не будет ждать, верно? - С усмешкой произнес здоровяк и кинул мне сверток.

Раскрыв его, я обнаружил автомат и точно такой же комплект одежды. Костюм и пальто. У мафии все серьезно. Одевшись и выбежав на улицу, я нырнул в открытую дверцу одного из пяти черных Паккардов. Машины тронулись.

-Куда едем хоть? - Спросил я.

-333 Гранд Авеню, Вэллс Фарго Сентер. Самый защищенный банк Города Ангелов. Банк Микки Коэна.

-Проверим его защищенность, ребята. - Подал голос Ричард.

Машины ворвались на площадь, полную народа и замерли у ступеней банка. Двери разом отворились и двадцать пять черных фигур быстро поднялись к дверям. Пятеро остались у колонн, осматривая площадь. Остальные рывком ворвались в здание и рассредоточились. Охрана, застигнутая врасплох, была застрелена. Банк оглушила сирена.

-У нас пять минут, ребята! Работаем! - Выкрикнул кто-то из наших.

Кто-то из мафиози тыкал стволом в испуганных девиц, заставляя выгребать деньги из кассы. Я и еще пара человек вели управляющего в двери хранилища. Через минуту она лязгнула и поползла вовнутрь, открывая нам стеллажи с деньгами. Черт, сколько тут? Еще несколько мафиози забежали в хранилище вместе с нами и начали быстро сгребать стопки денег в мешки.

-Копы! - Огласил на весь зал Эрих.

-Живо, живо! Хватайте деньги и на выход. - Скоро мафиози, сжимая одной рукой автомат, а другой мешок, наполненный купюрами, ринулись на площадь.

Выбежав вместе с ними, я увидел несколько машин копов, яростно обстреливаемых оставшимися на улице. Скоро заработали все двадцать пять стволов, поливая шквальным огнем всю площадь, без разбору укладывая и не успевших укрыться жителей Лос-Анджелеса, и полицейских.

Что я творю? Я согласился убивать мафиози, а стреляю в честных полицейских и мирных жителей, волей случая оказавшихся здесь. Они же не вернуться домой, к семье... Вот, прихрамывая на простреленную ногу, молодой парень бежит к бетонному основанию фонтана в центре площади. Бежит прямо под мою линию огня, сам того не понимая. Я пытался увести в сторону ствол, но поздно. Я вижу, как попадает пуля. Перевожу сеющее смерть оружие на полицейскую машину, зацепив выстрелами женщину. Ненавижу себя, ненавижу Эриха! Зачем, зачем я пошел на это?! Я не убийца, не маньяк, простой рабочий банка. Чем меня моя жизнь не устраивала? Лучшего хотел, Джон? Вот тебе лучшее! Я уже перестал считать количество убитых мною людей. Какая теперь разница...хочу спустить палец с курка, но не могу, он словно прилип к нему. Осознаю, что оружие уже выдает осечки — кончился магазин. В изнеможении я опускаю руки. Вот и все. На площади воцарилась гробовая тишина. Лишь со стороны Гранд Авеню слышались звуки полицейских сирен.

-Копы скоро будут здесь! Уматываем, парни!

Быстро закинув в машины деньги, мы разместились там и рванули за первым Паккардом. Судя по маршруту, мы ехали к вилле Эриха. Копы нас тогда так и не догнали и уже через час мы были на месте.

-Старина, я же обещал! Посмотри вокруг! Мы справились! - Эрих словно светился изнутри. Вокруг были целые горы денег, пачки которых мафиози делили между собой.

-Сколько мы украли у Коэна, Эрих? - Спросил я.

-Шестьсот тысяч, старина. По двадцать четыре куска каждому! Мы богаты! Но война с Микки не окончена. Он отомстит мне, старина. Нам отомстит. Мы должны быть наготове. А сейчас празднуй, мой друг! Ты заслужил это!

И я понял, что сегодняшний день в корне поменял всю мою жизнь и обратной дороги мне уже не будет. Я останусь мафиози до конца своей жизни. Но я уже не жалел. Я просто наслаждался этой увлекательной жизнью, которая за один день открылась мне с той стороны, о которой я и не подозревал все это время. В общем, год пролетел незаметно...

Центральное отделение полиции Лос-Анджелеса. За минуту до преступления.

Лестер Баксли сидел в кабинете, за тем же столом, на котором стояла чашка давно уже остывшего кофе. В руках он сжимал все тот же портрет Микки Коэна. Вновь горели огнем ненависти его глаза. Вновь он осозновал свою беспомощность...

Дверь с силой распахнулась и в кабинет ворвался запыхавшийся полицейский.

-Детектив Лестер! Ограбление банка на 333 Гранд Авеню, Вэллс Фарго Сентер!

-А почему вы сообщаете это мне? Туда должны отправиться патрульные! - Ответил Баксли.

-Это...это банк Микки Коэна, мистер Баксли. Думаю, вас это заинтересует.

Словно ошпаренный, подскочил детектив. «Кто осмелится в лоб атаковать Микки Коэна? Никто в этом проклятом городе не смеет противостоять мерзавцу!» думал Лестер, пока ехал в машине. Его автомобиль влетел на площадь под затихающую канонаду. Вся площадь была усеяна трупами, лишь двое полицейских пытались отстреливаться от грабителей.

На ходу выпрыгнув и спрятавшись за выступом, Лестер наблюдал за происходящим, не рискуя высунуться. На лестнице он видел человека, что уже не стрелял, но, тем не менее, продолжал судорожно жать на курок. Лицо его...лицо его до боли было ему знакомо. И на этом лице была гримаса отвращения. Не к убитым, не к своему чудовищному поступку. Это было отвращение к себе самому, за саму по себе способность на такой поступок, как убийство невинных людей. Он стоял на лестнице один, в то время как все его сообщники уже спешно рассаживались в машины.

-Гарднер! Джонни! Давай в машину! - Крик кого-то огласил всю площадь. Парень на лестнице спешно запрыгнул в Паккард, дверь за ним захлопнулась и колонна черных машин стремительно вынырнула на магистраль.

А Лестер так и стоял у выступа, словно оглушенный. Он все вспомнил...Джон Гарднер. Нормандия...

Нормандия. 6 июня 1944, вечер.

Капитан Лестер Баксли ходил по Омахе между расставленных «ежей», перешагивая еще не убранные трупы. Сотни...тысячи людей пали тут, на Омаха-бич. Не успевали строчить похоронки... «Сколько горя принес один день?.. Сколько судеб оборвалось сегодня?» - думал он.

И вот взрослый мужчина, стоящий один посреди гор мертвецов, что были его друзьями, опускается на колени, тихо всхлипывая. Слезы катятся по черным от копоти щекам, оставляя светлые дорожки на молодом лице, не испещренным еще морщинами. И вот всхлипы его перерастают в крик, крик души, что не способен он удержать в себе, что перехлестывает через край и освобождается, обретает свободу. Так и стоял Баксли на том пляже, рыдая, может час, а может больше. Все видели его, но никто не решился подойти тогда к нему.

Внезапно, парень, что лежал перед ним, зашевелился. Капитан отшатнулся от мертвеца, но тот отнюдь им не был. Медленно перевернулся он и взгялнул в черный провал ночного неба у него над головой.

-Как...как тебя зовут, солдат? - Тихо спросил Баксли.

-Я...я Джон. Рядовой Джон Гарднер. - Так же тихо прошептал он.

У него было невероятно красивое лицо, несмотря на сажу и кровь. И глаза...глаза его были полны тяжелой, переполняющей тоски. У всех у них, солдат, что высадились в тот день в Нормандии, был такой взор. Взор человека, который видел смерть и уже протянул ей руку. Глаза его стали закрываться.

-Врача! Врача сюда, быстро! У нас выживший на пляже! - Надрывая голос, кричал капитан...

333 Гранд Авеню, Вэллс Фарго Сентер.

Наваждение покинуло Лестера и вновь он видел площадь, усеяную трупами. По ней то и дело расхаживали полицейские, записывая что-то в блокноты. На площадь медленно въехали три Роллс-Ройса. Из одного из них вышел человек, которого Баксли ненавидел всем сердцем. Микки Коэн.

-Какого черта тут произошло? Кто старший?!

-Детектив Лестер Баксли. - Скврозь зубы процедил он. - На ваш банк, господин Коэн, напала группа неизвестных, предположительно двадцать пять человек. Личности устанавливаются. А теперь отойдите и не мешайте работать.

-В твоих глазах я вижу ненависть ко мне, сынок. Я сделал что-то плохое тебе?

-Вы сделали что-то плохое всему Лос-Анджелесу, когда однажды приехали сюда, чтобы творить бесчинства. За это я и ненавижу тебя, Коэн. Ты думаешь, что все, что ты делаешь, останется безнаказанным. А бог все видит, Микки. Придется и тебе платить по счетам однажды.

Мощный удар заставил Лестера замолчать. Он, согнувшись, упал к ногам Микки Коэна.

-В этом городе, детектив Баксли...в этом проклятом городе я бог! Я и никто, кроме меня. Можете считать, что вы уволены.

Значок полицейского оказался сорван с пиджака Лестера.

-Идите проветритесь, Баксли. И радуйтесь, что остались живы. Считайте это уважением — ведь я удивлен вашей смелостью. Жизнь будет вам наградой. Убирайтесь с глаз моих!

Поиск по сайту: