Дротики и стрелы

Рана на животе не требует наложения швов. Все плохо.

Из дневника. 15 октября 1991 года

Через четыре дня после моего свидания с мистером Ангулласом-Виллануэвой первая леди попросила меня задержаться после утреннего совещания сотрудников. Она показалась мне более утомленной, чем обычно, такой она была разве что во времена предвыборной кампании. Голубоватые тени под глазами стали заметней. Признаюсь, я не могу понять, как мужчина, женатый на такой женщине, может спать отдельно. Пусть даже в королевской спальне. А тогда мне пришло в голову посоветовать ей немного отдохнуть, ведь впереди маячили трудные «каникулы».

Когда все разошлись, она повернулась ко мне и неожиданно резким тоном спросила:

– Вы говорили Билли, чтобы он больше не появлялся у меня?

Я был пойман врасплох.

– А… – протянул я. – Все это довольно сложно.

Мне надо было предвидеть, что нельзя полагаться на мистера Ангулласа-Виллануэву. Черт, только этого не хватало.

– Ну же?

Она скрестила руки на груди и посмотрела прямо мне в глаза. Как мог, я объяснил ей, в какое неприятное положение попал. Сказал, что подозреваю происки Ллеланда и его людей, из-за которых и летал в Нью-Йорк, чтобы предупредить мистера Ангулласа-Виллануэву и общими усилиями избежать унижения, которым нам грозит появление «романтической» истории в газетах.

Внимательно выслушав меня, она рассмеялась. И смеялась довольно долго. У меня даже появилось желание присоединиться к ней, однако я уловил что-то неладное в ее смехе. Он был, скажем так, неконтролируемым.

– Вы? И Билли! – переспросила она и вновь рассмеялась.

– Да, не очень-то складно придумано, правда?

Миссис Такер вытерла глаза. Они были влажными и темными, как грозовые тучи.

– Ублюдки!

– Прошу прощения?

– Вы, Ллеланд и он – мой муж. Вы все это придумали?

– Мадам, уверяю вас…

– Вы посмели выгнать моих друзей!

Она встала и обратила на меня грозный взгляд. Пришлось мне тоже подняться, и я попятился от нее.

– Нет-нет. Президенту нравятся ваши друзья. И мне нравится мистер Вилла…

– Идите к черту, Герб!

С этими словами она схватила большую подушку и ударила меня ею. Ударила меня! Ударила по голове! Да еще с какой силой! С меня слетели очки.

– Миссис Такер! – Без очков я почти ничего не видел, однако мне удалось забежать за кресло, за которым я спрятался, согнувшись вдвое. – Пожалуйста! Это неприлично!

– Ах, неприлично! Я скажу вам, что неприлично. Придумывать нечто несусветное, чтобы обидеть меня, обидеть Билли.

Надо мной вновь занесли подушку, но уже другую.

Вадлоу, сейчас с ней каши не сваришь, сказал я себе, после чего стал задом-задом продвигаться к двери. Миссис Такер металась прямо передо мной, причем видел я ее неотчетливо, как некое светлое пятно.

– Я бы никогда не позволил себе причинить вам вред. Скорее я бы…

Новый удар я получил в живот и согнулся, потому что не мог дышать. А она принялась бить меня по голове проклятой подушкой. Сообразив, что сейчас бесполезно отрицать заговор Ллеланда и ее мужа, в котором якобы и я принимаю участие, ваш покорный слуга решил как можно скорее ретироваться. Развернувшись, но все еще скрючившись, я двинулся в сторону черной тени, которую принял за дверь. Несколько шагов, и я стукнулся головой. Это было не больно, однако я обо что-то споткнулся. Послышался треск разрываемой материи, и я рухнул на пол, увлекая за собой великолепную ширму. Кстати, ее рама разодрала мне живот.

Удары возобновились, на сей раз по голеням и икрам, что было очень больно. Насколько я понял, она била меня ногами. (Оставалось только благодарить небеса за то, что она не носила острые каблуки.) Естественно, больше всего мне хотелось найти дверь, хотя и было жалко японскую ширму, великолепный экземпляр работы Йосаку Эра, подаренную президенту и первой леди премьер-министром Кундо. Ее оценили в двенадцать тысяч долларов. Мне пришло в голову выиграть немного времени, апеллируя к ее женскому инстинкту.

– Миссис Такер, ширма!

– К чертям вашу ширму!

Все это время она еще продолжала молотить меня диванной подушкой. Пытаясь спастись, я сунул голову в дыру, отчего та, естественно, только увеличилась.

В попытке подняться на ноги я, желая обрести точку опоры, схватился за торшер, но он не выдержал и упал – и я вместе с ним. Лицо закрыл шелк, сорванный с ширмы, так что первую леди я почти совсем не видел. Оставалась одна надежда: дама скоро устанет. Увы, эта надежда не оправдывалась.

Собрав последние силы, я добрался до стены и стал пробираться к выходу, пригнувшись и стараясь уберечь голову от ударов. Когда мне удалось нащупать дверь, я почувствовал несказанное облегчение, но, увы, слишком рано. Дверь открывалась внутрь, и первой леди удалось прижать меня ею к стене. Однако та же дверь мешала ей бить меня. И то хорошо. Я слышал тяжелое дыхание миссис Такер, которая, налегая на дверь, делала мне, по сути, искусственное дыхание. Отчасти благодаря этому, дыхание у меня восстановилось, хотя и не полностью.

– Я помогла вам, – сказала она, всхлипывая. – Они хотели вас выставить, а я вас защитила. Так-то вы отплатили мне. Вы с ними.

У меня чуть сердце не выскочило из груди.

– Мадам, я не с ними.

– Я доверяла вам.

Она отступила, и мне удалось выбраться из-за двери.

Я как раз хотел сделать еще одну попытку объясниться, но вылетел в распахнутую дверь и упал на спину. Дверь с оглушительным грохотом захлопнулась.

Несколько секунд я пролежал не двигаясь и пытаясь подсчитать потери. Чувствовал я себя отвратительно.

Кто-то помог мне подняться. Я узнал Харли, одного из агентов службы безопасности, охранявших первую леди.

– Как вы, мистер Вадлоу?

– Спасибо, ничего, нормально. А у вас как дела, Джо?

– Грешно жаловаться.

С помощью Джо я добрался до дверей своего кабинета. Но, прежде чем войти, мне нужно было собраться с силами, чтобы обойтись без Джо.

– Gott! – вскричала миссис Метц. – Что такое? Террористы? Здесь?

Мне не хотелось, чтобы пошли слухи.

– Оступился и упал.

– У вас кровь.

Она промокнула мне губы платочком, и я отдал себя в ее власть. У меня ныло левое плечо, еще сильнее болели левая нога и живот, а лицо еще к тому же пылало. Я ополоснул лицо и принял аспирин.

– Президент хочет немедленно вас видеть, – сказала миссис Метц. С жалостью глядя на меня, когда я вышел из ванной комнаты, она напомнила, что на днях я попросил ее отправить в починку мои вторые очки, они еще не готовы. Потом внимательно оглядела меня и что-то стряхнула, что-то поправила. – У вас пиджак порван на спине.

– Неважно. Надо торопиться.

– И на губе опять кровь. Подождите.

Я почувствовал прикосновение мокрого платка к губе и тотчас – острую боль и крепкий запах духов миссис Метц, от которых никогда не был в восторге.

– Что это вы делаете?

– Останавливаю кровь и заодно очищаю ранку.

Зазвонил телефон. Это была Бетти Сковилль, секретарь президента.

– Да, – сказала миссис Метц, – он идет, идет.

Миссис Метц помогла мне спуститься по лестнице, пройти мимо домашнего театра и потом повела по длинному, устланному красным ковром коридору. Мне оставалось только радоваться, что я не различаю лица встречавшихся нам людей. Высокопоставленного чиновника в порванном пиджаке и с кровоточащей губой, источающего аромат немецких духов, не каждый день встретишь в Белом доме. Мы вышли из Восточного крыла и миновали колоннаду Розового сада, которая изображена на двадцатидолларовой банкноте.

– Лишь бы репортеры меня не увидели, – прошептал я миссис Метц, когда мы приблизились к двери, что вела в Западное крыло и была рядом с входом в пресс-центр.

– Можно пойти другим путем.

Она повела меня обратно, потом направо, вокруг Овального кабинета. Обычно служба безопасности терпеть не может, когда кто-нибудь даже приближается к этой части здания. Около нас возникла пара теней. Миссис Метц объяснила, что мы не хотели встретиться с журналистами. Мне показалось, что я узнал голос Брэлшоу, одного из агентов службы безопасности президента.

Он проводил нас в кабинет Бетти Сью Сковилль, находившийся по соседству с президентским. Бетти Сью не сумела скрыть своего изумления.

– Мистер Вадлоу, что с вами?

– Ничего особенного, Бетти.

Она взяла трубку.

– Мистер Вадлоу здесь, сэр. Да, сэр. – И она повернулась ко мне. – Он вас ждет.

Что-то в ее голосе было такое, от чего я насторожился.

Дамы проводили меня до двери.

– Откройте дверь и покажите мне, в какой стороне президент, – попросил я.

– Там, где статуя, – прошептала Бетти. – Держитесь статуи.

Я кивнул. Президент купил скульптуру Фредерика Харта под названием «Дротик».

Дверь, щелкнув, открылась.

– Он прямо перед вами, – прошептала миссис Метц.

– Доброе утро, господин президент, – сказал я, стараясь шагать в направлении стола.

Но президент сердился, и ему было не до формальностей.

– Черт подери, что это с вами?

– А, это! – И тут мое колено пришло в соприкосновение с угловой деталью рузвельтовского стола – я немного не рассчитал. Едва сдержав стон, я подался назад. – А., я… упал, сэр.

– Упали? Так садитесь же.

Сделав шаг назад, я нащупал кресло и сел.

– Где ваши очки? Что у вас с губой? Это моя жена сотворила с вами такое?

– Сегодня утром у нас было совещание…

Он потянул носом.

– Черт побери, вы пользуетесь духами?

– Нет. Так получилось.

– Моя жена несколько минут назад объявила мне, что подает на развод.

О, господи! Я попытался вспомнить, был ли в истории хоть один президент, который шел на предвыборную кампанию в разгар бракоразводного процесса, однако такого как будто еще не случалось.

– Мне кажется, она сейчас немного расстроена.

– Расстроена? Вы что, не понимаете? Она угрожает мне разводом! – Видеть лицо президента я не мог, зато его тон был абсолютно ясен. – Вы понимаете, что это значит?

– Трудные выборы, сэр.

Ярости президента, не стеснявшегося в выражениях, не было предела. Не стоит повторять тут, что он говорил.

Наша беседа продолжалась недолго. Я сделал вывод, что первой леди больше не понадобятся мои услуги, и, похоже, президенту тоже. Я высказал предположение, что наступило время покинуть Белый дом. Президент был согласен со мной. Я сказал, что, несмотря на последние события, для меня было честью служить в его администрации. Он меня не удерживал.

Хотелось в последний раз оглядеть Овальный кабинет, в котором я провел много счастливых часов, однако без очков об этом и подумать было нельзя. В последний раз попрощавшись с президентом, я двинулся к двери, стараясь идти уверенно, не теряя достоинства. Однако, слегка сбившись с курса, я наткнулся на скульптуру Фредерика Харта. О том, что последовало за этим, лучше умолчать.

Поиск по сайту: