Продолжение традиций и новые направления

Середина XIV века оказалась наиболее трудным для крестоносного движения временем. Война Англии с Францией, разорение в 1343 и 1348 годах итальянских банкирских домов, на чьи ресурсы и знания рассчитывала Церковь в проведении своей налоговой политики, эпидемия чумы в 1348 году и кризисы в экономической и общественной жизни… Все это наносило тяжелые удары по политическим и финансовым мероприятиям, необходимым для возобновления крупномасштабных крестовых походов. Но тем ярче на этом мрачном фоне выделяются события, связанные с продолжением существования крестоносного движения. Эти события происходили как в рамках уже сложившихся традиций, так и в новых формах и в новом контексте.

В качестве примера можно привести крестоносные действия в Испании и Италии. На Пиренейском полуострове завоевания, осуществленные к середине XIII века, создали целый комплекс проблем, разрешением которых пришлось заниматься нескольким поколениям и в результате которых приостановился ход Реконкисты. Христианские королевства Испании должны были организовать и обустроить свои новые владения и определиться в новой ситуации. В Кастилии, больше других увеличившей свою территорию, сложился чрезвычайно могущественный и независимый класс крупных землевладельцев, постоянно бросавших вызов королевской власти. Арагон и Португалия, опасаясь сильной Кастилии и ее претензий на доминирующее положение на полуострове, поддерживали кастильских магнатов и противились возобновлению Реконкисты на том основании, что единственным ее результатом станет дальнейшее усиление Кастильского королевства. Мавры же прекрасно осознавали свое шаткое положение в Гранаде и не только возводили там могучие укрепления, но и недвусмысленно давали понять, что в случае нового нападения христиан они обратятся за помощью к своим единоверцам в Северной Африке, даже если за это им придется поплатиться собственной независимостью.

Тем не менее все три крупных христианских государства на Пиренейском полуострове периодически совершали нападения на Гранаду, что во многом объясняется тем, что авиньонские папы с готовностью предоставляли на эти мероприятия средства от церковных налогов. Финансовые переговоры между кастильским и арагонским дворами и папами были не проще, чем связанные с возвращением Святой Земли, – и по той же причине: иберийские государи при всей искренности их намерений не хотели обанкротиться во время ведения войны во имя Христа. Эти переговоры дали реальные результаты в правление Альфонса XI, короля Кастилии и Леона (1325–1350), сумевшего, хоть и ненадолго, усмирить своенравную знать. Тогда все христианские государства Испании объединили свои действия перед угрозой марокканского вторжения, и в 1340 году испанская армия под предводительством Альфонса XI выиграла одно из величайших сражений Реконкисты на реке Саладо, а затем захватила в 1344 году портовый город Альхесирас и осадила Гибралтар, где Альфонс XI умер от чумы. Когда угроза со стороны Марокко ослабла, христианские государства опять начали воевать друг с другом, и полуостров оказался втянутым в англо-французский конфликт.

В крестовых походах, проводившихся папами в Италии, участвовали главным образом профессиональные военные (как и в Испании), и средства на них щедро выделялись из церковных налогов. В XIII веке целью итальянских крестовых экспедиций был юг страны – сначала его надо было отвоевать у Гогенштауфенов, а затем удерживать под властью анжуйцев. В анжуйский же период (1305–1378) крестоносное движение направилось на север – в Ломбардию и Тоскану. Для возвращения в свои законные владения папы нуждались в создании мирных условий, и для этого им нужно было вернуть под свой контроль земли Папской области и ограничить экспансионистскую и дестабилизирующую политику итальянских государей, постоянно захватывавших друг у друга северные города. Для достижения этих целей папская курия прибегла к помощи крестоносного движения. Могущественные кардиналы-легаты (такие как Бертран де Ле Пуже в 1320-х и Хиль Альборнос в 1350-х годах) посылались во главе армий наемников, с деньгами на их оплату и на поддержку союзников курии и с папскими буллами, призывавшими к крестовому походу на противников папского престола. Папы надеялись, что с помощью этих булл удастся привлечь дополнительные силы и средства.

Но Италия XIV века была водоворотом сталкивающихся и быстро меняющихся интересов и амбиций. Даже такие старинные союзники папского престола, как анжуйский Неаполь и Флоренция, стали ненадежными, а к середине столетия политическая ситуация осложнилась в еще большей степени возникновением независимых отрядов профессиональных военных, которых могла за подходящую сумму нанять любая сторона. После мира в Бретиньи (1360 год) подобные отряды (routiers – рутьеры, бродячие дружины) угрожали папе и его двору в Авинконе, и папская курия приступила к раздаче индульгенций крестоносцам, желавшим бороться с этим злом во Франции и Италии. В 1378 году произошел раскол внутри папства, западный христианский мир разделился на две (а позже и на три) части. Соперничавшие друг с другом папы начали объявлять крестовые походы друг против друга. В 1383 году, к примеру, епископ Норвича Генри Деспенсер собрал в Англии крестоносное ополчение и сам повел его во Фландрию. В крестовых походах против рутьеров или против раскольников не было ничего нового – они вписывались в традиционное крестоносное движение. Но эти крестовые походы обернулись против движения в целом, поскольку его направляющая сила (папство) и участники часто сами становились объектом «священной войны».

Завершению этой неразберихи в немалой степени способствовали турки-османы. Они создали для крестоносного движения новую цель на Балканском полуострове, и уже в середине 1360-х годов участие в крестовых экспедициях на Балканы стало альтернативой междоусобицам в Европе, а в 1390-х годах в планах об образовании антнтурецкого крестового похода видели механизм преодоления раскола и объединения христианского мира.

Следует отметить, что бывали и случаи, когда крестоносное движение откликалось на новые, отличные от прежних требования времени. Мы имеем в виду крестоносные морские лиги (или союзы) – объединение латинских государств, находившихся в непосредственной опасности со стороны османов, под началом папского престола для создания флота для самообороны. Союзы стали главной формой крестоносного движения на Востоке в период с 1334 года (когда первый из них разбил турок в заливе Эдремит) по 1370 год, когда турецкое наступление на Балканах столкнулось с сопротивлением европейцев. Эти союзы, обычно финансировавшиеся церковными налогами и средствами от продажи индульгенций и предводительствовавшиеся папскими легатами, чьей главной задачей было удержание союзников от междоусобиц, прекрасно подходили как к новым стратегическим задачам на Востоке, гак и к ситуации постоянных военных действий и экономических изменений на Западе.

Антитурецкие лиги создавались для совершения крестовых походов в приграничные области, и образовывали их, в основном, наиболее заинтересованные государства этих территорий – Венеция, Кипр, рыцари-госпитальеры ордена святого Иоанна – с тем, чтобы поддерживать баланс сил в регионе. Действия этих крестовых походов были похожи на набеги на границах Гранады, когда военные нападения сменялись периодами мира и свободной торговли. Однако активное участие в этих союзах представителей папского престола придавало им более широкий масштаб и большее значение. Папы поддерживали союзы как финансово, так и политически; они пытались объединить западные государства и надеялись, что ограниченные цели и успехи этих предприятий станут началом широкомасштабных крестоносных действий. В октябре 1344 года союз под руководством папы Климента VI сумел захватить турецкий портовый город Смирну, и папа выразил надежду, что этот плацдарм пригодится для крупной крестовой экспедиции. Перед нами яркий пример того, как идеи, выраженные в трактатах о возвращении Святой Земли, применялись и в отношении других территорий; такое же стратегическое планирование стояло и за папской помощью крестовому походу графа Амедея Савойского на помощь константинопольским грекам в 1366 году.

Военные успехи союзов достигались благодаря главенствующему положению западного флота в Средиземном море. Западные морские силы могли с легкостью наносить удары в любой точке мусульманского побережья – от Магриба до Дарданелл, что в огромной степени способствовало самой крупной крестовой победе века – захвату Александрии Петром Кипрским в 1365 году. Петр тщательно готовился к походу на Египет. В 1362–1364 годах он объездил европейские дворы в поисках помощи и добровольцев. Целью кипрского короля было завоевание Иерусалима (он носил титул короля Иерусалима), и в этом его поддерживали папа Урбан V и король Франции Иоанн. Однако вполне возможно, что с самого начала главным желанием кипрского короля был захват самого важного египетского торгового пункта, соперничавшего с кипрской Фамагустой. Но успех Петра был недолговечным – к городу приближалась армия мамлюков, и он был вынужден покинуть Александрию меньше чем через неделю после победоносного вступления в нее.

Александрийская кампания выявила многие несоответствия, присущие крестоносному движению XIV века. Стало ясно, что военно-морская мощь сама по себе не может обеспечить решительный перевес в стратегической ситуации. Цели этой экспедиции были ограниченными – захватить плацдарм. Вторым этапом должен был стать поход в Святую Землю под предводительством короля Франции Иоанна, что было практически нереально, да к тому же король умер в 1364 году и эти планы умерли вместе с ним. Александрийская экспедиция также выявила и полную неразбериху в политике папского престола: папа Урбан V и его легат на Востоке Петр Томас согласились на предложение короля Кипра Петра возобновить борьбу с мамлюками в то самое время, когда нависла непосредственная опасность со стороны турок-османов на севере. (Возможно, правда, что папа хватался за любую возможность отослать отряды рутьеров из Франции и Италии.) К тому же давние противоречия между крестоносным движением и торговыми интересами, которые ранее обрекли на неудачу попытки наложения эмбарго на торговлю с Египтом, проявились в реакции итальянских торговых держав на александрийские события. Распространив слухи о перемирии Кипра с мамлюками, Венеция разбила надежды на следующую экспедицию, а к 1367 году Венецианская республика отказалась перевозить крестоносцев на Восток.

Тактика булавочных уколов (то есть набегов с последующими отходами), примененная при взятии Александрии, была снова использована примерно двадцать пять лет спустя во франко-генуэзском крестовом походе на магрибский портовый город Махдию. В этом случае коммерческие и крестоносные интересы совпали – идея похода на Махдию принадлежала генуэзцам, стремившимся контролировать этот важный торговый пункт. Генуэзцы выдвинули свое предложение при дворе Карла VI зимой 1389–1390 года. В июне 1389 года Франция заключила с Англией трехлетнее перемирие, и генуэзцев выслушали благосклонно и с интересом. Людовик II Бурбонский, дядя короля по материнской линии, жадно ухватился за возможность последовать примеру своего предка – святого Людовика. В начале июля 1390 года из Генуи отплыла пятитысячная армия, в числе которой были 1500 французских дворян. Крестоносцы осадили Махдию, но через несколько недель на ее защиту прибыли мусульманские войска. Стало ясно, что взять город не удастся, и крестоносная армия была вынуждена отбыть домой.

Известно, что и Петр Кипрский, и генуэзцы стремились представить свои экспедиции как истинные рыцарские предприятия, в которых их участники смогли бы проявить свою доблесть и достоинства и стяжать славу, подобно таким героям, как Роланд, Готфрид Бульонский и святой Людовик. Однако организаторы этих крестовых походов использовали армию п флот для военных операций, которые в случае их успешного выполнения принесли бы немалую коммерческую выгоду. И все же обвинять Петра или генуэзцев в спекулировании на благородных порывах своих современников для достижения личных целен было бы упрощением п анахронизмом. То же самое относится и к отношениям между тевтонскими рыцарями и рыцарями-добровольцами, приехавшими в Пруссию для участия в кампаниях ордена против язычников на территории Литвы. Во всем этом мы видим как неопровержимые доказательства живучести крестоносного энтузиазма в среде рыцарской знати Европы до самого конца столетия, так и способность движения и его вдохновителей приспосабливаться к существованию в новых условиях, вырабатывать соответствующие стратегию и тактику, совмещать старые идеалы с запросами века.

Новая стратегическая ситуация на северо-восточной границе Европы была обусловлена столкновением интересов католического военно-монашеского ордена (тевтонских рыцарей) и языческого государства, желавших контролировать территорию Самогитии и долину реки Неман. Этот конфликт рассматривался Европой в контексте крестоносного движения – папский престол принимал в нем живейшее участие, европейское общество видело в нем достойное дело для тевтонских рыцарей после потери Святой Земли. Но эта война не нуждалась в больших крестоносных армиях, набранных по призывам папского престола и финансируемых церковными налогами. Между Пруссией и Литвой находились пустынные дикие земли, и большие армии не смогли бы там найти себе пропитание. Более того, суровый климат с жестокими холодами и обильными снегопадами зимой и весенними и летними разливами и распутицей позволял проводить военные кампании только в середине зимы, когда снежный наст был тверд, а болота покрыты крепким льдом, или в конце лета, когда несколько недель тепла позволяли местности высохнуть. Но даже в это время негостеприимность ландшафта и огромные расстояния позволяли совершать только набеги, недолговременные осады и строительство или укрепление крепостей, чтобы как-то закрепиться в новых землях.

Поскольку в Пруссии и Ливонии было не более тысячи братьев Тевтонского ордена, что было явно недостаточно даже для таких ограниченных военных кампаний, орден, с целью защиты своих земель в восточной Пруссии и насильственного обращения жителей Литвы в христианство, использовал дарованные ему в 1245 году папой Иннокентием IV привилегии – привлекать добровольцев-крестоносцев без предварительной проповеди крестового похода. И начиная с зимы 1304–1305 годов и в течение более ста лет тысячи рыцарей из почти всех католических стран Западной и Центральной Европы направлялись в Пруссию по морю и по суше, надеясь принять участие в зимней или летней кампании Тевтонского ордена. Эта война, из-за того что в ней не было регулярных смен военных действий и перемирий, называлась «непрерывным крестовым походом». С обеих сторон война велась с большим ожесточением. Во время литовского вторжения в Ливонию в 1345 году, например, хронист Виганд фон Марбург отмечал, что «все было опустошено, много людей было убито, женщин и детей брали в плен и уводили…», а в 1377 году гроссмейстер Винрих фон Книпроде и его гость герцог Альберт Австрийский «провели два дня в местности [Кальтиненай], все там подожгли и выгнали мужчин, женщин и детей. Никто от них не укрылся».

Как отмечал Виганд, добровольцы Тевтонского ордена приходили на восток, «чтобы показать своп рыцарские доблести в борьбе против врагов Христа», и обычно они шли в бой под знаменем с изображением святого Георгия – покровителя рыцарства. Поддержание рыцарского духа в Тевтонском ордене привлекало европейскую знать, и те, кто рвался в Пруссию, охотно воевали бы и на других фронтах, если бы им пре-доставилась такая возможность.

Многие из тех, кто побывал в Пруссии в качестве добровольных солдат Тевтонского ордена, принимали участие и в самом крупном и амбициозном крестовом походе XIV века – в Никопольской кампании 1396 года. Эта экспедиция была ответом Запада на наступление османских турок на Балканском полуострове, и в особенности на поражение сербов в 1389 году при Косово, в результате которого турки подошли к венгерской' границе и стали угрожать странам по другую сторону Адриатического моря. Ситуация была настолько серьезной, что обе христианские церкви – и западная, и восточная, забыв на время о расколе, решили поддержать большой крестовый поход против турок. К тому же в это время в Столетней войне Франции и Англии было достигнуто перемирие, и многие влиятельные лица при обоих дворах видели в Балканском кризисе возможность окончательно помирить две державы. В 1392–1394 годах велись дипломатические переговоры, подготовлявшие двухэтапный крестовый поход, – первую экспедицию планировалось отправить в 1395 году под предводительством герцога ланкастерского Джона Гонта, Людовика Орлеанского и герцога бургундского Филиппа Смелого для того, чтобы захватить плацдарм и укрепиться; вслед за ней должно было выступить большое войско под совместным командованием Карла VI и Ричарда II. Серьезность ситуации, тревожные набаты в Буде и в Венеции, активный интерес Вестминстера и Парижа подняли надежды и ожидания на уровень, не имевший прецедентов после 1330-х годов.

Однако к 1395 году, когда все планы были согласованы, все три представителя королевских домов по различным причинам отказались от участия в этом походе, и к зиме 1395–1396 года было сформировано франко-бургундское войско под командованием старшего сына Филиппа Смелого Жана Неверского и группы французских магнатов, в числе которых был герой крестоносного движения того времени Жан ле Мэнгр (маршал Бусико). Весной 1396 года армия выступила из Монбельяра, а в Буле к ней присоединилось венгерское ополчение под командой короля Сигизмунда. Первые успехи в долине Дуная окрылили крестоносцев, но 25 сентября крестоносцы потерпели полное поражение, встретившись в открытом бою с армией султана Баязида I к югу от болгарского города Никополя. Сейчас трудно восстановить в точности, что произошло. Вероятнее всего, причиной поражения стали рыцарская самоуверенность и незнание турецкой тактики – сочетание, столь часто встречавшееся в истории крестоносного движения. Жан Неверский и многие крестоносцы попали в плен, а о второй экспедиции теперь и не помышляли.

Погибшая в Никопольском сражении армия была последним крупным интернациональным войском, посланным Западной Европой против турок. Это поражение, несомненно, имело столь же сильный резонанс, как Гаттин или Ла-Форбье, и оказало заметное влияние на изменение настроений в христианской Европе. В XV веке, в отличие от XIV, крестоносное движение перестало быть основным выразителем ценностей и стремлений европейской знати.

Поиск по сайту: