Uneldhiz

В каждом европейском языке обнаруживаем то же прогреческое происхождение (например, немецкое – Gewissen (совесть); Wissen – «знать»). В английском различие между понятиями «совесть» и «сознание» обеспечивается добавлением суффикса: conscience, consciousness. Во всех романских языках «совесть» также лексически близка «сознанию». Восточные языки отличаются тем, что словообразование в них более эмоционально. Так, в армянском «совесть» (хихч) имеет тот же корень, что и «жалость». Таким образом, смысловой круг понятия «совесть» подразумевает осознание аморальности собственных поступков, чувство вины, сожаление, стыд перед самим собой. Между чувством вины и сопутствующими ему страхом, стыдом и категорией совести, несмотря на явную смысловую близость, существуют различия, играющее решающую роль.

В первобытном обществе, в условиях общинно-родовой жизни поведение человека жёстко регламентировалось табу. Любые несанкционированные действия, нарушающие запреты, немедленно карались. Последствиями проступка могли быть как смерть провинившегося, так и остракизм (изгнание), что было равноценно гибели, так как выжить в одиночку человек не мог. Соответственно всякое вольное или невольное несоблюдение табу порождало комплекс вины и чувство страха. Человеческий страх находится вне морали, хотя и существенно отличается от животного страха перед наказанием.

В рамках мифологической ценностной парадигмы наблюдаются первые попытки, наивные и фантастические, понять совесть (которая феноменально – в чувственном опыте уже начинает людьми «проживаться»). Мифы, не способные объяснить внутренние механизмы и происхождение нового чувства, рисовали совесть в демонических образах. В древнегреческой мифологии мы встречаем трёх коварных эринний – Алекто, Гисифону, Мегеру, сводящих с ума виновного (мстительным эринниям часто уподобляют беспощадно казнящих Кер). Эринии наравне с богинями судьбы Мойрами считались гарантами космического порядка, перед ними были бессильны даже высшие боги. В древнеиндийской мифологии их аналогом был хранитель нравственного закона рита Варуна – бог, вселявшийся в провинившегося человека и грызший его изнутри. Исторически первой формой моральной оценки считается стыд, так как он не опирается на инстинкты и мифологические представления о возмездии за вину, проступок. Стыд можно назвать своеобразной «пред-совестью». Близость стыда и совести несомненна, однако между ними есть коренное различие: стыд представляет собой реакцию на нарушение социальной нормы, общественного ожидания, в то время как совесть ни в коей мере не ориентирована на социум. Совесть – это чётко осознаваемая ответственность человека только перед самим собой, своими ценностями, идеалами, принципами.

Первые рациональные попытки разъяснить природу совести мы встречаем в высказываниях и произведениях античных философов. Демокрит и Сократ, правда, ещё не употребляя самого слова, говорили о стыде перед самим собой. По Демокриту, человек должен стыдиться самого себя столько же, сколько других, и одинаково не делать дурного, останется ли оно никому не известно или о нём узнают все. Аристотель уже использовал понятие совести, причислив её к добродетелям, которые становятся у него основным предметом этики – учения о правильной жизни. Стоики определяли добродетель как согласованность предрасположения с природой, важнейшую роль в достижении которой играли совесть и долг. Утверждая всеобщее несовершенство людей, ибо совершенен только Бог, Сенека ввёл новое для стоицизма понятие греха. Люди, осознавая своё несовершенство, должны стремиться, по его мнению, к добродетельной жизни. Он раскрывает понятие совести как духовной силы и морального фундамента индивида. Совесть представляет собой умение осмыслить, что является добром и злом. Эта концепция близка сформировавшейся позже христианской теологии, в которой совесть есть ничто иное как «голос Божий».

Религиозные мыслители воспринимали совесть: 1) как первичную инстанцию сознания индивида, способную определять, что «хорошо», «плохо»; 2) как свидетельство того, что каждый человек непосредственно (по принципу со-ведения) связан с Богом.

Новое время предложило свои интерпретации понимания данного духовного феномена. Т. Гоббс – сторонник идеи «общественного договора» – считал проявления совести (угрызения, муки) показателем нарушения индивидом взятых на себя обязательств. И. Кант называл совесть «голосом внутреннего судьи», неотделимым от практического разума, карающего за нарушение долга, категорического императива.

Иной подход к совести предлагает З. Фрейд («отец» психоанализа), который выделил в человеческой психике три уровня: Я (сознание), Оно (бессознательное), Сверх-Я (сверхсознательное).Последний элемент является внутренним цензором поступков и мыслей. Сознание, по Фрейду, есть арена постоянной борьбы между антиобщественными (сексуальными и агрессивными желаниями Оно) и общественными правилами (установками и нормами Сверх-Я). Совесть здесь предстаёт как действующее сверхсознательное, с помощью которого общество подчиняет своей воле индивида.

В русской философии в качестве классической работы, посвящённой проблематике совести, можно назвать «Оправдание добра» Вл. Соловьёва, где восхождение к нравственности понимается как путь от стыда и жалости к совести и страху Божьему. В российской этике XX в. следует отметить работы О.Г. Дробницкого, соотносящего совесть с долгом. По его мнению, общественные требования становятся личной задачей индивида и выступают в виде его долга, выполнение которого связано с ответственностью человека. Способность личности формулировать нравственные законы и требовать от себя их выполнения называется совестью.

Поиск по сайту: