Борьба вовне и борьба внутри

С 1930 г. начинается яростная борьба с Л.С.Выготским и его учениками “извне”, развязанная вульгарными марксистами. Причины этой “внешней борьбы” более чем понятны. Л.С.Выготского и его учеников обвиняли в ошибочном понимании марксизма и субъективном идеализме.

Однако в это время начинается и другая, “внутренняя борьба”, проявившаяся в расхождении с Л.С.Выготским группы его учеников во главе с А.Н.Леонтьевым, в их отъезде в Харьков, в возникновении ни много ни мало “харьковской психологической школы”. Эта школа развивала взгляды своего лидера и именно с его позиций критиковала воззрения Л.С.Выготского. В этой критике, лишь усилившейся после смерти Л.С.Выготского, принимал участие не только А.Н.Леонтьев, но и А.В.Запорожец, П.И.Зинченко, Г.Д.Луков. Примечательно, что в ходе этой критики происходило их отмежевание не только от идей Л.С.Выготского, но и от своих собственных представлений и исследований, осуществлявшихся под его руководством до того же 1930 г. В этом смысле показательно отношение А.Н.Леонтьева к своей собственной книге “Развитие памяти” (1931), подводящей итог его ученичеству у Л.С.Выготского. Как отмечает А.Н.Леонтьев в 1937 г. в своем исследовании, посвященном критике учения о среде в педологических работах Л.С.Выготского, на эту книгу “оказали решающее влияние” “традиционные для современной буржуазной французской психологии” “ложные взгляды” неопозитивизма, довлеющие в концепции среды Л.С.Выготского [14; 118-119]. В этом же критическом исследовании, представляющем собой кульминацию “борьбы внутри”, А.Н.Леонтьев более чем однозначно дает в буквальном смысле слова убийственную оценку взглядам своего теперь уже бывшего учителя. Не будем забывать, когда писались эти строки: “… теория среды, замыкаясь в круг сознания, утрачивает свои первоначальные материалистические позиции и превращается в теорию идеалистическую. … В этой концепции, как в фокусе, собрались в единую ложную конструкцию все те теоретические ошибки, непоследовательности мысли и отдельные идеалистические взгляды, которые мы находим в его основных психологических работах” [14; 118].

Идеологический смысл этой критики и самокритики вполне очевиден: надо было во что бы то ни стало, выйти из-под обвинений в идеализме, размежеваться с идеалистическим представлениями. Психологическую суть возникшего расхождения и, стало быть, суть критики в адрес Л.С.Выготского мы рассмотрим чуть ниже, а здесь лишь констатируем и разделим то видение, которое, к сожалению, сложилось лишь в последнее время. Уровень философской и психологической квалификации Л.С.Выготского и сам масштаб его гениальной личности были просто несоизмеримы с тем, что представляло его окружение (в том числе и самое ближайшее). Чем больше проходит времени, тем очевиднее это становится. Учитывая это обстоятельство, я вновь полностью соглашусь с А.А.Леонтьевым, который так написал о всякой критике в адрес Л.С.Выготского: “В анализе его взглядов, как убеждаешься постоянно, приходится исходить из своеобразной презумпции компетентности: как только вам покажется, что-де Выготский чего-то не понял или неправильно оценил, ищите место в его работах, из коего вам будет ясно, что он все понял и оценил правильно…” [9; 31]. Конечно, в те времена о презумпции компетентности в идеологической сфере не могло быть и речи, поскольку единственным человеком, который ей обладал, был Сталин. Что же касается этой презумпции в области психологической науки, то стремительно идеологизировавшаяся сфера всех без исключения гуманитарных наук просто не оставляла этому представлению никакого самостоятельного и автономного пространства. Идентификация с идеологией неизбежно отражалась на свободе научной мысли.

Поиск по сайту: