ВЕЧЕР ОПЕРЫ

Кардинал позвал их на встречу, и вот они один за другим спускались по лестнице на тайное собрание, как обычно облачившись в свои широкие накидки с капюшонами и с красными масками на лицах. Кардинал тоже надел маску и черную накидку, которая закрывала его пурпурную мантию. Он молча окинул взглядом мужчин, которые вошли, поклонились ему и заняли места за столом. Последний стул остался пустым. Значит, вампир не собирался принимать участие в этой встрече. Или же он заполучил себе другую жертву? Кардинал быстро осмотрел укутанных в накидки мужчин. Точнее говоря, их тени. Судя по всему, под всеми накидками и масками скрывались люди. Напряжение немного спало. Он откашлялся.

— Давайте начнем. У меня хорошие новости. Мы еще на шаг приблизились к нашей цели. Папа, как и прежде, радует хорошим здоровьем и служит нашим планам. И ряды вокруг Витторио Эммануэле II и его парламента становятся все, скажем так, реже. После смерти Ратацци Депретис[6] намекнул, что хотел бы уйти в отставку по причине нездоровья!

Другой участник взял слово:

— Граф Робилант тоже не очень хорошо чувствует себя. Он страдает от малокровия и так слаб, что его заместитель вынужден принять его пост министра иностранных дел на несколько недель, пока врачи будут лечить его путем вливания крови.

Кардинал довольно кивнул.

— Хорошо, следующий.

— Из круга приближенных поступила информация, что граф Бальбо хочет вернуться на родину. Король совсем не рад потере своих советников. Но граф объявил, что настало время позаботиться о своих землях. В любом случае я слышал от одного его слуги, что граф говорил, будто климат в Риме кажется ему слишком нездоровым.

— Великолепно! — Кардинал потер руки. — Следующий!

Так пошло по кругу. Один сообщил о беспокойствах в Риме, связанных с тем, что простой народ уже достаточно напуган таинственными убийствами и изгнанием дьявола. Полиция не справилась с ситуацией. Кто же, как не Церковь, может теперь помочь всем?

От этих сообщений кардинал вошел в состояние эйфории, словно он выпил слишком много крепкого вина. Дело продвигалось. Важные люди из правительства исчезали, заболевали или добровольно покидали Рим. Это продолжится еще некоторое время. Но однажды, когда король умрет, народ будет готов радостно приветствовать Папу как своего единственного властителя и спасителя. А позже будет создана армия, которая изгонит с лица земли Италии все неблагочестивое!

Кардинал встал, чтобы закончить собрание, когда взметнулась еще одна рука.

— Ваше высокопреосвященство, простите, можно я задам один вопрос?

— Да, пожалуйста.

— А вы разве не считаете опасным допускать запланированные раскопки холма Оппий?

Было бы не совсем правильно признавать, что он не имел ни малейшего представления о том, что сказал четвертый человек в маске, но кардинал был настолько ошеломлен, что смог только удивленно уставиться на него.

— Выразитесь точнее! — наконец произнес он.

— Археолог де Росси, вернувшийся в Рим, недавно встречался со святейшим отцом, после чего Пий отправил камерленго к королю. И король, и парламент тоже заинтересовались этим проектом и заявили о своей поддержке!

— Что же он хочет раскапывать на сей раз? — спросил кардинал и попытался придать своему голосу нейтральный тон.

— Они ищут Домус Ауреа, Золотой дворец Нерона.

Кардиналу Анджело показалось, что пол под его ногами зашатался.

— Это не должно беспокоить вас, — хрипло сказал он. — Я позабочусь о том, чтобы в этой местности не было никаких раскопок. — Он схватился за свою накидку и набросил на плечи. — Наша встреча окончена! Пусть Господь Бог пребудет с нами и поддержит наши священные цели.

Члены организации пробормотали соответствующий ответ, а кардинал, не обращая на них внимания, устремился вверх по лестнице. Завтра же утром он будет просить аудиенции у Папы и даст ему понять, что будет лучше, если в будущем он сначала обсудит свои планы с кардиналом!

— Сегодня занятий не будет, — сообщил граф Клаудио на следующий вечер после экзамена. — Прежде чем наши гости уедут, мы все вместе пойдем в оперу. Это большое общественное событие, на котором присутствует много людей. Это смутит вас, возможно, даже испугает или, наоборот, подарит полет фантазии. Чтобы искушение не было слишком сильным, вам нельзя ни на мгновение оставаться наедине! Ходите по двое или по трое и наслаждайтесь вечером. Кроме того, за каждым учеником я закреплю одну тень, которая будет присматривать за ним. А теперь возвращайтесь в свои спальни, и пусть вам помогут переодеться во что-нибудь нарядное.

В его взгляде, задержавшемся на Алисе, читалось неодобрение, ибо на ней, как всегда, были брюки, рубашка и жакет. Хотя в них она выглядела значительно наряднее, чем Джоанн или ее еще более неопрятный кузен Фернанд.

— Никаких котов и крыс! — добавил граф, уже выходя из зала с золотым потолком.

Фернанд и Маурицио сделали недовольные лица. Рафаэла сияла и тихо напевала себе под нос, собирая пустые чаши.

— Ты тоже идешь? — спросила Алиса.

Юная служанка кивнула.

— Старец Марчелло попросил меня в качестве сопровождения сначала пойти в оперу, а потом еще в одно заведение, в которое вас не возьмут. И граф Клаудио не возражал. А я уже целую вечность никуда не выходила!

— Марчелло?

В памяти Алисы всплыл смутный облик старца, который ругал графа и причитал.

Рафаэла слегка скривилась.

— Да, конечно, есть куда более приятные партнеры для ночи в Риме, но я не хочу жаловаться. Я как-нибудь справлюсь с ним и уже жду не дождусь, когда мы окажемся в опере!

Она быстро поставила последние чаши на поднос и поспешила из зала, чтобы переодеться, ведь сегодня даже нечистокровным разрешили снять свои серые скучные одеяния и нарядиться в вечерние платья. И хотя они были не такие роскошные, как у чистокровных вампиров, все равно это доставляло истинное удовольствие!

Все ученики, кроме Дракас, которые всегда выглядели так, словно собрались на бал, должны были переодеться. Причем граф велел принести платья и обеим австрийским вампиршам — соответствующие здешней моде, без широкого кринолина, но с турнюром и подобранным шлейфом. Платье Алисы было голубого цвета с оттенком лазури и чудесно подходило к ее глазам, которые на его фоне казались еще ярче. Две молодые служанки помогли ей уложить белокурые волосы локонами с помощью щипцов для завивки и заколоть прическу гребешками и шпильками, украшенными драгоценными камнями. Платье Иви было бирюзового цвета. Свои серебряные волосы она спрятала, насколько это было возможно, под кокетливую шляпку с крашеными страусовыми перьями. А Кьяра в своем кроваво-красном платье с черными кружевами выглядела просто чарующе! Юные вампирши важно прохаживались с высоко поднятой головой и даже не пытались скрывать своего волнения. И только Джоанн была единственной девочкой, которая совсем не радовалась такой перемене. Она смотрела на свое платье, более простое, чем у других, и не так подчеркивающее фигуру, и чувствовала себя не в своей тарелке.

Наконец во двор вошли мальчики и гости графа. Они все тоже выглядели роскошно. Граф Клаудио, как всегда, выделялся из общей толпы. Его наряд был таких ярких, насыщенных цветов, что Алиса даже заморгала. Жилет, расшитый узорами, вместе с узкими желтыми брюками и жакетом сочного зеленого цвета с рисунком составляли просто гремучую смесь!

Тени поднесли паланкины, а затем к подножию холма подъехали несколько экипажей, чтобы отвезти гостей к Римскому оперному театру, который жители города чаще называли Римской оперой. В Риме долгое время не было оперного дома, но теперь, наконец, новая столица королевства отстроила себе один. Конечно, он не был и приблизительно таким же роскошным, как «Ла Скала» в Милане или большой театр «Ла Фениче» в Венеции, но все равно с достоинством выполнял возложенную на него миссию прекрасного искусства. Да, он был специально построен в простом и сдержанном стиле, чтобы тем самым подчеркнуть переход в новую прогрессивную эпоху.

— Что сегодня ставят? — спросила Алиса, залезая в паланкин вслед за Иви и Лучиано.

— «Севильский цирюльник» Джоакино Россини, — с удовольствием сообщил Лучиано. — Во время своей премьеры в Риме опера была воспринята достаточно холодно, но со временем римляне полюбили ее. Точно так же, как «Золушку» и «Вильгельма Телля», его последнюю оперу, которую он написал перед самой смертью.

Иви была необычно молчаливой и выглядела подавленной. Она с отстраненным видом водила пальцами по своему простому браслету, который был изготовлен из зеленого мрамора, добываемого под болотами Канемары, как она однажды поведала Алисе.

— Он связывает меня с моей родиной, — сказала Иви, и ее голос прозвучал совершенно иначе, чем всегда.

Понятно, что именно сейчас она думала об Ирландии и Сеймоуре.

Возможно, как раз то обстоятельство, что граф Клаудио запретил ей взять с собой Сеймоура, и было причиной ее меланхоличного настроения. Ее еще никогда не разлучали с волком, и она горячо отстаивала свое право быть с ним, но граф остался непоколебим, велев запереть Сеймоура в каменной комнате. Иви явно испортили настроение, и поэтому она не испытывала никакой радости от предстоящего спектакля, но Алиса надеялась, что волшебство ночи скоро отвлечет ее.

Место перед оперным театром было ярко освещено. Отовсюду к опере шли благородно одетые люди. Алиса рассматривала пышные платья, шляпы, украшения и веера, и ей так хотелось, чтобы на ней снова были ее удобные брюки. Лучиано поклонился обеим девочкам и галантно предложил им свои руки. Под бдительным надзором теней юные вампиры поднялись по ступенькам наверх и вошли в большой зал.

— Разве это не захватывающе?

Кьяра устремилась к ним в своей подобранной кружевной юбке.

— Я так люблю это! Столько людей, и вокруг их запах, у меня даже голова кружится.

— Да, голова кружится, — сказала Иви, улыбка которой выглядела немного вымученной.

Множество газовых ламп ярко освещали все вокруг, и, несмотря на зимний холод снаружи, внутри уже было жарко и душно.

— Здесь слишком много людей, и у меня такое ощущение, будто мне нужно бежать прочь отсюда, — призналась ирландка.

Лучиано сжал ее руку немного крепче.

— Ты скоро привыкнешь к этому. Для меня это ощущение волнующее и пугающее одновременно. Я чувствую, как мои зубы выдвигаются, и я едва ли осмеливаюсь открыть рот. Мне все время кажется, что сейчас все люди остановятся, повернутся ко мне и будут пялиться только на меня.

Алиса нервно захихикала.

— Если они будут сегодня пялиться на вампиров, то на каждого в отдельности уйдет не так уж много времени.

Лучиано засмеялся вместе с ней, но Иви пробормотала:

— Но все равно этого будет достаточно.

— Тогда давай найдем свои места. Мы сидим вон в той ложе, что с левой стороны, вместе с Кьярой, Таммо и Малколмом. А пока опера начнется, я могу рассказать немного о Россини и постановке, если вам интересно.

— Пожалуйста, расскажи!

Кивнув, Лучиано ловко повел их через толпу к ложе, по пути рассказывая о жизни и смерти Россини.

— Великий Джузеппе Верди был высокого мнения о нем и после смерти Россини пригласил двенадцать самых выдающихся композиторов Италии, чтобы вместе сочинить панихиду для Россини. Ее должны были исполнить в первую годовщину его смерти, но по каким-то причинам «Реквием для Россини» до сих пор так и не сыграли.

Алиса удивленно посмотрела на Лучиано.

— Ты так много знаешь. Я и не подозревала, что тебе нравится музыка.

Лучиано немного повернулся к ней.

— Я всегда считал оперу восхитительной и пару раз был на постановках вместе со старцем Джузеппе, но обычно я не говорю об этом. Думаю, это не та страсть, которая вызывает у вампиров восхищение.

Алиса пожала плечами.

— Ну и что? Ты думаешь, в моей семье кто-нибудь понимает мое увлечение изобретениями людей и их новостями в газетах? Но в большинстве случаев меня не волнует их отношение. Я, наоборот, считаю праздное времяпрепровождение слишком скучным!

— Ты очень мудрая, — заметил Лучиано и подал Алисе театральный бинокль.

Она взяла его и поблагодарила.

— В принципе, мои глаза достаточно зоркие и я смогу увидеть происходящее на сцене и без бинокля.

— Дело не в этом, — заметил Лучиано. — Это просто является неотъемлемой составляющей оперы: осматривать исполнителей через бинокль и в перерыве обсуждать, как они исполняют роли. Мы должны отметить также, кто сегодня поет в роли графа Альмавивы, Розины, доктора Бартоло и, конечно же, Фигаро!

— Я даже не подозревала, что вечер оперы такой сложный, — ответила Алиса с наигранным вздохом и подмигнула Лучиано.

Она направила бинокль на купол зала и стала рассматривать картины, которые, возможно, были единственной роскошью в новом оперном доме. Потом свет в зале погас, разговоры в рядах и шарканье ног по паркету постепенно затихли. Занавес на сцене засиял в ярком свете газовых ламп, и невидимые тросы подняли его вверх, открыв вид на сцену.

Латона опустила театральный бинокль.

— Дядя, там, в ложе, сидят вампиры!

Она передала бинокль Кармело, который долго осматривал ряды напротив.

— Да, ты права, моя дорогая, причем не только в этой ложе. Я не могу поверить, что они здешние.

Латона долго разглаживала свое длинное нежно-желтое платье с красными лентами, потом наконец снова взяла бинокль, который отдал ей дядя. Казалось, она тянула время. Но для чего? Ее сердце тревожно билось, однако она даже себе не хотела признаться в том, что осматривалась в поисках знакомых голубых глаз и бледного лица с губами, которые поцеловали ее. Едва прибежав домой и внимательно осмотрев шею, она задалась вопросом, почему он поцеловал ее, а не укусил. Вампиры жили, питаясь кровью своих жертв. Они были злыми существами, которые не знали ни сомнений, ни жалости, никаких чувств, ведь чувства были присущи только человеку. Или все же нет? Может, дядя не все рассказал ей об этих существах, потому что он сам не очень хорошо знал их?

Голос Кармело прозвучал словно издалека:

— Странно, что их собралось сегодня так много. Я не знаю, как объяснить это. Я не вижу ни одной причины, которая бы волновала меня, — тихо добавил он.

Латона не ответила. Она продолжала смотреть в бинокль.

И тут она увидела его. Ее сердце подскочило, и она подумала, что больше не сможет дышать. С тремя другими вампирами, похожими на него, но выглядевшими на несколько лет младше, он сидел выпрямившись и смотрел на сцену. Вместо простого английского жакета на нем был элегантный фрак. На заднем плане она увидела еще несколько силуэтов, но они не интересовали ее. Латона не отрываясь смотрела только на Малколма и пыталась вдыхать и выдыхать равномерно.

Хотя действие подходило к своей кульминации, Малколм неожиданно отвернулся от происходящего на сцене и посмотрел прямо на ее ложу. Латона отпрянула, прижавшись к спинке стула, и выронила из рук бинокль. Тот упал на юбку, но девушка даже не заметила этого. Он увидел ее! Да, он посмотрел ей прямо в глаза. Даже при этом тусклом свете и на таком расстоянии ей показалось, будто она увидела глубокую синь в его глазах.

Кармело наклонился к ней и достал бинокль из ее лент и рюш.

— Что такое, моя дорогая? Каков итог твоего подсчета? — спросил он с легкой иронией в голосе.

— Что?

Ей с трудом удалось повернуть голову и посмотреть на дядю.

— Скольких вампиров ты насчитала? Судя по всему, их количество напугало тебя. Ты так побледнела!

Он потер ей пальцы, которые стали такими же холодными, как руки, щеки и губы Малколма.

— У меня прямо мороз пошел по коже!

— Да, их чертовски много!

Латона решила, что больше не будет думать о голубых глазах, и попробовала улыбнуться.

— Дядя, ты чертыхаешься? Надеюсь, ты упомянешь об этом в своей исповеди!

— Естественно! Мне же не хочется, чтобы на моей бедной душе был еще один грех.

Его голос по-прежнему звучал по-светски непринужденно, но Латона почувствовала, что он тоже напрягся.

— Возможно, они все прибыли в Рим, чтобы объединиться и вместе выступить против людей.

— Ты это серьезно? — Латона невольно вздрогнула. — Они не выглядят такими уж воинственными. Ты считаешь, что они действительно опасны сейчас?

Кармело покачал головой.

— Конечно, опасны! И поэтому я буду продолжать устроенный кардиналом маскарад и помогать ему, даже если на фоне всех этих хищников он кажется самым смертельно опасным зверем. — Кармело сжал руку племянницы. — Я хотел бы, чтобы ты во время антракта осталась здесь! И когда мы пойдем, ты должна все время быть рядом. Все остальное кажется мне слишком рискованным!

Она кивнула, облегченно и в то же время разочарованно и печально.

В антракте публика устремилась в фойе и на большую лестницу в вестибюле. Там наливали шампанское и на тончайшем фарфоре предлагали изысканные канапе — по крайней мере, для зрителей из дорогих лож. Простой народ оставался внизу.

Анна Кристина стояла на лестничной площадке и со скучающим видом смотрела по сторонам.

— Здесь все так жалко и провинциально. Этот белый мрамор такой простой и холодный.

Мария Луиза, как всегда, согласилась с ней, хотя и не совсем поняла, о чем именно говорила ее старшая кузина.

— Вена — это совершенно другой класс. Я спрашиваю себя, зачем нам нужно участвовать в этом пригородном представлении?

— Я все равно не переношу это пение, — пробурчал Карл Филипп. — Я не знаю, почему женщины должны всегда кричать на самых высоких тонах.

— Это, мой дорогой кузен, называется сопрано! — сердито сказал Франц Леопольд. — И к тому же действительно хорошее!

Он отставил нетронутый бокал с шампанским, который подал ему один из официантов, и устремился вниз по лестнице. Он был зол. Но лучше чувствовать себя злым, чем беспомощным, и, даже пытаясь отрицать это, он все равно знал, что собрания людей смущают его. Это было похоже на легкое головокружение, с каждым разом становившееся все сильнее. В принципе, он не впервые вышел в свет людей. Но вначале все складывалось совсем иначе. Он испытывал искрящееся волнение, которое будоражило кровь. Предвкушение, которое увеличивалось с каждым разом, пока… да, пока он не нарушил правило, которому должны были повиноваться все юные вампиры.

Подгоняемый беспокойством, Франц Леопольд шел по коридорам. Лица расплывались перед его глазами, разговоры превратились в непонятный гул. Платья казались размазанными цветными кляксами, которые то появлялись, то вновь исчезали. Кроме одного. Неожиданно Франц Леопольд понял, что уже некоторое время следовал за определенным розовым платьем, в которое была одета белокурая девушка. Она устремилась к двери в комнаты, куда могли входить только дамы, чтобы освежиться или посетить место, необходимое только людям. Дверь бесшумно закрылась за ней. Уже в третий раз прозвенел звонок. Опера продолжалась. Ему нужно было возвращаться в свою ложу. Дверь распахнулась, выпустив трех юных дам. Девушки в розовом платье с ними не было. Франц Леопольд поклонился и пропустил их. Весело хихикая, они поспешили по коридору. Теперь она была там одна. Он знал это, хотя и не мог сказать почему.

Другие хватятся его и будут искать, но если они найдут его здесь, то у него будут неприятности. Чертовски большие неприятности! Франц Леопольд облизнул губы. Он нажал на ручку и вошел в освещенную свечами комнату. Девушка сидела в кресле перед зеркалом с пуховкой в руках. У нее покраснели глаза. Она плакала? Услышав звук открывающейся двери, она развернулась и уставилась на Франца Леопольда.

— Простите, синьор, эта комната только для дам. Вы, должно быть, не заметили табличку на двери!

Франц Леопольд поклонился ей.

— Нет, синьорина, заметил.

— Он не вернулся с антракта, — сказала Иви. Ее голос прозвучал обеспокоенно.

— Что? Кто? — переспросил Лучиано, который привел обеих девочек к их ложе на третьем звонке.

— Франц Леопольд. Я видела, как перед этим он сбегал вниз по лестнице.

— Ну и что? — вмешалась Алиса.

— Он был один, и он не вернулся.

— Это не наша проблема, — заметил Лучиано и пододвинул им кресла. — Это задача Матиаса. Он должен следить за ним и смотреть за тем, чтобы Франц Леопольд не наделал глупостей.

Иви промолчала, но она все еще сидела, наклонившись вперед, чтобы видеть ложу, в которой находились юные Дракас и их спутники. Свет погас, занавес снова поднялся. Хотя актеры уже вышли на сцену, все внимание Иви было направлено на ложу Дракас.

— У него трудности. Я вижу Матиаса в глубине ложи, и он тоже обеспокоен!

— Куда ты собралась? — воскликнула Алиса и хотела схватить Иви за руку, но та уже упорхнула.

Из соседних лож донеслось шипение. Алиса нерешительно опустилась в кресло, в то время как дверь тихо затворилась.

— Должны ли мы отправиться за ней? — спросила она Лучиано.

Он покачал головой.

— Боюсь, это лишь ухудшит ситуацию. Смотри, Матиас тоже вышел из своей ложи. Мы можем лишь ждать и надеяться, что Иви не поймают в какой-нибудь компрометирующей ситуации.

Иви бежала по пустому коридору. Ей встретилась пара опоздавших зрителей, но это все были люди. Где же застрял Франц Леопольд? Если он совершил глупость, то это может касаться только человека. Одного человека. И, скорее всего, женского пола! И где в этот момент с наибольшей вероятностью можно встретиться с одиноким человеком женского пола? Иви подобрала юбки и помчалась дальше. Она резко открыла дверь с табличкой, на которой витиеватыми буквами было написано «signora».

Ее взгляд сразу встретился с взглядом юного вампира. Франц Леопольд обнял двумя руками девушку в розовом платье за талию. Она спокойно лежала на его груди. Он мастерски задействовал силу мыслей. Ярость и удивление появились в его глазах, когда он увидел приближающуюся Иви.

— Ты должен отпустить ее сейчас же, — спокойно произнесла Иви и убрала его руки с розовой тафты.

— Я ничего не сделал! Исчезни! Тебя это не касается.

Быстро осмотрев нетронутую шею девушки, Иви кивнула.

— Да, все хорошо. Пока еще хорошо! И чтобы так и осталось, ты сейчас последуешь за мной, потому что здесь тебе делать нечего!

Она схватила его за руки сильнее, чем он ожидал от нее, и потащила к двери. Сначала Франц Леопольд сопротивлялся, но потом покорно последовал за ней.

— Тебя это не касается, — еще раз упрямо сказал он.

На губах Иви появилась улыбка.

— Как я могу допустить, чтобы мужчина заходил в комнаты для дам, и не указать ему на ошибку, которую нужно побыстрее исправить?

Франц Леопольд озадаченно посмотрел на нее, потом рассмеялся:

— Ты — странная девочка, Иви-Мэри!

— Я просто приму это как комплимент.

Она потащила Франца Леопольда в коридор. Прежде чем за ними закрылась дверь, Иви бросила взгляд на девушку, которая опустилась в кресло перед зеркалом. Она вряд ли что-нибудь вспомнит.

— Давай теперь вернемся в наши ложи, пока нас никто не хватился.

Иви все еще держала его за руку. Вместе они понеслись по коридору, но не успели отбежать слишком далеко, ибо у подножия лестницы едва не столкнулись с Матиасом.

— Что это значит? — резко спросил он.

Иви хотела объяснить, но Франц Леопольд опередил ее. Он явно успел вернуть себе присутствие духа.

— Я не думаю, что мои встречи с дамой должны интересовать тебя, — надменным тоном произнес он и свысока посмотрел на Матиаса. — У нас есть указание все время ходить парами, так что мы ничего не нарушаем. Или ты другого мнения?

Матиас судорожно сглотнул.

— С Лицана? — наконец произнес он.

— Я думаю, сейчас самое время отвести Иви в ее ложу. Представление продолжается, — холодно ответил Франц Леопольд, коротко поклонился и предложил ей руку.

Иви взяла его под руку, а другой рукой поправила длинную юбку. Они молча поднялись по лестнице, а потом подошли к двери, которая вела в ее ложу.

— Спасибо, — тихо сказал Франц Леопольд, прежде чем повернуться и уйти со своей тенью.

ВЫЗОВ

Кардинал ворвался в личные комнаты Папы без предупреждения и даже без стука. Оба швейцарских гвардейца возмущенно закричали ему вслед, но не осмелились остановить его.

Пий IX очень устал. Он целый день принимал делегации паломников и выслушивал их, разделяя их воодушевление от посещения святых мест. Он всегда с удовольствием делал это, но теперь утомился и желал одного: покоя. И меньше всего ему хотелось принимать сейчас кардинала и разговаривать с ним. Да, один его вид уже доставлял ему мучения. Тем не менее Папа поднялся со своего потертого любимого кресла и подошел к двери, чтобы заверить гвардейцев, что все в порядке. Ему даже удалось изобразить успокаивающую улыбку, хотя он чувствовал: что-то произошло, причем не очень приятное. Это было ясно от одного взгляда на лицо кардинала. Что-то рассердило его, и он даже не пытался скрыть этот факт. Кардинал Анджело ждал лишь, чтобы Папа закрыл дверь во избежание невольных свидетелей того, что святейший отец будет вынужден выслушать. И это точно не порадует его.

На мгновение Пий IX подумал, что будет лучше, если он оставит кардинала тут одного. Но он больше не был ребенком Джованни Марией Мастаи-Ферретти, который сбегал от трудностей и мог спрятаться в саду. Он был главой христианского мира, и ему надлежало выслушать то, что кардинал собирался сказать ему. Пий IX еще раз кивнул охране и потом аккуратно закрыл дверь.

— Итак, что привело вас ко мне столь неожиданно?

— Садитесь, святейший отец, — резко сказал кардинал.

Ой, как неприятно! Пий IX почувствовал себя таким старым, как никогда, и опустился в кресло. Нет, лучше бы он сел за свой секретер. Неудобный стул хотя бы вынуждал сидеть его прямо, отчего он не казался таким маленьким и покорным, как на мягких подушках кресла. Папа сложил руки на столешнице.

— Ну? Что случилось? — сказал он так дружелюбно, как только смог.

Кардинал отказался от стула, который ему предложил его святейшество, и вместо этого забегал перед секретером взад и вперед, сцепив руки за спиной.

— Что-то действительно случилось, поскольку вы не придерживались моих наставлений! Или это как-то связано с тем, что вы выразили поддержку де Росси с его сумасшедшей идеей, касающейся раскопок, да еще послали его к королю и парламенту, чтобы он попросил у них денег и людей.

В Пие IX поднялся гнев. Он думал, что уже давно научился подавлять подобные эмоции, но в данный момент это было все, что он чувствовал!

— Наставления? Ваши наставления? Я и не знал, что святейший отец должен следовать наставлениям своего кардинала!

Кардинал Анджело мгновенно осознал, что в своем волнении зашел слишком далеко. Он заставил себя сесть на предложенный стул.

— Простите, ваше святейшество, было опрометчиво с моей стороны говорить с вами в состоянии полного смятения. Конечно, вы сами принимаете решения. Я могу лишь давать вам хорошие советы и надеяться, что вы увидите их преимущества.

«Хорошо сказано», — подумал Пий IX. Он знал о необычайной способности кардинала убеждать собеседника. Будучи искусителем, он воздействовал на него и словами, и жестами.

— И к какому из ваших доброжелательных советов я забыл прислушаться? — спросил Папа несколько резче, чем намеревался. — Что неправильного в плане синьора де Росси?

Он ожидал, что кардинал начнет с плохого характера Нерона, его расточительства и, конечно, жестокости, стоившей жизни многим христианам. Он уже тщательно подготовил контраргументы. Но, к его удивлению, кардинал сказал совсем иное:

— Вы уже не помните, что происходило во время раскопок в Колизее? Они пробудили неблагочестивых демонов ада, которые погубили стольких хороших христиан. Разве вы хотите снова рискнуть этим ради того, чтобы просто раскопать пару старых стен?

— Кардинал, — растерянно ответил Пий IX, — я никогда бы не подумал, что вы верите в россказни простого народа.

Кардинал оперся обеими руками на письменный стол и наклонился вперед так, что Папа невольно отшатнулся.

— Народ мудрее, чем мы иногда можем представить себе. В этих руинах есть нечто неблагочестивое, и было бы неправильно сердить его.

— Если там в самом деле есть что-то наподобие демонов дьявола, тогда наш долг — как представителей святой Церкви — выступить против них и побороть!

Кардинал снова заметался по комнате.

— Да, это так, но не сейчас. Еще слишком рано. Поверьте мне! Сейчас просто неподходящее время. — Он остановился и проникновенно посмотрел на Папу. — Доверьтесь мне! Отзовите де Росси, пока он или его люди не столкнулись с чем-то ужасным, за что вам не хотелось бы отвечать перед Господом Богом на небесах.

На мгновение Пий IX задумался, должен ли он на этот раз возразить кардиналу и отказаться выполнить его требования? И было ли действительно так важно раскапывать дворец Нерона именно сейчас? Мечты кардинала не утратили своей соблазнительной силы. Объединенная Италия под руководством святой матери Церкви… Неужели старый дворец римского императора стоил того, чтобы разрушить эту мечту?

Пий IX заставил себя улыбнуться.

— Хорошо, если вы так думаете, то мы перенесем раскопки Золотого дома.

Казалось, все напряжение, сковывавшее человека в красной мантии, сразу куда-то ушло. Он склонился перед главой Церкви.

— Вы, как всегда, приняли мудрое решение, святейший отец. Разрешите мне откланяться.

— Разве это я принял решение? — тихо произнес Папа, когда кардинал вышел из комнаты. — Похоже на то, что я всего лишь по привычке покорился.

— Посмотрите!

Иви озадаченно нахмурилась и показала на Циту, которая ходила сегодня с привязанным к спине младенцем.

— А где Рафаэла? — спросила ирландка полную служанку. Цита впервые за все время их пребывания в Риме выглядела насупленной и не излучала той материнской доброты, с какой она всегда встречала юных вампиров.

— Ее нет, — коротко ответила та.

Она явно не хотела больше говорить на эту тему и с мрачным видом налила им полные чаши.

— Наверное, какие-то неприятности, — предположил Лучиано.

— Только бы с ней ничего не случилось, — обеспокоенно произнесла Иви.

Алиса отмахнулась.

— Даже не говорите об этом! Я видела ее в опере, а потом она пошла куда-то вместе со старцем Марчелло. Возможно, Рафаэла просто еще не оправилась от вчерашних увеселений? — лукаво произнесла она.

Иви кивнула.

— Будем надеяться.

Возвратившись после занятий в комнату отдыха, они снова заговорили о Рафаэле и ее отсутствии, но потом их привлекли слова Франца Леопольда, который, нисколько не смущаясь, заявил сидящим рядом с ним юным вампирам:

— Это просто неоспоримый факт, что Дракас выше других семей. — И снова продолжил чтение.

Судя по его скучающему тону, эта фраза не была осознанной провокацией, — он действительно так думал. Алиса почувствовала, как в ней поднимается гнев. Иви, которая прониклась настроением подруги, успокаивающе положила свою тонкую прохладную руку на ее плечо. Затем взгляд ирландки перешел на Лучиано, который отодвинул от себя перо и бумагу и, сощурившись, уставился на венского вампира.

Франц Леопольд очень медленно поднял голову и захлопнул книгу. В его глазах замерцало нечто такое, отчего Алиса и Иви одновременно задержали дыхание.

— Судя по бурному потоку звериных звуков и исполненных ненависти ругательств, я делаю вывод, что ты не в состоянии проследить за ходом моих размышлений.

Лучиано трясло от гнева, а высокопарная фраза Франца Леопольда и вовсе не способствовала тому, чтобы как-то разрядить обстановку. Римлянин подошел на несколько шагов, не замечая, что его руки невольно двигаются, словно пытаются нанести удар.

— Ты, наверное, совсем ослеп от блеска собственной персоны? На каждом занятии вы только и делаете, что стараетесь показать свое превосходство! Нам надоело ваше франтовство. Я, например, не могу вспомнить, чтобы хоть одному из вас удалось дотронуться до креста или перенести святую воду без ожогов. Даже Фернанд и Джоанн опередили вас.

Франц Леопольд небрежно отмахнулся.

— Сколько можно говорить об этом бесполезном обучении! Барон Максимилиан согласился на эту авантюру со школой, пребывая в сентиментальном настроении. Он просто пожалел вас. А теперь мы вынуждены терпеть ваше средневековое декадентство и грубость. — Он сделал широкий жест рукой. — Я не уверен, действительно ли нужно поддерживать вас и ваши семьи. Фамалия, которые со своим собачьим пылом никак не налюбуются на изобретения людей и которые, как я слышал, обитают в вонючей гавани Гамбурга. Лицана, которые, наверное, на своем острове все еще спят рядом с волками. О Пирас мне даже говорить не хочется. Достаточно одного взгляда на их спутанные волосы, чтобы понять, что они не мылись уже несколько месяцев. Что касается Фернанда, то его мысли направлены только на то, чтобы подраться, в чем он, по всей видимости, нуждается каждую ночь. Имей в виду, я не дерусь ни с крысами, ни с шелудивыми уличными котами, а значит, и с тобой тоже! Ах, а эти наши гостеприимные хозяева, поселившиеся в сырых подземельях, которые вполне подходят им, особенно если посмотреть на пожирающего крыс Маурицио. О демоны! Единственные, кто кроме нас, возможно, еще имеют хоть какое-то право на существование, так это отпрыски клана Вирад. Я не хочу сомневаться в решениях барона, но не знаю, представлял ли он себе в полной мере, каким жалким формам он помогает выживать здесь!

Алиса была уверена, что Лучиано сейчас набросится на вéнца и станет срывать когтями одежду с него. И в этом убеждении она была не одинока. Матиас, тень Франца Леопольда, тоже напрягся и приготовился поспешить на помощь своему хозяину. Заметив это, Франческо встал за Лучиано и бросил другому слуге предупреждающий взгляд.

Но, к удивлению Алисы, Лучиано подошел к Францу Леопольду с улыбкой.

— То, что вы, Дракас, сильны в произнесении речей, полных оскорблений, мы уже все хорошо знаем. А что, если вы хотя бы раз попробуете доказать нам, что способны еще на что-то другое? До сих пор я не видел ни одного поступка, который последовал бы за твоими громкими словами. Ладно, если вы не хотите показывать себя на занятиях, — мне все равно. Я только и слышу, что вы могли бы быть первыми, если бы затраченные усилия стоили того. Но мы уже давно поняли, что это не более чем пустая болтовня!

— Тогда переходим к делу! От твоих неуклюжих высказываний у меня уши болят.

Алиса почувствовала, что теперь Франц Леопольд уже не был таким безучастным, каким хотел казаться. Он тоже напрягся.

— Я бросаю вызов твоей семье: докажите свое превосходство! — воскликнул Лучиано.

— Что? Ты — против меня? Тебе уже надоело твое существование?

Франц Леопольд рассмеялся и посмотрел на полненького римлянина с преувеличенно сочувствующим выражением лица.

— Подумай еще раз, пока не поздно. От тебя останется не так много!

— Я не собираюсь драться с тобой, — сказал Лучиано, довольно удачно подражая холодному тону Дракас. — Это было бы слишком просто. Кроме того, ты оскорбил также семьи Иви и Алисы. Нет, вы можете попытаться продемонстрировать свое превосходство, о котором вы так много говорите, но которое существует только в вашем воображении!

Алиса посмотрела на Иви. Что Лучиано задумал? В воздухе запахло неприятностями. Но в то же время это вызвало любопытство у Франца Леопольда.

— И как же эта борьба будет выглядеть?

Лучиано усмехнулся.

— Мы отправляемся в путь завтра после занятий, когда отъедут последние гости, в три часа. Кто будет первым, тот победил и доказал превосходство своего клана. Трое против трех. Так что ты можешь взять с собой двух своих великолепных родственников в поддержку. Наша цель — ангел. Ангел на вершине замка Святого Ангела!

— Папский замок Святого Ангела! — в восхищении прошептала Алиса.

Иви встала и подошла к Лучиано, который как раз протянул руку Францу Леопольду, чтобы закрепить пари. Его лицо оставалось непроницаемым.

— Лучиано, я не думаю, что должна защищать честь своей семьи.

На лице Лучиано появился ужас, поэтому Иви быстро продолжила:

— Тем не менее я не буду отказываться, раз ты решил провести это… — она немного помедлила, — состязание. Но я не смогу пойти без Сеймоура. Он не послушается моего приказа.

— А ты не можешь запереть его здесь, чтобы он не побежал за нами? — запротестовал Лучиано и посмотрел на нее с мольбой.

Иви решительно покачала головой.

— Нет, не могу. Мне жаль.

Франц Леопольд махнул рукой.

— Можете не волноваться насчет волка. Мы принимаем вызов и проявляем к вам великодушие. Пусть домашний зверь сопровождает вас. Как только завтра колокола церкви Святой Франчески Римской пробьют три часа, наше состязание начинается.

— Кого ты возьмешь с собой? — поинтересовалась Иви.

— Конечно, Карла Филиппа, — ответил Франц Леопольд.

Старший кузен подошел к нему и коротко кивнул.

— А еще, хм, Анну Кристину?

Его кузина вздрогнула, услышав свое имя.

— Что я должна?

— Пойти с нами в замок Ангела, — объяснил ей Франц Леопольд таким тоном, словно речь шла всего лишь о другой комнате внутри Золотого дома. — Задета честь нашей семьи!

— Мне все равно! — воскликнула Анна Кристина и аккуратно провела щеткой по роскошным локонам. — Ты же не думаешь, что ради этой сумасбродной идеи я буду готова выпачкать юбки или, чего еще не хватало, порвать новые кружева?

Лучиано отвернулся.

— Решайте сами. Мне все равно, кого ты возьмешь с собой. Состязание начинается с третьим ударом колокола!

Он взял под руки Иви и Алису и вывел девочек из зала. Сеймоур последовал за ними. Волк беспокойно бил хвостом, а его уши нервно дергались. Казалось, он тоже понял, что дело было непростым. И это ему совсем не нравилось!

— Она должна пойти с нами! — заявил Карл Филипп и зашипел на свою кузину.

— Я совершенно ничего не должна! — ответила та и снова склонилась над веером из лебединой кожи, на котором рисовала черные лилии.

— Ах, значит, честь семьи ничего не значит для тебя? Ты не думаешь, что мы должны наконец доказать им свое превосходство?

Она пожала плечами.

— Разве орел должен показывать крысе, что он стоит выше ее? Тебе не следовало вообще принимать этот вызов. Но если это так важно для вашего мужского самолюбия, то идите вдвоем. Вы легко справитесь с этим сбродом!

— Да, конечно, — сказал Франц Леопольд, — но по условию нас должно быть трое против троих. И это нужно обязательно выполнить.

Неожиданно к ним подошел Малколм.

— В этом я с тобой согласен. В поединках обе стороны должны выполнять принятые правила. Ты не оскорбил мою семью. Если вам нужен третий для состязания, то я могу предложить свои услуги. Мы тоже предпочитаем держаться подальше от остальных. Но это, конечно, не означает, что я поддерживаю твои высказывания! Хотя я и сам считаю, что есть семьи лучше и хуже, мне не пришло бы в голову отнести вас к тем, кому подходит ведущая роль.

— А зачем ты тогда предлагаешь нам свою поддержку? — спросил Франц Леопольд.

— О, только ради честного состязания. Трое против троих — так гласит правило. Я был бы всего лишь запасным игроком, который ожидает исхода борьбы с интересом, но без страсти.

— Спасибо, нет, ты нам не нужен, — отказался Франц Леопольд. — Наша семья сама победит остальных!

Карл Филипп согласно кивнул. Он грубо схватил свою кузину за руку и затряс ее так, что веер упал на пол.

— Ты должна пойти с нами! Оставь свои капризы, у тебя будет еще много других поводов покапризничать. Но завтра ты отправишься с нами и докажешь этим червякам, насколько глубоко они ниже нас.

У Анны Кристины вылезли клыки и опасно заблестели в свете ламп.

— Отпусти меня!

— Ты должна это сделать, — теперь уже настаивал и Франц Леопольд. - Но тебе следует переодеться. Иначе в этом платье ты будешь мешать нам!

— Ну хорошо, только оставьте меня в покое!

Она с высокомерием посмотрела на мальчиков, наклонилась за веером и вышла из зала, шурша юбками.

Карл Филипп потащил кузена в маленькую каменную комнату и из-за старого саркофага достал три деревянные дубинки.

Он зло улыбнулся, похлопывая ладонью по гладко отполированной поверхности.

— Я знал, что придет день, когда они сослужат мне хорошую службу. Давай, бери себе одну. Мы подстережем их и на некоторое время отправим в страну грез! Я уже предвкушаю, как надаю по башке этому низкорослому толстячку. А нашей всезнайке Алисе пойдет только на пользу, если ее хоть раз немного подравняют с другими! — Он размахнулся дубинкой. — А потом окажется на очереди серебряноволоска!

— Если мы хоть пальцем тронем Иви, то будем иметь дело с Сеймоуром, — заметил Франц Леопольд.

Карл Филипп пожал плечами.

— Ты боишься волка?

— Я ничего не боюсь, но помню, что Сеймоур и его хозяйка родом из Ирландии, и он точно не какой-нибудь обычный зверь, какие бродят в лесах вокруг Вены. Не следует недооценивать их, иначе мы совершим ошибку!

— Тогда нам нужно сначала вырубить волка. Я беру на себя зверя, ты выключишь Лучиано, а Анна Кристина позаботится об Алисе. Как только я расправлюсь с волком, сразу нападу на Иви. Они все будут спать как миленькие! А когда они проснутся через время с болью в голове, мы уже давно будем в замке Ангела.

Франц Леопольд требовательно протянул руку, взял у кузена дубинку и, взвесив ее в руке, засунул опять за саркофаг.

— Я против этого, — твердо заявил он.

— Что? Да ты боишься!

— Дело совсем в другом. Я просто не считаю это хорошей идеей!

Карл Филипп, ничего не понимая, уставился на кузена.

— Но почему? Это самая простая возможность победить, причем абсолютно надежная. Они не будут брать с собой нечистокровных, поскольку это будет нарушением правил нашего пари!

— Да, так и есть. Но подкарауливание противников и выключение их дубинками тоже относятся к нарушениям правил.

На губах Карла Филиппа появилась злорадная улыбка.

— Да? А разве кто-нибудь из вас говорил об этом?

Франц Леопольд покачал головой.

— Нет, но это и так очевидно.

Карл Филипп все еще не хотел отказываться от оружия.

— Если мы не сделаем этого, то только сыграем им на руку! Ведь тогда они сами подстерегут нас в удобном месте и разделаются с нами.

Франц Леопольд немного подумал, а потом затряс головой.

— Нет, они не будут делать этого.

— И почему? — поинтересовался кузен. — Как ты можешь быть так уверен?

— Они думают иначе. Да и есть же честь, моральный кодекс, которого придерживаются вампиры, если не хотят потерять лицо.

Карл Филипп уставился на него с недоумением. Франц Леопольд почувствовал, как в нем поднимается волна отвращения.

— Мне, похоже, вот-вот станет плохо. Неужели я прочитал в твоих мыслях что-то похожее на восхищение?

— Вздор! — фыркнул Франц Леопольд. — Клади уже наконец эти дубинки на место и пойдем отсюда. Нужно наглядно продемонстрировать превосходство нашей семьи, чтобы нам оказывали должное уважение, и поэтому постараемся выиграть это пари в честной борьбе!

Франц Леопольд пошел прочь из комнаты и по пути прочитал мысли кузена, который задался вопросом, не сошел ли он с ума.

— Победить честно, — пробормотал Карл Филипп. — Как будто это имеет какое-то значение! Мы должны быть сильнее, быстрее и настойчивее. Тогда наша семья будет выше остальных. А то, какими средствами мы достигнем этого, совершенно не важно!

На следующий вечер после занятий Анна Кристина поспешила сразу же в свою спальню. Вскоре она уже подошла к ожидающим ее кузенам. Теперь на ней были облегающие черные брюки, сапоги и черная рубашка с рюшами на воротнике и рукавах. И только ее выражение лица было таким же отталкивающим, как вчера.

Франц Леопольд осмотрел ее и улыбнулся.

— Это уже лучше! Пора отправляться в путь, покажем им, кто такие Дракас.

Анна Кристина скривилась в гримасе.

— Да, особенно этой глупой воображале Иви с ее шелудивым волком!

У Франца Леопольда чуть было не сорвалась с языка пара колких возражений, но он вовремя успел проглотить их. Вместо этого он сердито посмотрел на Карла Филиппа, который все-таки взял с собой дубинки и сейчас передавал одну из них Анне Кристине. Франц Леопольд быстро отвернулся и устремился к потайной двери, которая вела из Золотого дома.

Юные вампиры молча поспешили к Колизею. Когда они почти полностью обошли его и увидели дорогу, ведущую через триумфальную арку к Римскому Форуму, Франц Леопольд учуял соблазнительный запах. Он остановился так неожиданно, что Анна Кристина врезалась в него. Не успела она разразиться бранной тирадой, как Франц Леопольд грубо зажал ей рот рукой.

— Тихо! — прошептал он кузине на ухо. — Разве ты не слышишь этого запаха?

Она высвободилась из его хватки и потянула носом воздух.

— Человек, — прошептала она.

— Да, женщина, — подтвердил Франц Леопольд.

Карл Филипп тоже заметил ее. Его зубы блеснули в свете звезд.

— И она совсем рядом, — охрипшим от волнения голосом добавил он.

Хищное возбуждение окутало его, словно облако.

— Давайте подойдем ближе!

Не став ждать согласия остальных, Карл Филипп тенью проскользнул меж руин. Двум другим не оставалось ничего иного, как последовать за ним. Франц Леопольд тоже почувствовал, как у него заиграла кровь. К тому же он узнал этот сладкий запах с еле слышной ноткой горьких трав. Монашка! Иви была права. Она периодически приходила на это место у Колизея. И в последний раз вроде бы тоже было три часа. Но Франц Леопольд уже не был так уверен в этом. Однако он знал, что для молодой женщины такое поведение не было нормальным! И уж тем более для члена монашеского ордена, кем, по словам Иви, она должна быть.

Карл Филипп замер на месте, когда до женщины оставался один поворот. Естественно, она пока еще не заметила опасности. Люди были на удивление глупыми — и, вне всяких сомнений, такими легкомысленными! Франц Леопольд на мгновение закрыл глаза и сконцентрировался на ее запахе. Да, теперь он мог без колебаний сказать: это была та самая женщина. Странно, что до сих пор на нее еще не напал никто из жителей Золотого дома. Возможно, Носферас намеренно не высасывали кровь из людей, находящихся поблизости от их дома. Это могло служить разумным объяснением.

— Теперь она моя, — прошептал Карл Филипп и облизнул губы.

Франц Леопольд вздрогнул.

— Нет! Нам нужно продолжить путь. Время идет. Скоро уже пробьют колокола.

— Меня не интересует твое глупое пари. Здесь женщина, и она совершенно одна!

Теперь и Анна Кристина рассердилась. Она схватила кузена за рукав жакета и прошипела:

— Пари или нет, но ты знаешь, что это запрещено нам, причем не без оснований. Это опасно!

Карл Филипп холодно посмотрел на нее сверху вниз. Будучи на два года старше его, она по росту была на полголовы меньше.

— Я могу сам решать, когда для меня наступит время. Если ты до сих пор еще не сделала этого, то сама виновата. А сейчас я возьму себе то, что мне полагается. Разве ты не слышишь, как бьется ее сердце? Разве не чувствуешь кровь в ее артериях? Ее тепло? Давление за зубами убивает меня, и я больше не могу и не хочу сдерживать свою жажду!

Анна Кристина кивнула, словно в трансе. Над накрашенными губами появились клыки.

У Франца Леопольда пересохло в горле. Его жажда человеческой крови была самой сильной, поскольку однажды он уже поддался искушению. Но он также заглянул на самое дно безумия, которое последовало за коротким упоением молодого, но еще слабого вампира. Он слишком поздно осознал, что старшие члены клана заставляют их придерживаться этого правила не для того, чтобы наказывать юных вампиров, а для их защиты. Он не допустит, чтобы товарищи повторили его ошибку!

Франц Леопольд схватил их за руки и сказал им проникновенным голосом:

— Пойдемте, разве вы не слышите бой колоколов? Наслаждение не стоит того вреда, который последует за ним! Оставьте в покое монашку и идите за мной.

Анна Кристина чуть помедлила. Она была чувствительна к его гипнотическому голосу, но Карл Филипп вырвался. Он уже впал в то безумное состояние, когда воздействовать на его мысли было бесполезно. Прежде чем Франц Леопольд успел помешать кузену, тот уже стоял перед монашкой и приветствовал ее на ломаном итальянском. Два других вампира застонали и посмотрели друг на друга в поисках помощи. Что делать? Они услышали его низкий воркующий голос, который подавлял все страхи жертвы. Это было так просто! И если она переживет эту встречу, то на следующее утро у нее не останется никаких воспоминаний о симпатичном хищнике.

Франц Леопольд наклонился вперед, чтобы получше видеть происходящее. Судя по всему, Карл Филипп не собирался пускаться в долгие речи. Он отклонил голову монашки назад, поспешно сбросил с нее покрывало и теперь срывал белый воротничок, чтобы добраться до пульсирующей на горле артерии.

Анна Кристина схватила Франца Леопольда за руку.

— Мы должны оттащить его назад!

— Да, иначе он ввергнет в пропасть не только себя, но и нас с тобой.

— Кто-то идет! Ты не чувствуешь? Это один из старцев Носферас!

На обоняние Анны Кристины можно было положиться. К тому же затхлый запах старика со сладковатым оттенком разложения дошел уже и до Франца Леопольда. Нет, если Карла Филиппа поймают сейчас, то ему точно несдобровать!

— Помоги мне! — приказал Франц Леопольд кузине.

В два прыжка он оказался возле Карла Филиппа и схватил его двумя руками за горло, пока тот еще не вонзил свои зубы в белую кожу монашки. Анна Кристина последовала за ним. С ее помощью Францу Леопольду удалось оторвать кузена от монашки. Карл Филипп злобно рычал и шипел. Его острые когти оставляли кровавые следы на их лицах и руках, но им удалось оттащить его к руинам фонтана, прежде чем рядом с ними появился старый вампир. Довольно воодушевленно завертев тростью с набалдашником из слоновой кости, старец пошел прямо к монашке, которая немного смущенно поправляла покрывало на голове.

— Я проклинаю вас! — ругался Карл Филипп.

Правда, теперь он уже настолько успокоился, что говорил тихо и больше не пытался вырваться из их хватки.

— Теперь старик получит свежую кровь.

— Я бы даже подумал, что он знал, кого встретит там.

Они уставились на странную парочку, наблюдая, как старец поклонился монашке и предложил ей руку. Она взяла его под локоть и позволила увести себя через руины.

— Странно, очень странно, — пробормотал Франц Леопольд.

В этот момент колокола на башне Святой Франчески Римской пробили три часа.

Поиск по сайту: