Однолинейность героев в литературе классицизма. Причины этого явления

Итак, для классицизма характерен разрыв личного и общественного. Он сформировался тогда, когда резко обозначилась враждебность феодально-монархического строя народу, когда выполнение долга перед государством неизбежно требовало принесения в жертву "человеческого в человеке". В этом отношении драматурги-классицисты имели перед собой менее благоприятную для искусства ситуацию, чем гуманисты Возрождения. Ренессанс ввиду неразвитости общественных противоречий еще имел возможность создавать психологически сложные, цельные характеры, в которых индивидуальное не было противопоставлено общественному. Его герои, борясь за общественные идеалы, гуманистические по своей сути, выявляли в борьбе все богатство своей человеческой сущности. В XVII в., в период абсолютизма, общественные, государственные цели уже перестали быть человеческими и, следовательно, подлинно прекрасными, и это разъединение "исторического" и "эстетического" обусловило не только своеобразие содержания, но и формы классицистской трагедии.

Герои Корнеля - это не яркие человеческие индивидуальности, наделенные разнообразием психологических черт. Цельность Горация, Сида или Химены в действительности оказывается односторонностью, связанной с подавлением естественных человеческих чувств во имя государственного долга или дворянской чести.

Принцип однолинейного построения образа во многом объясняется также теми целями, которые преследовал классицизм. Он хотел поучать. Литература интересует писателей классицистской направленности не столько как особая форма воспроизведения жизни, сколько как средство поучения, как оружие морально-политической пропаганды. Отсюда установка на максимальную обнаженность характера, сущность которого не должна быть замутнена никакими противоречиями. В связи с этим герой в классицистской трагедии и комедии несколько схематичен, ему недостает конкретности. Избежать схематизма в обрисовке человека не удалось даже Мольеру. А. С. Пушкин, как известно, подчеркнул именно однолинейность мольеровских героев, противопоставив им жизненную полнокровность образов Шекспира, "Лица, созданные Шекспиром, - пишет Пушкин, - не суть, как у Мольера, типы такой-то страсти, такого-то порока; но существа живые, исполненные многих страстей, многих пороков; обстоятельства развивают перед зрителем их разнообразные и многосторонние характеры. У Мольера скупой скуп - и только; у Шекспира Шейлок скуп, сметлив, мстителен, чадолюбив, остроумен. У Мольера лицемер волочится за женой своего благодетеля, лицемеря; принимает имение под сохранение, лицемеря; спрашивает стакан воды, лицемеря"^*.

^*(А. С. Пушкин. Поли. собр. соч. В 10-ти т. Т. 7. М.-Л., 1951, стр. 516.)

Тем не менее Мольер, Корнель, Расин не были бы великими писателями, если бы их творчество было от начала до конца надуманным. Несмотря на свою односторонность, созданные ими образы отражали правду жизни. Их субъективная авторская заданность в какой-то мере совпадала с объективным содержанием действительности. Тартюф и Гарпагон верно передавали то существенное, что характерно было для католических святош и для буржуазии периода первоначального накопления. Лицемерие Тартюфа, как его доминирующая черта, верно отражало сущность деятеля, связанного с обществом "Святых даров", точно так же, как скаредность Гарпагона верно передавала нравственный облик накопителя. Маркс писал в "Капитале": "При исторических зачатках капиталистического способа производства - а каждый капиталистический parvenue [выскочка] индивидуально проделывает эту историческую стадию - жажда обогащения и скупость господствуют как абсолютные страсти"^*. Точно так же однолинейный волевой человек, жертвующий всем во имя интересов государства, не является измышлением Корнеля. Он был порожден самой эпохой, когда становление и упрочение абсолютизма требовало от его защитников жертвенного самоограничения.

^*(К. Маркс. Капитал. Т. 1. М., 1967, стр. 599.)

Следовательно, рационалистическое построение характера по принципу господства одной страсти отражало реально-исторический процесс утраты человеком богатства человеческой сущности в условиях феодально-монархического строя. Герой трагедии классицизма не в состоянии одновременно примирить в себе гражданское и человеческое начала, чувство долга и игру страстей. Он обычно выступает лишь в роли показательного гражданина. И это понятно; нельзя быть по-настоящему человечным и гражданственным, защищая устои абсолютистской государственности.

Классицисты, прославляя в своем творчестве человека со "стальным сердцем", одновременно подвергают его развенчанию. Они верно подчеркивают расчеловечивание личности, связавшей свою судьбу со служением абсолютизму (Гораций), принимающей участие в придворных интригах, в борьбе за власть (Клеопатра из "Родогюны" Корнеля).

При всех своих исторически вполне объяснимых недостатках классицизм дал высокие образцы искусства. Но понять его достоинства можно только при учете его идейно-эстетической природы. Хорошо в свое время сказал А. И. Герцен: "Входя в театр смотреть Расина, вы должны знать, что с тем вместе вы входите в иной мир, имеющий свои пределы, свою ограниченность, но имеющий и свою силу, свою энергию и высокое изящество в своих пределах. Какое право имеете вы судить художественное произведение вне его собственной почвы, даже вне исторической, национальной почвы? Вы пришли смотреть Расина - отрешитесь же от фламандского элемента: это отрасль итальянской школы; берите его таким, чтоб он дал то, что он хочет дать, и он даст много прекрасного"^*.

^*(А. И. Герцен. Письма из Франции и Италии, (Письмо третье), Собр. соч. В 30-ти т, Т, 5. стр. 51-52.)

Классицисты велики в своей сфере - в передаче высоких политических страстей (Корнель, Вольтер), в анализе душевных переживаний человека (Расин). Если бы этого не было, то их творчество давно было бы забыто, но оно живет, доставляя эстетическое наслаждение.

Поиск по сайту: