ЦЕЛИ И ЗАДАЧИ КУРСА. ТРЕБОВАНИЯ К ЭКЗАМЕНУ

Т.В.ЖУРЧЕВА

ИСТОРИЯ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Гг.

Программа и методические указания

Для студентов 4 курса дневного отделения

специальности «Русский язык и литература»

Издательство «Самарский университет»

Самара 2008

Печатается по решению

Редакционно-издательского совета

Самарского государственного университета

Учебно-методическое пособие содержит программу курса «История русской литературы. 1917 – 1956», планы семинарских занятий, вопросы для самостоятельной подготовки к экзамену, требования к экзамену, списки художественной, учебной и научно-критической литературы, а также подробные методические указания по организации самостоятельной работы студентов.

Автор - доцент Т.В.Журчева

Ответственный редактор - профессор С.А.Голубков

©Т.В.Журчева, 2008

ЦЕЛИ И ЗАДАЧИ КУРСА. ТРЕБОВАНИЯ К ЭКЗАМЕНУ

Настоящий учебный курс включает в себя два тесно взаимосвязанных и вместе с тем очень различных периода истории русской литературы 20 века: с 1917 по 1934 год и с 1934 по 1956 год.

Период с 1917 года по1934 – один из важнейших в отечественном художественном процессе. С одной стороны, названное двадцатилетие логически продолжало и развивало многие важнейшие тенденции художественного процесса, сформировавшиеся на рубеже 19 и 20 веков или даже еще в глубине 19 столетия. С другой стороны, именно тогда закладывались как плодотворные, так и – увы! – негативные тенденции художественного процесса советской эпохи. За эти 17 лет отечественное искусство пережило и великий расцвет, и не менее великую трагедию. Анализ причин и того, и другого весьма поучителен, тем более что истоки расцвета и трагедии коренятся не только в специфических социально-политических условиях, сложившихся после Октября 1917 года, но и в некоторых своеобразных чертах самой русской литературы, в особой ментальности русского интеллигента вообще и русского писателя в частности. Результатом этого явилось то особое отношение демократической и радикально настроенной части интеллигенции к революции, которое наиболее полно выразилось в известной публицистической статье А. Блока «Интеллигенция и революция» и в гневном вопросе-призыве М. Горького «С кем вы, мастера культуры?» Те из писателей, кто сделал выбор в пользу Октября, выражали в своем творчестве нравственные и политические идеалы нового общественного строя. Может быть, впервые за всю мировую историю художники сознательно, искренне и бескорыстно отдали свое искусство на службу государству и государственной власти, полагая, что именно в этом новом государстве осуществится, наконец, та великая гуманистическая идея, которая всегда, во все века лежала в основе любой художественной деятельности. Именно эта часть творческой интеллигенции – «передовой отряд», как принято было тогда выражаться, – и определила ведущие тенденции художественного процесса 1920-1930-х годов. И хотя в те же годы продолжали активно жить в литературе и русские писатели, эмигрировавшие за границу, и не принявшие революцию, но внешне смирившиеся с ней и оставшиеся в России («внутренняя эмиграция», как их называла тогдашняя официозная советская критика), и те, кто попытался остаться вне идеологии и политики, вне социальных процессов, - они долгие годы мыслились в лучшем случае на периферии, «на обочине» литературной магистрали. А ведь среди них такие имена, как И. Бунин и А. Куприн, В. Набоков и М. Цветаева, А. Ахматова и Б. Пастернак, М. Булгаков и Ю. Олеша…

Более того, те из приверженцев новых идей, кто в какой-то момент начинал сомневаться, тоже довольно скоро выпадали из официально признанного художественного процесса: Е. Замятин, Б. Пильняк, А. Платонов. И дело здесь не только в неких административных формах воздействия, в цензуре, в репрессиях. Помимо объективных внехудожественных факторов, несомненно существовали еще и некоторые субъективные причины, специфичные для этого периода развития литературы[1]. Массовое сознание, охотно принимая то искусство, которое зиждилось на революционном идеале, утверждало близкие и понятные в то время идеи классовой борьбы, классовой справедливости, пролетарского гуманизма, отторгало то, что в этот стереотип не укладывалось. Официальная же идеология, уловив эту временную особенность массового сознания, постаралась ее закрепить, сделать нормой с тем, чтобы получить возможность управлять художественным процессом.

Известный успех был достигнут. Это стало окончательно ясно на первом съезде советских писателей, когда было создан Союз писателей СССР, в уставе которого закреплены принципы «нового творческого метода», названного социалистическим реализмом. С этой даты можно условно отсчитывать начало нового, собственно советского, периода художественного процесса. Художественные тенденции рубежа веков или были насильственно пресечены, или естественным порядком преобразовались, перешли в некое новое качество и продолжали свое существование на уровне литературных традиций, обнаруживались в естественной преемственности поколений. Вновь же создаваемая литература формировалась уже иными социальными обстоятельствами и иными художественными закономерностями.

В 1930-е, 1940-е и в начале 1950-х годов литература развивается уже по законам нового времени, нового века. В художественном отношении это не самый плодотворный период истории отечественной литературы, в том смысле, что после многоцветья, многообразия литературы первой трети 20 века наступило некоторое затишье, вызванное не только политическим диктатом новой власти, но, возможно, и вполне объективными причинами, связанными с необходимостью осмысления пройденного. Совершенно особый период в истории русской литературы 20 века – период Великой Отечественной войны. Именно «сороковые-роковые» обозначили своеобразный прорыв в художественном сознании и во многом предопределили движение литературного процесса на многие годы вперед. И хотя политическая жизнь страны оставалась по-прежнему весьма сложной и художники продолжали жить и творить в состоянии крайней гражданской, политической, нравственной несвободы, однако искусство развивается по своим законам. Оно не подвластно политике, хотя и связано с нею. Политическая система не смогла запретить писателям думать и писать по-своему. Даже те из них, кто до конца дней своих оставался искренне предан идеалам, провозглашенным революцией, и полагал, что советская власть и есть наилучшее воплощение этих идеалов, даже они не могли уложиться в ту официальную схему, которая предписывалась «инженерам человеческих душ». Поэтому сегодня, объективно осмысляя ставшую уже далекой историей эпоху, мы многое перечитываем заново, другими глазами смотрим на многих ведущих представителей советской литературы. Те же, кто не служил государству, оставались и вовсе свободными в своем творчестве, хотя порой были лишены свободы физической. Таким образом, литературный процесс советской эпохи формировался как результат причудливого и дотоле никогда не существовавшего соединения собственно художественных тенденций и политических обстоятельств.

Одно из современных определений литературного процесса предлагает понимать его как «историческое существование, функционирование и эволюцию литературы»[2]. Иными словами, развитие литературы (эволюция) зависит не только от того, кто и какие книги написал в тот или иной период (существование), но и кто и когда их прочитал (функционирование). Характер процесса, его направление определяются обязательно совокупностью этих двух факторов. Мы же знаем, сколь многие книги, написанные, не были прочитаны или были прочитаны весьма ограниченным кругом людей. Возникнув в определенную историческую эпоху, они стали достоянием читателя, фактом литературной жизни лишь спустя многие десятилетия. Так происходило в разные времена с разными книгами. Но только в истории советской литературы запаздывающее на годы и десятилетие функционирование художественных произведений становится одним из факторов, определяющих существенные особенности литературного процесса. Двадцатилетний период начала советской литературы вместил в себя огромное множество имен, названий, направлений, стилевых, жанровых, формальных, идейных исканий, которые складываются в очень пеструю и вместе с тем достаточно целостную картину в первой половине 1920-х годов. Начиная с конца 20-х, из этой «картины» выпадают отдельные персонажи, тускнеют многие краски, стираются оттенки цветов, исчезают нюансы – и нарушается целостность. К концу этого периода нет уже былого многообразия и пестроты. Чем однокрасочнее становится полотно советского искусства, тем более зыбкими оказываются глубинные художественные связи и тем большее значение приобретает идейное (точнее – тенденциозно идеологическое) содержание. Отечественное литературоведение за последние годы заполнило многие пустоты, отказалось от искусственных схем и не без успеха пытается смоделировать подлинную историю русской литературы 20 века. Мы, в частности, приблизились к пониманию того, каким мог бы быть литературный процесс 1920-1930-х годов, но каким он – увы! – не стал.

С этим обстоятельством связана едва ли не самая большая трудность в изучении советской литературы. К какому бы периоду ее мы ни обращались, мы воспринимаем его как бы в двух измерениях: с точки зрения «существования» произведений, то есть историко-генетически, и с точки зрения «функционирования» – историко-функционально. Историко-генетический аспект погружает нас в далекие послереволюционные годы, заставляя анализировать общественно-политическую ситуацию, художественный контекст, личность художника. Историко-функциональный аспект переносит нас во вторую половину двадцатого столетия, а то и в самый его конец, так как многие изучаемые нами произведения, будучи написаны в 1920-1930-е годы, попали к читателю в лучшем случае в конце 1960-х (как это случилось, например, с романом М. Булгакова «Мастер и Маргарита»), в большинстве же случаев – в конце 1980-х и в 1990-е годы, то есть более чем через полвека после своего создания. Сегодняшний взгляд довлеет над нами и в тех случаях, когда мы обращаемся к книгам с благополучной судьбой: изменился в нашем сознании тот художественный контекст, в котором они существовали, изменилась и наша оценка социально-политических отношений, а следовательно значительно изменилась и трактовка, казалось бы, вполне уже классического произведения. Это обстоятельство существенно отличает советский литературный процесс от других этапов истории русской литературы. И вместе с тем, как уже говорилось, история литературы 20 века является неотъемлемой частью многовекового русского литературного процесса.

· Этими обстоятельствами диктуется цели настоящего учебного курса: осмыслить литературу 1920-30-х годов в русле традиций всей русской литературы, как переходный этап от порубежного сознания к сознанию 20 века, специфически преломленного через советскую действительность;

· понять специфику литературного процесса 1940-50-х гг. как периода становления и расцвета социалистического реализма.

Традиционный устный экзамен может проходить по билетам (один вопрос билета и собеседование по списку прочитанных произведений и освоенных научно-критических работ) или в форме собеседования без билетов (развернутый устный реферат по заранее выбранной теме и собеседование по списку прочитанных произведений и освоенных научно-критических работ).

Выбирая балльно-рейтинговую форму сдачи экзамена, студенты обязаны не позднее 17 учебной недели сдать:

· написанный и оформленный в соответствии с установленными требованиями реферат или презентацию по заранее выбранной теме (см. Список вопросов для самостоятельной подготовки к экзамену и требования к реферату и презентации);

· конспекты освоенных научно-критических работ (см. примечание к списку научно-критической литературы);

· кроме этого, в течение всего семестра студент обязан посещать лекции и принимать активное участие в семинарских занятиях, предусмотренных программой.

Поиск по сайту: