IX. Армянская колония в Польше и в Венгрии

МАГДА НЕЙМАН

АРМЯНЕ

Основной массив материалов этой книги — а предлагается она читателю с некоторыми сокращениями— сложился в 80—90-е гг. XIX в., в последний год которого она и была опубликована. К этому времени вчерашним днем уже были Сан-Стефанский договор (1878) и Берлинский трактат (1878), обязывающий Турцию незамедлительно осуществить армянские реформы и обеспечить безопасность армян (§ 61). Находящийся у власти 34-й султан Турции Абдул-Гамид II решил, что безопасность армян легче всего обеспечить на том свете, — и весь мир узнал об ужасах массовой Сасунской резни (1894), об армянском геноциде, однако вершители судеб мира сделали вид, что ничего не произошло. В который раз политические интересы и амбиции великих держав не совпали с интересами уничтожаемого малого народа, названного Ф. Нансеном в заглавии его книги «Преданный народ». Так было. Увы, так есть...

Многие писатели и публицисты России, вопреки правительственной политике, пытались привлечь к тпэгедии армян внимание общественности; например, Г. А. Джаншиез издает «Армянский вопрос в Турции» (1983), «Братскую помощь пострадавшим в Турции армянам» (1897—98), А. В. Амфитеатров выезжает в Константинополь, пишет оттуда статьи в защиту армян, публикует «Армянский вопрос» (1906), капитальный труд «Армения и Рим» (1915), бьют в колокола тревоги все армянские издания. Привлечь общественное внимание к судьбе армянского народа должка была и книга Магды Нейман, Книга эта не роман, не этнографическое исследование, не научный труд, не справочник, и было бы нелепо с возмущением обнаруживать в ней хронологические и фактические неточности; не место сейчас заниматься и проблемой авторской атрибуции. Задачи книги были намного скромнее — рассказать в популярной форме о том, кто такие армяне, носителями какой культуры они являются, какова их история, каков их сегодняшний день, каким видится завтра.

Своим Вергилием в горестном мире армянских реалий и судеб Магда Нейман избрала довольно известного публициста Г. Н. Никогосова, чьим влиянием и объясняется та несвойственная книгам полемическая эмоциональность, которая порою переходит границы достойного, особенно в заочном споре с редактором газеты «Мшак» Г. Арцруни. Здесь автор часто нарушает благородный закон, сформулированный древними для всех пишущих: «Sine ira et studio» — без гнева и пристрастия. Хотя страстность эта понятна — речь ведь шла о судьбе народа, и программа либералов с требованием активного армянского сопротивления, которой придерживались мшакисты, Г. Никогосову (с учетом уже состоявшейся резни) казалась категорически неприемлемой, вызывающей новые вспышки геноцида. Автор полагал, что необходимо вести более гибкую неконфронтационную с Турцией политику уступок, увещеваний и просьб. Г. Никогосов, предсказывая новый геноцид, оказался прав. Но это вовсе не означает, что предлагаемая им программа спасла бы армян от резни. Проверить сие невозможно, ибо история черновиков не пишет и не существует в сослагательном наклонении.

Опираясь на историческую дистанцию и несколько перефразировав Герцена, можно, не затрагивая сути спора, утверждать со всей очевидностью: хотя Г. Никогосов и Г. Арцруни, как двуликий Янус, смотрели в разные стороны, сердце у них было одно, и дышало это сердце одним чувством—любовью к Армении.
АЛЕКСАНДР АСЛАНЯН

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ПРОСВЕЩЕНИЕ И ЛИТЕРАТУРА У АРМЯН. ЗАСЛУГИ ИХ В РОССИИ, ТУРЦИИ, ПЕРСИИ И ДРУГИХ ГОСУДАРСТВАХ

Начиная с XIII столетия в Западной Европе многие стали заниматься исследованием сопредельных с Россией восточных стран в историческом, географическом, этнографическом и естественнонаучном отношениях. Назову хотя бы следующие имена: Марко Поло, Виллебрандт, Раувольф, Пулле, Тавернье, Шиллингер, Турнефор, Джон Ганвей, Фридр. Паррот, Дж. Джаксон, Амедей Жобер, фон-Клап-рот, Джемс Брант, Дюбуа де Монперье, Вил. Гамильтон, Фел. Векки, фельдмаршал Мольтке, Шарль Тексье, Мориц Вагнер, Анри Гарнье, Ал. де Бьянки, Дж. Г. Тайлор (бывший английский консул в Армении), Гаммер, Вебер, Шлоссер и множество других.

В трудах этих авторов уделялось всегда более или менее значительное место армянам как деятельному и прогрессивному элементу в восточных государствах. Европейские нации интересовались и знакомились с прошлым и настоящим армян, не имея с ними почти никаких непосредственных сношений...

Из русских писателей армянами и их историей занимались: Серг. Никол. Глинка, Платон Зубов, Андрей Никол. Муравьев, Ив. Шопен, ген.-лейт. Викт. Аф. Абаза и ген.-майор Вас. Александр. Потто. В разное время появлялись также путевые заметки, воспоминания и мимолетные впечатления, остающиеся разбросанными по разным русским газетам и журналам.

Армяне принадлежат к семье народов арийской расы, следовательно, они одного происхождения с индусами, персами, греками, италиками, кельтами, германцами, литовцами и славянами. Как ни различна была судьба этих народов, однако близкое родство между ними обнаруживается в сходстве их языков. Древнеарийское наречие индусов—санскрит, дневнеарийское наречие персов— зенд, древнеармянский язык — грабар и все основные европейские языки не только имеют множество одинаковых корней и сходных слов, но и по грамматическому, построению представляют одну, тесно сплоченную семью,

Учение Христа армяне приняли раньше всех других народов, в лице своего царя Абгара, Он был современником Спасителя, к Которому отправил послов с приглашением Его в свою столицу Едессию, (Нынешняя Урфа (в Диарбекирском вилайете), в которой было сожжено и вырезано турками с лишком десять тысяч армян в 1895 году), но Спаситель Сам не мог прийти, а впоследствии пришел к Абгару апостол Фаддей (Тадевос), и царь принял от него крещение со всем своим двором. Другим апостолом, проповедовавшим слово Божие в Армении, был Варфоломей (Бартугимеос). По смерти Абгара христианство не находило поддержки со стороны его преемников, на которых имели больше влияния римские императоры и родственные армянским царям персидские Аршакиды. Вследствие этого около трех столетий учение Христа терпело стеснение в Армении, пока окончательно не восторжествовало в 301 году при царе Трдате. Поборником христианства в Армении явился св. Григорий Просветитель (257— 317 гг.), которого признает святым также православная русская церковь и празднует 30 сентября (12 октября) память его, как священномученика Григория, епископа Армении.

После св. Григория христианство бесповоротно утвердилось в Армении, и никакие политические потрясения, никакие гонения со стороны язычников и магометан не могли уже поколебать его. Армяне остались верными постановлениям своего первоучителя и ни на йоту не отступили от них, несмотря на усилия византийских императоров склонить армян к воссоединению с греко-восточной церковью и стремление римской курии подчинить их духовному главенству пап. Католические и протестантские миссионеры в течение целого столетия, начиная с 70-х годов прошлого века, едва могли отторгнуть от армяно-григорианской церкви менее одной тридцатой части ее паствы, и то — пользуясь крайне стесненным положением армян в Турции. (После ужасных событий последних лет тысячи армян в Малой Азии, оставшихся без крова и пищи и без всякой защиты со стороны христианских держав, во избежание насильственного обращения в магометанство были вынуждены принимать веру тех христианских народов, которые спасали их от голодной смерти. Перемена веры ставилась, конечно, главным условием такой «братской помощи».)

Преемники св. Григория Просветителя по епископству называются верховными патриархами-католикосами всех армян и имеют своим местопребыванием Эчмиадзинский монастырь, близ древней армянской столицы Вагаршапат, в Эриванской губернии. Монастырь этот построен в 303 году. Неоднократные впоследствии перестройки не изменили того стиля, в каком он был сооружен первоначально. Гора Арарат, освященная библейским сказанием о Ноевом ковчеге, находясь в близком расстоянии от монастыря, придает особенное значение этой армянской святыне, которую чтили русские монархи и персидские шахи. Из первых посетил и молился в нем Император Николай Павлович, а из последних — Надир-шах и Наср-Эддин-шах.

До 406 года армяне не имели собственных письмен, и богослужение совершалось на сирийском или греческом языке. Народу, обладавшему весьма богатым языком, доходившим в высших слоях общества до утонченного совершенства, не могло быть по душе чтение священных книг на непонятных ему языках. Ощущалась настоятельная потребность в изобретении армянских букв и в переводе священного писания. Буквы изобрел в сказанном году ученый монах Месроп. Он же взялся за перевод Библии, при деятельном участии католикоса Саака. Эти два мужа открыли новую эру для умственного возрождения армян. Они учредили по всей Армении множество школ, из которых вышли хорошие проповедники и писатели, в свою очередь основавшие новые школы и распространявшие грамотность в народной массе.

Кроме того Саак и Месроп послали сорок молодых людей из наиболее способных своих учеников в Александрию, Афины и Византию для слушания там курсов риторики, философии и истории. Они должны были пробыть в этих ученых центрах не менее семи лет и выдержать испытания наравне со своими греческими товарищами. Многие вернулись на родину с лавровыми венками, присужденными им на состязаниях. Ученики Саака и Месропа не были, однако, первыми, обратившими внимание иноземных ученых на богатые способности армянской молодежи. Эта молодежь отправлялась в Грецию еще в первой половине четвертого века и блистала там на ученом поприще...

Из числа вышеупомянутых сорока учеников Саака и Месропа известны как богословы и писатели: Иосиф из Вайоц-Дзора, Левонд Ванандский, Езник Кольпский, Корюн Чудесный, Иосиф Пагнский, Иоанн Екелецийский и др. За ними последовали Моисей Хоренский (общеизвестный историограф), Егише и др...

V-й век замечателен в истории армян весьма тревожным характером. Персидские цари Сассанидской династии находились в это время на верху своего могущества. В политических видах они стремились к религиозному объединению соседних народов с персидской монархией. На этом пути армяне являлись им большим тормозом: отвергая с негодованием навязываемое им учение Зороастра, армяне служили дурным примером для близких им грузин и других народов. К нравственному воздействию на армян были приняты все меры, но ни к чему не привели. Тогда персы решили действовать оружием, дабы сразу покончить с ненавистным им христианством в соседней стране. Грозная армия Иездигерда II, предводимая Мушканом Ньюсалавуртом, была двинута на Армению. Царствовавшей в Армении династии Аршакидов уже не существовало. Нахарары, т. е. армянские удельные князья, по разным причинам не могли дружно действовать. Теснимые с другой стороны византийцами, армяне очутились в весьма критическом положении. Им оставался выбор между принятием язычества или вступлением в неравный бой, с опасностью быть истребленными. Они пошли на второе: ополчились стар и млад. Опытный военачальник, удельный князь Вартан Мамиконян, наскоро собрав довольно сильный отряд и поставив во главе его частей своих братьев и родичей, встретил неприятеля на берегу реки Тгмут, одного из притоков Аракса. В упорной и кровопролитной битве он был ранен стрелою в грудь и пал 2-го июня 451 г. Персидская армия была настолько обессилена, что лишилась возможности продолжать военные действия в стране ожесточенного народа. Она отступила, чтобы собраться с силами для новых попыток

В столь тяжелые времена армянскому народу было не до школ и не до оценки достоинств своих просвещенных сынов. Поэтому одни из них заменили перо крестом и мечом, сопровождая предводителей народного ополчения, а другие удалились в уединенные места для приуготовления грядущим поколениям летописей современных им событий. Благодаря таланту и духовным силам этих тружеников, бурный в жизни армян V век стал у них золотым веком литературного расцвета.

Патриотическое и религиозное чувство заговорило в писателях этого периода с такой силой, как будто они порывались духовной мощью возродить родину из развалин и поставить ее наряду с цивилизованными странами своего времени.

Последующие века принесли армянам не меньше бед: нашествия арабов и монголо-татарских орд, постоянная вражда и интриги Византии несколько столетий подряд обращали Армению в арену жестоких кровопролитий. Но и тогда, среди всех разгромов и потрясений, не угасли в армянах ни дух творчества, ни возвышенный порыв божественного вдохновения. Появился большой ряд историков-моралистов и религиозно-поэтических писателей, как-то: Иоанн Мамиконян, Себеос Багратуни, Моисей Каганкатуаский, иерей Левонд, Тома Арцруни, Степан Таронский, Аристакес Ластивердский, католикос Саак Чорапорский, католикос Иоанн Философ, Степан Сюнийский, Григорий Нарекский, католикос Петрос Гетадарц, Григорий Магистр, философ Иоанн Одзнийский, Ананий Санахнийский, Нерсес Благодатный, Григорий Отрок, Нерсес Ламбронский, Иоанн Воротнийский, Григорий Татевский, протодьякон Иоанн, Григорий Пахлавуни, Хачатур Таронский, Иоанн Ерзнкийский, Маттеос Урфайский, иерей Григорий, иерэй Самуэль Анийский. монах Вартан (историк и географ), Киракос Гандзакский (из нынешнего Елисаветполя), Степан Орбелиан, инок Магакия, Мхитар Айриванский и др. При беспрерывных нашествиях варваров на Армению, нет сомнения, немало писателей пало под ударами диких азиатов, и плоды их трудов исчезли в общей сумятице. При всем том, Эчмиадзинский монастырь сохранил еще большую коллекцию неизданных рукописей. Такие же рукописи находятся в Парижской библиотеке и Британском музее.

Вышеназванные авторы жили в период между VII и XIV столетиями. Оставленные ими труды составляют целую библиотеку и переведены на многие иностранные языки, частью целиком, частью в извлечениях. Проф. Лувенского университета в Бельгии, Феликс Нев, посвятивший много лет изучению армянских классиков, в своем капитальном труде «L' Armenie chrettienne et sa Litterature», 1886 г. дает полное и законченное понятие о древнеармянской литературе»

II

От некоторых армян, интересующихся историческими вопросами своего народа, мне приходилось слышать мнение, что христианство было главной причиной прекращения самостоятельной политической жизни армян сперва в Центральной, Нагорной и Малой Армении, в XI столетии, а затем в Киликии, в XIV веке.

Мнение это имеет за себя довольно веские доводы. Умственное творчество армян, вдохновляемое преимущественно учением Христа, сделавшись достоянием народа, воспитывало его на незыблемых началах этого учения, вполне соответствовавшего духу и нравам армян, их семейным и общественным порядкам, установившимся еще задолго до христианства. Стало быть, для такого народа отречение от учения Христа было равносильно отречению от собственного «я», нарушению освященных веками традиций и ниспровержению всего строя его внутренней жизни. Последствием же этого была невозможность примирения и сближения армян, после принятия ими христианства, с языческими соседями и завоевателями, перешедшими в ислам.

Такая обособленность христианской Армении должна была гибельно отозваться на ее политической судьбе, в которой цари и нахарары (удельные князья) играли руководящую роль. Находясь во главе борьбы, как выразители народного духа и стремлений, они являлись первыми врагами иноземных властителей другого вероисповедания. Следовательно, желая подавить армян и обратить их в свою веру, эти властители ставили своей непосредственной задачей уничтожение царских династий и нахарарских родов, значит, и государственной жизни в Армении.

Армянская церковь, тесно слившись с историческими судьбами народа, сделалась вполне национальной, более национальной, чем всякая иная церковь. После сказанного ясно, что для каждого армянина перейти в другое христианское вероисповедание значило и значит порвать связь со многовековой духовной жизнью своего народа, с которой он сросся всем своим существом и всеми чувствами своего сердца.

Не говоря уже об армяно-григорианах, но и ар-мяно-католики выступали всегда с энергичной защитой за права национальной церкви, где поются шараканы и богослужение совершается на родном языке. Ярким примером этого может служить двадцатилетняя борьба горсти армяно-католиков в Турции против репрессий всесильного Ватикана.

Эта борьба началась в 1867 году, при константинопольском армяно-католическом патриархе Антонии Гасуне, по поводу ограничения церковных прав армяно-католиков. Гасун был по происхождению сириец. Он думал, что его паства, по примеру других католиков, легко примет догмат о непогрешимости папы (1870 г.), а вслед за ним и некоторые нововведения в церковных обрядах и богослужебном языке. Гасун требовал исполнения предписаний папы Пия 1Х-го, изложенных в энциклике последнего к армяно-католикам. Энциклика начиналась словом «Reversurus», почему и стала называться этим словом. Армяне категорически отвергли все пункты Reversurus'a и заперли свои церкви для Гасуна. Пользуясь заступничеством четырех католических держав — Франции, Австрии, Италии и Испании, патриарх принудил турецкое правительство употребить насильственные меры, с целью отнятия церквей у защитников национальных прав.

Руководство народным движением взял на себя даровитый оратор и неутомимый борец, монах Григорий Энфиеджян. Увидев, что армяно-католические церкви в Константинополе, под угрозой турецких штыков, одна за другой сдаются Гасуну, Энфиеджян с несколькими монахами заперся в церкви св. Иоанна Златоуста в Пере и велел бить в набат. Беспрерывный трезвон колоколов привлек к церкви массу народа. Гасун вытребовал опять турецкий батальон, чтобы разогнать оцепивший церковь народ и захватить эту последнюю опору своих противников. Прибывший батальон наткнулся на прижавшихся к стенам церкви женщин и детей, обнаживших грудь перед штыками солдат. Неумолкавший звон, смешавшись с воплем тысячи душ, переполошил всю Перу, где живут представители иностранных держав. С разных концов столицы стали стекаться армяне-григориане, даже греки, на подмогу притесняемым братьям. Из дворца был послан генерал-адъютант султана для переговора с Энфиеджяном и предупреждения кровопролития. Непреклонный монах и слышать не хотел о каком бы то ни было соглашении. Батальон был отозван, но толпа не расходилась. Двое суток Энфиеджян не спускался с высоты колокольни в ограде церкви, с запертыми воротами. Своей мощной фигурой и пламенными речами он воодушевлял народ, заклиная его лечь костьми под стенами церкви, прежде чем видеть ее в руках папских агентов. За мужественных борцов вступился наконец тогдашний английский посол в Константинополе, по настоянию которого Порта вручила на третий день Григорию Энфиеджяну султанский берат (грамоту), признав его законным главой анти-гасунит-ской партии, за которой и осталась церковь св. Иоанна Златоуста. Здесь был учрежден Энфиеджяном постоянный комитет из выборных лиц, которые заведовали делами его партии.

Одержав первую победу, монах-трибун устной и печатной пропагандой довел Гасуна до того, что, совершенно дискредитированный, он не мог более оставаться в Константинополе, был вызван в Рим и в утешение возведен в кардиналы. Вместо него был избран в армяно-католические патриархи епископ Иоаннес Кюпелиан, но он обманул доверие анти-га-сунитов, был низвергнут и бежал в Рим. После этого Энфиеджян фактически стал главой всей армяно-католической паствы. Ватикану ничего не оставалось, как пойти на полную уступку армяно-католи-кам, признав в 1888 году все права и неприкосновенность их церкви, не заводя с ними более никакой речи о непогрешимости римского первосвященника.

Многовековая борьба армян против византийцев (V—XI вв.) и против латинян (XII—XIV вв.) вызывалась все тем же стремлением сохранить самобытность своей национальной церкви. Те и другие домогались склонить армян к унии, ведущей к слиянию слабой по пастве церкви с более сильными и к поглощению армянского элемента греческим и латинским. Но безуспешны были ик вековые попытки воспрепятствовать армянскому народу молиться на языке, на котором он читал свой мартиролог и черпал в нем новые силы для дальнейшей жизненной борьбы!

III

Обширная литература армян с языком, не уступающим по совершенству форм и лексикографическому богатству греческому и латинскому, не могла не обратить на себя внимание европейских ученых, которые в начале этого столетия стали изучать и переводить ее на разные языки. Назову имена наиболее известных арменистов: В. Ф. Ринк, Петерман, Нейман, И. М. Шмидт, Лауер, Фридрих Мюллер (проф. Венского университета), Адольф фон-Гутшмидт, Г. Гельцер (проф. Иенского университета); Сен-Мартен, Катрмер, Эд. Дюлорье, Ловальян де Флориваль, Викт. Ланглуа, Эверест Прю-дом, Эжен Боре, Мариус Броссе (бывший член русской академии наук), Поль Лагард, А. Карьер, Гаттериас, братья Уостон, Ф. С. Конибер (проф. Оксфордского университета); Томазео, Капелетти, Эми-лио Теза (проф. Падуанского университета); Софус Бюге—норвежец, Феликс Нев—-бельгиец, А. Баумгартнер—швейцарец, и др. Из русских арменоло-гов наиболее известны: Алек. Худабашев, Мкртич Эмин, Петр Шаншиев и Керопэ Патканов, все четверо армяне.

Эти ученые доказывали безусловную необходимость основания кафедр армянского языка в больших центрах Европы, наряду с кафедрами других восточных языков. Таковые учреждены пока в Петербурге, Париже и Лондоне, не говоря уже о Лазаревском институте в Москве. Преподавание армянского языка и литературы в высших учебных заведениях способствует подготовлению новых арменистов для разработки также и истории Востока, многие темные стороны которой хорошо освещаются обильным материалом, находящимся в армянских источниках

IV

В продолжение последних пяти столетий армяне, за исключением населений Карабахской области, Сасунского и Зейтунского округов, находились под тяжелым игом персиян и турок. Благодаря победам России в 1826—1829 годах над своими магометанскими соседями, армяне стали дышать свободнее. В армянских областях, отошедших к России от Персии и Турции, экономическое и умственное развитие армян пошло очень быстро. В свою очередь армяне много способствовали победам русских войск над персиянами и турками. Турецкие и персидские армяне восторженно принимали русские войска, снабжали их съестными припасами, фуражом, давали перевязочные средства, доставляли верных проводников, отводили зимние помещения, ухаживали за больными, с почестями хоронили умерших и т. д. Русские же армяне давали России множество добровольцев, офицеров всякого рода оружия, храбрых генералов и искусных военачальников. Я считаю небезынтересным привести здесь некоторые данные о славных русских генералах, вышедших из среды армян.

Князь Валериан Григорьевич Мадатов был одним из главных героев персидско-русской и турецко-русской кампаний 1826—1829 гг. Боевая деятельность Мадатова начинается с турецко-русской войны 1808—1810 гг. В Отечественной войне 1812 г., затем в походах 1811—1815 гг. он отличился, в качестве партизана, замечательными военными подвигами, обратившими на него внимание Императора Александра I и прусского короля Фридриха Вильгельма III, от которых он получил Высочайшие рэскрипты. Кроме того, он удостоился самых лестных отзывов и благодарностей от фельдмаршала Блюхера, князя Лопухина, ген. Милорадовича, князя Куракина и др.

После возвращения из Парижа кн. Мадатов, по Высочайшему повелению, был переведен на Кавказ и назначен командующим войсками, расположенными в Карабахской области, а затем—военно-окружным начальником в ханствах: Шекинском, Ширванском и Карабахском (составлявших нынешнюю Елисаветпольскую губернию и часть Бакинской).

В 1818 г. наместник кавказский Алексей Петрович Ермолов принял решительные меры против чеченцев и лезгин. Экспедиции были совершены кн. Мадатовым и окончились через два года усмирением Чечни и покорением северного Дагестана. Немало армянских милиционеров из Карабахской области, уроженцем которой был и сам кн. Мадатов, участвовали в этих походах, где одни нашли смерть, а другие вернулись с боевыми отличиями.

В 1826 г. была объявлена персидско-русская война. Наследный принц персидский Аббас-мирза во главе многочисленной армии вторгся в русскую территорию. Его авангард, состоявший из 2.000 солдат шахской гвардии (джанбазы) и 8.000 отборной кавалерии, стремительно шел на Тифлис. Ген. Мадатов с двумя батальонами Херсонского и Грузинского полков, двумя ротами егерей, четырьмя легкими орудиями и дружиной лихих всадников из карабахских армян встретил персиян при реке Шам-хор и разбил их наголову 3-го сентября 1826 г. Не дав опомниться неприятелю, Мадатов, с подоспевшими из Тифлиса подкреплениями и при помощи новых ополченцев из местных армян*', стал преследовать персиян до самого города Ахара в персидской области Карадаг, которую и занял. Поражение персиян довершили шедшие на них с другой стороны ген. Бенкендорф и гр. Паскевич. В их отрядах участвовало несколько армянских дружин, числом до 12.000, предводимых архиепископом Нерсесом Аштаракским (впоследствии верховный патриарх-католикос всех армян). Славная кампания кончилась Туркменчайским миром (10 февраля 1828 г.), по которому часть персидской Армении, между Араксом и Курой, навсегда перешла к России.

Мадатов оставил по себе в Персии такое имя, что до сих пор еще оно служит там выражением скорби и ужаса (Мадат-о-о-ф!!).

После персидско-русской войны началась турецко-русская (1828—1829 гг.). Мадатов был вызван в Дунайскую армию, участвовал в переправе через Дунай под личным руководством Императора Николая Павловича и в продолжение всей кампании был одним из самых видных героев. Крепости Исакчи и Гирсова сдались ему. В обложении и взятии Варны, в осаде Силистрии и Шумлы Мадатов принимал самое деятельное участие, командуя сперва отдельными отрядами, а затем 3-й гусарской дивизией.

После одного славного дела под Шумлой граф Мих. Сем. Воронцов писал ему: «Ура, любезнейший князь! Я знал, что герой Дагестана будет героем и в Балканах»... А фельдмаршал Дибич говорил в своем донесении: «Князь Мадатов был везде первый, указывая путь к победам. Примеру его следовали все его подчиненные».

Князь Мадатов скончался скоропостижно под Шумлой 4-го сентября 1829 г., 47 лет. Он погребен в Алексаидро-Невской лавре.

В турецко-русскую кампанию 1853—1855 гг. отличился князь Василий Осипович Бебутов. Командуя отдельным отрядом, он одержал ряд решительных побед над турецким корпусом, наступавшим на Кавказ. Этому краю, кроме того, грозила большая опасность от восставших горцев в Дагестане и Чечне. Закавказские татары также взбунтовались и готовились дружно ударить на русских при первом успехе турок. Надежды мусульман, однако, не сбылись: в первой же битве турки были разбиты наголову кн. Бебутовым (2 ноября 1853 г.) при селении Баяндур, на берегу Арпачая. Вторая битва произошла через пять дней при Сев-Ванке, и турки вновь потерпели поражение. Затем, в двух памятных на страницах русской военной летописи боях, под Баш-Кадикляром (19 ноября 1855 г.) и Кюрюк-Дарой (24 июля 1854 г.), князь Бебутов отличился настолько, что Император Николай Павлович написал ему: «Ты удивил Россию, а Я удивлю тебя». И с этими словами Государь препроводил высший орден российского капитула — св. Андрея Первозванного генерал-лейтенанту Бебутову, который не имел еще для такой награды ни соответствующего чина, ни очередных орденов. В сражениях под Кюрюк-Дарой русских было 18.000, а турок 60.000. Кроме неприятельской позиции, в руках русских осталось до 2.500 пленных и 24 орудия.

В победах кн. Бебутова немало услуг оказал его отряду начальник колонновожатых, полковник Михаил Тариелович Лорис-Меликов (впоследствии граф). Из участвовавших в вышесказанных боях армянских милиционеров — большею частью из Карабаха— некоторые еще живы, и они свидетельствуют, что без горячего сочувствия турецких армян едва ли удалось бы князю Бебутову достичь блестящих результатов. Извещая своевременно Лорис-Меликова о количестве турецких войск, о занятых ими позициях и вообще о всяком их движении, армяне давали штабу князя Бебутова возможность составлять соответствующие диспозиции и наносить неприятелю неожиданные удары. В вопросах о перемене фронта, выборе позиций и составлении диспозиций Лорис-Меликов имел всегда веский голос.

Долголетняя война против кавказских горцев особенно прославила имя князя Моисея Захаровича Аргутинского-Долгорукова. Не стану распространяться об его боевых заслугах, так как один перечень их займет много места. Великолепный памятник, поставленный ему правительством в Темир-Хан-Шуре, где он имел долгое время свою штаб-квартиру, как командующий войсками в Дагестане, красноречиво говорит об его достославной боевой деятельности на Кавказе.

Память о генералах из армян, отличившихся в последнюю турецко-русскую войну 1877—78 гг., слишком еще свежа, чтобы нужно было на них останавливаться. Известно, что ген.-адъют. Мих. Тар. Лорис-Меликов командовал отдельным действующим корпусом, ген.-лейт. Арзас Артемьевич Тер-Гукасов — эриванским отрядом. Ген.-лейт. Иван Давидович Лазарев, имея своим ближайшим сотрудником молодого талантливого генерала Бориса Мартыновича Шелковникова, осуществил смелое обходное движение вокруг Аладжинских высот (3 октября 1877 г.), последствием чего было уничтожение армии Мухтара-паши. Он же стоял во главе отряда, взявшего ночным штурмом (с 5-го на 6 ноября 1877 г.) первоклассную крепость Карс. «Взятие Карса, считавшегося почти неприступной крепостью, было так неожиданно, что многие были поражены известием, что оно удалось при потере 2.273 человек. Вскоре после войны был даже пущен слух, что Каре был взят подкупом. Всякий участвовавший в штурме знает, насколько это предположение вздорно и трудно осуществимо, даже при желании коменданта изменить своему отечеству. Для штурма и демонстраций было назначено, вместе с резервами, до 35.000 человек. Главной атакой руководил ген. Лазарев. Решительности и твердости этого славного генерала мы много обязаны победой». (См. «Новое Время» 6-го ноября 1897 г. № 7793).

«Грозная, могучая сила двинулась на Каре с решимостью победить или умереть; участники бессмертного штурма говорили, что ген. Лазарев перед началом движения обратился к солдатам с краткой, но внушительной речыо: «Нам надо идти прямо. Я буду с вами. Отступления нет». Тут все ска«зано. Солдаты знали своего начальника, шли с ним уверенно и, конечно, об отступлении не могли думать». «Каре пал, было взято в плен до 9.000 турок, в том числе 5 пашей и 800 офицеров. Трофеи составляли: 303 орудия, много ружей, лагери, продовольственные запасы и другое имущество». «Значение победы в ночь с 5 на 6 ноября понятно без объяснений. Мы стали хозяевами целого пашалыка, нынешней Карсской области, открыли путь к Эрзеруму, усилили блокадный Эрзерумский корпус, облегчили положение Рион-ского отряда и, что всего важнее, повлияли на дух противника не только в Азии, но и в Европе».

Одной из штурмовавших колонн, как было уже упомянуто, командовал ген. Яков Кайхосрович Ал-хазов, раньше выбивший, вместе с Шелковниковым и ген. Бабичем, турок из Сухум-Кале, занятого неприятелем по оплошности ген. Кравченко.

Восстание лезгин во время последней войны приняло довольно грозный характер. Тысячные скопища горцев двинулись на Нуху, Дербент и другие города. Нужно было принять быстрые и энергичные меры против 600-тысячного населения Дагестана. Ген. Дмитрий Богданович Тер-Асатуров был одним из главных героев в подавлении этого опасного движения. В Рионском отряде выделился генерал Денибеков. Генерал Кишмишев был начальником колонновожатых в действующем корпусе, а генерал Иван Лорис-Меликов командовал некоторое время кавалерией этого корпуса. В дунайской армии отличился генерал Ал. Егор, Кетхудов.

***

За радушный прием, оказанный русским войскам во время прошлых кампаний, персидским и турецким армянам приходилось всегда жестоко расплачиваться. С уходом русских войск из занятых областей им нельзя было оставаться среди озлобленных мусульман. При всей привязанности к своей земле и святыням предков, армяне должны были разорять свои гнезда, бросать имущество, церкви и густой массой следовать за отступающими войсками в неведомые им края. Так, напр., после заключения в 1828 г. Туркменчайского мира с Персией 40.000 персидских армян под покровительством гр. Паскевича выселились из Персии на Кавказ. Заведование переселением было поручено полковнику Лазарю Йоакимовичу Лазареву.

Такая же участь постигла турецких армян после заключения Адрианопольского мира (1829 г.). Из Эрзерумского и сопредельных вилайетов потянулись за русскими войсками 90.000 душ, предводимых архиеп. Карапетом Багратуни. То же самое ожидало турецких армян по заключении Берлинского договора (1878 г.), но благодаря настойчивым мерам, которые были приняты командовавшим-— после Мих. Тар. Лорис-Меликова — действующим корпусом И. Д. Лазаревым, переселенческое движение было вовремя приостановлено. Но ожесточение мусульманского населения против армян, с трудом сдерживаемое турецким правительством, разразилось со страшной силой при первом удобном случае в роковые 1894—1896 года.

V

Всех армян насчитывают около пяти миллионов, из которых 2 ^1/₂ миллиона уцелело еще в турецкой Армении, 1.200.000 живет в России, остальные же в Персии, Европейской Турции, Болгарии, Румынии, Австрии, Венгрии и в других государствах.

Получив возможность свободно развиваться под русским владычеством, армяне, в экономическом и и культурном преуспеянии, далеко опередили другие народности в Закавказье. Стремление их к образованию таково, что по количеству обучающихся в русских учебных заведениях края армяне занимают второе место, хотя по численности своей среди народов, населяющих Кавказ, — лишь четвертое (русских — 2.286.738 человек, адербейджанских татар— 1.139.659 человек, грузин—1.201.256 человек, армян — 985.460 человек. А если взять также число обучающихся в армянских народных школах, то в общем, по числу всех учащихся, армяне окажутся, без сомнения, на первом месте.

Армянских народных школ для обоего пола — 223, кроме того — три армянских, семинарии (одна из них в Тифлисе, с 1825 г.) и духовная академия (Эчмиадзинская). Русский язык изучается во всех этих учебных заведениях с особенным усердием. Армяне знают цену государственному языку, открывающему им дорогу ко всем поприщам и облегчающему сношения с господствующим русским элементом. Поэтому их сильная привязанность к своей церкви и любовь к родному языку нисколько не мешают им быть хорошими пионерами русской культуры на Кавказе, и русский язык распространяется в их массе легче и быстрее, чем между другими кавказскими народностями. Это ведет к незаметному для кавказских армян, но верному их обрусению, особенно после перехода армянских народных школ, в 1897 году, в ведение министерства народного просвещения. С этого времени все предметы в них преподаются на русском языке.

***

В пробуждении национального самосознания русских армян Дерптский, ныне Юрьевский, университет имел особенное значение. Так напр., известный Хачатур Абовян', который ввел в литературное употребление армянский народный язык, вместо древнего грабара, и преобразовал школьное дело среди русских армян, был питомцем Дерптского университета.

Деятельность Абовяна относится к сороковым годам текущего столетия. Его реформаторский дух и взгляды на народное образование и литературу выработались, бесспорно, под влиянием тогдашних германских ученых и писателей, а богатая устная литература армян, в песнях ашугов, значительно облегчила задачу Абовяна в отношении пересоздания литературного языка.

Ашуги существовали у армян издревле и прежде назывались гусанами.

В конце прошлого столетия у армян были известные ашуги, которые пели по-армянски и по-татарски, пользуясь одинаковой популярностью между христианами и мусульманами. Из них особенно выделялись Арутюн Салмасский и Оганес Тулгранский. В начале же нынешнего столетия прославился Кешиш-оглы (в переводе — сын священника), носивший также псевдоним «Шовги» и «Ашуг-Кариб» (певец-странник), известный в русской литературе по небольшому отрывку из его повествований, переданному Лермонтовым. Ашуг-Кариб создал целую школу поэтов-певцов в Персии и Турции.

В Грузии большую известность как ашуг имел армянский священник Саят-Нова, певший по-армянски и по-грузински.

Стоя всегда выше партийных дрязг и односторонних взглядов на национальную и религиозную, рознь народов, ашуги в разнообразных и поэтических формах развивали философско-моральные, общественные, нередко также государственные и политические темы в духе примирения народов на основе любви, справедливости и дружной борьбы за свое существование. При этом они преподавали сильным мира сего мудрые советы и наставления. Начиная с простолюдина армянина, грузина или татарина до правителей страны и даже их верховных повелителей, все чутко прислушивались к вдохновенному голосу ашугов и приятным звукам их песен под разные инструменты, извлекая из них полезное для себя поучение.

Обладая большим поэтическим даром, Хачатур Абовян по природе своей был, собственно говоря, одним из ашугов. Университетское образование и тогдашнее литературное движение в Германии, с Гейне и Берне во главе, дали его чувствам и мыслям более определенное направление. Ему нелегко было справляться с рутиной, вкоренившейся в литературе армян и в системе их образования. Он имел против себя все духовенство и рабски подчиненных ему светских преподавателей-варжалетов, в руках которых находилось то и другое. Но одинокий Абовян не терял уверенности в торжестве своих нововведений. Ввиду малограмотности народа и отсутствия органов печати, он собрал около себя учеников, которых учил по составленным им учебникам, не потерявшим еще и поныне ценности в педагогическом отношении. Более подготовленным из учеников он растолковывал пользу школьных реформ и убеждал их в необходимости высшего образования. Одновременно Абовян принялся писать первые на разговорном народном языке, ашхара-^аре, свой бессмертный роман «Верк Айастани», который вышел в свет после его преждевременной загадочной смерти в 1848 г. «Верк Айастани» сразу же утвердил в армянской литературе право гражданства за живым народным языком, вместо древнего грабара, с новыми идеалами для дальнейшего развития армянского народа

Посеянные Абовяном семена дали обильный всход. Вышедшие из Дерптского университета многие из его бывших учеников стали проповедовать в народе, посредством печати и школ, завещанное им новое направление в литературе и образовании. Старина, с грабаром и схоластикой, окончательно отжила свое время.

Лазаревский институт, открытый в Москве в 1818 г. именитыми армянами из персидского города Джульфы, Иоакимом и Иваном Лазаревыми, в свою очередь очень много способствовал умственному подъему русских армян.

Такую же услугу оказали: духовная' семинария в Тифлисе, открытая католикосом Нерсесом V Аш-таракским в 1825 году, а равно училища — Агаба-бовское в Астрахани и Халибовское в Феодосии. Известные публицисты, поэты, педагоги и переводчики среди русских армян—бывшие питомцы упомянутых учебных заведений.

VI

Самосознание турецких армян развивалось в иных условиях и под иными влияниями, В конце XVll-ro и в начале XVIII-ro столетия монах Мхитар Севастийский (из нынешнего города Сиваза в Азиатской Турции) задумывается над вопросом о пробуждении своих единоверцев из царившего среди них мрака невежества. Он покидает свою родину в глубине Армении и отправляется в Европейскую Турцию, чтобы основать там общество ревнителей просвещения из передовых армян. Нигде, однако, он не находит ни сочувствия, ни подходящих людей для осуществления своего широкого плана, но не падает духом, продолжает свой. путь дальше: вплоть до подножия папского престола. Здесь ему предлагают отказаться прежде всего от «григорианской ереси», а затем уж подумать об участи своих соотечественников. Мхитар остается верен своей расовой настойчивости и не хочет идти дальше признания духовного главенства папы вместо Эч-миадзинского католикоса, от которого он терпел тогда незаслуженное гонение, и еще кое-каких догматических тонкостей католической церкви, не нарушавших основ первоначальной его веры и не налагавших обязанности произносить анафему на армяно-григорианскую церковь, как этого требовали от него. И эту жертву он приносит с тем, чтобы добиться разрешения основать в католической стране обитель для армянских монахов, посвящающих себя изучению древностей своего отечества.

Целых семь лет не давали Мхитару просимого разрешения, тем более, что он предъявлял широкие требования для обители. Он ставил первым условием, чтобы богослужение совершалось на армянском языке и по ритуалу армянской церкви, чтобы направление ученой деятельности, право открытия у себя семинарии или академии для армянской молодежи, печать, типография, сношения с армянским и европейским миром, улучшение благосостояния обители, ведение хозяйственных дел и пр. находились вне всякого вмешательства и стеснения со стороны латинского духовенства. Все это должно было быть предоставлено ведению избираемого братией настоятеля-аббата, несущего лишь нравственную ответственность перед римской курией. Энергия Мхитара одолела все трудности в достижении этих прав, и таким образом было учреждено в Венеции на острове св. Лазаря в 1717 году поныне существующее братство мхитаристов, которому дали в Риме название «ордена» или «конгрегации».

Под влиянием ли господствовавшего тогда в Европе ложно-классического направления, или по собственной предвзятой мысли, мхитаристы задались целью воскресить в армянском народе дух писателей V-ro и последующих веков, с их языком — грабаром, стилем, вкусом и национально-религиозным мировоззрением. Разыскав во всех монастырях турецкой, персидской и нынешней русской Армении пергаментные рукописи древних армянских авторов, они принялись печатать их и распространять среди всех слоев своего народа. Все напечатанное они переводили затем на разные европейские языки, чтобы возбудить на Западе интерес к прошлому и настоящему своей нации. Не довольствуясь этим, предприимчивые монахи стали переводить на старый армянский язык—грабар европейских классиков древнего и нового мира и все, что существовало в литературе европейских народов по различным отраслям знаний.

Почти двухвековая неутомимая деятельность отцов мхитаристов может служить примером редкого постоянства и прилежания, присущих армянскому народу. Но обширная работа этих достойных тружеников не имела, к сожалению, желанного результата для самосознания их соотечественников в Турции. И это потому, что громадное большинство армян, не зная грабара, оставалось чуждым содержанию печатавшихся в Венеции книг, хотя весьма охотно приобретало их, из чувства национального соревнования. Тем не менее, нельзя отрицать неотразимого влияния венецианских, в особенности же венских мхитаристов, отделившихся от первых в конце XVII века, на подготовку умов турецких армян к восприятию европейского просвещения. Hay ченные опытом венецианской братии, венские мхитаристы стали на реальную почву, печатая на языке уже более понятном и приближавшемся к народному — ашхарабару самые необходимые для саморазвития народа и для его школ книги, а также и учебники. В составлении же хороших словарей, с армянского языка на иностранные и обратно, оба монастыря до сих пор еще успешно соперничают друг с другом.

Правильное развитие турецких армян, в связи с возникновением их новой литературы, на живом, разговорном языке — ашхарабаре, начинается только после турецко-русской войны 1828—1829 г. Насчет этого приведу слова одного из знатоков армянской истории и литературы Г. Н. Никогосова.

«При заключении Адрианопольского мира, 2-го сентября 1829 года, одним из главных условий договора Россия поставила свободу вероисповеданий, обеспечение жизни и имущества всех христианских подданных султана. Пользуясь плодами побед русских полководцев: в Азии — графа Паскевича-Эри-ванского, в Европейской Турции — князя Витгенштейна и графа Дибича-Забалканского, и выговоренной Россией свободой вероисповеданий, европейские державы крепко ухватились за последнее, чтобы сделать Турцию ареной деятельности своих миссионеров. В Константинополь, Смирну, Адрианополь и все провинциальные города Оттоманской империи нахлынули патеры, пасторы, американские и английские миссионеры, которые стали совращать, каждый в свою религию, армян, болгар, греков и других христиан. Однако армяне давали этой религиозной пропаганде энергический отпор открытием массы своих приходских школ, семинарий и средне-учебных заведений, которые сделались рассадниками их национального самосознания и благодаря которым турецкие армяне стали быстро идти по пути разных преобразований.

Во главе вышесказанного образовательного движения в Турции стал константинопольский армянский патриарх Акопос. Чтобы парализовать успех протестантских миссионеров, действовавших на народ посредством книг на его разговорном языкев как и элементарных школ, с преподаванием предметов на том же языке, проповедей и периодической печати, Акопос решил прибегать к тем же средствам. Но его благие намерения не осуществились по причине смут, возникших между заправилами армянского народа, какими были тогда в Константинополе банкиры и представители разных ремесленных корпораций (аснафы). Один за другим были сменены два-три патриарха, без всякой пользы для образовательного дела. Между тем протестантство делало быстрые успехи среди армян в столице и малоазиатских провинциях. Этому способствовали невежество народной массы, крупные материальные пожертвования американских проповеднических обществ и покровительство английского посольства. Наконец Акопос вторично был избран в патриархи и на этот раз, успокоив народное волнение, сумел дать сильный толчок умственному и нравственному развитию своей паствы. При его просвещенном содействии было открыто множество элементарных школ во всех предместьях Константинополя, учреждены даровые воскресные школы для лиц всех возрастов, основаны семинарии для подготовления церковнослужителей, учителей и проповедников, устроен приют для воспитания за народный счет детей неимущих родителей и пр. Начало развиваться также печатное дело: в Константинополе и Смирне открылись новые типографии, стали издаваться газеты', журналы, печататься переводы современных европейских писателей — и все это на народном языке — ашхарабаре, который стал с тех пор литературным языком, вместо старинного грабара.

Так зародилась новая умственная жизнь у турецких армян, выдвинув ряд известных писателей, публицистов, переводчиков, педагогов, как Хач. Мисакян, Акоп Оскан, доктор Русинян, Арменак Ай-куни, Сервйчен-Эфенди, докт. Мезбурян, Степан Оскан, Маттеос Мамурян, Карапет Паносян, Карапет Ютюджян и др.

Деятельность этих лиц обнимает период времени от сороковых до шестидесятых годов. После этого на смену им являются другие, вышедшие большей частью из училища Нубар-Шахназаряна. Это учебное заведение было основано в 1365 году, по инициативе архим. Карапета. Шахназаряна, в константинопольском предместье Хас-Киое, на средства египетского министра иностранных дел Нуба-ра-паши.

VII

Развиваясь в различных условиях и под разными влияниями, русские и турецкие армяне с течением времени так далеко разошлись в направлении своей умственной и общественной жизни, что при первом близком соприкосновении между ними неминуемо должно было возникнуть много серьезных недоразумений. Турецкие армяне имели в Константинополе свой патриархат, национальное собрание, право всеобщего голосования для выбора депутатов в это собрание, относительную свободу столичной печати, легкую возможность учреждения разных литературных обществ и проч. — и придавали всему этому очень много значения. Их интеллигенция в Константинополе доходила до такого самообольщения, что русских армян ставила чуть ли не на один уровень со своими забитыми братьями в Малой Азии. Такое настроение стамбульских передовиков особенно ясно сказалось после появления армянского вопроса в Турции, вслед за последней турецко-русской войной, когда установилась живая связь между тифлисской и константинопольской печатью. Статьи в тифлисских газетах по адресу константинопольских интеллигентов, с критикой деятельности последних, вовсе не смущали их и не, обращали на себя должного внимания. Но это не мешало им охотно обращаться к этим газетам за содействием по разным делам общественной благотворительности в Турции, и русские армяне оказывались очень отзывчивыми на призывы своей печати.

В это время пользовался особенным успехом в армянской периодической печати сотрудник тифлисской газеты «Мшак», молодой артиллерийский офицер Г. Н. Никогосов.

Еще ранее того он стал известен армянам своей деятельностью при занятии русскими войсками Эр-зерумской области. Вызванный военным губернатором этой области, ген.-м. Шелковниковым, из Рионского отряда в Гасан-Кале в 1877 г., г. Никогосов был им назначен помощником начальника Ольтин-ского округа. Отсюда он начал писать в газету «Мшак» о турецких армянах. После преждевременной смерти Шелковникова от тифа и при занятии русскими Эрзерума г. Никогосов был перемещен преемником покойного, генералом С. М. Духовским, на должность помощника полицмейстера города Эрзерума. Затем во время приезда в Эрзерум командовавшего действующим корпусом генерал-лейтенанта Ив. Дав. Лазарева он был назначен начальником Эрзерумского округа. Большой ряд писем Г. Никогосова в газету «Мшак» из Эрзерума возбуждал тогда всеобщий интерес в армянском мире, и эти его корреспонденции перепечатывались целиком в константинопольских армянских газетах.

Когда, по постановлению Берлинского трактата, русские начали вскоре очищать занятые ими в Турции местности, христианское население Эрзерумской и сопредельных ей областей, объятое паническим ужасом в ожидании избиения турками, поспешно готовилось потянуться за русскими войсками на Кавказ. Личная воля Государя Императора Александра II о приостановке пагубного переселения, спасла, однако, Армению от окончательной гибели. На командовавшего действующим корпусом, ген.-лейт. Лазарева, выпала тяжелая задача непосредственней борьбы с эмиграционными волнами целого народа.

Пользуясь полным доверием генерала Лазарева, г. Никогосов имел возможность смело действовать в Эрзеруме и проявил много энергии в деле приостановки эмиграции, за что и высказывалось ему большое сочувствие со стороны турецких и русских армян.

Его пламенные статьи о нуждах турецких армян в 1879—1880 годах имели такое действие на народ, что пожертвования в пользу школ, а затем голодавших армян в Венском вилайете десятками тысяч рублей посыпались в редакцию упомянутой газеты.

Превзошедшие всякие ожидания успехи «Мша-ка» подняли дух армянского народа и сильно приободрили центральный комитет в Константинополе для вспомоществования голодавшим армянам. Комитет обратился с воззванием к своим единоверцам в Турции, Персии, Европе, Индии, Египте и Соединенных Штатах Америки об оказании помощи страдальцам, приводя в пример щедрость русских армян, и отовсюду стали стекаться в его кассу крупные суммы. Русская и западноевропейская печать откликнулась также на нужды голодавших армян. Государь Император Александр II, препроводив 10 тысяч рублей в пользу несчастных, своей Монаршей милостью подал пример человеколюбия другим коронованным особам. За ним последовали бельгийский и итальянский короли, наследник английского престола, многие лорды, президент Соединенных Штатов Гарфильд и некоторые индийские магараджи. Таким образом, армяне и заодно с ними жившие в Венской области курды, турки и сиро-халдейцы без дальнейших ужасов вышли из тяжелого испытания. Председателем благотворительного комитета в Ване состоял бывший дважды константинопольским армяно-григорианским патриархом Мкртич Хримян, ныне святейший католикос всех армян, уроженец города Вана. Он приказал и строго наблюдал, чтобы помощь оказывалась всем страждущим без различия вероисповедания и народности. Под влиянием такого милосердного н ним отношения многие из курдов изъявляли Хри-мяну готовность принять христианство, но пастырь говорил им: «Берите и молитесь Богу, не время толковать о религии».

В первой половине 1880 года русское правительство горячо взялось за разрешение черногорского и армянского вопросов, согласно Берлинскому трактату. По его почину была представлена великими державами Блистательной Порте энергическая нота, с приложением выработанного в константинопольском российском посольстве проекта реформ для армянских областей Турции. Русское общество находилось почти в полном неведении относительно положения турецких армян. И вот одна из более влиятельных тогда петербургских газет, «Голос», в течение нескольких месяцев помещает много обстоятельных статей г. Никогосова о турецких армянах и их тогдашнем положении. Его статьи какого же содержания появлялись и в других столичных газетах.

Столь участливое отношение г. Никогосова к судьбе турецких армян, очевидно, давало ему некоторое право предъявлять в печати известные требования их деятелям в Константинополе относительно руководимых ими дел. Но его советы и указания оставались лишь гласом вопиющего в пустыне. Г. Никогосов видит, что совершенно бесплодно вести полемику издали. К тому же оказывается, что его увлечение литературной деятельностью возымело уже вредное влияние на его служебную карьеру. С другой стороны, его любовь и подготовленность к этой деятельности, наряду с достигнутыми успехами, настолько укрепляют в нем уверенность в возможности быть полезным на поприще писателя, что он решает посвятить себя всецело литературному делу. Он выходит в отставку и, в качестве корреспондента «Голоса» и «Русского Курьера», отправляется в конце 1881 года в Константинополь со смелым намерением вступить в местной печати в непосредственное состязание с наличным составом, тамошней армянской интеллигенции. В его программу входило: подвергнуть строгой критике образ действий, как и направление, принятое тогда в армянском национальном собрании, патриархате, печати, школах, мужских и женских образовательных обществах, благотворительных учреждениях и проч.; отвлечь витиеватых армянских деятелей Оттоманской столицы от излишнего фразерства, политиканства, фантастических проектов, шумных демонстраций; отрезвить их от слепого подчинения влиянию Запада и от разных самообольщений; чтобы сосредоточить внимание всех на насущных потребностях бедствовавшего в провинциях армянского населения и на целесообразной ему помощи.

При всей трудности поставленной себе г. Нико-госовым задачи, она разрешилась вполне успешно после трехлетней бурной литературной борьоы (1881 —1883 г.). В нее была вовлечена вся периодическая печать турецких и русских армян, с новыми и старыми деятелями. Одни из них злобно нападали на не менее злобного критика, а другие с жаром отстаивали его, как истинного выразителя настроений и взглядов армянского народа.

Проходит десять лет. Уже вполне созревший и приобретший известность публицист возвращается на Кавказ. Он застает здешних армян в крайнем возбуждении, вызванном их интеллигенцией, бессознательно следовавшей за группой не менее своекорыстных, чем бездарных людей. Во время своего пребывания в Константинополе, хорошо изучив внутренние и внешние обстоятельства турецких армян, г. Никогосов, по прибытии в Тифлис, идет на встречу взявшим на себя здесь руководство армянским делом в Турции, чтобы обсудить с ними сообща известное ему тамошнее положение вещей и убедить их в пагубности их затей и в необходимости прекращения агитации. Но эти господа, завладев уже позицией и заручившись крупными материальными средствами, заявляют г. Никогосову, что они, ни в чьих советах не нуждаются, тем не менее охотно воспользовались бы его пером и именем, как опытного деятеля, для усиления сбора денег. Поэтому предлагают г. Никогосову идти с ними заодно и писать в их органе «Мшак», приноравливаясь к духу их деятельности, причем дают ему понять, что за его услуги «общему делу» он будет щедро вознагражден...

Г. Никогосов, видя, с кем имеет дело, не колеблясь, выступает в печати с разоблачением «освободителей» злополучной Армении. В серии статей в тифлисской газете «Нор Дар» он обращается с горячим воззванием к русским армянам, увещевая их не давать денег искателям приключений и не содействовать верной гибели своих несчастных братьев в Турции. Народ, хорошо знавший г. Нико-госова, начинает уже поддаваться влиянию его статей, но нафанатизированная молодежь и интеллигенция лагеря газеты «Мшак» накидываются на него со всех сторон и то угрозами, то инсинуациями заставляют его умолкнуть. Инсинуировали против г. Никогосова и пред народом и пред правительством, выдавая его то за «русского агента» и «изменника своей нации», то за «нигилиста, социалиста и вредного пропагандиста»... В кавказской печати не оставалось более места для идейной борьбы. Он едет в Петербург, чтобы брошюрами на армянском языке продолжать отсюда борьбу со злом, но неразборчивые в средствах противники успевают и здесь парализовать его действия.

Избавившись от опасного врага, так называемые мшакисты собирают еще, сколько могут, денег, часть которых уделяют на поднятие турецких армян. Они обещают неопытным молодым армянам, ставшим во главе движения в Турции, выслать им в наискорейшем времени на помощь, по крайней мере, 50 тысяч волонтеров, 200 тысяч ружей с соответственным количеством патронов, также орудия. Поверив этим обещаниям, а с другой стороны слыша поощрительные голоса из Англии, экзальтированные молодые люди набираются храбрости и начинают раздражать турок, и без того уже искавших предлога для жестокой расправы со своими армянами.

Так начинаются армянские смуты в Турции, приведшие в 1894—1896 годах к столь ужасным последствиям! Кровь потекла ручьями, погибло также немало армянских юношей с Кавказа, сделавшихся жертвами этого движения; разорилось на Кавказе много бедных армян, отдавших в порыве увлечения последнее злым гениям своего народа; русские армяне сильно скомпрометировали себя перед правительством и общественным мнением России, а главные виновники всего этого остались чистыми, благонамеренными и благодушествующими.

***

Находясь под защитой сильной христианской державы, русско-армянская интеллигенция, вследствие своей невоспитанности и малоразвитости, при всяком удобном случае любит подтрунивать и даже издеваться над турецкими, в особенности константинопольскими армянами. Между тем турецкие армяне были первыми учителями этих своих неблагодарных братьев во всем, что касается их умственно-национального развития.

Лучшие арменисты, которые вышли из Лазаревского института, были учениками преподавателей, выписанных их Константинополя или Смирны. Католикос Нерсес V при открытии духовной семинарии в Тифлисе не мог приискать среди русских армян ни одного человека, способного к надлежащей организации ее, и выписал из Парижа ученого турецкого армянина Шахана Джрпета (Chahan Cirbied), бывшего там профессором в институте восточных языков. Сценическое искусство развилось среди русских армян под руководством выходцев из Турции. Пбпулярный драматург Акоп Каринян, даровитые артисты и артистки Америкян, Фасуледжян, его жена Пайцара, Петрос Адамян, г-жи Астгик, Сира-нуйш, Грачия и другие, оставившие незабвенное имя среди русских армян, — все были из Турции. Род Патканянов, давший русским армянам крупных педагогов, поэтов, духовных проповедников и писателей, как Серопэ, Габриэль, Петрос, Микаэль, Ке-ропэ и Рафаэль Патканяны, вышел из среды константинопольских армян в конце прошлого столетия. Исторические, географические, математические, философские, медицинские, естественноисто-рические самостоятельные или переводные труды, лучшие словари, грамматики и учебники, которые имеются у русских армян, — почти все составлены западными армянами и напечатаны в Венеции, Вене, Смирне и Константинополе.

Современный литературный язык турецких армян, дошедший до высокой степени совершенства, еще надолго может служить образцом для русских армян. Язык архиеп. Габриэля Айвазовского (брат маститого мариниста; как бывший венецианский мхитарист, он писал на западноармянском языке), Хорена Нарбея, Маттеоса Мамуряна, Карапета Ютюджяна, Григория Одяна, Григория Чилингаряна (переводчик Виктора Гюго), Петроса Дуряна (даро-витейший поэт-лирик, скончался на 21-м году жизни), Гарегина Сруандзтянца, Ретеоса Берберяна (переводчик «Германа и Доротеи» Гёте), г-жи Дюсап-паши (известная романистка) и других не имеет ничего себе подобного у русских армян.

Усовершенствованию ново-литературного языка ашхарабара у турецких армян много способствовало основательное изучение древнего грабара, сохранившего тесную связь с живым наречием и служившего у них подспорьем для разработки ашхарабара.

Следуя их примеру, при богатстве араратского и других наречий кавказских армян, эти последние могли бы создать совершенно иной литературный язык, чем тот уродливый жаргон, который существует, напр., в иных органах армянской печати в Тифлисе. Но им, вероятно, не суждено иметь своего Лессинга или второго Хачатура Абовяна до тех пор, пока в их печатном языке из армянского останутся одни только буквы... Между тем известно, насколько необходимо всякому народу, имеющему свою литературу, чтобы его книжный язык близко подходил к живой речи, как по ее духу, так и по присущим ей оборотам и выражениям. Такой язык может значительно облегчить народу его саморазвитие ознакомлением с высшей культурой посредством хотя бы переводных сочинений. Хороший перевод подходящей книги лучше всякой рекламы содействует её распространению среди грамотной публики. Примером этого могут служить творения Крылова, талантливо переложенные на армянский язык преосв. Габриэлем Айвазовским. Они проникли во все слои армянского общества в России, Персии и Турции и так популярны у них, как редксе сочинение на родном языке. В противоположность этому, многие переводы других русских авторов очень туго распространяются среди армян, главным образом вследствие их плохого перевода. Язык искусственный и чуждый народному духу — большой враг как самой книги, так и её переводчика.

При всем несовершенстве печатного языка у русских армян, их литература делает большие успехи, имея известных представителей в поэзии, романе, повестях, драматических произведениях, педагогии, истории и переводах с других языков. Таковы, напр., Рафаэль Патканян (Гамар Катиба), Смбат Шах-Азиз, Ал. Цатурян, Раффи, Прошянц, Агаянц, Ширванзаде, Лео, Нардос, Джугурян, Туманян, Чубар, Габр. Сундукянц, докт. Мих. Тер-Гри-горянц, Тер-Егише Гегамянц, Седрак Мандинян, Аракел Багатурян, Алекс. Ерицев, еписк. Макар Бархударян, Геворк Бархударян (переводчик Шиллера), Филипп Вартанян, Степ. Малхасян, архиеп. Метжиседек Мурадян, архим. Иусик Мовсесян и др.

Немецкий ученый Артур Лейст, занимавшийся изучением и переводом на немецкий язык современной литературы русских армян> успел выпустить в Свет 11 книг, прекрасно принятых в Германии.

Вслед за г. Лейстом подвизался на том же поприще молодой русский ориенталист Юрий Весе-ловский, получивший образование в Лазаревском институте восточных языков. В сотрудничестве со своим коллегой по институту, Минасом Берберяном, он выпустил первый том издания под заглавием «Армянские беллетристы».

VIII

Для полноты очерка, считаю нужным коснуться, хотя бы бегло, культурной деятельности армян в некоторых государствах, где они колонизовались.

Поиск по сайту: