Ничтожная плата

Собственный крик ещё раздается в ушах, когда я разворачиваюсь, перехватывая тяжелое оружие двумя руками. Копье, целиком выполненное из прочной стали, направлено прямо на профи. И, несмотря на преимущество в ширине размаха, я прекрасно понимаю, что победителем из этой схватки мне не выйти, и это знает и мой противник.

Катон ухмыляется, прокручивая меч в руке, делая пробный взмах. В его колких зеленых глазах - решительность и ярость, во взгляде нет места удивлению. Он прекрасно знал, что я лишь играю в союзника, просто делал вид, что не замечает этого.

- Стоило ожидать, Женишок, - холодно произносит Катон, делая шаг вперёд.

С его одежды стекают капли воды, а с опухоли на плече сочится ядовито-желтая слизь. Знаю, я выгляжу не лучше его, меня тоже досталось от несколько ос, но всё же смею надеяться, что он получил большую порцию яда. В таком случае у меня будет хоть какой-то шанс.

Он молчит, а усмешка, почти хищная и опасная, не сходит с его губ. В следующий момент Катон кидается вперёд, подобно зверю, стремящемуся настичь свою жертву, но я не собираюсь быть ею. Копье отражает удар меча, сталь скрежещет о сталь, высекая яркие искры.

Удар следует за ударом. Взмах, контрудар, атака. Дыхание сбивается, с каждым мгновением становясь всё тяжелее, а слабость, наполняющая тело из-за осиного яда, наваливается, будто бы сотни каменных глыб.

Лес, возмущённый этой кровавой пляской, шуршит листьями, птицы звонко вскрикивают в выси. Слышу, как сойки пытаются сымитировать удары стали о сталь, мне же остается надеяться, что самая дорогая мне Сойка уже далеко...

- Неужели ты не понимаешь, вы не сможете выжить вдвоем, - рычит Катон, и его меч в очередной раз опускается на копье. Будь рукоять из дерева, она бы давно переломилась, и я был бы уже мертв. - Распорядители этого просто не допустят...

Знаю. Но не в этом состоит моя цель.Я лишь хочу хоть немного помочь Китнисс, позволить ей вернутся домой, к семье, к матери, к Прим... Вспоминаю её взгляд, когда она услышала мой крик.

Злость и отчаяние сменились надеждой, взгляд на несколько мгновений практически просветлел; это было видно даже сквозь сеть лопнувших сосудов на белках. Она поняла, что я не предавал, поняла, что я пытаюсь ей помочь.

Её взгляд, появившийся перед моими глазами, придает мне сил. Ещё один жесткий укол, и Катон вскрикивает, неверяще смотря на свой бок. Кровь пропитывает его одежду, но рана не смертельная, это видно сразу.

Опьяненный успехом, я не замечаю, как натыкаюсь на ствол дерева позади меня.

Всего несколько мгновений замешательства, и ногу пронзает болью. Побледневшие губы профи растягиваются в триумфальной ухмылке, когда он заносит руку с мечом ещё раз, целя на этот раз выше.

Из оставшихся сил, стремительно утекающих сквозь пальцы подобно песку, отвожу удар, который мог стоить мне жизни. Сталь почти воет, но оба оружия выдерживают, чего не скажешь о нас, людях, их держащих.

Яд, струящийся по венам, довершает свое дело. Головокружение и тошнота накатывают всё сильнее, а мир обрушивается мириадами ядовито-желтых осколков, превращающихся в странные сферы, окружающие всё вокруг.

Делаю судорожный вдох, втягивая воздух в легкие, и оглядываюсь по сторонам, пытаясь не потерять связь с реальностью. Катон, всего секунду назад бывший рядом, скрылся в лесу, и я понимаю, что ему не лучше, если не хуже.

Я трезво оцениваю свое состояние. Попытка преследовать его означает лишь смерть. Оборачиваюсь, хватаясь за подвернувшееся дерево, и впиваюсь пальцами в кору, стараясь второй рукой удержать копье. Это - единственное оружие, что у меня есть, и его нельзя потерять.

Кровь, струящаяся из раны и почти полностью пропитавшая штанину, уносит жалкие крупицы сил и энергии, но боль, пронзившая сдёртую кожу ладони, позволяет хотя бы немного прийти в себя, собраться.

Земля уходит из-под ног. Она словно пытается добраться до меня, покачиваясь из стороны в сторону, то и дело, оказываясь слишком близко к лицу.

Мои шаги - неуверенные, а не упал я лишь потому, что то и дело цепляюсьза деревья, упорно продолжая идти вперёд. В какой-то момент я всё же покачиваюсь, оседая на землю, а светло-голубые небеса перед глазами словно насмехаются над моей беспомощностью.

Боль в ноге настолько сильная, будто бы её проткнули раскаленным прутом, а затем медленно извлекают его, тревожа кожу и кость. Но боль - ничто, я уверен в этом. Я согласился бы и вовсе отдать эту ногу, лишь бы дать Китнисс шанс скрыться, спастись...

“Ведь это ничтожная плата”, - последняя мысль, прежде чем сознание окончательно покидает меня, а мир погружается в пучину реалистичных кошмаров и ядовито-красочных галлюцинаций.

Работа №5

Узкий проход коридора поворачивает налево, утопая в непроглядном мраке. Я пропускаю отряд вперед, который, тяжело бухая сапогами по отвратно противной пыли, скрывается за поворотом. Прислушиваюсь к густой тишине, которая внезапно лопается, разрывается на кусочки от пронизывающего крика.

За нами, яростно рыча и снося все на своем пути, тяжелым шагом продолжают плестись переродки. Слышу чей-то крик, а за ним и стрелу, которая сносит каркас моста, прежде чем переродки успевают на него взобраться.

Впервые успеваю их полностью рассмотреть: гибрид человека с ящерицей, с белой, туго натянутой шкурой, запачканной мутной кровью. На руках и ногах – длинные когти. Часть тварей бросается в токсичные канализационные потоки, чтобы переплыть преграду.

Отряд открывает огонь, и я выхватываю огненную стрелу, метко целясь в самого ближнего переродка. Поворачиваюсь, и вижу, что путь дальше невозможен – твари перегородили проход, мне остается только их всех перебить. Я должен их задержать, чтобы Китнисс с отрядом успели уйти.

- Финник! – слышу чей-то надрывистый крик, и это заставляет меня действовать.

Пара переродков сразу же накинулись на меня, и я протыкаю ножом грудь ближнего. Густая, тягучая черная кровь бьет неудержимым фонтаном, заливая мое лицо. Я откидываю бездыханное тело, и наконец берусь за тризубец.

Позади слышатся крики Китнисс, и я всего лишь на мгновенье поворачиваю голову. Отряд в безопасности, взобрался по лестнице наверх.

Перородки кучами ломятся к проходу, и я их один за другим прокалываю тризубцем. Виски пульсируют, в голове туман. Несколько тварей цепляются за рукава, норовя попасть к горлу.

Я продолжаю драться, я не теряю надежды. Пока что.

Три переродка все-таки добираются к моему горлу, и я пытаюсь отбить атаку. Один из них запрокидывает голову, и наносит смертельный удар.

Я падаю, хоть уже и лежу на полу. Я падаю в пропасть, в неизвестность. Вдалеке слышится голос Энни, и я вижу море, разбивающееся о прибрежные скалы. Волны рассыпаются сотнями мелких брызг, так же, как и моя душа.

Доведите эту революцию до конца.

Работа № 6

Время

«Никто не знает, сколько времени нам осталось… Месяц? Неделя? Час? Секунда? Не смей сдаваться, женишок. Твоей подружке сейчас, наверное, ещё хуже…»

Я в сотый раз прокручиваю слова Мейсон в голове и бессмысленно пытаюсь остановить кровь, хлещущую непрерывной струёй из носа.

- Женишок, ты нормально? – громкий голос Джоанны прорезает угнетающую тишину камеры. Я запрокидываю голову назад и морщусь от неприятных ощущений, чувствуя боль в спине.

- Живой, - отвечаю я девушке, обеспокоенно прислушиваясь к гулким шагам, раздающимся на коридоре. – Ты тоже это слышишь? – спрашиваю я, обеспокоенно вставая на ноги и отходя ближе к стальной койке. Мой висок всё ещё прекрасно помнит встречу с острым углом этой штуковины.

- Слышу, - равнодушно заявляет Мейсон. – Что-то они сегодня рановато, - скучающим тоном произносит она. Я со страхом жду появления миротворцев, поминутно глядя на железную дверь своего убежища/пыточной. И только от настроения миротворцев зависит, чем эта камера будет сегодня…

-… и он приказал сбросить бомбы на Тринадцатый. Завтра утром. И Сойке придёт крышка! – хохочет один, и я содрогаюсь от ненависти и страха.

«Нельзя показывать им свой страх. Иначе помощи не жди. Слабостью никого не удивишь. А стойкость часто вызывает восхищение»

- Сегодня кто? Женишок или стерва?

- А, плевать. Всё равно напряжение снять надо. А то глава совсем с цепи сорвался.

Я содрогаюсь, когда лязгает замок моей клетки.

Высокий мужчина в белой форме миротворца держит в руках кнут и гнусно усмехается. Я кривлюсь и прижимаю пальцы к лицу.

- Что такое, женишок? Нос болит? – издевательски спрашивает он. Я с отвращением сплёвываю и смотрю на это чудовище. Он качает головой и цокает языком.

- Нехорошо сплёвывать на пол своего дома – здесь тебе безгласых нет, чтобы прибраться. Эх… Видимо, придётся вытирать твоим слащавым личиком, парень, - притворно грустно вздыхает он и толкает меня на стену. Я не трогаюсь с места, глядя на своего обидчика.

- Значит, упрямиться вздумал? – спрашивает он и вытаскивает из кобуры, висящей на поясе, пистолет. Я смотрю на мужчину, и ярость ледяной волной накрывает сознание.

Сегодня я просто так не сдамся.

Мой кулак встречается с его скулой, отправляя миротворца на встречу с ближайшей стеной. Смутная радость, тёмное удовлетворение настигают меня в ту же секунду, придавая сил и безжалостности.

Звук выстрела закладывает мне уши.

Боль приходит не сразу.

Я падаю на колени, прикладывая руку к ране, и морщусь от чёрных точек перед глазами. Темнота окутывает меня, боль вспышками

- Будешь знать, как распускать руки, выродок, - выплёвывает мне в лицо миротворец и с чувством бьёт железным носом сапога по рёбрам, совсем недалеко от места выстрела. Я кричу от боли, пытаюсь сгруппироваться, но всё тщетно. Ноги и руки не подчиняются, и мне безумно хочется умереть.

- Давай, - сплёвывая кровь на пол, хриплю я. Непослушный язык еле-еле ворочается, и речь получается не совсем членораздельной, но мне плевать. Лишь бы только он прикончил меня быстрее. – Убей меня. Облегчи выродку жизнь.

- Размечтался, - шипит от ярости он. Его сапог встречается с моим многострадальным носом.

Я слышу звуки ударов и смутно понимаю, что кричу я сам. Боюсь открыть глаза. Адская боль жжёт спину, что-то тёплое струится по ней, приумножая мою боль.

- Может, хватит уже, Сэд? Он нужен президенту живым.

- Ничего. Через минуту ему сделают полную регенерацию.

- Ты посмотри, сколько кровищи, - присвистывает напарник моего палача.

- Убей меня, - хриплю я. Он довольно хохочет и выходит из моей пыточной, оставляя меня истекать кровью.

«Никто не знает, сколько времени нам осталось. Месяц? Неделя? Час?»

Кажется, моё время уже закончилось.

Работа №7

“Я поеживаюсь от очередного порыва ледяного ветра, проникающего мне под одежду и буквально замораживающего мою кожу и мышцы. Распорядители в этом году разъярились не на шутку. Вся арена покрыта толстым слоем предательски хрустящего снега, постоянно дует ужасающе холодный ветер. Те, кто придумывает и разрабатывает арены в этом году должно быть руководствовались тем, что смерти будут в основном от переохлаждения, но все же если трибуты сцепятся в смертельной схватке, то она будет, как никогда, красочной. Все-таки ярко-красные кровавые следы будут очень ярко выделяться на неестественно белоснежном снегу. Эта картина явственно представилась у меня в голове: бездыханное, растерзанное тело ни в чем не повинного ребенка немного утопает в слое снега, и, как будто довершая эту ситуацию, кровь, повсюду. Меня даже передернуло. А ведь мне, если я хочу вернуться к матери и брату, придется узреть эту картину наяву. И быть ее виновником, то есть убийцей.

На арене я уже три дня. За это время, которое тянется мучительно и даже устрашающе долго, погибло девять человек. И еще ни в чьей смерти я не был виновником. Я старался отсиживаться на высоких деревьях и не попадаться на глаза профи. Арену еще более ужасной делают звери, бродящие ночью по снегу. Я плохо мог разглядеть их ночью, но посредством того, что глаза переродков светятся в темноте, становится понятно, что трибут, встретившийся с этим чудовищем, обречен.

Черт, похоже, все-таки придется, презирая риск быть обнаруженным, развести костер. Больше терпеть холод я не смогу. Я окидываю взглядом окружающий меня лес. Понятное дело все деревья голые, и никакого намека на растения здесь не может быть. Мне посчастливилось взять у рога изобилия рюкзак, в котором находилось довольно много полезного, в том числе и немного еды. Так же там нашлись два ножа. Оба я всегда держу наготове в случае обороны. Атака не для меня.

Убедившись, что на довольно большом расстоянии около меня никого нет, я, как можно тише, слажу с дерева. Ноги по колено утопают в снегу. На то, чтобы расчистить место для костра понадобилась пара минут. Набрав достаточное количество хвороста, я кладу собранные ветки в подготовленное место и достаю из рюкзака спички. Я не успеваю чиркнуть даже одной из них, как чувствую, что мою шею обхватывают чьи-то сильные руки. Холодная ткань куртки нападающего делает боль еще ярче. Через мгновение я уже лежу лицом в снегу, а мой противник восседает у меня на ягодицах, руками давя мне на спину, чтобы я не смог перевернуться. На секунду он привстает, тем самым, явно не умышленно, дает мне фору. Мне хватает доли секунды, чтобы среагировать. Я резко переворачиваюсь под ним, и успеваю во время переворота сильно ударить противника локтем в бок. Тот тут же падает в сторону. За это время я успеваю вскочить на ноги, но прыткий парень – это все-таки был парень – тоже не мешкает и быстро поднимается. Мы пару секунд стоим и тяжело дышим, испепеляя друг друга взглядами. Пока мы так стоим, я успеваю разглядеть парня: невысокий шатен с бирюзовыми - хотя, может, мне показалось – глазами. На вид ему лет пятнадцать, довольно крепкий, кажется, из восьмого дистрикта. Я достаю из-за пояса нож и продолжаю ждать атаки. Как будто прочитав мои мысли, парень бросается на меня. Все-таки с реакцией у меня не всегда хорошо, потому что противник снова сидит на мне и наносит болезненные удары. Сам не понимаю как, мой нож уже выбит у меня из руки и откинут на столько, что я при всем усилии не смогу дотянуться до него сейчас. Преимущество на стороне парня, который продолжает наносить мне удары в лицо, в живот, в грудь. Я стараюсь не отставать от него и отбиваюсь. Но мешает, прежде всего, то, что парень сидит на мне, и кровь, заливающая мне глаза. Сейчас даже боль не так ощутима. Более явственно чувствуется желание победить в этой схватке. В какой-то момент мне удается нанести противнику удар в самый центр живота, от чего он склоняется и морщится. Я тут же резко поднимаю правую ногу, и парень падает рядом со мной. На этот раз я, не мешкая, встаю на колени и со всей силы ударяю его в грудь. Вижу, как у него перехватывает дыхание. Сейчас мной движет лишь слепая, животная жажда победы. Я как будто ослеп сам, когда мой нож вонзился парню в живот. Пришел в себя я только через несколько минут, переведя, успевшее участиться, дыхание.

Я встаю на ноги, и только сейчас до меня доходит, что я теперь убийца. Этого на арене не избежать, но первая жертва… не знал, что это настолько страшно.

Передо мной лежит тело парня, такое же бездыханное и окровавленное, как я себе представлял перед встречей с ним. Я уже слышу над головой рев мотора планолета. Знаю, он прилетел за умершим и ждет, пока я отойду от тела. Но я не могу. Стою как вкопанный. В висках стучит кровь, ладони трясутся, уши начинает закладывать от громкого звука, а я все стою и, как завороженный, смотрю на кроваво-красные пятна вокруг парня, виноват в которых я.

Только теперь я понял, о чем говорил мой ментор, когда я учился. “Не важно, победил ты или нет. Твоя жизнь заканчивается в тот момент, когда твое имя называют на Жатве”. С арены мне просто так не выбраться. И это будет гораздо труднее, чем я думал.”

Поиск по сайту: