Б) Сопротивление Стюартам

Уже в первые годы XVII в. в парламенте велась политическая борьба. Она охватывала много областей — религиозную, экономическую, конституционную. С религией связывались вопросы внешней политики. Со времени войны против реакционной Испанской державы и поражения Армады английское протестантство и английский патриотизм были тесно связаны между собой. Яков нанес оскорбление тому и другому, сблизившись с Испанией из страха перед революционными тенденциями крайнего протестантства в Англии и за границей. В течение многих лет испанский посол Гондомар был самым влиятельным человеком при дворе Якова и самым ненавистным человеком в Англии. Именно в эти годы испанская дипломатия и испанские армии наступали на всем европейском континенте, тесня протестантов. Буржуазия знала своих друзей.

Палата общин требовала воинственной анти-испанской политики вопреки примиренческой политике Якова. Но она смогла добиться этого лишь после падения монархии. Внешняя политика монархии отражала интересы реакции в Англии и Европе, а коренным образом изменить ориентацию внешней политики возможно лишь посредством коренной перемены в социальной системе.

Тем временем в результате этой внешней политики были потеряны удобные возможности для английской экспансии в Новом Свете. Из-за того, что Англия не вела энергичной внешней политики, буржуазная Голландская республика перехватила у нее перевозку товаров по водным путям Европы, а английское сукно было изгнано с германских рынков. Даже тогда, когда корона вела колонизаторскую политику и старалась заручиться поддержкой буржуазии, например в Ирландии, существовали два противоречивших друг другу взгляда на колонизацию. Яков I считал компанию Лондондерри из Сити исключительно правительственной агентурой, задача которой заключается в посылке колонистов-йоменов для защиты завоеванных и оккупированных районов и охраны порядка в них, а купцы из Сити хотели сохранить «туземцев-ирландцев» в качестве источника дешевой рабочей силы для далеких хозяев из метрополии. Королевско-феодальная концепция колонизации, выдвигавшая на первый план стратегические и полицейские соображения, а также нужду обедневшего дворянства в земле, столкнулась с буржуазным представлением о колониях, как об источнике устойчивых прибылей. Карл I аннулировал хартию компании Лондондерри после потери ею капитала в 50 000 фунтов стерлингов и наложил на нее штраф в 70 000 фунтов за то, что ее члены предпочли получение доходов точному выполнению своих обязательств, и этим еще больше отдалил от себя Сити. (Этот штраф, как и другие, был в то время для правительства неожиданной удачей, но в дальнейшем он отнюдь не облегчил короне задачи получения займов в Сити. В качестве одной из причин французской революции обычно приводится тот факт, что «при старом порядке не было условий для надежного помещения капиталов».) Проявившаяся в дальнейшем беспощадная решимость буржуазии покорить Ирландию, которая привела к завоеванию ее Кромвелем в 1649 г., ведет свое начало от убытков в колонии Лондондерри.

Внешняя политика была связана не только с религией, но и с финансами. Яков жаловался, что неудачи его внешней политики вызываются недостатком денег, и это в то время, когда буржуазия явно богатела. Но правительство, которому денежные классы не доверяли, не могло добиться финансовых уступок. В связи с попытками Якова и Карла пополнить казну произошло множество столкновений. Без согласия парламента на импорт налагались пошлины. Монополии имели целью уменьшение промышленных прибылей, и парламент объявил их незаконными. «Проект Кокейна» о контроле над экспортом сукна был попыткой ввести государственный капитализм. Провал этой попытки вызвал настоящий экономический кризис и привел в 1621 г. к первому серьезному осуждению всей экономической политики правительства и к капитуляции Якова по этому вопросу. Карл, сменивший своего отца в 1625 г., прибегал к принудительным займам, подвергая аресту тех, кто отказывался платить ему («дело пяти рыцарей»).

Это привело к открытому разрыву. В «Петиции о праве» (1628 г.) парламент объявил Незаконным как обложение налогами без его согласия, так и произвольные аресты. Другие пункты петиции должны были лишить короля возможности содержать постоянную армию. Ибо было ясно, что правительство стремилось к этому. Карл был вынужден принять «Петицию о праве», но немедленно после этого поссорился с палатой общин из-за ее толкования. В марте 1629 г. парламент внезапно был распущен. Этому предшествовала бурная сцена в нижней палате, принявшей резолюции, которые должны были лишить короля возможности получать какие бы то ни было доходы и ставили под подозрение всю его политику как «папистскую» и проводимую в интересах иностранных держав.

Это был предел, за который король отступать не мог, нe отрекаясь фактически от престола в пользу буржуазии. Ситуация была уже революционная, но Карл взял в свои руки инициативу и в течение 11 лет имел возможность осуществлять опыт единоличного правления. Его министры не оставались бездеятельными. В Лондоне у него был Лод. Сэр Томас Вентворт, лидер йоркширских джентри, находившихся в оппозиции к интересам промышленников-суконщиков этого графства, чье направленное на компромисс руководство палата общин отвергла в 1628 г., теперь открыто перешел на сторону короля. Король сделал Вентворта председателем Северного совета, а затем лордом-лейтенантом Ирландии и графом Страффордом. В Ирландии Вентворт отличился энергичной и жестокой деятельностью и создал мощную папистскую армию, вселявшую страх в сердца английских парламентариев. Оппозиция была на время загнана в подполье.

В эти годы Англия была в мире со всеми странами, и опыт единоличного правления проводился в самых благоприятных условиях. Однако система Карла оказалась совершенно неудачной я провалилась в силу собственной несостоятельности. Правительство отдалило от себя все слои общества - оно нарушало обычное право, вмешиваясь в деятельность судей, чтобы добиться нужных ему судебных решений (в этом был повинен и Яков I), и пользуясь судами, основанными на прерогативе (Звездная палата, Северный и Уэльский советы), как орудиями своей политики.

Эти суды были созданием Тюдоров. Они были организованы отчасти для разбора коммерческих дел, не подпадавших под действие обычного права, отчасти для подавления феодальной анархии и поддержания порядка, необходимого для коммерческой цивилизации.

Но при Тюдорах обычное право, продукт феодального общества, приспособилось к нуждам делового мира; его деятелями стали в значительной мере выходцы из буржуазии, и теперь, когда угроза феодальных смут стала, буржуазия со страхом взирала на широкие исполнительные полномочия судов, основанных на прерогативе; она больше не нуждалась в их покровительстве, но легко могла сама стать их жертвой. Ибо при Карле судьи Звездной палаты представляли собой почти то же самое, что правительственный Тайный совет.

Таким образом буржуазия нашла ревностных союзников в лице юристов, обеспокоенных за свои гонорары, и всех тех, кому не нравились методы судов, основанных на прерогативе. Когда Принну отрезали уши за оскорбительный для королевы, по мнению правительства, памфлет, когда Лильберн был подвергнут бичеванию за распространение нелегальной литературы, эти жертвы правительства стали народными героями.

Финансовые меры личного правления Карла затронули все классы. Феодальные платежи были восстановлены и увеличены, а это ударило по лендлордам и их держателям. Упадок флота и нападения пиратов на корабли и приморские города использовались как предлог для сбора корабельных денег. Это был устарелый национальный налог, не вотировавшийся парламентом и падавший бременем главным образом на города и джентри. Монополии и усилившийся нажим продажной судейской клики на экономическую жизнь страны обогащали небольшую труппу людей, но чинили серьезные препятствия огромной массе коммерсантов и мелких производителей.

Монополии были самой экономически невыгодной формой обложения. Подсчитано, что из каждых 6 шиллингов таможенных пошлин, уплачивавшихся потребителем, казна получала 5 шиллингов, а из каждых 6 шиллингов, которые потребитель переплачивал монополиям, в казну попадало лишь 10 пенсов. Остальное шло в карманы привилегированной группы придворных паразитов, которые, сами не выполняя никаких производительных функций, составляли лишь огромную обузу для страны, мешая полному развитию ее производственных возможностей. [19]

Монополия на мыло серьезно задерживала развитие шерстяной промышленности. Монополия на соль тяжело отражалась на засоле рыбы. Все отрасли промышленности-пострадали от роста цен на уголь, вызванного союзом короны с объединением экспортеров. Монополии обусловили резкое повышение всех цен, что особенно больно ударило по беднякам. Монополии (а следовательно, повышенные цены) были установлены на предметы первой необходимости, как масло, сельди, соль, пиво, мыло, и на столько других предметов, что их даже трудно перечислить. «Не значится ли там и хлеб?» — спросил в негодовании один член парламента, когда был зачитан весь их список.

Перед лицом этих фактов маневры правительства, попытавшегося привлечь на свою сторону крестьян-бедняков и направить их против лендлордов, никого не обманули (за исключением современной школы реакционных историков) [20] и ни на кого не подействовали. Были организованы комиссии для наказания тех лендлордов, которые огораживаниями сгоняли крестьян с земли, но правительство находилось в таком тяжелом финансовом положении, что никак не могло противостоять предложениям богачей, желавших откупиться от наказания. В правительстве Карла было не мало людей с превосходными намерениями, но они ничего не могли поделать с прогнившей системой, С которой они пытались справиться. Это особенно относится к Лоду, чьи взгляды на необходимость красоты и единообразия в богослужении привели его к энергичному преследованию своих противников и к удушению всякой критики. Так все честные пуритане были волей-неволей принуждены к Политической оппозиции, и даже такой издавна установившийся обычай, как уплата десятины государственной церкви, стал повсюду оспариваться.

В течение этих одиннадцати лет личного королевского правления оппозиция организовывалась и росла. Центром ее была группа аристократических семейств, тесно связанных между собой торговлей и браками и отлично представленных в обеих палатах парламента. Она хотела такого государства, которое нельзя было организовать, не свергнув режима Лода - Страффорда. Республиканцев в этой группе было еще мало.

Первым сигналом к восстанию был отказ Джона Гемпдена в 1637 г. платить корабельные деньги. Суд над ним и его осуждение привлекли к себе такое общественное внимание, какого не возбудило в 1629 г. более суровое заключение в тюрьму Элиота и других парламентских лидеров. (Элиот умер в тюрьме; такую участь уготовило ему правительство. Однажды комендант Тауэра, допустивший, чтобы его опасный пленник дышал свежим воздухом из открытого окна, получил строгий выговор.)

Буржуазия поняла, что ее экономические притязания могут быть удовлетворены лишь путем политических выступлений. Королевскую экономическую политику, нарушавшую интересы коммерческого класса в целом, нельзя было исправить приобретением мелких привилегий для отдельных членов этого класса. Требование создания делового правительства, выдвигавшееся еще со времени кризиса 1621 г., становилось все настойчивее. В 1639-1640 гг. последовал общий отказ платить налоги — по примеру Гемпдена. Буржуазия забастовала.

Тем временем система Карла сломилась в самом своем слабом звене — в Шотландии.

В экономическом отношении Шотландия была гораздо более отсталой страной, чем Англия, но в политическом отношении ее дворянство уже избавилось от власти церкви, короны и крупной аристократии. Карл I хотел уничтожить эти завоевания. Его попытки распространить королевскую власть на шотландскую церковь и угроза вернуть церкви ее земли в Шотландии вызвали национальное восстание, которому в Англии очень многие сочувствовали. Когда в 1639 г. шотландская армия вторглась в Англию, отсутствие всякой народной поддержки, да и просто недостаток средств, вынудили Карла пойти на соглашение.

Во время экономического кризиса 1640 г. Карл совершенно обанкротился. Он возмутил коммерческие круги, захватив хранившиеся в Тауэре золотые слитки и предложив понизить ценность монеты. Государственная машина, которая зависела от поддержки принадлежавших к среднему классу мировых судей, перестала действовать. Шотландцы отказались покинуть Англию без соответствующего вознаграждения. Посланная против них английская армия была настроена мятежно, и ей тоже нужно было платить. Избежать созыва парламента было уже нельзя, но даже в этих условиях Карл распустил парламент через три недели после созыва (Короткий парламент), но в ноябре 1640 г. собрался Долгий парламент, которому правительство должно было уступить - Пим, Гемпден и другие лидеры оппозиции провели успешную избирательную кампанию по всей стране. Их поддержали бунты против огораживаний в деревне и массовые демонстрации в Сити. В последний раз в Англии пустили в ход дыбу — на ней пытали юношу, который руководил процессией, отправившейся в Лэмбет на охоту за «лисой-Вильямом» (архиепископом Лодом).

Долгий парламент отличался от своих предшественников лишь продолжительностью работы. Он представлял те же классы, главным образом джентри и богатых купцов. Вследствие этого в нем отразилось разделение в среде английского дворянства, приблизительно соответствовавшее экономическому разделению между феодальным северо-западом и торговым юго-востоком страны.

Но в 1640 г. все классы объединились против короны. Суть их главных требований заключалась в следующем: а) слом бюрократической машины, посредством которой правительство имело возможность править вопреки желаниям огромного большинства своих политически влиятельных подданных (в результате Страффорд был казнен, Лод заключен в тюрьму, другие видные министры бежали за границу; Звездная палата, Высокая комиссия и другие, суды, основанные на прерогативе, были уничтожены); б) недопущение создания постоянной армии, подвластной королю; в) отмена последних финансовых мероприятий, цель которых заключалась в том, чтобы избавить короля от осуществляемого буржуазией через парламент контроля, и следствием которых было всеобщее экономическое расстройство; г) контроль парламента (т. е. буржуазии) над церковью, с тем чтобы ее нельзя было более использовать как орудие реакционной пропаганды.

Кризис был ускорен восстанием в Ирландии в 1641 г. После отзыва Страффорда власть английского правительства в Ирландия ослабла, и ирландцы воспользовались случаем для попытки свергнуть английское иго. Парламент был единодушен в решимости покорить первую британскую колонию, но. буржуазия наотрез отказалась доверить Карлу армию, необходимую для нового ее завоевания (уже были разоблачены роялистские заговоры в армии). Таким образом, парламент был вынужден принять власть над армией.

Единодушию внутри парламента пришел конец. Старой аристократии и непрогрессивному дворянству казалось, что политика руководителей палаты общин и особенно их готовность обращаться к общественному мнению за пределами парламента ведет к разрушению того общественного строя, в котором им было обеспечено господствующее положение, - и они постепенно вернулись к поддержке короля. В стране в целом деление проходило по главным границам между классами, но дворянство само разделялось еще на отдельные группы. Значительная часть его была напугана мятежами против огораживаний и угрозой крестьянского восстания вроде того, которое в 1607 г. потрясло центральные графства. Прогрессивное дворянство и буржуазия были уверены, что справятся с бурей. Лондонские бедняки активно поддерживали передовую партию в парламенте и упорно толкали ее дальше по революционному пути. Великий лидер палаты общин Пим приветствовал эту поддержку. В Великой ремонстрации революционные лидеры предъявили правительству Карла ряд обвинений и опубликовали их с целью пропаганды. Это был новый способ обращения к народу.

Но Великая ремонстрация послужила поводом к жестокой схватке в палате общин и прошла только одиннадцатью голосами, после чего раскол стал непоправимым. Будущие роялисты ушли из парламента — под предлогом нежелания отменить епископат, а в действительности (как сказал один из членов парламента в прениях) потому, что «если мы установим равенство в церкви, то придем к равенству в государстве». Если можно конфисковать имущество церковных землевладельцев, то чья очередь будет следующей? Сама крупная буржуазия испугалась и ощутила необходимость в каком-то соглашении с монархией (с монархией, реформированной и отвечающей ее интересам), чтобы задержать подъем народного возбуждения. Она отчаянно пыталась запрудить выпущенный ею на волю революционный поток. «Богачи, — иронически заметил позже один памфлетист, — не принадлежат к числу величайших врагов монархии» [21], Но эти колебания лишь придали королю смелость отвергнуть все предложения, а летом 1642 г. началась война.

Во время войны нужно выбирать либо одну, либо другую сторону. Но даже когда начались настоящие бои, для современников (и для многих историков) спорные вопросы были завуалированы тем фактом, что многие ненавистные государственные чиновники были одновременно официальными представителями национальной церкви. А церковь имела еще большую традиционную популярность. Кроме того, многие парламентеры высказывались в таком духе, как будто бы самым важным в своей деятельности они считали идеологическую борьбу пуританизма с англиканством, которое едва можно было отличить от католицизма. Но из их действий ясно, что они-то знали, в чем суть дела.

Речь шла о политической власти. Буржуазия отвергла правительство Карла I не потому, что Карл I был плохим человеком, а потому, что он представлял устаревшую социальную систему. Его правительство старалось сохранить феодальный общественный строй, когда налицо были уже условия для свободного капиталистического развития, когда только свободное капиталистическое развитие могло способствовать росту национального богатства.

Вся политика Карла обусловливалась классовой основой его власти и тех, кто оказывал ему поддержку. Он пытался регулировать торговлю и промышленность, отчасти, чтобы замедлить слишком быстрое капиталистическое развитие, отчасти, чтобы захватить часть капиталистических прибылей. Во внешней политике он стремился к союзу с самыми реакционными державами, Испанией и Австрией, и поэтому отвергал передовую национальную политику, которой требовали торговые интересы страны. Впав в немилость у денежных классов, он был вынужден взимать незаконные налоги, стремиться к роспуску парламента и к управлению насильственными средствами. Неудача в Шотландии обнаружил шаткость построенного им здания, а его призывы к национальному единству против общего врага не встретили отклика. Подлинный враг был внутри страны. Как показало наступление в парламенте, оппозиция сознавала, что она борется не только с несколькими дурными советниками (она долго думала или притворялась, что думает так) и даже не только с самим королем. Она боролась с системой. Для того чтобы упрочить нужный ей социальный строй, она должна была сломить старую бюрократическую машину и разбить феодалов в бою. Нужно было, чтобы головы короля и многих пэров скатились с их плеч, и лишь тогда признание господства нового класса со стороны будущих королей и пэров было обеспечено. В течение многих лет во время гражданской войны и после нее денежные классы, желая разрушить старый порядок, охотно соглашались платить налоги, в три или четыре раза превышавшие те, которые они отказались платить Карлу I. Ибо они возражали не против налогов как таковых, а против всей политики, для осуществления которой собирались эти налоги. Буржуазия не верила Карлу и не хотела доверить ему денег, так как знала, что основу его правления составляет вражда к ее развитию. Но своему правительству она немедленно открывала кошелек.

Война не была лишь войной богатых. Все слои общества южной и восточной Англии внесли свой вклад в дело свержения феодального общественного строя, ибо люди видели в этом свержении необходимое предварительное условие социального и духовного прогресса. Многие из тех, кто сражался за парламент, впоследствии разочаровались в завоеваниях революции, так как почувствовали, что их обманули. Но сражаясь, они поступали правильно. Победа Карла I и его клики повлекла бы за собой лишь экономическое загнивание Англии, стабилизацию отсталого феодализма в век торговли и неизбежно привела бы в дальнейшем к еще более кровопролитной борьбе за освобождение. Сторонники парламента думали, что сражаются за бога. Но освобождаясь от невыносимого кошмара, тяготевшего над дальнейшим развитием страны, они, конечно, сражались за потомство. То обстоятельство, что революция могла бы пойти и дальше, не должно заставить нас позабыть тот героизм, ту веру и дисциплинированную энергию, с которыми рядовые честные люди откликались на свободные и откровенные призывы лидеров парламента поддержать его дело ради уничтожения старого строя.

17. D. Mathew, The Jacobean Age, p. 16.

18. Bamford, A Royalist's Notebook, p 13

19. W. R. Scott, Joint Stock Companies, I, p. 221.

20. Они основываются главным образом на заявлении историка Кларендона, что период 1629-1640 гг. был для массы населения Периодом большого процветания. Историк цен Торольд Роджерс говорит об этом следующее: "Сравнение заработной платы, рент и цен убеждаем меня в том, что это был период крайней нищеты народных и крестьянских масс, период, когда небольшая группа, может быть, и обогатилась, но большинство попало в безнадежную и почти постоянную нужду" (The Economic Interpretation of History, p. 139). И действительно, вряд ли можно считать Кларендона беспристрастным свидетелем - ведь он был главным советником Карла I и Карла II, когда последний был в изгнании, а затем, после реставрации, первым министром Карла II, пока в 1657 г. парламентская оппозиции вновь не изгнала Кларендона из страны. Он, конечно, хотел защитить старый режим.

21. P. Chamberlen, The Poor Man's Advocate, 1649, p. 21.

Революция

К ак только началась война против короля, в парламенте и вне его возникли разногласия о способе ее ведения. Кавалеры, как стали называться войска роялистского дворянства, имели некоторые военные преимущества. Круглоголовые (насмешливое прозвище, но имеющее социальный смысл) были сильнее всего в городах, а горожане, хотя и жертвовали на борьбу свои богатства, не были вначале опытными бойцами. Кавалеры же опирались главным образом на экономически отсталые и плохо управляемые северные и западные области Англии. Зато сами они, их держатели и вассалы привыкли к вооруженной борьбе.

Все же долгое время парламент пытался бороться с кавалерами их собственным оружием. Он собирал в верных ему графствах феодальную милицию и опирался в ведении войны на старый финансовый и административный аппарат графств. Но главными ресурсами парламента были огромные богатства Лондона, административные способности буржуазии и, особенно, инициатива и находчивость масс простых людей, которые стойко поддерживали дело революции, но встречали помехи в кастовой офицерской системе милиции и в ее местных связях. Лишь упорное сопротивление трех крупных портов, Гулля, Плимута и Глостера, а также доблестная оборона лондонских граждан у Тэрнхэм Грин в 1643 г. и их смелый поход на помощь Глостеру остановили наступление роялистов на Лондон. Но эти стихийные усилия не были достаточно согласованы.

Оливер Кромвель прежде всего проявил свой гений, преодолев эти трудности и доказав, что революционная война должна быть организована по-революционному. В его войске — в восточных графствах — людей выдвигали не по рождению, а по заслугам. «Я предпочитаю простого капитана в одежде из домотканного сукна, — говорил Кромвель, — который знает, за что он сражается, и любит то, что знает, чем такого, которого называют «джентльменом» и который больше ничего собой не представляет»[22]. Кромвель требовал, чтобы его бойцы проникали в «суть дела». По второстепенным вопросам он поощрял свободное обсуждение различных точек зрения. Кромвелю пришлось бороться с теми из своих военных начальников, кто не желал принять демократический способ вербовки и организации войск, преимущества которого он доказал. (Конфликт этот обычно описывается в английских учебниках истории как конфликт между «пресвитерианами» и «индепендентами». Эти термины полезно будет сохранить, но религия имела мало отношения к делу, разве только постольку, поскольку Кромвель защищал свободу собраний и выступлений на них, т.e. стоял за «религиозную терпимость». Действительные разногласия имели место между партией, стремившейся выиграть войну, и сторонниками компромисса. Это был, по сути дела, классовый раскол между крупной, торговой буржуазией и той частью аристократии и крупных землевладельцев, чьи интересы были связаны с ней, - «пресвитерианами»; и «прогрессивным» мелким дворянством, йоменами, буржуазией, сторонницей свободной торговли, которых поддерживали массы мелких крестьян и ремесленников - «индепендентами» и «сектантами».) Многие из крупных «пресвитерианских» командиров не желали полного разгрома короля. «Если мы девяносто девять раз разобьем короля, он все же останется королем», — заявил один из генералов Кромвеля граф Манчестер. «Милорд, — ответил Кромвель, — если так, то зачем мы с самого начала взялись за оружие?» [23]

«Пресвитериане» боялись радикальной демократии, которая могла бы обрушить на них прямой призыв к народу против короля. Самому Кромвелю приписывали следующие слова: «Англия никогда не будет жить хорошо, пока мы не справимся с лордами». Безусловно, в его войсках многие думали так. Индепендентские и сектантские конгрегации были в те дни средством, при мощи которого простые люди организовывались с целью избавиться от пропаганды государственной церкви и обсуждать по-своему то, что их интересовало. Пресвитерианин Эдвардс считал одной из сектантских «ересей» тот взгляд, что «по естественному рождению все люди обладают одинаковым правом на собственность, вольности и свободу». [24] Сектанты были простые люди, умственный кругозор не был ограничен тревогой за их собственное имущество.

В армии они были неоценимы по энтузиазму, мужеству и моральной стойкости, но от них исходили опасные, по мнению оплачивавших их людей, социальные идеи.

Таковы были трудности, испытывавшиеся буржуазией уже в самом начале ее пути. Ей нужен был народ, но она боялась его и хотела сохранить монархию как узду для демократии, — если бы только Карл I поступал по ее воле, как впоследствии поступал Карл II.

«Пресвитериане» хотели возложить главное бремя войны на профессиональную шотландскую армию. Но после крупной победы у Мэрстон Мура, одержанной в 1644 г. гением Кромвеля и дисциплиной его йоменской конницы, сам Кромвель поставил вопрос ребром. «Настало время либо говорить, либо замолчать навсегда», — заявил он в парламенте. Для победы над более опытными войсками роялистов была необходима демократическая реорганизация армии, а налогоплательщиков раздражала медлительная тактика аристократических «пресвитерианских» командиров, увеличивавшая издержки войны.

Под влиянием этих соображений победила точка зрения Кромвеля, и в апреле 1645 г., по «Биллю о самоотречении», все члены парламента должны были сложить с себя командование. Это ударило главным образом по пэрам, и лишение их традиционного права командовать вооруженными силами страны само по себе было небольшой социальной революцией. Образовалась «Армия Нового Образца», организованная в национальном масштабе, финансируемая при помощи нового национального налога, армия, в которой талантам был открыт путь.

Это, в свою очередь, привело к соответствующим переменам в государственном аппарате. После уничтожения королевской бюрократии осталась пустота, которую в конечном счете предстояло заполнить новому буржуазному чиновничеству. Пока же для решения насущных задач революций на местах возник ряд революционных комитетов. «У нас здесь существовал так называемый Комитет, — писал один объятый трепетом джентльмен с острова Уайт, — и он распоряжался командующими милицией, а также мировыми судьями. В него входили такие люди: коробейник Рингвуд из Ньюпорта, аптекарь Мейнард, пекарь Мэтьюз, фермеры Уэйвелл и Легг и бедняк Бэкстер из Хэрст Касл. Они управляли всем островом и делали все, что считали правильным». [25] Эти комитеты были организованы, централизованы и объединены под контролем крупных комитетов парламента, которые, в сущности, и руководили гражданской войной, — Комитета обоих королевств, Комитета по денежным ассигнованиям, Комитета по погашению долгов [26] и т. д. Старая государственная система была разрушена, хоть и не целиком, а частично, и под давлением событий строилась новая государственная система.

Война превращалась в народную войну.

В военном смысле войну выиграла йоменская конница Кромвеля. Кавалеры во главе с принцем Рупертом нападали на противника энергично и отчаянно, но они были совершенно недисциплинированны и после первой же атаки рассеивались, чтобы грабить. Как в военное, так и в мирное время феодальное дворянство никак не могло устоять перед соблазном добычи. Но скромные всадники Кромвеля подчинялись дисциплине, которой невозможно было противиться, так как она была добровольной. Благодаря существовавшей в армии полной свободе дискуссии они «знали, за что сражаются, и любили то, что знали». И они дружно шли в атаку, не стреляя до последней минуты, лотом перегруппировывались и шли в атаку вновь и вновь, пока враг не оказывался разбитым. Парламент побеждал в битвах благодаря дисциплине, единству и высокой политической сознательности сражавшихся за него масс.

Хорошо организованная, получающая регулярную плату, с умелым интендантским и техническим персоналом, Армия Нового Образца, во главе со своим вновь назначенным непременным руководителем. Кромвелем быстро шла к победе, и при Нэзби (в 1645 г.) роялисты были разбиты наголову, После этого война окончилась. Один роялистский командир, сдаваясь, сказал: «Вы сделали свое дело и можете отдыхать, — если не поссоритесь между собою».

В этом и была опасность. Ибо как только кончилась борьба, в парламенте и вне его стали вновь поднимать голову «пресвитерианские» соглашатели. В 1646 г. Карл сдался шотландской армии, которая продала его английскому парламенту. Тогда «пресвитериане» начали переговоры с пленным королем. Они намеревались избавиться от победоносной армии без уплаты жалованья, послав ее завоевывать Ирландию. Они не произвели никаких социальных реформ, не объявили даже амнистии за действия, совершенные во время войны, так что многие солдаты были привлечены к суду за то, что они делали, служа парламенту.

Но, как и предвидели противники Армии Нового Образца, не так легко было обмануть народ, получивший оружие и возможность организации. Главное препятствие, мешающее крестьянскому и ремесленному населению проявить свою волю, — это трудность организации мелкой буржуазии. Но центром такой организации послужила армия, и в Лондоне возникла политическая партия, представлявшая взгляды мелких производителей, на которых оказала воздействие армейская агитация. Это были левеллеры.

Кульминационным пунктом волнений в армии явилось лето 1647 г., когда была произведена попытка распустить старые полки и сформировать новые для службы в Ирландии. По инициативе йоменской конницы рядовые солдаты организовались, назначили в центральный совет депутатов от каждого полка (их назвали «агитаторами») и обязались держаться заодно и не расходиться до удовлетворения их требований. Степень организации была высокая — имелись партийная касса, сбор членских взносов, печатный станок, были налажены связи с Лондоном, с другими армиями и гарнизонами, с флотом. Представляется несомненным, что инициатива этого массового движения исходила от рядовых бойцов, хотя с самого начала в нем с энтузиазмом участвовали многие низшие офицеры. Высшие офицеры, («гранды», как называли их левеллеры) некоторое время колебались и пытались посредничать между «пресвитерианским» большинством парламента и рядовыми солдатами. Затем, увидев, что последние решились идти своим путем, они приняли участие в движении и постарались направить его энергию в нужное им русло. Они стремились главным образом ограничить солдатскую программу профессиональными и политическими требованиями и свести к минимуму социальную и экономическую программу, которую левеллеры старались привить движению солдатских низов.

Теперь армия и парламент существовали бок о бок как соперничающие власти в государстве. На общем собрании в июне 1647 г. вся армия приняла торжественное «обязательство» не расходиться, пока не будут обеспечены свободы Англии. Был организован Армейский совет, в котором избранные рядовыми солдатами представители заседали рядом с офицерами, решая политические вопросы. В течение следующих шести месяцев в армии был установлен такой демократический контроль, какого Англия никогда в дальнейшем не знала. Чтобы помешать «пресвитерианам» в парламенте прийти к соглашению с королем за спиной армии, агитаторы (вероятно, при участии Кромвеля) послали корнета Джойса захватить Карла. Затем, используя в переговорах своего пленника как главный козырь, армия двинулась на Лондон. Главные «пресвитерианские» лидеры ушли из палаты общин, предоставив Кромвелю и «индепендентам» господствовать в ней, а армии — полностью владеть реальной политической властью.

Большего джентльмены-«индепенденты» и не хотели. Они отстранили своих соперников от власти и были совершенно удовлетворены старой системой (с королем или без него). Они не желали изменять эту систему далее, поскольку сами управляли ею. Но мелкая буржуазия, чьи интересы все в большей степени выражали левеллеры, хотела крупных перемен. А влияние левеллеров в армии быстро росло. Они хотели полной свободы торговли для мелких производителей, а также свободы крупных торговых компаний от монополий, которые парламент уже отменил; уничтожения государственной церкви и отмены десятины, безопасности для мелкой собственности и реформы закона о должниках. А для того чтобы обеспечить все это, они хотели расширения прав и привилегий парламента, избирательного права для всех домовладельцев.

Таковы были вопросы, поставленные на Совете армии в Петни в августе и сентябре 1647 г., посвященном обсуждению проекта левеллерской конституции — «Народного соглашения». Левеллер Рейнсборо требовал всеобщего избирательного права, считая, что «беднейший человек в Англии имеет право на такую же жизнь, как и знатнейший» [27] Взгляды грандов подытожил Айртон, зять Кромвеля, сказав: «Нельзя вообще предоставить свободу и одновременно сохранить собственность». [28] В ноябре 1647 г. в Уэре гранды подавили попытку армейских левеллеров восстать. Это привело к роспуску Армейского совета и положило конец армейской демократии. Но в том же месяце король бежал из плена, а в мае следующего года опять вспыхнула гражданская война, и это вновь объединило армию вокруг Кромвеля.

После победы армии во второй гражданской войне гранды и левеллеры объединились, чтобы изгнать соглашателей из парламента (Прайдова чистка) и привлечь короля к суду. 31 января 1649 г., после непродолжительного суда, король был казнен как «враг всех добрых людей этой нации». Монархия была объявлена «излишней, обременительной и опасной для свободы, безопасности и общественных интересов народа» и упразднена. Палата лордов, признанная только «бесполезной и опасной», тоже была упразднена. 19 мая 1649 г. была провозглашена республика. Но «Народное соглашение», расширение избирательного права, экономические и социальные требования левеллеров были так же далеки от осуществления, как и прежде. Левеллеры почувствовали что их предали. Грандам удалось спровоцировать их на неудачное восстание. Оно было изолировано и подавлено, а руководители его были расстреляны в Бэрфорде в мае 1649 г.

Неудачу левеллеров не трудно объяснить. Их требования были требованиями мелкой буржуазии, класса, который вследствие своей экономической и идеологической зависимости от крупной буржуазии всегда неустойчив и трудно поддается организации (сравните бессилие нынешних либеральных моралистов контролировать быстро изменяющийся мир). Кроме того, в XVII в. мелкая буржуазия переживала процесс расслоения. Ибо если некоторые из зажиточных йоменов и ремесленников преуспевали и пробивались в ряды буржуазии и джентри, то гораздо большее число людей из этих слоев низводилось до уровня безземельных сельскохозяйственных рабочих. События гражданской войны ускорили этот процесс. Многие из наиболее преуспевающих и влиятельных мелких буржуа, подобно кулакам в русской революции, обнаружили, что у них есть общие с буржуазией интересы. И те и другие, например, приветствовали огораживания и рыночное производство. В результате этот слой покинул левеллерское движение, как только оно перестало быть лишь самым революционным крылом буржуазии и начало само нападать на крупную буржуазию. Тот слой, который скатывался вниз по общественной лестнице, терял устойчивость, впадал в отчаяние и пораженчество. Идеалом левеллеров было наличие мелких производителей в экономике и мелкобуржуазная демократия в политике. Несмотря на наличие объединяющего центра, которым служила армия, левеллеры никогда не представляли достаточно однородного класса, который мог бы достигнуть своих целей. Полное осуществление демократических задач даже буржуазной революции невозможно без рабочего класса, могущего разрешить их. Самые радикальные достижения английской буржуазной революции (упразднение монархии, конфискация земель церкви, короны и аристократии) были осуществлены, по выражению Энгельса, «плебейскими методами» левеллеров и «индепендентов». Но организованного рабочего движения, которое предвидело бы иную форму общественного порядка, имело бы революционную научную теорию и могло повести мелкую буржуазию во фронтальную атаку на власть капитала, — такого рабочего движения в Англии не было. После бэрфордских расстрелов левеллерское движение стало вырождаться. Многие его руководители сделали карьеру или занялись земельными спекуляциями, другие прибегли к террору, иногда даже в согласии с роялистами. Еще больше левеллеров приняло участие в радикальном религиозном движении, берущем начало в этом периоде, - пацифистском движении квакеров, анархистском движении анабаптистов и движении людей «пятой монархии».

Из всех течений английской буржуазной революции ближе всего к самостоятельной пролетарской борьбе подошло движение диггеров. Это была попытка обезземеленных сельских пролетариев путем прямого действия приблизиться к некоей форме аграрного коммунизма. Диггеры доказывали, что владельцы маноров разбиты, как и король, и что победа народа освободила землю Англии, которую теперь можно свободно обрабатывать.

Переводя лозунг Рейнсборо из области политики в область экономики, Уинстенли писал: «Самый бедный человек имеет такое же истинное и справедливое право на землю, как и самый богатый человек». [29] Весной 1649 г. группа диггеров стала вскапывать пустырь на холме Сент-Джордж в Серри. Возмущенные местные фригольдеры и священники вызвали солдат, и в конце концов коммунистическая колония была разогнана. Такие же попытки имели место в Кенте, Бэкингемпшире и Нортгемптоншире, но больших размеров движение не приняло, так как его движущей силой был хоть и растущий, но пока еще малочисленный класс. О слабости его свидетельствуют проповедовавшиеся его руководителями пацифизм и пассивное сопротивление.

Тем не менее, в теоретическом учении Джерарда Уинстенли многое является очень интересным предвидением исторического материализма и научного коммунизма.

Ясные и простые утверждения Уинстенли звучат по-современному. «Вот рабство, на которое жалуются бедняки, — их братья, держат их в бедности, когда в стране такое изобилие благ для всех» [30] к «Все говорят о свободе, но мало людей, действующих ради свободы, а тех, кто действует ради свободы, угнетают те, кто говорит о свободе и проповедует ее на словах». Ибо «ясно видно, что если нам позволят говорить, мы разобьем на куски все старые законы и докажем, что хранители их — лицемеры и изменники нашей республики Англии» [31]. На диггеров оказывали большое влияние воспоминания о феодальном и дофеодальном прошлом, но у Уинстенли встречаются отдельные мысли о будущем, в котором «где бы ни жил народ, объединенный общностью средств к жизни в одно целое, его страна будет сильнейшей в мире, ибо он станет, как один человек, защищать свое наследие» [32].

***

Историю английской революции от 1649 до 1660 г. можно передать вкратце» Расстрел Кромвелем левеллеров в Бэрфорде сделал неизбежным, в конечном счете, восстановление монархии и феодалов, ибо разрыв крупной буржуазии и дворянства с народными силами означал, что правительство имущих классов можно сохранить либо при помощи армии (которая, в конце концов, оказалась невероятно дорогой и которую трудно было держать в руках), либо при помощи компромисса с уцелевшими представителями старого порядка. Но сначала армия еще должна была выполнить некоторые задачи.

1) Завоевание Ирландии, экспроприация землевладельцев и крестьянства — первое крупное торжество британского империализма и первое крупное поражение английской демократии. Ибо несмотря на предостережения многих вождей левеллеров, мелкая буржуазия армии допустила, чтобы ее отвлекли от установления свободы в Англии, и, введенная в заблуждение религиозными лозунгами, уничтожила свободу ирландцев. Многие представители мелкой буржуазия осели в Ирландии в качестве землевладельцев (восстание левеллеров в 1649 г. было вызвано отказом многих рядовых солдат отправиться в Ирландию, ибо это означало нарушение их «Обязательства» от 1647 г. не расходиться, пока свобода Англии не будет обеспечена).

2) Завоевание Шотландии, необходимое для предотвращения реставрации феодализма, которая могла исходить оттуда.

В результате завоевания Шотландию получили английские торговцы.

3) Навигационный акт 1651 г. положил начало активной торговой политике, которая легла в основу торгового процветания Англии в следующем столетии. Эта политика имела целью обеспечить за английскими судами европейские товарные перевозки и отстранить всех соперников от торговли с английскими колониями. Она привела к войне с голландцами, которые в первой половине XVII в. монополизировали мировые товарные перевозки. Ибо в тот период королевская политика расстраивала все попытки торговых классов использовать ресурсы Англии в активной борьбе за эти перевозки. В войне с Голландией Англия победила благодаря флоту Блэка и той экономической мощи, которую сумело мобилизовать республиканское правительство.

4) Для империалистической политики был нужен сильный флот, которого не сумел создать Карл, и при Блэке республика начала не без успеха править морями. Война против Испании в союзе с Францией дала Англии Ямайку и Дюнкерк.

5) Посредством сноса крепостей, разоружения кавалеров и обложения их разорительными налогами — так что многие из них были вынуждены продать свои поместья и таким образом отказаться от притязаний на общественный престиж и политическую власть — была исключена насильственная реставрация старого порядка в стране. Ибо для огромного количества владельцев плохо обрабатываемых земель (а они уже были по уши в долгу) период республики повлек за собой массовую потерю закладных. Капитал получал, наконец, свое—за счет непредусмотрительных лендлордов, которых защищал старый закон.

6) Наконец, для финансирования всех этих мероприятий земли Церкви, короны и многих видных роялистов были распроданы спекулянтам. Более мелким роялистам, чьи поместья были предназначены к конфискации, позволено было «рассчитаться» за них, уплатив штраф, равный стоимости значительной части поместья (они были тоже таким образом вынуждены продать часть своей земли, чтобы сохранить остальное).

Если помнить эти пункты, то нет нужды подробно заниматься политическими переворотами следующих одиннадцати лет. В 1653 г. Кромвель разогнал Долгий парламент и созвал собрание своих приверженцев (Бербонский парламент), в котором воскресли социальные и экономические требования мелкой буржуазии и который пришлось поспешно распустить. Тогда (в 1653 г.) Кромвель был провозглашен протектором в соответствии с конституцией («Орудие правления»), сфабрикованной, чтобы скрыть диктатуру офицеров армии. Согласно этой конституции, Кромвель созвал парламент нa основе имущественного избирательного ценза в 200 фунтов стерлингов, который допускал туда богачей и изгонял мелких йоменов. Но парламент и армия рассорились, парламент был распущен, и последовал период обнаженной военной диктатуры генерал-майоров, в течение которого кавалеры были окончательно разоружены. Наконец, Кромвель и его придворный круг (представлявший главным образом новое чиновничество) осознали, под давлением Сити, что армия сделала свое дело и что теперь ее содержание падет на страну разорительным налоговым бременем, которое не будет компенсироваться никакими выгодами.

Более того, несмотря на неоднократные чистки политически подозрительных элементов (отправленных на войну в Ирландию, Фландрию, на Ямайку), в армии были сильны левеллерские и демократические традиции. В результате этого Кромвель в 1657 г. уступил своему второму парламенту и принял новую парламентскую конституцию. Эта конституция («Смиренное прошение и совет») отняла исполнительную власть у совета, представлявшего армейских грандов, и передала ее совету, находившемуся под парламентским контролем. Она поставила армию под финансовый контроль парламента и подчинила парламенту протектора, причем протекторат был сделан наследственным. Новая конституция была предложена представителем Сити сэром Кристофером Пэк, который (знаменательно!) был во время реставрации произведен в пэры. Лишь массовый протест армии помешал Оливеру принять корону и стать королем. Грандов подкупили тем, что предоставили им места в новой второй палате.

Но Кромвель умер в 1658 г. прежде чем конституция начала действовать сколько-нибудь удовлетворительно. Его сын и преемник Ричард Кромвель не имел в армии такого влияния, как отец, а конституция «Прошение и совет» так походила на монархическую, что буржуазия явно, охотно приняла бы Карла II, если бы он признал ее и если бы можно было справиться с армией. Когда гранды, совершив дворцовую революцию, низложили Ричарда Кромвеля и захватили власть, произошел переворот. Английская оккупационная армия в Шотландии, которой командовал бывший роялистский авантюрист генерал Монк, до тех пор не принимала участия в английских политических интригах. Монк занимался чисткой своей армии от левых элементов и насаждением «дисциплины». Теперь он стал надеждой консервативных классов государства, напуганных радикализмом английской армии. Монк сумел воспользоваться создавшимся положением. С одобрения и при финансовой поддержке шотландского, джентри он во главе очищенной и дисциплинированной армии двинулся из Шотландии и Англию и под аплодисменты буржуазии провозгласил свободный парламент, образованный на основе старого избирательного права. Все знали, что «свободный» парламент означает господство землевладельческих классов. «Свобода» — понятие относительное. Этот парламент в мае 1660 г. призвал Карла II.

Вот, вкратце, что произошло. Теперь по-пытаемся понять, почему так произошло. Самой выдающейся чертой 50-х гг. является растущий консерватизм «индепендентских» лидеров, их страх перед социальной революцией, возраставшей по мере того, как сами они удовлетворяли свои интересы и вновь сближались с «пресвитерианами». Это особенно видно на примере классового раскола в армии, которая в 1647—1648 гг. была так сильна своим единством. После разрыва с левеллерами раскол углубился вследствие борьбы за конфискованные земли, так как офицеры приобретали эти земли на «обязательства» (обязательства заплатить жалованье)! купленные со скидкой у солдат. Солдаты, получившие клочок бумаги вместо жалованья за то, что рисковали жизнью в борьбе за парламент, могли считать себя счастливыми, ведь получали по этим клочкам бумаги 7 шиллингов 6 пенсов за 1 фунт. Многие получали гораздо меньше - 1 шиллинг 6 пенсов или 2 шиллинга. Но для тех, кто был достаточно богат, чтобы иметь возможность ждать, «обязательства» оказались выгодным делом. После 1657 г. низшие офицеры тоже поняли, что гранды, продавшиеся за места в новой верхней палате, предали их. Страх перед возможностью нового политического союза между низшими офицерами и рядовыми солдатами частично объясняет ту поспешность, с какой был привезен на родину Карл II.

Ибо к 1654 г. распродажа земель была закончена. Появился новый класс землевладельцев, который хотел мира и порядка для преумножения своего имущества. «Индепендентское» дворянство, класс Оливера Кромвеля, было передовым отрядом революции, потому что он хотел отменить монополию социальных и политических привилегий, связанных с феодальным землевладением, и расширить эти привилегии к выгоде своего класса. Оно не желало ликвидировать крупную земельную собственность как таковую, и когда «индепендентское» джентри заняло место старого правящего класса, левые партии, проповедовавшие такую ликвидацию, перестали быть для него полезными союзниками и превратились в опасных врагов. Наступление на десятину заставило владельцев импроприаций [33] обнаружить неожиданные достоинства даже в этом старом церковном установлении, а «излишества» демократических сект - квакеров и им подобных - пробудили у сквайров тоску по единообразной, дисциплинированной и недемократической государственной церкви..

Что касается промышленности, то здесь в период междуцарствия наблюдались попытки организовать мелких производителей ("йоменри") против власти купеческого капитала. Благодаря жестокой классовой борьбе была повышена заработная плата. Прибавьте к этому финансовые затруднения, незаконные налоги, которые правительство вынуждено было взимать после истощения земельного фонда (так как парламент не желал вотировать налоги на содержание армии), — и мы поймем готовность нового правящего класса пойти на компромисс со старым, согласиться на восстановление старого права для обеспечения нового порядка. Таким образом английская революция не произвела в правовой системе реформы, подобной «Кодексу Наполеона», выработанному французской революцией для защиты мелкой собственности.

Тем не менее Реставрация отнюдь не была реставрацией старого порядка. Она свидетельствует не о слабости буржуазии и джентри, а об их силе. После 1660 г. состав чиновничества, судейского сословия, финансистов, снабжавших правительство деньгами, почти не изменился. Карл II вернулся и делал вид, будто он является королем в силу божественного наследственного права с тех самых пор, как голова его отца упала на эшафот в Уайт-холле. Но он не был поставлен на прежнее отцовское место. Суды, основанные на прерогативе, восстановлены не были, и Карл, следовательно, не имел независимой исполнительной власти [34]. Обычное право восторжествовало, и после 1701 г. подчинение судей парламенту было включено в конституцию. В местном управлении господствовали джентри в качестве мировых судей. Король не имел независимого от парламента права взимания налогов (хотя, парламент в порыве энтузиазма непредусмотрительно предоставил Карлу пожизненное распоряжение таможенными доходами, а торговля в его царствование так выросла, что к концу его Карл стал почти независимым в финансовом отношении; после 1688 г. это было исправлено). Карла называли королем милостью божией, но в действительности он был королем милостью купцов и сквайров. Он сам признавал это, заявляя, что не хочет еще раз отправиться в путешествие. Яков II был менее мудр, не хотел осознать ограниченность своей власти и был вынужден отправиться в путешествие.

Епископы также возвратились на родину вместе с королем, но к церкви не вернулись ни прежняя независимая власть, ни монополия на фабрикацию общественного мнения. Суд Высокой комиссии не был восстановлен. Низшие церковные суды уже не могли приводить свои приговоры в исполнение. Конвокация [35] отказалась от притязании взимать с духовенства налоги независимо от парламента. Англиканская церковь перестала даже претендовать на всеобъемлющий характер и скорее стремилась держать Нонконформистов в подчинении, чем вернуть их в свое лоно. Она уже не была орудием власти и превратилась в критерий респектабельности. Признание нонконформизма ведет свое начало со времен реставрации: тождеству государства и церкви пришел конец. Выросла новая культура низших слоев среднего класса. Англиканская церковь, не являясь более мощным "правительственным органом, находящимся в распоряжении короля, превратилась лишь в самую богатую из многих соперничающих между собою религиозных организаций. И она стала полностью зависеть от парламента. Епископы были самым верным орудием Карла I епископы же руководили оппозицией Якову II.

Некоторым крупным роялистам (их было немного) вернули их имущество, церковь и корона также получили свои земли обратно, но бесконечно большая масса мелких роялистов, которые, разорившись в борьбе, продали свои земли частным образом, никакого возмещения не получила. Даже восстановленные в правах старые землевладельцы возвращались не на старых условиях. Феодальные держания были отменены в 1646 г., и подтверждение этой отмены было первым делом, которым занялся парламент после возвращения короля в 1660 г. Земля стала товаром, ее можно было свободно покупать и продавать. Кроме того, между 1646 и 1660 гг. плохо обрабатывавшиеся земли перешли во владение спекулянтов, главным образом буржуа, которые улучшили их обработку, провели огораживания, повысили ренты — и быстро подняли рентабельность поместья. Вернувшимся роялистам волей-неволей пришлось приспособиться ценовым условиям свободного рынка, т.е. превратиться в капиталистических фермеров своих поместий, — иначе они разорялись в борьбе с конкурентами.

Многие землевладельцы, получившие свои земли обратно в 1660 г., к концу столетия заложили или продали их. В число этих землевладельцев мы должны включить короля, который с тех пор стал, зависеть от парламентского цивильного листа, превратился в чиновника на жалованье, в первого чиновника государства. Король уже не мог «жить на собственный счет», на личный доход от своих поместий и феодальных сборов, и следовательно, навсегда потерял независимость. В XVIII в. он имел влияние, но не самостоятельную власть. С другой стороны, то обстоятельство, что демократическое движение Не сумело добиться полной правовой гарантии держания для мелких крестьян, открыло возможность для безжалостного повышения рент, огораживаний, сгона крестьян с земли, для создания безземельного пролетариата, причем парламент не принимал никаких мер для их защиты, а в судейской системе господствовали одни землевладельческие классы.

Из делового мира навсегда исчезают монополии и королевский контроль над промышленностью и торговлей. Цехи и законы об ученичестве были уничтожены в период междуцарствия, и никакой действенной попытки воскресить их произведено не было. Освобожденные торговля и промышленность быстро развивались. Реставрация не повлекла за собой перелома в торговой политике. Навигационный акт был возобновлен правительством Карла II и стал основой английской политики, средством, при помощи которого английские купцы монополизировали богатства колоний. Привилегированные торговые компании пришли в упадок, за исключением тех случаев, когда особые обстоятельства делали их сохранение необходимым для буржуазии (Ост-Индская компания). Но полное господство торговых интересов было установлена лишь после второй революции 1688 г., когда был образован Английский банк (1694 г.) и появился национальный долг.

1660—1688 гг. представляют собой период экономии, в течение которого накоплялись богатства для финансирования грандиозной империалистической политики, начатой, но не осуществленной, протекторатом. К концу Столетия эта политика была возобновлена, — теперь уж под полным контролем (парламента, который представлял поземельные и денежные интересы, крепко объединенные одинаковым способом производства богатств.

Освобождение науки и толчок, данный революцией свободной мысли и опыту, имели огромное значение для техники. Без политической революции XVII в. был бы невозможен переворот в промышленной и сельскохозяйственной технике, изменивший лицо Англии в XVIII в. А свобода интеллектуальной мысли в Англии конца XVII и качала XVIII вв. оказала огромное влияние на идеи французской революции 1789 г.

В 1660 г. со всех церковных кафедр проповедовалось пассивное послушание. Король возвратился «обильно помазанный миром», потому что это было нужно парламенту и имущим классам, которым грозила социальная революция снизу. Вернувшиеся эмигранты ввели в стране белый террор и попытались изгнать из политической жизни всех, кто не принимал режима реставрации в церкви и государстве (кодекс Кларендона, закон о присяге). Великие завоевания в области просвещения, достигнутые в период междуцарствия, были отвергнуты. Все это сломило революционно-демократическое движение. Один пресвитерианский священник, лишившийся места во время реставрации, изобразил опасения многих почтенных представителей имущих классов в следующих словах:

«Хотя вскоре после умиротворения нации мы оказались презираемой и обманутой стороной... несмотря на все перенесенное мною c тех пор, я смотрю на это, как на нечто меньшее, чем тревога, испытанная мною в то время......Тогда мы зависели от милости и прихоти непостоянной, вспыльчивой, кровожадной толпы»[36].

Многие пресвитериане вернулись в ставшую опять модной англиканскую церковь. Но те же священники и джентри, которые в 1660 г. проповедовали пассивное послушание установленным властям, в 1688 г. объединились, чтобы изгнать Якова II, когда он по ошибке принял эти теории за чистую монету и грозил восстановить старую абсолютистскую монархию. Якова изгнала «славная революция» 1688 г., «славная» потому, что она была бескровной и не принесла с собой никаких общественных потрясений, никакой «анархии», никакой возможности оживления революционно-демократических требований.

С тех пор ортодоксальные историки всячески стараются подчеркнуть «непрерывность» английской истории, сводить к минимуму ее революционные взрывы, делать вид, что «междуцарствие» (само это слово показывает, что они хотят сказать) было несчастной случайностью, что в 1660 г. мы вернулись к нормальному развитию старой конституции, что 1688 г. лишь исправил заблуждения умственно расстроенного короля. В действительности же в период 1640— 1660 гг. произошло разрушение целого общественного строя - феодализма - и было заложено политическое здание, в котором мог свободно развиваться капитализм. По тактическим соображениям правящий класс в 1660 г. делал вид, что лишь восстанавливает старые формы конституции. Но посредством этого восстановления он намеревался освятить и узаконить в социальном отношении новый общественный порядок. Важно то, что этот общественный порядок был новым и не был бы достигнут без революции.

«Если летописи говорят правду, — сказал в 1647 г. левеллер Рейнсборо,— то между честными людьми Англии в теми, кто угнетает их, было много стычек; а если прочесть эти летописи, то окажется, что ни один из тех справедливых законов, на которые английский народ имеет прирожденное право, не свободен от искажений. Но... если на род найдет, что эти законы не пригодны для свободных людей, из которых он состоит, то ничто не помешает мне... всеми средствами Постараться: добиться чего-нибудь такого, что было бы для народа полезнее этого правительства, под властью которого он живет»[37].

Реформы добываются в борьбе, и только? борьба может сохранить нам свободы, завоеванные для нас предками. А если народ найдет, что правовая система «не пригодна для свободы», то путем объединенного действия ее можно изменить. Таков урок XVII в. для наших дней. Уинстенли думал о нас, когда, начиная один из своих страстных памфлетов, писал следующие строки:: «Когда наши бренные тела будут в могиле и дети займут наше место, они узнают, что мы стояли за мир и свободу в наши дни.» «Свобода, — добавлял он с горечью, порожденной опытом, но также с гордостью и уверенностью, — свобода это человек, который вывернет весь мир наизнанку, поэтому неудивительно, что он имеет врагов». [38] А свобода была для Уинстенли не лозунгом дешевого политикана — она требовала борьбы за построение общества, основанного на коллективной собственности, за такое общество, которое простые люди стали бы защищать всеми силами, потому что это их общество. «Истинная свобода заключается в общности духа и общности владения земным сокровищем»[39].

«Свобода нашей республики объединит сердца всех англичан, так что, если чужеземный враг попытается вторгнуться к нам, мы все с общего согласия поднимемся, чтобы защищать свое наследие, и будем верны друг другу. А теперь бедняки видят, что если они будут сражаться и победят врага, то все же либо они, либо их дети останутся попрежнему рабами, ибо все достанется дворянству»[40].

«Собственность разделяет весь мир на враждующие стороны и является повсюду причиной всех войн, кровопролитий и раздоров».

«Когда земля вновь станет общей сокровищницей, как и должно быть... тогда эта вражда во всех странах прекратится». [41]

Нам нужно еще многому поучиться у XVII века.

22. Carlyle, Cromwell's Letters and Speeches, ed. Lomas, I, p. 154.

23. Gardiner, History of the Great Civil War, ed. 1893, II, p. 59.

24. Gangraena, III, р. 16А

25. Bamford, A Royalist's Notebook, p. 110.

26. Комитет, ведавший взиманием штрафов с землевладельцев, чьи связи с кавалерами были обнаружены во время гражданской войны.- Прим. ред.

27. Clarke Papers, I, p. 301. Впоследствии Рейнсборо был убит роялистскими головорезами.

28. Там же, р. 327.

29. A Watchword to the City of London and the Armie, p. 2.

30. The Law of Freedom, p. 52.

31. A Watchword to the City of London and the Armie, предисловие и стр. 10.

32. The True Levellers' Standard Advanced, p.18 (см. также статью М. Джеймс в этой книге).

33. См. стр. 62.

34. Контроль над исполнительной властью осуществлялся сперва путем привлечения министров к суду, если парламент не одобрял их поведения, а затем путем развития системы кабинетов.

35. Соборы - съезды английского духовенства, созываемые по диоцезам Кентерберийскому и Йоркскому и составляющие высший орган англиканской церкви.-Прим. ред.

36. H. Newcome, Autobiography, I, pp. 118-119 (Chetham Soc, vol. 26).

37. Clarke Papers, I, p. 246.

38. A Watchword to the City of London and the Armie.

39. Там же, Introductory Letter.

40. An Appeale to all Englishmen (1650).

41. The True Levellers' Standard Advanced, pp.18, 19.

Э. Рикворд

Поиск по сайту: