Загадочная глубина

Разработанная нами программа предусматривает исследование с помощью эхолота на участке, расположенном в 21 миле по пеленгу 330° от вулканического острова Джебель-Таир. Глубина здесь 33 метра. В сущности, как и Джебель-Таир, это тоже остров вулканического происхождения, но только подводный. Мы пока пережидаем, потому что эхолот неисправен. Марселен хлопочет около прибора, ремонтирует его. Дядюшка (Прозвище одного из наших товарищей. Настоящее его имя Жан-Филипп Адриен Плэ.), тем временем изучив карту и данные радара, предлагает:

– Давайте промерять ручным лотом. Если глубина действительно 33 метра, можно встать на якорь.

Я соглашаюсь. За бортом уже 35 метров лотлиня, но ничего не обнаруживаем. Самое забавное, что эхолот тотчас начинает работать. Он показывает глубину 45 метров, в то время как рядом глубина 1200 метров. Выходит, мы почти над самой высокой частью затонувшего острова.

Отдаю распоряжение поставить контрольный буй и начать промер глубин поблизости от отмеченного буем участка. Вместо одной точки с глубиной 33 метра нащупываем узкое вытянутое плато, расположенное на глубине 42 метра. Отдаем кормовой якорь около северной оконечности плато, ориентированного по линии меридиана. Верхняя часть этого гигантского подводного спинного плавника оказалась сглаженной. Американцы называют подобное явление плоским подводным хребром (flat tor sea mount). Мне приходит в голову: возможно, некогда это плато возвышалось над поверхностью моря. Но что именно тут было, коралловый риф или вулкан, у которого при извержении разрушился кратер?..

Поместив в противоакулью клетку телевизионную камеру, спускаем ее в воду. На экране появилась не слишком радостная картина: плоская поверхность хребта с редкими виргуляриями, другими кораллами и множеством акул.

В "ныряющем блюдце"

Вешаю спуститься в "ныряющем блюдце" вместе с Бебером на плато, чтобы исследовать его. В это время группы аквалангистов, сменяя друг друга, должны будут снимать происходящее из противоакульей клетки. Это первое мое погружение после травмы. Спина у меня зажила, можно не беспокоиться.

"Блюдце" опускается на самый гребень хребта. Аппарат не перегружен и сбрасывать балласт не придется. Несколько раз взмахиваем рукояткой водяной помпы – и вес аппарата увеличивается. Вид из иллюминатора столь же однообразен, как и на телеэкране. Он напоминает фотографии, сделанные нами в 1959 году автоматическим аппаратом "Тройка" на подводной горе в Атлантике. Кругом акулы, некоторые довольно крупны и упитанны, это великолепные сильные хищники. И еще замечаем тучи скумбрий и стайку рыб, каких непременно встретишь у любого прибрежного рифа, – рыб-хирургов, занклов и других.

Вскоре попадаем в сильное течение, которое увлекает нас на восток. Бороться невозможно. Поспешно спускаемся по. склону. Он довольно крут. Обнаруживаем выступ, под его укрытием перестаем испытывать действие течения. Начинаю съемку, но замечаю, что камера не работает. Берусь за портативную камеру "Белл и Хоуэлл", это будет надежнее.

Фотографируем два прекрасных "японских садика". Один находится в глубокой нише, образовавшейся в мощной массивной на вид колонне. Но она настолько непрочна, что от малейшего усилия готова вот-вот разрушиться. Если бы наше "блюдце" ударилось об эту полуразрушенную колонну, то по склону скатилось бы десятка два тонн камней, которые, вероятно, засыпали бы наш аппарат.

Прошу Бебера, удерживаясь на стометровой глубине, обойти риф с севера. Операция не из простых, ведь всякий раз, когда огибаешь подводную скалу, сталкиваешься со встречным течением, и, чтобы вырваться из него, нужно погружаться и опускаться. Это передвижение в трех измерениях действует опьяняюще.

В начале кажется, будто этот подводный риф ничем особенно не отличается от тех, что выходят на поверхность. Но внезапно все меняется… Мы попадаем в полукруг довольно правильной формы радиусом 20–30 метров. Риф, поднимающийся амфитеатром, присыпан черным песком, усеян останками мшанок. Неожиданно амфитеатр становится каким-то зловещим, величественным и ярко освещается. Я убежден, что мы в кратере, от которого осталась лишь половина или, возможно, две трети. А где же остальная часть? Не исчезла ли в результате взрыва, как это нередко происходит с подводными вулканами, которые охлаждаются слишком быстро?

Картина грандиозна, но, к сожалению, пленка не может передать ощущений, которые я испытываю. Камеры не могут охватить всю панораму. Основание амфитеатра находится на глубине самое малое 170 метров. В углублении стаи пелагических рыб, главным образом это тунцы и акулы.

Вот пригодились бы сейчас "Тройки". Плоская вершина хребта, северо-восточный и западный склоны покрыты светлым песком. На южном склоке, наоборот, горки вулканического пепла. Чем это объяснить?

Прежде чем всплыть, связываемся с "Калипсо" по подводному телефону. Нам сообщают, что уже две группы аквалангистов успели спуститься под воду и подняться на поверхность. Сбрасываем две чугунные чушки, составляющие весь наш балласт, и вскоре мы на палубе "Калипсо". Перед глазами все еще стоит виденное внизу. Проходит несколько минут, прежде чем мы привыкаем к жизни на поверхности.

Это погружение произвело на меня сильное впечатление, в голову приходят разные мысли. Как со мной нередко бывает, я взглянул на наше положение со стороны. Я сознаю: мы своего рода марсиане, люди привилегированные, и можем наслаждаться редкостным зрелищем, созерцать этот таинственный подводный кратер, в то время как остальные не видят ничего, кроме гладкой, сверкающей на солнце непроницаемой поверхности моря. И все-таки всякий раз, когда я поднимаюсь из глубин, я не могу отделаться от мысли, что мы наблюдаем лишь ничтожно малую часть моря. Да, мы имеем возможность видеть лишь то, что происходит на глубине до 200 метров. И это само по себе великолепно. Но ведь участок, изученный нами, так ограничен и мал! А сколь необъятен Мировой океан и сколь ничтожны все еще возможности человека!

Город-призрак

В понедельник, 29 мая, исследуем островок Маф-Зубейр, o заселенный полчищами крабов, крабов-оципод, чья подвижность, смелость и многочисленность поражают и даже внушают беспокойство. Глаза у этих животных расположены на длинных вертикальных стебельках, и они могут наблюдать за тем, что происходит над водой, когда их тело погружено в воду. Норки их обозначены коническими холмиками высотой 15–20 сантиметров. Не знаю других существ (исключение составляют насекомые), которые производили бы такое же впечатление непобедимости и всемогущества. Эти животные ползают вокруг, не обращая на нас ни малейшего внимания. Ведь остров-то принадлежит им. Остров – узкая полоска суши – покрыт песком и мертвыми кораллами. Крабы суетятся, мечутся по этой пустыне в поисках пищи, которой неоткуда взяться. Чем же они живут?

Обнаруживаем еще один островок, расположенный к югу от Мар-Зубейр. Не напрасно мне захотелось повидать его. Возможно, это самый необычный, самый трагический из островов Красного моря.

Не без труда высаживаемся на берег: волнение значительное, а остров представляет собой нагромождение обломков береговых пород на коралловой отмели. На мертвых кораллах нет ни клочка зелени. Олицетворение бесплодия. Ко всему, остров покрыт могилами и могилками. Надгробия имеют форму челна и обращены в сторону Мекки! Они высечены из коралловых глыб, с одного конца им придана форма форштевня, с другого – кормы, возвышающейся над палубой арабской фелюки. Аккуратные тропинки между могилами посыпаны песком и украшены бордюром из мелких камней. Натыкаемся на поле, усеянное плоскими каменными плитами, поставленными вертикально, видно, увековечивающими память о тех, чьи тела не найдены. Что это, кладбище погибших в море?

Низенькие лачуги обращены "спиной" к ветру. Видны следы огня, но вокруг ни души.

Жуткая таинственность окутывает этот некрополь из кораллов, как бы вонзившийся в море. На прибрежные камни с упрямой злобой обрушиваются волны. Свистит ветер. Жгучее солнце накаляет поверхность острова, усыпанную обломками кораллов и пустыми раковинами. Морские орлы кружатся над нами, издавая короткие, враждебные клики. Они хотят, чтобы мы ушли.

Кто здесь жил? Кто здесь умер? Кладбище потерпевших кораблекрушение? Барка с паломниками в Мекку, затонувшая по соседству? Или это место молитвы и погребения местных моряков? Кораллы без плоти, пустые раковины, вычищенные ветром, окружают мертвых. Ужасающая чистота, край света.

Возвращение на Map-Map

В час дня "Калипсо" встает на якорь над глубиной 24 метра в 600 метрах к северу от острова Map-Map, который узнаем без труда: ведь тут мы бывали в 1951, 1954 и 1955 годах. Остров, местами покрытый песком, имеет форму полумесяца и ориентирован по линии юго-восток – северо-запад. Ни деревца, ни воды. Почва потрескавшаяся, иссеченная ветром. Лишь кое-где зеленые пятна кустов.

Высаживаем на берег моего сына Филиппа, Бернара Делемотта и Ива Омера. Они проведут здесь пять дней, будут фотографировать этот островок, типичный для Красного моря. На отмели полно крабов-оципод, повсюду видны гнезда глупышей. Ночью наши товарищи наблюдают за ожесточенными схватками между птицами и крабами, которые забираются в гнезда, чтобы пожирать птенцов глупышей.

Филипп и Делемотт на надувной лодке отправляются к северной оконечности острова и там попадают в прибой. Лодка перегибается надвое, но каким-то чудом распрямляется вновь. Однако вся беда в том, что до берега метров восемьсот, и существует серьезная опасность, что течением их унесет в открытое море.

Согласно заданию, они в аквалангах исследуют подходы к острову. Кораллы на глубине 15–20 метров образуют вертикальные желоба, уходящие вниз глубокими расселинами, где вода головокружительно синего цвета.

В отверстиях в коралловых склонах Ив Омер и Делемотт обнаруживают множество песчаных акул. Наши друзья тащат их за хвост, заставляя покинуть убежище, но акулы всякий раз вырываются и прячутся в другие норы. Снять этих застенчивых хищниц оказывается делом невозможным.

С южной стороны на весьма значительную глубину уходит отвесная стена, в которой образовался просторный, шириной в добрый десяток метров, грот. Пловцы осматривают его, постоянно находясь под наблюдением других, не столь робких акул.

С юго-западной стороны Map-Map метров на двадцать тянется подводная платформа, где обитает добрая сотня скатов, зарывшихся в песок. Растревоженные пловцами, они поднимаются со дна и мощно взмахивают плавниками, словно морские орлы, нападающие на добычу. С плавников, напоминающих крылья, они роняют золотые капли – частицы песка.

Аквалангисты сообщают мне известие, которое я боялся услышать: коралловые популяции у Map-Map гораздо менее красочны и разнообразны, чем во время наших прошлых посещений острова. Спускаюсь под воду, чтобы убедиться, насколько велик причиненный кораллам ущерб. И действительно обнаруживаю обширные участки мертвых кораллов. Риф медленно гибнет. Что тому причиной? Несомненно, на этом архипелаге дает себя знать загрязнение вод.

Чтобы подойти к любому из этих заброшенных островов, находящихся в стороне от важных морских путей, приходится преодолевать полосу плавающего мусора – множество пустых бутылок, бидонов, пластмассовых коробок и банок. И чаще всего все это добро выпачкано мазутом. Человек превратил море в сточную канаву. В эту канаву выбрасываются нечистоты с пассажирских кораблей, нефтепродукты с танкеров. Отходы, принесенные к коралловым островам, оседают, загрязняя и отравляя их. В открытый же океан мусор не уходит, поскольку Красное море – море замкнутое.

Поиск по сайту: