ПЕРВОБЫТНООБЩИННАЯ 3 страница

Не лишённый крайностей «нигилиетич.» радикализм П. выражал его непримиримость к самодержавно-кре-постнич. порядкам, религии, традиц. морали и образу жизни, мещанско-либеральному приспособленчеству и вместе с тем был обращён также против нек-рых иллюзий революц. демократии кон. 50—60-х гг.

* ПСС, т. 1—6, СПБ, 1909 — 13⁵; Соч., т. 1—4, М., 1955—56; Избр. произв., Л., 1988.

• С о. л о p ь е в Е. А·, Д· И· П., Берлин -> П.— М., 1922«; К и р п о т и н В. Я., Радикальный разночинец Д. И. Ц., М., 1934; П л о т к и н Л. А., П. и лит.-обществ. движение 60-х гг.,

ПИФАГОР

Л.— М-, 1945; Кузнецов Ф. ф.. Журнал «Рус. слово», М., 1965; Маслин А. Н., Д. И. П. в борьбе за материализм и социальный прогресс, М., 1968; Демидова Н. В., П., М., 1969; Симкин Я. Р., Жизнь Д. И. П., Ростов н/Д., 1969; Ц ы б е н к о В. Д., Мировоззрение Д. И. П., М., 1969; Н о-виков А. И., Нигилизм и нигилисты, Л., 1972; Пан-тин И. К., Социалистич. мысль в России: переход от утопии к науке, М., 1973, с. 1S1—93; Володин А. И., К а р я-к и н Ю. Φ., Π л и м а к Е. Г., Чернышевский или Нечаев?, М., 1976, гл. 6; К о p о т к о в Ю, Н., П., М., 1976; Лебе­дев A.A., Мыслящий пролетариат П., М., 1977.

А. И. Володин.

ПИФАГОР (Πυ ίαγόρας) С о. Самос (2-я пол. 6 в.— нач. 5 в, до н. э.),, др.-греч, философ, религ.-нравств. реформатор. Подлинных соч. П. у нас нет ц согласно надёжной ацтич. традиции никогда не сущест­вовало. Фрагменты многочисл. фальсификаций собра­ны в кн.: H. Theslefi (ed), The Pythagorean texts of the Hellenistic period, 1965, p. 155—86. Помимо огром­ного количества разрозненных косвенных свиде­тельств сохранились 4 нозднеантич. биографии: Дио­гена Лаэртия и «Жизнь П.» Порфирия (обе в рус. пер. М. Л. Гаспарова — «Диоген Лаэртский», 1979, с. 332—46, 449—61), «О пифагорейской жизни» Ямвли-ха и анонимная «Жизнь П.», законспектированная Фо-тием (Thesleff, op. cit., p. 237 sq.). В значит. мере они основаны на неопифагорейских биографиях П., при­надлежащих Аполлонию Тианскому и Никомаху из Герасы, фантастич. романе Антония Диогена, соч, Александра Полигистора, «Жизни П.» Неанфа из Ки-зика и др., и вместе с ними составляют корпус т. в;, «поздней», или «вторичной», лит-ры о П., к-рая частич­но может быть возведена к «первичной» (т. е. основанной непосредственно на устном предании последних пифаго-рейцев) лит-ре 4 в. до н. э.— перипатетикам Аристоксе-ну, Дикеарху, Гераклиду Понтийскому, утраченному соч. Аристотеля (?) о пифагорейцах и сицилийскому исто­рику Тимею. Остатки этой «первичной» лит-ры вместе с нек-рыми более ранними свидетельствами (Ксенофана, Гераклита, Эмпедокла, Иона из Хиоса, Геродота, Исо-крата, Платона) образуют ядро наиболее достоверных свидетельств о жизни и учении П.; они собраны в главе «П.» в изд. DK и у М. Тимпанаро Кардини (см, в ст. Пифагореизм) и дополнены в приложении к кн.: С. J. Vogel de, Pythagoras and early Pythagoreanism: An interpretation of neglected evidence on the philo­sopher Pythagoras, 1966. Однако даже самые ранние источники полны противоречий, а обычные критерии историч. достоверности подчас неприложимы, т. к. ра­но сложившаяся легенда о П.-чудотворце воспроизво­дит историч. атмосферу, окружавшую «Гиперборейско­го Аполлона» (так кротонцы величали П.) при жизни, тогда как рационалистич. версии (напр., у Аристоксе-на) оказываются поздними конструкциями.

Биографич. канва: родился на о. Самос (ок. 570 до н. а., согласно Апиллодору), в юности ездил учиться в Милет, где слушал Анаксимандра (биографич. тра­диция настаивает также на близости к Ферекиду из Сироса, мистико-аллегорич. космология к-рого конге­ниальна П.) и совершил путешествие на Восток, в т. ч. в Египет и Вавилон, познакомившись с др.-вост. ма­тематикой и астрономией и изучая негреч. религ.-культовые традиции; ок. 532 (опорная дата уже для Аполлодора) под давлением тирании Поликрата пере­селился в Кротон (Юж. Италия), где основал религ.-филос. братство с ритуализованным уставом и общ­ностью имущества (согласно Тимею), взявшее власть в Кротоне и распространившее политич. влияние по всей Юж. Италии. В результате антипифагорейского восста­ния, руководимого Килоном, бежал в Метапонт, где умер, вероятно, ок. 497/496 до н. э. Секретность, отсутст­вие письм. фиксации до Филолая и абс. авторитет П. (ср. вошедшие в пословицу αυτός εφα — «Сам сказал») в сочетании с требованием приписывать учителю все открытия учеников делают реконструкцию первонач. учения П. и ранней эволюции пифагореизма одной из самых сложных проблем истории антич. философии. Надёжно засвидетельствованы: учение о бессмертии

души (псюхе), о метемпсихозе всочетании с «памятью предков» (П. «помнил» свои 4 прежние инкарнации — 14, test. 8; зачаток платонич. теории анамнесиса) и родстве всех живых существ (ср. культовую реформу — пе­реход на бескровные жертвы); требование «очищения» (катарсис) как высшей этич. цели, достигаемой — для тела — через вегетарианство, для души — через позна­ние музыкально-числовой структуры космоса (см. Гармо­ния сфер), символически выражаемой в «тетрактиде» («четверице»), т. е. сумме первых четырёх чисел 1 + 2 + 3 + 4 = 10, содержащей осн. муз. интерва­лы: октаву (2:1), квинту (3:2) и кварту (4:3).

* R o s t a g n i Α., Ιl verbo di Pitagora, Torino, 1924; B u r-kert W., Weisheit und Wissenschaft. Studien zu Pythagoras. Philolaos und Platon, Nürnberg, 1962, англ. пер.— Lore and science in ancient Pytbagoreanism, Camb. (Mass.), 1972 (библ.); Fritz K. v., Pythagoras, в кн.: RE, Hlbbfl 47,1963,col. 171 — 209 (библ.); Philip J. A., Pythagoras and early Pythago-reanism, Toronto, 1966; Guthrie W. K. C., A history of Greek philosophy, v. 1, Camb., 1971, p. 146 sq.; G o r in a n P., Pythagoras, A life, L., 1979. А. В. Лебедев.

ПИФАГОРЕИЗМ, совокупность учений, притязавших на происхождение от Пифагора, одно из самых влият. течений в антич. философии. Различают: 1) ранний, или доплатоновский, П.: последняя чета, 6 в.— сер. 4 в. дон, э.; 2) платонизирующий П. Древней Академии 4 в. до н. э.; 3) эллинистич. (у нек-рых исследователей — «средний») П., представленный псевдопифагорейски­ми трактатами, датируемыми в основном кон. 4 в,— 1 в. до н. э.; 4) неопифагореизм — с 1 в. до н. э.

Под П. в узком смысле понимают ранний П., совпа­дающий с историей основанного Пифагором в Кротоне пифагорейского союза, свободной религ. общины, сосре­доточенной прежде всего на проблеме спасения; леген­да, о Пифагоре в этом смысле типологически сопостави­ма с Евангелием: ср, ранние свидетельства о нисхожде­нии Пифагора в Аид и его воскресении (Геродот 4,94; Софокл, Электра 62 со схолиями и Гермипп у Диогена Лаэртия 8,41). Но в отличие от аналогичных общин ор-фиков (есть ряд сообщений о ранних пифагорейцах и самом Пифагоре как авторах нек-рых поэм «Орфея»), пифагорейский союз был также науч.-филос. школой (во всяком случае, начиная с 5 в.) и политич. партией, распространившей своё влияние на греч. полисы Юж. Италии и (частично) Сицилии. Лозунг пифагорейцев «у друзей всё общее» сочетался с жёсткой иерархич. тен­денцией, тормозившей демократич. развитие полиса. После антипифагорейских восстаний (первое произо­шло ещё при жизни Пифагора на рубеже 6—5 вв.) и раз­грома союза италийский центр П. переместился в Та-рент: ещё в сер. 4 в. до н. э. там существовала сильная община, руководимая Архитом, другом Платона. Од­новременно бежавшие от расправы пифагорейцы впер­вые появляются в балканской Греции: в Фивах (друзья платоновского Сократа в «Федоне» Симмий и Кебет; ср. Филолай) и Флиунте. Согласно Аристоксену (фр. 18—19 Wehrli), члены флиунтскрй общины — Фантов, Эхек-рат (тождествен с Эхекратом «Федона»), Диокл, Поли» мнаст и Ксенофил из Халкидики (ученики Филолая и Эврита) были «последними из пифагорейцев.». Однако есть указания на то, что традиция П. не угасла вполне и в эллинистич. эпоху (пифагореец Ликон, писавший против Аристотеля, и др.). Внутр. организация пифа­горейского союза выражается прежде всего в делении на «акусматиков и математиков» (иначе «эксотериков и эсотериков»); первоначально оно, возможно, соответство­вало различным ступеням посвящения, но со временем «акусматики» и «математики» превратились во враждую­щие группировки, причём первая воплощала фольк-лорно-религ., а вторая — науч.-филос. традицию в П. «Акусматики» заучивали наизусть «акусмы» (иначе «сим­волы») — бездоказат. максимы космологич., эсхатоло-гич. и этич. характера («Что самое мудрое? — Число», «Что есть острова блаженных?— Солнце и Луна», «Землетрясение — сходка мертвецов» и т. д.), включав­шие также множество ритуальных запретов и табу. «Математики» занимались «науками» («математа»)—ариф-

метикой, геометрией, астрономией, гармоникой и фи-лос. космологией, к-рую Аристотель истолковал как онтологию. И те и другие претендовали на верность изначальному учению Пифагора, образ к-рого поэтому раздваивается в антич, источниках на религ. учителя и создателя математич. науки.

Реконструкция доплатоновского П. опирается на два осн. источника: подлинные фрагменты Филолая и сви­детельства Аристотеля о т.н. пифагорейцах, в учении к-рых большинство совр. исследователей видит целост­ную систему, в основном совпадающую с системой Фи­лолая. К ней не относится таблица противоположно­стей — 10 пар онтологич. принципов (Метафизика 986а 22): предел — беспредельное, нечет — чёт, одно — множество, право —лево, мужское — женское, по­коящееся — движущееся, прямое — кривое, свет — тьма, добро — зло, квадрат — прямоугольник. Это относительно поздний продукт академич. систематики (но включающий древний материал), вероятно, принад­лежащий Спевсиппу. Последний крупный представи­тель доплатоновского П.— Архит Тарентский: в его лице пифагорейские «науки» окончательно обособи­лись от спекулятивной философии и выделились в спец, дисциплины,

Новым в платонизирующем П. (или пифагорезирую-щем платонизме — см, Платон, платоновская Ака­демия, Спевсипп, Ксенократ) было: чисто онтологич. понимание числе, тогда как древнепифагорейская арит-мология была непосредственно связана с космогонией; идеализация и субстанциализация чисел, образующих у Платона промежуточную сферу бытия между идеями и чувств. вещами (в раннем П., согласно Аристотелю, числа «неотделимы» от вещей); замена «предела и беспре­дельного» как высших принципов одним (монадой) и неопредел. двоицей (диадой);порождение чувств. тел через последовательность «точка — линия — плос­кость — тело», где точка определяется как единица, обладающая протяжённой величиной; 5 правильных многогранников и их корреляция с 5 элементами (согласно схолиям к Евклиду 654, 3 слл. пифагорейцы знали только три — пирамиду, куб и додекаэдр; окта­эдр и икосаэдр открыл Теэтет).

Эллинистич. П. представлен трактатами, приписы­вавшимися Пифагору и древним пифагорейцам (Архи-ту, Филолаю, Экфанту, Диотогену, Гиппасу, Теано и др.) и ставшими предметом интенсивных исследований после пересмотра их датировки (раньше они считались «неопифагорейскими») и публикации собрания Теслефа в 1965, Осн. источник — пространные цитаты-фраг­менты в антологии Иоанна Стобея (нач. 5 в.), но сохрани­лись и нек-рые целые трактаты: «Архит. О категориях», «Оккел. О природе Вселенной», «Тимей из Локр. О при­роде души и космоса» (считался в древности оригиналом платоновского «Тимея»). Эллинистич, П, носит пропедев-тич, характер (но Теслефу — «учебники философии») и использует понятийный аппарат Платона и Аристотеля.

* И с т о ч н и к и: DК I, Dublin — Z., 1968¹³; Т i m p a n a-ro CardiniM. (ed.l, Pitagorici. Testimonianze e frammenti, v. 1—2, Firenze 1968.

• Rathmprin W,, Quaestjones Pythagoreae, Orphicae, Empe-doclege, Halle/Saale, 1933; Z e l l e r E., M o n d o l f o R., La filosofia del Greci nel suo sviluppo storico, v. 2, Pirenze, 1938, p. 288—685; Fritz K. v., Pythagorean politics in Southern Italy, N. Y., 1940; R fi у e n J. E., Pythagoreans and Eleatics, Carnb., 1948; С a r с o p i n o J., Pe Pythagore aux apötre·.. Etu­des sur la conversion du monde Romain, P., 1956; Fritz K. v., Pythagoreer, в кн.: RЕ, Hlbbd 47, 1963, col. 209—300; P e t i e n-n e M., De la pensee reljgieuse ä 1s pensie philosophique. La no­tion de daimon dans Je pythagorisme ancien, P., 1963; Levy I., Recherches esseniennes et pythagoriciennes, Geneve — P., 1965; Z u n t z G., Persephone, Oxf., 1971; The Pre-socratics, ed. Alex. P. P. Mourelatos, Garden City, 1974, p. 135—85. См. также лит. к ст. Пифагор, Филолай. Эллинистич. П.: Т h e s l e f t H., An introduction to the Pythagorean writings of the hellenistic period, Abo, 1961 (лит.); Pseudo-Archytas über die Kategorien, hrsg. v. T. A. Szlezäk, В.—N. Υ., 1972; Locrus T i m a e u s, Pe natura mundi et anirnae, Text und Übers. W.—Marg, Leiden,

ПИФАГОРЕИЗМ 495

1972; Pseudepigrapha I, Vandoeuvres — Geneve, 1972 (Entretiens sur I 'Antiquite Classique, v. 18). А. В. Лебедев.

ПЛАНИРОВАНИЕ СОЦИАЛЬНОЕ, см. Социальное планирование.

ПЛАТОН (Πλάτων) Афинский (427, Афины или Эгина,— 347 до н. э., Афины), др.-греч. философ, родо­начальник платонизма. Отец П.— Аристон происходил из рода последнего афинского царя Кодра, мать — из рода законодателя Солона, одного из «семи мудрецов». Рано познакомился с философией благодаря Кратилу и Сократу, оказавшему сильнейшее воздействие на П. После казни Сократа совершил ряд путешествий, в т. ч. в 388 в Юж. Италию и Сицилию (Сиракузы), где об­щался с пифагорейцами. Ок. 387 основал в Афинах собств. школу — Академию. В 366—365 и 361 совер­шил два путешествия в Сицилию по приглашению тира­на Сиракуз Дионисия Младшего, якобы намеревав­шегося в своём гос-ве проводить идеи П.; обе поездки оказались безрезультатными.

Проблема подлинности и хронологии соч. П. встава­ла ещё в античности и в 19 в. вызвала к жизни т. н. платоновский вопрос. Корпус соч. П., дошедший в рукописях, включает 34 диалога, «Апологию Сократа» и 13 писем (платоник 1 в. н. э. Трасилл разделил эти соч. по 9 тетралогиям), а также «Определения», в антич­ности приписывавшиеся Спевсиппу, и 7 неподлинных диалогов («О справедливости», «О добродетели», «Де-модок», «Сизиф», «Алкион», «Эриксий», «Аксиох»). Из 34 диалогов списка Трасилла Диоген Лаэртий счи­тал неподлинными «Послезаконие», «Алкивиада II», «Гиппарха» и «Любовников»; к ним нужно добавить диалоги «Феаг», «Клитофон», «Минос» и, вероятно, ряд писем; в античности вызывали сомнения даже «Госу­дарство» и «Законы» (Прокл). Наиболее вероятная пос­ледовательность диалогов П., установленная на осно­вании данных стилометрии и лингвистич. анализа, а также внеш. хронологич. соответствий (X. Лейзеганг, 1951, У. Гатри, 1975): до 1-й сицилийской поездки — «Ион», «Гиппий Меньший», «Протагор», «Апология Сократа», «Критон», «Лахет», «Хармид», «Эвтифрон», «Фрасимах» (первонач. вариант 1-й кн. «Государства»), «Горгий»; от основания Академии до 2-й сицилийской поездки: «Менексен», «Эвтидем», «Менон», «Кратил», «Пир», «Федон», «Государство», «Федр», «Парменид», «Теэтет»; между 2-й и 3-й сицилийскими поездками: «Софист», «Политик»; после 3-й поездки: «Тимей», «Критий», «Филеб», «Законы».

Исключительность места П. в истории философии оп­ределяется тем, что он — уже профессиональный фи­лософ, но всё ещё и мудрец, не связанный ограничения­ми, накладываемыми на специалиста техникой отд. дис­циплины, и склонный рассматривать даже самые отвлечённые умозрит. проблемы с т. зр. их непосредств. жизненной значимости.

Диалоги П. не содержат законченной филос. системы. Это делает чрезвычайно трудной проблему адекватно­го изложения платоновского учения. Для его интер­претации школы антич. платонизма выработали форму учебника, исходившего из аристотелевского деления на диалектику, теоретич. и практич. философию (Альбин и др.— см. Средний платонизм), а также коммента­рия — либо к отд. диалогам, либо (в неоплатонизме начиная с Ямвлиха) к кругу из 12 диалогов. Историко-филос. наука начиная с 19 в. излагала П. либо на основе представления об имманентной эволюции его философии, либо исходя из наличия у П. завершённой системы, либо на основе интерпретации отд. диалогов, прочитанных в хронологпч. последовательности (см. обзор Э. Н. Тигерстедта, 1977). Отделить философию П. от её многочисл. позднейших интерпретаций, восста­новить подлинное учение П.— важная задача совр. ис-торико-филос. и филологич. науки.

ПЛАТОН

Через все диалоги П. проходит ряд осн. тем, свя­зывающих П. с предшествующей традицией: Сократ и дух его философствования (большинство диалогов П., кульминация — «Федр» и «Пир»); оппоненты Сократа — софисты, именами к-рых назван ряд диалогов («Гип-пий», «Протагор», «Горгий»); позднее — натурфилосо­фы, из к-рых П. уделяет наибольшее внимание представи­телям пифагореизма и элейской школы («Парменид», «Софист», «Тимей»); поэзия (в особенности Гомер); у зрелого и позднего П.— Египет и Крит, их законода­тельство («Государство», «Законы»).

Специфика главного метода платоновской фило­софии определяется тем, что П. впервые вводит в круг филос. лит-ры жанр диалога: воспроизводя беседы Сократа (центр. персонаж его ранних диалогов), П. приходит к разработке диалектики, к-рая тесно связа­на у него со стихией живой речи и умело направленной беседы. Диалектик, по П., тот, кто умеет ставить воп­росы и давать ответы («Кратил» 390 с); умение в беседе выхватить из потока становления нечто незыблемое, добраться через мысленное разделение до некоего не­делимого («Федр» 277 b— с), идеальной сверхчувств. сущности впервые даёт подлинное знание. Вершиной платоновской диалектики можно считать «Государ­ство» — небывалый по размаху мысленный экспери­мент, в ходе к-рого диалектически определяется поня­тие справедливости; П. утверждает здесь, что диалекти­ка не довольствуется только предположениями (511 b — с); с её помощью можно определить сущность вещи (534b) и достичь «беспредпосылочного начала» (511 а — с). Кризис диалектики в «Пармениде»: точное опре­деление к.-л. вещи (чего-то «одного») должно отличить её от иного; это приводит к отрицанию всего того, что не есть она сама, отличению вещи от бытия вещи и в конечном счёте — к отрицанию её бытия. Потребность в строгом методе определения приводит П. в дальней­шем к разработке техники диэрезы («Софист», «Поли­тик»).

Другим необходимым методом философии оказывается у П. математика, к-рая изъята из мира чувств. неопре­делённости и подводит философа к миру идеальных сущностей. Первое обращение к математич. лгетоду — в «Горгий» (5Ü8 а), затем в «Меноне» (81 b—86 b). Мате­матич. сравнения используются П. в «Государстве» (VI 509d—511 е) при разделении чувственного и умопо­стигаемого миров и установлении понятия беспредпо­сылочного начала. Наконец, в «Тимее» математика ока­зывается единств. средством достоверного изображения творчества ума-демиурга; идеи-числа вмещают у позднего П. всю полноту подлинного бытия.

Диалектике и математике П. противопоставляет метод мифологич. конструирования, связанный с до-филос. осмыслением действительности. Указывая гра­ницы логоса и числа, миф очевидно бездоказателен, но зато — либо традиционно авторитетен (Орфей, Гомер, Гесиод), либо — результат непосредств. созерцания сверхчувств. мира. Это заставляет прибегать к мифу всякий раз, когда речь идёт о богах, героич. прошлом, а также — загробном существовании человеч. души. Первое обращение к мифу — в «Апологии» и «Горгий»; он интенсивно используется в «Пире», «Федоне», «Фед-ре», затем в «Государстве», «Тимее» (космогонич. «прав­доподобный миф»), «Политике». Должным образом отобранные мифы, по П., незаменимы в целях воспита­ния.

Решение осн. проблем платоновской философии обусловлено также общежизненными и смыслов'ыми под­текстами его философствования: ироническим, особенно проявившимся в ранних диалогах; эротическим, ста­новящимся осн. темой в «Пире» и «Федре»; эсхатологи­ческим — большинство встающих перед ним проблем П. решает как «последние вопросы» о смерти и бессмер­тии, смысле жизни и конце света и т. п.

В проблематике платоновской философии первона­чально доминировала этика (под влиянием Сократа);

разрабатывая её, П. постепенно пришёл к рассмотрению вопросов политики, психологии, педагогики, затем натурфилософии и теории познания, причём все эти проблемы ещё не выделялись у П. в самостоят. разде­лы филос. знания.

Этика и политика (учение о гос-ве) нераз­рывно связаны у П.: индивидуальная добродетель и обществ. справедливость — два полюса его мысли, меж­ду к-рыми П. ищет если не дримирения, то согласова­ния. От утверждения невозможности совместить под­линную добродетель личности с участием в политич. жизни города — поскольку это либо заставляет посту­паться нравств. нормами, либо ведёт к гибели, что и случилось с Сократом («Апология»),— П. приходит к рассмотрению природы добродетелей в контексте уче­ния о гос-ве, считая идеалом согласие отд. добродете­лей со строем гос-ва в целом («Государство»). «Государ­ство» и «Политик» намечают семь типов гос. устройст­ва. Первый идеальный тин общежития стоит выше гос-ва и законодательства и не нуждается в них. Из реально существующих типов гос-ва П. два считает правильными (монархия, аристократия), а остальные четыре (тимократия, олигархия, демократия и тира­ния) — искажёнными. И если в «Государстве» П. ещё предполагает возможность осуществления справедли­вого гос-ва, то в позднейших диалогах эта возможность связывается с далёким прошлым: это либо «жизнь при Кроносе» («Политик»), либо идеальные гос-ва, некогда процветавшие, но погибшие во время мировых катак­лизмов («Тимей», «Критий»), «Законы» предписывают строжайшую регламентацию индивидуальной и соци­альной жизни, призванную хотя и не восстановить ут­раченное согласие, но, по крайней мере, воспрепятство­вать дальнейшему разладу между отд. волей и мировым законом.

Психология и педагогика. Проблема души возникает у П. в связи с уяснением возможности научиться добродетели [«Протагор», «Менон», где впер­вые намечается учение о бессмертии души, знании-припоминании (анамнесисе) и переселении душ (метем­психозе)]. Восцитание души — осн. проблема «Федона» (специально посвящённого доказательству бессмертия души), ибо «душа не уносит с собою в Аид ничего, кроме воспитания и образа жизни» (107 d). Проблема воспита­ния стоит также в центре «Пира», а в «Государстве» она объединена с проблемами добродетели и справедливо­сти и раскрывается наиболее полно. Трём началам че-ловеч. души (вожделение, пыл, рассудительность) соот­ветствуют три класса в гос-ве (ремесленники, воины, стражи), а каждому классу (типу души) — своя добро­детель (воздержность, мужество, мудрость). Соответ­ствие всех этих моментов, достижимое на путях пра­вильного воспитания, обеспечивает справедливость, идеальный строй в гос-ве, посмертную награду; несоот­ветствие — несправедливость, разные типы несовершен­ного гос. устройства, загробное наказание. В «Федре» разработка трёхчастного строения души дополняется учением о самодвижности души: три начала единой души рассмотрены в динамике, показана возможность преобладания того или иного начала, дана иерархия различных типов души (души богов; девять градаций человеч. души: мудреца, царя, практич. деятеля, врачевателя тел, прорицателя, поэта или художника, ремесленника, софиста, тирана; души животных — 248 b — е). В «Тимее» показано устроение с помощью ума-демиурга души космоса, изображённого в виде совершенного живого существа, а также создание ин­дивидуальных душ. В «Законах» — концепция злой души мира, призванная объяснить стихийные бедствия и мировые катастрофы (896 b—е, 897 d, 898 с); здесь же завершается метаморфоза идеи о философе-политике, вообще характерной для раннего П. («Эвтидем» 30 b), но впервые отчётливо выраженной в «Горгии» (521 А)\ воспитатель (философ, Сократ) и есть единственный подлинный гос. деятель; в «Государстве» очерчена иде-

альная возможность совпадения воспитат. и политич. деятельности; в «Законах» гос-во благодаря закону осу­ществляет воспитание граждан, опираясь на миф о лю­дях-куклах: натягивая и ослабляя соответствующие нити души (644 d—645 с).

Натурфилософия и учение об умо­постигаемом космосе. Отсутствие у П. в ранний и зрелый периоды спец. интереса к натурфилос. проблематике объясняется влиянием на него сократов­ской позиции. Проблемой «природы» П. впервые всерьёз занят в «Софисте» — в связи с необходимостью опро­вергнуть учение Парменида о несуществовании небы­тия: небытие существует как «природа иного», т. е. как инобытие (258 d). В «Тимее» соотношение между «сверх­природным» (бытием) и «природным» (инобытием) пред­ставлено как соотношение между умом и необходимо­стью, бытием и становлением (или небытием существую­щим), образцом и подобием, вечностью и временем, кос­мосом умопостигаемым и космосом зримым, идеей, или эйдосом (бестелесным), и телом. Рассмотренная в та­ком виде проблематика «Тимея», в частности учение о вечных идеях-парадигмах, имеет предысторию: в «Фе-доне» (108 с —111 с) истинной земле — образцу — про­тивопоставлена земля здешняя — подобие, в «Пире» (207 а) с подлинно прекрасным объединяются понятия блага и бессмертия, в «Государстве» (506 а —517 с) бытие, ум, образец, идея подчинены благу в качестве прекрасного, причём ум направлен на бытие и непрехо­дящее (508 d), в «Федре» (247 с) только ум созерцает подлинное бытие; в «Филебе» (28 b —30 d) дана схема мироздания, увенчивающаяся умом-демиургом и ми­ровой душой. Именно в этих диалогах (ср. также 1-ю ч. «Парменида») наиболее отчётливо выражена «теория идей» П., к-рая в нем. идеалистич. философии 19— нач. 20 вв. рассматривалась как гл. содержание философии П. Между тем во всех антич. изложениях философии П. идея и материя в одинаковой мере суть начала (архе), и, хотя материя по сравнению с идеей представляет низшую ступень бытия, обе равно необходимы для соз­дания мира. Исходя из оппозиции «идея—тело», П. опре­деляет материю как «то, в чёл» возникает чувств. подо­бие умопостигаемого образца («Тимей» 48 е — 49 а, 50 с — d; cp, 52 а). Только в «Тимее» картина вечно сущего умопостигаемого космоса как парадигмы (образ­ца) для вечно становящегося чувственно воспринимае­мого космоса дополняется фигурой ума-демиурга, объединяющего оба мира с помощью мировой души (сводка — в «Филебе» 28 b — 30 d). Натурфилософия «Тимея» не имеет самодовлеющего характера: стремясь показать укоренённость идеального гос-ва в структуре универсума, П. в «Тимее» завершает космогонию ан-тропогонией, чтобы в «Критий» (незавершённом) и «Гермократе» (задуманном — о чём можно судить по экспозиции «Тимея» 27 а и началу «Крития» 108 а — но не написанном) перейти к истории гос-ва и права.

Проблема знания и иерархии наук и искусств. Стремясь определить систему иск-в и наук, ведущих к мудрости и необходимых для воспита­ния философа, П. встаёт и перед проблемой передачи знания. В «Ионе» выясняется, напр., что можно научить иск-ву счёта, живописи, игре на цитре, пению, медици­не и т. п., но не поэтич. иск-ву. Добродетель как иск-во, к-рому можно научить,— проблема «Протагора», знание блага как особая наука (этика) — «Лисида». В «Горгии» (450 с — 451 d) дано деление иск-в по принципу созида­ния ими либо предметов («молчаливого» созидания: живопись, скульптура и т. п.), либо убеждения (со­зидание с помощью речей: арифметика, астрономия и т. д., а также риторика); здесь же (463 d — 466 а) др. классификация: одни иск-ва заботятся о теле (гимна­стика, медицина), другие — о душе (политич. иск-во, части к-рого — законодательство и справедливость).

ПЛАТОН 497

Подлинное знание есть анамнесис-припоминание («Ме-нон», «Федон», «Федр»), В «Кратиле» - первое серьез­ное сомнение в слове н его способности адекватно выра­зить означаемые им лица и предметы; иск-во установле­ния имён ставится под контроль диалектика (390 d). Иерархия наук и типов знания дана в «Государстве»: разделению на мир умопостигаемый и видимый со­ответствует различно между знанием и представлением (509 d — 611 с; см. Мнение и знание). В умопостигаемом мире выделяется сфера «беспредпосылочного начала всего», доступная только мысли (ноэсис), и сфера, к-рую можно исследовать путём размышления (дианойя). Иерархию наук венчают математика и диалектика, поз­воляющая исследовать первоначала. Сфера представ­ления охватывает всё видимое — живое и неживое, естественно существующее и созданное людьми; пред­ставление нужно возвести к знанию (знаменитый символ пещеры в начале VII кн. «Государства», описывающий восхождение от мира теней и подобий, к-рые только представляются существующими, к подлинному бытию, с к-рым связано истинное знание). В «Федре» совер­шенной речи — живому диалогу, в процессе к-рого зна­ние «записывается» в душе собеседника (276 а),— про­тивопоставляются речи записанные, дающие мнимую мудрость. В «Пармениде» выдвинут тезис о непознава­емости идей для человека и непознаваемости мира вещей для божества; проблема знания (науки) и возможности её передать становится центральной в «Теэтете», не получая, однако, окончат. решения. Для теории зна­ния П. чрезвычайно важно 7-е письмо, где намечены четыре типа знания; имя, определение, изображение, знание как таковое; 5-я ступень — подлинное бытие. Первые три ступени не несут в себе ничего устойчивого, однако ни одной из них нельзя отвергать: только пос­тепенное возвышение от одной ступени к другой, взаим­ная проверка имени определением и т. д. позволит до­стичь подлинного знания; однако письменная фиксация его всегда будет чем-то ущербным и недостоверным (342 а — 343 а).

Поиск по сайту: