АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Макродинамика

Читайте также:
  1. Механизмы нейтрализации финансовых рисков
  2. Московская финансово-промышленная академия
  3. Теоретическая социология

В социологическом теоретизировании нет ясности по поводу того, что конституирует «макрореальность». Некоторые макросо­циологи сводят все к анализу структурных свойств, независимых от процессов, идущих среди индивидов (см., например, [12; 45]). Другие смотрят на макросоциологию как на анализ различных спо­собов соединения микроединиц, ведущего к возникновению круп­ных организационных и социетальных [т. е. проходящих в масшта­бах всего общества] процессов (см., например, [17-18]). Критики обычно воспринимают весь макроанализ как реификацию или ги-постазирование [40]. И все-таки, несмотря на разные виды крити­ки и явную понятийную неразбериху по вопросу о микробазисе со­циальной структуры, трудно отрицать простой факт общественной жизни: человеческие популяции растут, образуют большие по чис­ленности объединения и сложные социальные формы, которые рас­пространяются на обширные географические регионы и существу­ют длительные исторические периоды. Утверждать, как делают многие, что такие формы можно анализировать исключительно на основе составляющих их действий и взаимодействий индивидов, было бы ошибкой. Такие редукционистские подходы порождают концептуальную анархию, поскольку так никогда не увидишь «леса за деревьями» или даже деревьев за отдельными ветками.

Конечно, нет сомнений, что макропроцессы включают взаимо­действия среди индивидов, но зачастую разумнее вывести эту посыл­ку за пределы анализа. Ибо точно так же, как для решения большин­ства аналитических задач при изучении многочисленных свойств взаимодействия полезно игнорировать физиологию дыхания и кро­вообращения, во многих случаях разумно пренебречь индивидами, индивидуальными актами и индивидуальными взаимодействиями.

Естественно, конкретное знание того, что делают люди при регио-нализации, рутинизации, нормативизации, ритуализации и катего­ризации своих взаимодействий (см. рис. 5), может послужить по­лезным дополнением к макроанализу. Но такое изыскание не может заменить чистый макроанализ, занимающийся процессами, благо­даря которым все больше действующих собираются вместе, диффе­ренцируются и интегрируются (см. рис. 2). Такова моя позиция и позиция большинства аналитических теоретиков (см. [62]).

Рис. 6 дает представление о моих взглядах на основополагающие макродинамические процессы человеческой организации. Я разбил их, согласно рис. 2, на три группы: процессы скопления, или приращения индивидов и их производительных способностей в пространстве; про­цессы дифференциации, или увеличения числа различных подъеди-ниц и культурных символов среди возросшего населения, и процессы интеграции, или увеличения степени координации отношений между подъединицами некоторой возросшей человеческой популяции. Но в отличие от моего анализа микропроцессов я не даю трех отдельных моделей этих макропроцессов. Я создал одну составную модель, кото­рую можно разбить на части и развить более детально. Я планирую предпринять такой анализ в ближайшем будущем, но для целей этой статьи модель представлена в упрощенной форме.

А. Процессы приращения. Прежние теоретики социологии, особенно Герберт Спенсер [61] и Эмиль Дюркгейм [1], хорошо по­нимали эту динамику. Они сознавали, что рост населения (популя­ции), его концентрации в ограниченном пространстве и способы его производства взаимозависимы. Характер этой взаимозависимо­сти показан направлением стрелок на рис. 6: рост размеров популя­ции и производство взаимно усиливают друг друга с каждым цик­лом обратной связи и с каждым увеличением показателей другого фактора, особенно когда показатели наличия материальных, орга­низационных и технологических ресурсов высоки; концентрация связана с ростом размеров популяции и уровнями производства, и, хотя между этими силами имеется некая обратная связь, она вто­рична и не указана в данной упрощенной версии нашей модели.

В свою очередь, каждый из этих трех процессов связан с други­ми силами, перечисленными в левой части рис. 6.

Концентрация населения зависит от доступного ему пространства и способа акту­альной организации такого пространства (а также и от существую­щих образцов социальной организации подгрупп: см. стрелку на­верху рис. 6). Рост размеров человеческих объединений связан с результирующим показателем иммиграции в данную популяцию, местным коэффициентом естественного прироста населения (рас­ширенного воспроизводства) и внешними актами присоединения (т. е. слияниями, завоеваниями, союзами и т. д.). Производство свя­зано с уровнем соответствующих ресурсов, главным образом мате­риальных, организационных, технологических и политических (см. стрелку обратной связи внизу рис. 6). Суммируем эти процессы в виде нижеследующей простой совокупности «законов приращения». 6. Уровень приращения для популяции есть мультипликативная функция ее а) размера и скорости роста, б) степени экологической концентрации и в) уровня производства (явная тавтология, устра­няемая ниже):

а) размер и скорость роста популяции есть аддитивная и поло­жительная функция внешнего притока [ресурсов], внутреннего при­роста, внешнего присоединения и уровня производства;

б) степень концентрации популяции есть положительная и адди­тивная функция ее размера и скорости роста, уровня производства, способности организовать пространство, количества и разнообразия ее подгрупп и одновременно — обратная функция размеров доступ­ного для нее пространства;

в) уровень производства для популяции есть положительная мультипликативная функция ее размера и скорости роста, уровня материальных, организационных и технологических ресурсов, а также способности мобилизовывать власть.

 

Б. Процессы дифференциации. Увеличение концентрации, скорости роста размеров популяции и производства поднимают уровень конкуренции за ресурсы среди социальных подразделений. Такая конкуренция, как подчеркивали Спенсер и Дюркгейм, сти­мулирует процесс дифференциации среди индивидов и организа­ционных подразделений в данной человеческой популяции. Эта дифференциация — результат двух взаимоусиливающих друг друга циклов: один сводится к процессам конкуренции, специализации, обмена и развития отличительных качеств или к тому, что я назы­ваю «атрибутизацией», а другой — к процессам конкуренции, об­мена, власти и контроля над ресурсами. В свою очередь, эти два цикла порождают три взаимосвязанные формы дифференциации: подгруппы или разнородность (гетерогенность); подкультуры или символическое разнообразие; иерархии или неравенства [13]. Но прежде чем анализировать эти основные формы дифференциации, вернемся к взаимоусиливающим циклам, порождающим их.

Конкуренция и обмен взаимосвязаны. Конкуренция будет все время порождать обменные отношения среди дифференцированных действователей, и, наоборот, обменные отношения будут, по крайней мере на первых порах, увеличивать уровень конкуренции [12]. И об­мен, и конкуренция порождают специализацию видов деятельности [1; 61], поскольку некоторые участники могут «переиграть» других и тем ускорить дифференциацию видов деятельности и поскольку обменные отношения побуждают действователей специализировать­ся в снабжении друг друга разными ресурсами [23]. Конкуренция, обмен и специализация — все действует в направлении формирова­ния отличительных атрибутов (ресурсных потенциалов, видов дея­тельности, символов и других параметров) среди действующих [13]. Более того, процессы накопления [ресурсов] внешнего присо­единения также могут работать на увеличение отличий среди дей­ствующих субъектов, поскольку новые члены популяции могут при­ходить из очень разных систем (см. стрелку наверху рис. 6). В свою очередь, эти различия способствуют обмену различными ресурсами, конкуренции и специализации.

Взаимоусиливающие результаты конкуренции, обмена, мобилиза­ции власти и контроля над ресурсами закрепляют и интенсифициру­ют этот цикл. Конкуренция и обмен всегда влекут за собой попытки мобилизовать власть [12]. Такая мобилизация увеличивает, по мень­шей мере на время, конкуренцию и обмен. Опираясь на эту систему положительной обратной связи, некоторые действователи имеют возможность использовать власть, чтобы контролировать те ресурсы (символические, материальные, организационные и т. д.), которые бу­дут увеличивать их власть, их способность вступать в обмен и их кон­курентоспособность. И существующие формы политической центра­лизации работают, как показывает стрелка внизу рис. 6, на увеличение как мобилизации власти, так и контроля над ресурсами. В свою оче­редь, эти процессы мобилизации и контроля поднимают уровень спе­циализации и развивают отличительные атрибуты, ибо они ускоряют (до известной степени) конкуренцию и поощряют обмен.

Многие из этих взаимных причинных эффектов в наших двух циклах представляют собой либо нелинейные, либо ступенчатые логические функции. То есть они до какого-то момента увеличива­ют свои значения, а затем увеличение прекращается или наступает спад. Такая модель отношений отчасти объясняется тем, что про­цессы, присущие этим циклам, самопреобразуются. Например, об­мен увеличивает конкуренцию, но раз была мобилизована власть и установлен соответствующий контроль над ресурсами, обмен, ско­рее всего, станет «институционализированным» [12] и сбаланси­рованным [23], тем самым уменьшая конкуренцию. Другой пример: конкуренция увеличивает мобилизацию власти и в результате — контроль над ресурсами, но раз уж они возросли, эта власть и кон­троль могут быть использованы, чтобы подавить конкуренцию, по меньшей мере на время. Эти примеры показывают, что существует множество подпроцессов, кроме тех, что изображены на рис. 6. Их тоже можно включить в модель при более тонком анализе, но для моих целей здесь достаточно лишь упомянуть о них.

Эти два цикла определяют три основных вида дифференциации: формирование подгрупп с высокой внутренней солидарностью и с плотной (относительно других подгрупп) сетевой структурой; фор­мирование различающихся субкультур, у которых фонды знания и репертуары символов различны, а отличительность есть и причи­на, и следствие формирования подгрупп; формирование иерархий, различающихся по соответствующим долям материальных, полити­ческих и культурных ресурсов, которыми владеют разные действо­ватели, и по пределам, в каких «совпадают» [20-21], «коррелируют» [44] или «консолидируются» [13] взаимозависимости при распре­делении ресурсов. Поэтому степень дифференциации популяции определяется исходя из количества подгрупп, субкультур и иерар­хий, и чем больше дифференциация, тем сложнее проблемы коор­динации или интеграции для такой популяции. Прежде чем перей­ти к третьей группе макропроцессов, подытожим эти рассуждения в виде нескольких «законов дифференциации».

7. Уровень дифференциации в некоторой человеческой совокуп­ности есть положительная и мультипликативная функция количества а) подгрупп, б) субкультур и в) иерархий, различимых в этой совокуп­ности (опять явная тавтология, которая устраняется ниже):

а) количество подгрупп в популяции есть нелинейная и мульти­пликативная функция уровня обмена, конкуренции, специализации и атрибутизации среди членов этой популяции и одновременно положительная функция числа субкультур в ней и скорости внеш­него притока и встраивания в нее;

б) количество субкультур в популяции есть некая аддитивная и положительная функция уровня конкуренции, обмена, специализа­ции, атрибутизации, мобилизации власти и контроля над ресурса­ми и одновременно положительная функция формирования под­групп и иерархий;

в) количество иерархий в популяции есть обратная функция мо­билизации власти и контроля над ресурсами и положительная фун­кция конкуренции, обмена и формирования субкультур, причем степень консолидации иерархий является положительной функци­ей мобилизации власти и контроля над ресурсами и отрицательной функцией конкуренции и обмена.

В. Процессы интеграции. Понятие «интеграции» в общем-то ту­манное, если не оценочное (в смысле, интеграция — это «хорошо», а неудовлетворительная интеграция — «плохо»), но все же оно полезно как этикетка для нескольких взаимосвязанных процессов. Для меня интеграция — это понятие, которое включает три отдельных измерения: степень координации социальных единиц; степень их символической унификации и степень противостояния и конфликта между ними.

С этой точки зрения, ключевой теоретический вопрос таков: ка­кие условия обеспечивают или тормозят координацию, символиче­скую унификацию и противостояние-конфликт? В общих чертах ясно, конечно, что существование подгрупп, субкультур и иерархий само по себе увеличивает проблемы, соответственно, структурной коор­динации, символической унификации и конфликтного противостоя­ния. Следовательно, проблемы интеграции разнообразно диффе­ренцированных единиц имманентны процессу дифференциации. Существование таких проблем вызывает к жизни разные силы «избирательного давления», но, как документально показывает ис­тория любого общества, организации, местной общины или иной со­циальной «макроединицы», наличие такого давления не гарантирует отбора подлинно интегрирующих процессов. В самом деле, при до­статочно длительной работе все формы организации дезинтегриру­ются. Тем не менее в большинстве макроаналитических теорий главная ставка сделана на отбор структурных и культурных форм, которые решают в разной степени проблемы структурной коорди­нации, символической унификации и конфликтного противостояния.

Справа на рис. 6 я изобразил ключевые процессы интеграции. Формирование подгрупп и субкультур порождает проблемы коор­динации, которые, в свою очередь, способствуют включению в структуру (подъединиц внутрь все более обширных единиц) (под­робнее см. [67]) и структурной взаимозависимости (совмещенному членству в разных подгруппах и функциональным зависимостям). Формирование субкультур и подгрупп ставит также проблему [1] унификации популяции с помощью «общего» и «коллективного сознания», или, более универсально, «общих символов» (язык, ве­рования, нормы, фонды знания и т. д.). Создание иерархий обостря­ет эти проблемы. И наоборот, проблемы унификации могут также повышать избирательное давление в пользу формирования струк­тур, решающих проблемы координации и противостояния, которые связаны с существованием иерархий и подгрупп.

Чистый итог этих проблем символической унификации сводится к возникновению избирательно направленного давления в пользу символического обобщения или развития абстрактных и высоко­обобщенных систем символов (ценностей, верований, лингвистиче­ских кодов, запасов знания), которые способны пополнить символи­ческое разнообразие подгрупп, подкультур и иерархий. Дюркгейм считал этот процесс «ослаблением коллективного сознания» и беспокоился об анемических последствиях высокоабстрактных культурных кодов и правил поведения, тогда как Парсонс [6; 52] называл это «ценностным обобщением» и рассматривал его как «интегрирующий» процесс, открывающий путь для дальнейшей социальной дифференциации. Оба они правы в определенном смысле: если обобщенные культурные коды не совместимы, не имеют определенных очертаний, оторваны или не согласуемы с особенными культурными кодами классов, подкультур или под­групп, — тогда они только отягощают проблемы унификации, но если они совместимы и способны выполнять руководящую роль по отношению к частным кодам, — тогда они продвигают интеграцию подгрупп, классов и подкультур. Следовательно, как и показывают встречно направленные стрелки на рис. 6, символическое обобще­ние может оказаться обоюдоострым оружием: оно важно для ин­теграции дифференцированных систем, но часто неадекватно этой задаче и временами отягощает не только проблемы унификации, но также и проблемы координации и конфликтного противостояния. Как подчеркивают все версии теории конфликта, иерархии среди социальных единиц, особенно консолидированные, взаимозависи­мые или наложенные друг на друга, порождают проблемы противо­стояния. Такое противостояние может.усилиться, когда почти нет обобщенных символов, но иерархии также порождают тягу к поли­тической централизации в любом из двух направлений. Во-первых, когда существующие элиты стремятся к политической централи­зации, чтобы контролировать оппозицию. Во-вторых, если они не добиваются успеха и терпят поражение в конфликте, то новая эли­та будет централизовать власть, чтобы утвердить свое положение и подавить остатки старой иерархии. Как правило, новая элита апел­лирует к обобщенным символам (т. е. идеологиям, ценностям, ве­рованиям), чтобы легитимизировать эти усилия, и, если удается, она облегчает себе централизацию власти, создавая легитимный авторитет. Но, как указывает длинная стрелка обратной связи вни­зу рис. 6, эти процессы приводят в движение те самые силы, кото­рые порождают противостояние. И, как показывают стрелки справа на рис. 6, централизованная власть не только подавляет на некото­рое время оппозицию, она также важна для включения в структуру и становления взаимозависимости, поскольку эти процессы требу­ют регуляции и контроля в категориях власти и/или авторитета [58]. В самом деле, существование включенности и взаимозависимости, так же как и обобщенных символов, способствует политической централизации. Как проясняет стрелка обратной связи наверху рис. 6, политически регулируемые включение и взаимозависимость облегчают дальнейшую специализацию видов деятельности. Этот рост специализации запускает динамические процессы, ведущие к эскалации проблем символической унификации и координации, которые ведут к большей политической централизации. А она в конечном счете породит оппозицию (это демонстрирует стрелка обратной связи внизу рис. 6 (подробнее см. [39]).

Итак, динамике интеграции внутренне присущи силы, которые увеличивают дифференциацию и трудности интеграции. Во всех системах в какой-то момент их истории эти проблемы обострялись настолько, что социальный порядок рушился — и воссоздавался уже в другой форме. Таковы, я полагаю, главные выводы из при­чинно-следственных связей, циклов и петель обратной связи, изоб­раженных на рис. 6. Завершим этот беглый обзор формулировкой нескольких «законов интеграции».

8. Чем больше степень дифференциации популяции на подгруп­пы, субкультуры и консолидированные иерархии, тем сложнее про­блемы структурной координации и конфликтного противостояния в этой популяции.

9. Чем сложнее проблемы координации, унификации и проти­востояния в популяции, тем сильнее избирательные давления в пользу структурного включения и взаимозависимости, символиче­ского обобщения и политической централизации в этой популяции.

10. Чем больше интегрирована популяция благодаря политической централизации, обобщенным символам и установившимся образцам взаимозависимости-включения, тем более вероятно, что популяция должна увеличить степень своей дифференциации и, следовательно, обострить проблемы координации, унификации и противостояния.


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 | 54 | 55 | 56 | 57 | 58 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.005 сек.)