Насколько непредсказуем социальный мир?

Давайте поставим вопрос прямо. Какая часть социального мира непредсказуема? Существует очень много вполне предсказуемых явлений. Это, например, шаблонное поведение людей, снова и сно­ва возвращающихся на место работы к тем же занятиям, что харак­теризует почти всю суть формальных организаций; это повторяю­щиеся образцы поведения в домашних хозяйствах и семьях. Точно так же и сети взаимоотношений между друзьями и знакомыми со­стоят из актов поведения, процессов познания, эмоций и процессов общения, которые все протекают по известным образцам. Для су­ществования регулярности и предсказуемости не нужны даже одни и те же лица как участники повторяющихся взаимодействий. Боль­шинство универмагов имеет только эпизодические отношения с конкретными покупателями, но именно предсказуемость того, что определенное число людей будет ходить в магазин, позволяет во­обще открывать торговое дело. Хотя микросоциология остается теоретическим бастионом индетерминизма, на этих примерах из повседневной жизни должно быть ясно, что микроуровень харак­теризуется высокой степенью предсказуемости.

Теория индетерминизма, видимо, опирается на два предполо­жения. Первое — что предсказуемость данного рода банальна. Вер­но, что она существует, но эта истина слишком скучна для социо­логов, чтобы ею заниматься. Надо сосредоточить внимание на чем-то еще не известном каждому. Поэтому, можно сказать, естественно внутреннее тяготение к исследованию драматического и непред­сказуемого. Но я поспорил бы с тем, что банальное с точки зрения участника обязательно будет банальным и для объясняющей тео­рии. На микроуровне Гарфинкель избрал в качестве исследования банальность обыденной жизни и раскрыл познавательные механиз­мы, которые обеспечивают ее течение, и это позволило нам увидеть, где при вмешательстве в данные механизмы возникает напряжение. На макро- и среднем уровнях важная социологическая работа состо­ит в переструктурировании банальности принимаемых как дан­ность бытовых образцов поведения и познания. Хотя конкретному человеку кажется естественным, что он или она работает и болтает с друзьями каждый день, социологи могут в этом много чего от­крыть: почему рабочие обязанности построены так, а не иначе; почему именно эти лица — друзья, а не другие, и т. д. Такие вопро­сы входят, например, в содержание теории организации, теорий обмена и сетей отношений, а также теории стратификации.

Другое предположение, увлекающее нас на путь теорети­ческого индетерминизма, более обоснованно. Оно состоит в при­знании факта, что ситуации могут иногда меняться очень быстро: случаются конфликты, неожиданные соглашения, прозрения, ре­шения, а на макроуровне — массовые движения, мятежи и рево­люции. Все верно. Но есть разница, считаем ли мы это концом анализа или исходным пунктом, призывом развивать теории, объясняющие, когда происходят такие внезапные сдвиги. Я уже отмечал, что на макроуровне нам известны некие решающие при­знаки, которые делают революции предсказуемыми. На микро­уровне индетерминизм обычно опирается на какую-то версию«теоремы У. Томаса»*. Но даже если ситуации детерминированы субъективными определениями, все же можно спросить: а что же обусловливает, какими будут эти определения ситуаций?⁴. Что иногда придает ситуациям кажущуюся непредсказуемость и эмерд-жентность — так это взгляд на них с точки зрения единственного действующего, который знает только свои намерения. Но если нам достаточно известно обо всех действующих в данной ситуации и о структуре их взаимодействия, то эмерджентные события часто ока­зываются очень хорошо моделируемыми. Вера в индетерминизм ока­зывается здесь побочным продуктом редукционизма, который все сводит к индивиду. Если мы по-настоящему выходим на уровень вза­имодействия, то становится возможным достаточно точно опреде­лить комбинацию элементов, составляющих ситуацию, и ее итоги. (Такие модели цепей взаимодействия предложены в [36; 37; 14].)

Не приводит ли знание социологического закона к его рефлексивному самоопровержению?*

* Теорема гласит: «Если люди определяют ситуации как реальные, то ситуа­ции реальны по своим последствиям». — Прим. перев.

Этот вопрос связан с еще одним аргументом против социологии: какие бы, мол, законы ни открывали социологи, они все равно бу­дут перевернуты с ног на голову из-за возвратного влияния на дей­ствующих, которые их знают. Как только люди узнают, что такие-то законы существуют, они могут начать действовать с целью их опровергнуть. Но хотя в абстрактном виде это звучит правдопо­добно, трудно вообразить много случаев, когда это правило дей­ствительно применимо. Возможно, сама теорема Томаса — пример принципа, который может быть подорван рефлексивностью. Это вызывает наибольший интерес применительно к теории предрас­судка, теории самосохранения предубеждений против лиц отдель­ных категорий. Узнавая природу этих предубеждений, либеральная общественность в США развивала усилия, чтобы им противодей­ствовать. Но в самом ли деле это нарушает теорему Томаса? Напро­тив, здесь мы, по-видимому, пытаемся избежать обстоятельств, при которых теорема начинает действовать в отрицательном направлении.

Мы избегаем давать отрицательные характеристики лицам в надеж­де, что следствием этого будет какое-то положительное самоиспол­няющееся пророчество вместо отрицательного.

Обойти принципы детерминизма на макроуровне, похоже, очень трудно. Например, если военное поражение или фискальный кризис, ведущие к разрушению аппарата принуждения, рождают револю­ционный конфликт, то едва ли можно предотвратить такой ход со­бытий просто его пониманием. Самое лучшее, что могло бы сде­лать правительство, — это попытаться избежать перехода данного принципа в действие, избегая ситуаций и обстоятельств, которые приводят к военному или фискальному кризису. Рефлексивность может дать людям шанс попытаться изменить распределение неза­висимых переменных, но не отношения между независимыми и за­висимыми переменными. Подобно этому, структурные принципы формальной организации дают информацию скорее о том, что люди могут обойти, но вряд ли о том, во что они могут влипнуть в любом случае. Даже на микроуровне, где, казалось бы, индивид наиболее способен рефлексивно изменять результат своих действий, по-мое­му, когда индивиды действительно контролируют конечные резуль­таты, они добиваются этого, применяя микросоциологические зако­ны, а не идя против них. К примеру, когда люди обдуманно вступают в построенную на личных отношениях группу или когда в сходной ситуации групповой динамики они в скрытой форме используют вышеупомянутый микропринцип (1), относящийся к становлению групповой солидарности, потому что хотят почерпнуть в ней эмо­циональную поддержку. Их типичная ошибка при этом — пере­оценка продолжительности существования такой солидарности и заряда эмоциональной энергии после распада временной группы по­добного рода. Знание принципа не лишает его силы⁵.

Было бы безрассудством предрекать, что социологическая наука когда-нибудь сможет объяснять все. Вполне вероятно, что изрядная доля индетерминизма останется, даже если социология добьется куда больших успехов в будущем. Но мы получаем интеллектуаль­ные стимулы, постепенно отодвигая границу владений индетерми­низма. Молиться на него и ничего не делать кажется мне парази­тической уловкой, поскольку это представляет интеллектуальный интерес, только если уже имеется какая-то теория, которой некто желает бросить вызов. Конструктивная установка состоит в том, чтобы создавать и совершенствовать объяснительную теорию.

Я пытался показать, что наука может работать гибко и с самы­ми разнообразными предметами исследования. На этом фоне я бо­лее кратко прокомментирую остальные выпады против социологи­ческой науки.

Поиск по сайту: