VII.2. Право собственности

(VII.2.1) Происхождение и правовая конструкция собственности.

В зависимости от содержания (и подразумеваемых этим содержанием правомочии) отношения субъекта права к самым разного рода вещам могущим быть в индивидуализированном обладании, формируются различ­ные виды, или категории, вещных прав. Наиболее полное (из вообще возможных в человеческом обществе, вообще допускаемых правовой системой данного общества) правовое господство лица над вещью традиционно ква­лифицируется как собственность. Вместе с тем эта категория историчес­ки конкретна: каждая юридическая традиция, каждая правовая культура на­полняет своим содержанием отвлеченное понятие собственности. Голая абстракция и связанное с нею конструирование самых неограниченных возможностей лица обращаться с вещью, считающейся его собственностью, подчас может не иметь никакого отношения к тем реальностям, какие только и дозволяются правом и вообще мыслятся в данной ситуации юридичес­кой культурой сообщества. Одного наименования «собственности» оказывается недостаточно, чтобы понять содержание отношений, связывающих лицо с вещью, а также это лицо с другими лицами по поводу этой вещи. Последнее особенно важно: бессмысленно в правовом отношении конструировать собственность, не имея в виду прежде всего ограждение прав одного лица, признаваемого собственником, перед другими лицами-несоб­ственниками. Таким образом, собственность – как и другие категории вещных прав – это неразрывная совокупность больших или меньших по объе­му правомочий субъекта в отношении вещи, а в реальной жизни, в реальных правоотношениях только и наличествуют правомочия, подразумевае­мые тем или другим вещно-правовым институтом.

Главными правомочиями субъекта в отношении вещей (главны­ми — потому, что к ним сводятся все другие допускаемые формы юриди­ческих действий в области вещного права) принято считать: 1) право об­ладания вещью, 2) право использования, 3) право распоряжения. Право обладания (jus possidendi) подразумевает условное или материальное об­ладание — господство лица над вещью, начиная с самого в бытовом отно­шении примитивного — возможности держать в руках, до права заявить о принадлежности вещи тебе перед другими лицами, в любой момент потребовать гарантированности этого материального обладания. Право использования (jus utendi) подразумевает употребление вещи для собствен­ных материальных или духовных нужд, в том числе использование как субстанции вещи, так и приносимых ею плодов, доходов, употребление как непосредственно личное, так и через посредство других лиц. Право распоряжения (jus abutendi) подразумевает возможность, не считаясь с требованиями третьих лиц, распорядиться вещью по своему усмотрению, вплоть до полного ее уничтожения в физическом смысле или в юриди­ческом (передав вещь на тех или других условиях третьему лицу).

Только в случае совокупности этих трех прав принято говорить о праве собственности. Вместе с тем все эти возможности права никог­да — в силу интересов общества, реального пересечения с правами и ин­тересами третьих лиц — не были неограниченными. Абсолютность пра­ва собственности представляет скорее идеальный предел стремления, к которому тяготеют интересы обладателя, но которого они в социальных условиях, по-видимому, достигнуть не в силах. И мера приближения к этому пределу создает конкретное право собственности, признаваемое и гарантируемое подсобными и дополнительными институтами, составля­ющими конкретную конструкцию этого права.

И жизненный, и исторический, и правовой первоисточник соб­ственности лица — присвоение, образующее элементарное, или факти­ческое, владение (possessio). «Владение содержит прежде всего фак­тический элемент». Но содержание вытекающих из этого первоначаль­ного факта правомочий может быть различно, подразумевая тем самым и различные категории вещных прав, получаемых в итоге. Владение фак­тическое может не сопровождаться намерением обладать вещью как своей (она получена от других лиц под каким-то условием, на время и т.д.), может быть владение в целях только использования вещи (извлечение плодов, доходов и т.д.), без всякого желания определять судьбу вещи — в этом случае принято говорить об особой категории вещных прав — держании (detentio). Может быть владение с намерением сделать вещь своей, т.е. присвоить ее, подразумевая для себя право как-то использовать вещь, распорядиться и т.д. Иначе говоря, для правовых последствий факта владения существенно еще и отношение субъекта к своему об­ладанию, существенно наличие своего рода духовного стремления (animus possidendi): «Мы приобретаем владение телесно и душой, но не либо душой, либо телесно». По раздельности только намерения (animo) или только телесного обладания (согроге) недостаточно, нужна их совокупность. Причем, чтобы из натурального владения (природно­го, или possessio naturale) сформировалось правовое обладание (possessio civile), необходимо: а) совпадение телесного и душевного элементов в одном субъекте-лице, б) подразумение строго материального предмета-вещи для последующего обладания.

Владение лица, соответствующее целому ряду других условий, связанных с требованиями по квалификации субъекта этого права, по происхождению обладания, по качеству предмета обладания и т.п., пере­растало в правовое господство лица над вещью (dominium), связывае­мое с единством всех главных правомочий в отношении этой вещи. От­сутствие требовательных ограничений, исключающих какое-то из этих главных правомочий, возможность оградить свое собственное обладание и собственную реализацию этих правомочий от других субъектов и деладо вещь собственной (proprietas), а вещное право — собственностью.

Собственность подразумевала непосредственное, прямое господство лица над вещью, исключительное господство (т.е. исключающее права других на эту вещь), единство права на вещь (на одну вещь воз­можно только право собственности либо какие-то другие вещные права, но не право собственности и право, например, держания, принадлежа­щие одному лицу), правообладание (т.е. не обязательно было владеть ве­щью фактически, но можно было обладать ею в юридическом смысле, передав вольно или невольно использование, фактическое владение, рас­поряжение другим лицам — но только по раздельности этих правомочий), возможно более неограниченное обладание (см. выше), гарантированное господство (т.е. подразумевалось, что лицо-собственник обладает кроме того специальными юридическими средствами для охраны своего права и способами свободной реализации этих средств).

В зависимости от субъекта права собственность могла быть индивидуальной, или частной, когда лицом-обладателем было физическое лицо, обладающее соответствующим правовым требованиям статусом; могла быть публичной, или общественной, когда субъектом-облада­телем было юридическое лицо — корпорация публичного права или го­сударственная казна (находившаяся на особом положении); могла быть совместной, когда одна и та же вещь была предметом господства несколь­ких равноправных лиц. В последнем случае образовывался специальный подвид права — condominium, или общая собственность. Каждый из лиц-обладателей (в рецепированном праве получило признание, что наряду с физическими лицами такими сообладателями могут быть и корпорации) считался собственником некоей идеальной доли в этой совместной соб­ственности, на которые вещь могла быть при необходимости поделена; правомочия собственника осуществлялись по взаимному согласию всех лиц-обладателей при гарантии запрета любого из лиц на действия, разру­шающие право совместной собственности (например, продажа вещи дру­гим лицам, ее уничтожение и т.п.).

В зависимости от объекта права (т.е. от вещи, бывшей предме­том собственнических отношений) собственность также могла быть об­щественной, или коллективной (когда распространялась на вещи, кото­рые не могли быть по своей природе и общественному предназначению предметами индивидуального обладания— см. выше, § VII. 1) и могла быть частной (когда вещи по своей природе признавались возможными к индивидуальному обладанию). Из числа последних дополнительно исключались вещи, не могущие быть предметами гражданского оборота по соображениям общественной целесообразности: яды, запрещенные кни­ги, предметы неопределимой природы и предназначения; в отношении некоторых из этих вещей допускалось право обладания, но использование и распоряжение обставлялось такими условиями или полностью зап­ретами, которые не позволяют говорить о собственности на них.

В зависимости от происхождения и степени обладания собствен­ность подразделялась (в классическую эпоху) на законную, или квиритскую, когда обладание было достигнуто строго формальными, признан­ными законами правовыми способами, и естественную, или бонитарную, когда обладание было достигнуто неформальными способами, признан­ными преторским правом справедливыми и отвечающими как интере­сам лиц-обладателей, так и интересам общества; последняя представля­ла, по сути, переходную категорию от юридического владения (см. § VII.3) к полноправной собственности и была временным закреплением прав на имущество (in bonis, откуда и наименование). В эпоху рецепированного права сложилось подразделение на собственность прямую, или пол­ную (dominium directum), и на обладание-использование, или неполную (dominium utile). Полное право собственности предусматривало сосре­доточение всех полномочий в одном лице как некую условность, по­скольку реальное владение и использование (причем неограниченное и нерегламентированное, гарантированное, включая право наследования) передавалось другим субъектам. Неполное право собственности подра­зумевало господство, не посягающее на распоряжение вещью и на все­стороннее ее использование: в силу ленного права, права на поверхность и т.д. В рамках usus modernus сформировалось также понятие о делеги­рованной собственности, где правомочия сводились в основном к дове­рительному управлению вещью.

(VII.2.2) Способы приобретения права собственности.

В за­висимости от оснований, по которым в жизни возникает индивидуализи­рованное господство над вещью выражающееся в возможности владеть, пользоваться и распоряжаться ею, признанное другими потенциальными обладателями и правом, способы установления этого господства, или приобретения права собственности, подразделяются на первоначальные и производные. Первоначальные способы охватывают те случаи, когда право возникает вне зависимости от чьих-либо предыдущих прав на эту вещь в качестве исходного установления права. Производные способы ох­ватывают те ситуации, когда они вытекают из признанных правом пред­шествующих прав на эту вещь другого собственника, и характер предыдущего обладания определяет содержание вновь возникающего права: Nemo in alium potest transfere plus juris quam ipse habet.

(1) К первоначальным способам относятся узаконенный захват вещи, господство по праву присоединения, смешения и спецификации, а также по давности владения.

Захват вещи (occupatio) признавался основанием для образова­ния права собственности на вещь в качестве первоначального и неоспа­риваемого, когда шла речь о вещах, никому по своей природе не принад­лежащих или не имеющих конкретного обладателя на данный момент: «никому не принадлежащая вещь естественно становится собственнос­тью того, кто ею завладеет». Вещами, никому не принадлежащими, считались: а) вещи бесхозные, или ничьи, по своей природе: дикие звери, птицы, рыбы, предметы неживой природы; в отношении их первенство­вало фактическое обладание, и потеря этого обладания хотя бы на мгно­вение тотчас делала законным захват этой вещи другим лицом; б) ве­щи брошенные в силу утраты ими своего качества для прежнего обладателя: сломанные, испорченные и т.п.; в) вещи неприятельские, т.е. любые по своей природе вещи, ранее принадлежавшие врагу римского народа и захваченные в ходе войны или других действий полноправных римских граждан, для которых только и признавалось это право. Выпу­щенные из фактического владения вещи, никому не принадлежащие, нео­споримо могли становиться собственностью нового обладателя. От ве­щей, никому не принадлежащих, разнились вещи потерянные или спря­танные — в отношении их захват допускался возможным только при соблюдении некоторых условий. Вещи потерянные или спрятанные подразделялись на: а) находку, когда прежний обладатель вещи мог быть ус­тановлен и когда нашедшему следовало предпринять меры по возвраще­нию вещи прежнему обладателю; до этого вещь считалась на положении держания или временного владения; б) клад, когда прежнего обладателя отыскать невозможно по давности времени или в силу невозможности идентификации собственника. Клады подлежали дополнительному спе­циальному регулированию. Зарытые в земле ценности, клад (thesaurus), лежащие там с «незапамятных времен», считались принадлежащими соб­ственнику земельного участка, если он сам их обнаруживал. Случайно най­денный клад на чужой земле считался совместной собственностью нашед­шего и хозяина земли (в том числе и государства). Клад, обнаруженный в результате нацеленных розысков, проводимых без уведомления и разре­шения хозяина земли, приравнивался к находке, и ее присвоение было уже правонарушением. Наконец, клады, отысканные в результате применения недозволенных методов, в итоге явно преступных розысков, переходили в собственность казны как выморочное имущество.

Обладание по праву присоединения (accessio) признавалось осно­ванием для образования права собственности, когда речь шла о вещах дополнительных по своему природному или хозяйственному предназна­чению (а также признанному правом), следующих основной, уже быв­шей собственностью: «Придаточная вещь следует главной». В числе слож­ных вещей, на которые могли распространяться вещные права (см. § VII.1.1.), правом выделялись также главные и дополнительные. В этом подразделении основополагающим было целевое предназначение вещей, а не стоимость их или иные качества. Недвижимая вещь всегда счита­лась важнее движимой, поэтому, например, упряжка волов, служащая для аграрных работ в имении, считалась присоединенной к имению в качестве дополнительной по праву присоединения, сад, т.е. посаженые деревья, — дополнительной к земле, хотя бы стоимость их была несрав­ненно выше. Из права присоединения собственнику земли, например, переходили все посадки, постройки, все приращения его участка. Специ­альные случаи присоединения создавали случаи намыва земель, приле­гающих к речным берегам (alluvio): образовавшиеся таким образом при­ращения земельного участка также самим фактом неоспоримо переходили к собственнику основного земельного участка в качестве его первоначаль­ного приобретения, хотя бы речь шла об оторвавшемся участке возделан­ной земли, бывшей частью другого владения.

Обладание по праву смешения вещей (commixtio) имело место тогда, когда вещи разных первоначальных владельцев фактически сме­шивались, что невозможно было отделить или оторвать их одну от другой без взаимного повреждения или даже уничтожения: использование чужого бревна для постройки дома, перемешивание вина с чужим уксу­сом и т.д. Разумеется, речь шла о случаях недобросовестного смешения — с одной или даже с обеих сторон (случайное смешение). Преимуществен­ная очередность образования права обладания новым продуктом смеше­ния твердых или жидких вещей (для вторых существовал и особый тер­мин — confusio) определялась либо по квоте использованных для новой вещи материалов, либо по их стоимости. Во втором случае обладателем новой вещи становился прежний собственник более дорогого (даже и менее объемного) материала: например, собственник краски становился собственником и окрашенной материи, собственник холста или пергамен­та становился новым обладателем и написанных на них картины или кни­ги. Особый случай предусматривался для денег: их смешение (если было неизвестно количество и качество монет) делало обладателем нового ко­личества их того, «кто произвел саму операцию смешения, к чьим деньгам примешались чужие». Для предупреждения злоупотреблений, возмож­ных в результате недобросовестного смешения, слияния вещей, особенно перемешивания денег, потерпевшим предоставлялась возможность зая­вить требование о возмещении убытка в двукратном размере.

Обладание по праву спецификации (specificatio) возникало тог­да, когда произошло изготовление (или иная переработка) новой вещи из материала другого собственника без его согласия. Право обладания возникало либо у собственника прежнего материала, либо у того, кто своим трудом произвел переработку вещи: выточил фигурку из дерева, сделал мебель из досок и т.д. (По вопросу спецификации вещей римс­кая юриспруденция не выработала в классическую эпоху однозначных методов, и споры по определению преимущественных собственников в ситуациях таких были принципиальными для различия юридических школ сабинианцев и прокульянцев). Позднее был внесен формальный критерий определения нового правообладателя: если новое изделие можно переработать в материал обратно, то собственность переходит к владельцу материала (например, обратно переплавить серебряную та­релку в слиток), если новое изделие не подлежит такой переработке (на­пример, сшитый из куска материи костюм), то действует трудовой кри­терий для возникновения новой собственности.

(2) К производным способам относятся переход по праву насле­дования и переход в порядке отчуждения вещи; о возникновении правообладания в порядке наследования см. § V 1.3.

Получение вещи в порядке законного отчуждения (adquisitio) имело место и давало основание для возникновения права собственно­сти на эту вещь в том случае, когда отчуждение совершалось ее полноп­равным хозяином и в установленных правом формах, т.е. через испол­нение правовых обязательств: купли-продажи, мены, дарения и т.д. Главными условиями для возникновения нового права собственности и нового обладателя вещи были: а) сделка должна быть направлена именно на передачу права собственности, б) сделка должна иметь легитимные, законные, формы, т.е. соответствовать индивидуальным (для данной сделки) или общим (для договоров вообще) требованиям права.

О переходе вещей в собственность по давности владения см. § VII.3.2.

(VII.2.3) Правомочия собственника.

Специальной регламента­ции из трех правомочий лица-обладателя вещи подлежали два: использо­вание и распоряжение; во-первых, потому что именно в реализации этих правомочий стремления и интересы собственника соприкасались с инте­ресами других лиц, во-вторых, потому что основанием собственности было фактическое владение и регулировалось оно только через условия возникновения (см. § VII.2.2).

Использование собственником его вещи было регламентирован­ным со стороны закона и со стороны правового обычая. В использовании вещи, даже вполне считающейся твоей собственностью, нельзя причи­нять вреда и неудобств другим собственникам. Использование вещи не должно также нарушать специально установленных на этот случай зако­нов и правовых норм. Различные требования к использованию вещей определялись в зависимости от сущности самих вещей, прежде всего имея в виду разные требования к использованию движимых и недвижимых.

Использование движимых вещей никаким ограничениям не под­лежало (возможные негативные последствия рассматривались в порядке обязательств из причинения вреда; но в целом этот момент просто не по­лучил развития в римском праве). Использование недвижимых вещей (имея в виду строения и земельные участки) подлежало законным огра­ничениям, причем варьировалось использование земель в городе и в сель­ской местности. Использование сельских земель для сельскохозяйствен­ной обработки подлежало ограничениям из права-обязанности соседства: собственник должен был оставлять нетронутой определенную межу меж­ду участками, в том числе за счет собственной территории, сооружать не­обходимые по использованию участка и для разграничения прав ограж­дения на условиях взаимных уступок двух соседей и т.п. Использование своего участка не должно вредить или даже мешать установленному хо­зяйственному использованию участка соседа: нельзя было препятство­вать сбору плодов, упавших с чужого участка на твой, сбросу деревьями листьев на твой участок и т.д. Как в городе, так и в деревне нельзя было препятствовать естественному истечению дождевых стоков с другого участка или с крыши строения на твой участок. Собственник городского участка или строения не мог предъявить претензии по поводу тени, от­брасываемой на его дом или участок соседним строением (если соблю­дались прочие ограничения из установленного права соседства). Как в городе, так и в сельской местности использование недвижимой собствен­ности влекло обязанность терпеть имиссии, обусловленные хозяйствен­ным использованием других соседних или близ лежащих участков и стро­ений: вонь кожевенных мастерских, соляные испарения варниц и т.д. Имиссии должны были находиться в пределах нормального использова­ния соседнего участка (т.е. не быть специально организованными и само­нацеленными), а также отвечать традиционному использованию участка или строения соответственно «обычаям и нравам» данной местности.

Распоряжение собственником его вещью также обставлялось некоторыми условиями. В отношении недвижимых вещей с самого раннего времени выдвигалось условие согласования (или уведомления) о распоряжении соседей или должностных лиц, специально назначенных к такому контролю; следствием этого стало то, что сделки по поводу недвижимости, как правило, требовалось регистрировать в общественных (публичных) инстанциях и введение в права недвижимости представляло особый юридический акт, производимый с участием властей. В распо­ряжении вещью необходимо было точно следовать границам собственного права на эту вещь, т.е. знать его пределы: «Кто пользуется своим правом, тот не обвиняется ни в злоумышлении, ни нанесении вреда дру­гому, ни в насилии». Особенно это следовало учитывать, имея в виду раз­ные подвиды собственности римского права. Только прямой собственник, например, или подлинный собственник имел право передать вещь в ка­честве залога, только подлинному собственнику будут принадлежать при­ращения вещи, намывы, клады и т.д.

Залог (pignus) представлял специфическое вещное право, свя­занное с обеспечением обязательств, заключаемых собственником вещи или от его имени под гарантию стоимости вещи, как правило, посто­ронней данному обязательству. В форме залога передавалось чистое право распоряжения (поскольку кредитор не имел законного права ис­пользовать вещь и даже не считался в полном смысле ее владельцем; во всяком случае, в классическую эпоху его право владения не защища­лось специальными исками). В отношении передачи движимых вещей в залог «чистота» права распоряжения была относительной, поскольку вещь переходила в фактическое владение другого лица. В отношении недвижимых вещей передача права распоряжения приобрела особую форму — hypotheca, когда вещь (строение или участок земли) реально остается во владении и использовании должника как прежнего собствен­ника, а право распоряжения ею, включая и возможность приращения к вещи, переходит к кредитору или новому собственнику, лишенному, однако, до исполнения означенных в ипотечном обязательстве условий прав полного обладания.

(VII.2.4) Утрата права собственности; защита права собствен­ности.

Как индивидуализированное право, право собственности предоп­ределялось жизненной и правовой судьбой, во-первых, субъекта права, во-вторых, предметом права или вещью. Утрата собственности могла происходить вследствие изменения фактически-физических обстоя­тельств, связанных с материальной судьбой субъекта и объекта права (вле­кущих и правовые последствия), так и вследствие изменения чисто пра­вовых обстоятельств, квалифицирующих положение субъекта, объекта права и самый режим вещного права.

Собственность принадлежит не вещи, но лицу, — поэтому исчез­новение субъекта (смерть физического лица, прекращение юридическо­го лица-корпорации, прекращение самостоятельного существования го­сударства) влечет утрату права собственности на данную конкретную вещь. Равным образом (в связи с особыми требованиями римского права к субъекту права вообще) право собственности прекращается при ума­лении статуса собственника — гражданском или сословном, причем оно не сохраняется, даже если в новом статусе лицо имело потенциальную возможность сделаться собственником по нормам другого, неримского ци­вильного права. Утрату права собственности на вещь влечет и гибель самой вещи (либо уничтожение) — гибель как физическая, так и юри­дическая. Под физической гибелью понималось полное уничтожение вещи (вино выпито, хлеб сожжен) или приведение ее в такое состояние, когда она утрачивала свои определяющие качества (статуя рассыпалась на куски мрамора — собственность на статую прекращалась, но по праву спецификации возникало новое право собственности на мраморное кро­шево и т.п.). Под юридической гибелью понималось изъятие вещи из граж­данского оборота по решению магистрата или суда.

Право собственности конкретного лица прекращалось с ограни­чением его права по содержанию, превращением его в другое вещное право вследствие тех или иных юридических последствий (залога, воз­никновения совместной собственности), а также в силу отчуждения и передачи права собственности на вещь другому лицу в порядке частно­правовых сделок. Наконец, возможно было лишение права собственнос­ти помимо воли обладателя: физическая потеря вещи, похищение ее, уничтожение вследствие правонарушений со стороны третьих лиц. В этих последних случаях возникали специальные потребности в защите пра­ва собственности от лиц, посторонних данному собственнику (защиту от своих подвластных римское право не предусматривало, поскольку домовладыка вправе был решить все противоречия в пределах отцовс­кой власти).

Защита права собственности конкретизировалась многими спе­циальными исками, предусматривавшими судебную гарантию от опре­деленных посягательств на владение, пользование, распоряжение вещью. Основных случаев было два: защита права собственности по поводу вла­дения вещью от несобственников, посягавших на это, и защита права использования вещи от неправомерных на то посягательств.

Для возвращения вещи в свое законное обладание собственник имел право на специальный виндикационный иск (rei vindicatio), смысл которого заключался в требовании отобрать вещь у реально ею владеющего несобственника и вернуть ее невладеющему собственнику. Винди­кационный иск предъявляли по месту обнаружения вещи: ubi rem meam invenio, ibi eam vindico. Иск этот был вещным, т.е. направлялся против любого незаконного обладателя вещи, в каком бы качестве он ни высту­пал. Причем в особой ситуации иск мог быть обращен даже против обла­дателя вещи, ставшей предметом виндикационного истребования: если лицо умышленно уничтожало или передавало в другие руки вещь, имея в виду возможный к нему иск.

В случае виндикации истец заявлял о своем праве собственности на вещь; ответчик не обязывался к обоснованию своего права, он должен был себя заявить только как фактический владелец — и вне зависимости от способа получения вещи в свое фактическое владение ответчик пользо­вался правовой защитой, т.е. истец не мог самовольно отобрать у него собственную вещь. Право собственности подлежало доказыванию со сто­роны истца, при недоказанности ответчик мог обвинить истца в намеренном бесчестии со всеми предусмотренными правом последствиями. При доказательстве права собственности на вещь она без специальных судебных распоряжений, но в порядке исполнения судебного решения переходила во владение прежнего собственника. Ответчик мог быть обя­зан также к тому, чтобы уплатить разницу за происшедшее в период вре­менного ею обладания ухудшение качеств вещи. Вместе с тем истец дол­жен был возместить ответчику понесенные тем расходы по содержанию вещи, если она была приобретена в добросовестном заблуждении (напри­мер, по кормлению забредшей во двор чужой скотины, сохранению в над­лежащем состоянии поля, сада и т.п.). Если вещь, бывшая предметом вин­дикации, могла приносить плоды и доходы (например, сад плодоносил), то потребленное до момента предъявления иска, а также неполученная прибыль или доходы не возмещались; но возвратить истцу вещь ответ­чик обязывался со всеми приращениями и доходами на момент предъявления искового требования.

Для защиты своего права использовать и распоряжаться вещью исключительно по своему усмотрению (с соблюдением законных огра­ничений) собственник располагал негаторным иском (actio negatoria) к любому посягавшему на эти его правомочия. Негаторный иск предус­матривал, по сути, защиту полноты права собственности от любых не­законных ограничений и требований — как потенциальных, так и свер­шенных. Истец просто обосновывал свое право собственности на вещь, отрицая права других лиц на нее, тем самым претендуя на все предос­тавленные правом и традицией правомочия в отношении этой вещи и отрицая аналогичные права других. Отрицание прав других не нужда­лось в фактическом обосновании: «Отрицание не нуждается в доказа­тельствах». Ответчиком в случае негаторного иска мог стать любой, даже не имевший полноправного личного статуса. Ответчик в случае негаторного к нему иска был в невыгодном положении: именно на нем ле­жала обязанность доказывать правоту своих действий или посягательств, что было весьма сложно, поскольку реально вещь находилась в облада­нии истца, что исключало возможность вести спор о собственнических претензиях. Как правило, ситуации предъявления негаторного иска были связаны с претензиями по поводу использования чужих вещей на сервитутном праве. Ответственность заключалась в обязательстве прекра­тить незаконные действия.

Поиск по сайту: