НОВАЯ СЕМЬЯ

Большие часы на стене в библиотеке пробили шесть, когда Василиса перевернула последнюю страницу. Книга ей понравилась. Интересные легенды о феях, черных магах и даже рыцарях… Причем написанные в таком ключе, будто все это происходило на самом деле. Даже название у книги было соответствующее: «Несказочные истории». К сожалению, книг для подростков – например, о школе или спорте – в отцовской библиотеке не нашлось.

На длинных полках стояли огромные энциклопедии, плотно прижатые друг к другу, пестрели корешки старинных томов в красивых позолоченных переплетах, причем, судя по названиям, на разных непонятных языках. Василиса однажды взяла одну из таких книг – в бархатном переплете, с окованными медью уголками. Страницы были испещрены рукописными буковками, похожими на иероглифы. Конечно, Василиса не смогла прочитать ни слова и поэтому поставила тяжелый том назад на полку.

Кроме чтения, других приятных занятий в доме все никак не находилось. Да и библиотека была единственным безопасным местом в отцовском «поместье», как окрестила для себя Василиса огромный двухэтажный дом с большим садом и забором высотой в три метра. В доме было много красиво декорированных комнат, богатая, роскошно убранная гостиная, просторный холл с диванами и столиками, однако девочка предпочитала находиться здесь, среди молчаливых книг.

В тот злополучный вечер восторженная тетя Галя, сверкая глазами, сообщила: за Василисой приехал отец. Сложно сказать, что девочка почувствовала. Сначала закралось подозрение, будто ее разыгрывают, но соседка не имела склонности ни к плохим шуткам, ни к шуткам вообще.

Правда, оказалось, что это не сам отец приехал, а всего лишь его водитель.

Высокий, угрюмый мужчина, с длинными черными волосами, туго стянутыми в хвост, и странным белым шрамом на левой щеке, так и представился – господин Эрн, работает у господина Огнева. Он пошептался с тетей Галей, показал какието бумаги, и соседка, вытирая глаза платочком, помогла Василисе собрать необходимые вещи.

И вот уже три месяца прошло, как Василиса впервые появилась на пороге «поместья».

Девочка вспомнила, какое сильное впечатление произвела на нее шикарная двухэтажная громадина: дом, сверкающий яркими огнями, с большими широкими окнами и верандой, увитой плющом и виноградом. А этот великолепный сад с переплетением дорожек, густо посыпанных гравием, изящные кованые качели и ажурные беседки… Да, Василиса подумала, что спит или попала в сказку.

Но сказки не всегда бывают добрыми.

Возле дома ее встретила команда из четверых детей: мальчик и девочка, Нортмладший и Дейла (двойняшки четырнадцати лет), и два мальчика поменьше, Эрик и Ноель, девяти и восьми лет соответственно. Над ребятней возвышалась няня – очень худая, неприятная женщина с колючим взглядом маленьких бегающих глазок. Водитель поздоровался с няней и передал ей шефство над Василисой. Няня, холодно представившись госпожой Азалией, внимательно осмотрела девочку, словно собиралась поставить ее в гостиную в качестве вазы или повесить на стену как картину. После чего она скривилась и, развернувшись, знаком приказала следовать за ней. Дети молча проводили новоиспеченную сестричку недружелюбными взглядами.

Комната для Василисы оказалась маленькой, но опрятной: справа возле окна стояла кровать, слева – небольшой столик и даже два стула, а в самом углу возле двери – низенький лакированный шкаф. На полу лежал круглый, грязноватобелого цвета коврик. Может, на чейто придирчивый взгляд, комната была бедновата, но Василисе она показалась просто роскошной. И здесь вообще не было кошек!

Госпожа Азалия сухо сообщила, что ужинают в семье в восемь, а за опоздания наказывают.

За столом Василиса все более убеждалась, что в семье както не очень ей рады. Няня не обращала на девочку никакого внимания, дети попрежнему кидали злобные взгляды, а младшие и вовсе показывали языки. Василиса мрачнела все больше.

А после ужина она впервые подралась с Нортом.

Братья и сестра поджидали ее в коридоре, все четверо. Василиса не успела ничего толком сообразить, как вдруг Норт молча размахнулся и ударил ее по лицу. От второго удара Василисе удалось уклониться, но убежать она не смогла: остальные дети заграждали проход. К счастью, появилась госпожа Азалия и, не говоря ни слова, забрала всех четверых, а Василисе пришлось добираться до комнаты самой.

Уже очутившись у себя, она прикладывала большую серебряную ложку, взятую без спроса на кухне, к распухшей скуле и размышляла.

Почему к ней так плохо отнеслись? Чем вызвано ужасное поведение братьев и сестры? Почему госпожа Азалия кривит губы, когда Василиса попадает в поле ее зрения? И почему этот Норт стал бить ее, ничего не объясняя?

Но никто, конечно, не давал ответов на эти вопросы, и оставалось только одно: подождать отца, который, как сообщила госпожа Азалия, находится в отъезде, но скоро будет.

Чем Нортонстарший занимается, Василиса не знала, но дела его приносили, по всей видимости, хороший доход. Семья жила богато, взять хотя бы штат прислуги: водитель, охранник, няня и еще несколько человек, убирающих в доме. Дети каждое утро ехали в частную школу, куда их отвозила и забирала после занятий госпожа Азалия.

Василисе разрешили ходить в прежний класс и даже посещать занятия по гимнастике, но теперь – при обязательном сопровождении господина Эрна. Впрочем, выехать за пределы ограды дома оказалось весьма непросто: приходилось проезжать двое ворот, а перед этим долго смотреть, как они медленно поднимаются. А еще госпожа Азалия строгонастрого запретила оглядываться и зорко следила за исполнением приказа.

Стоит ли говорить, что это было весьма странно. Когда Василиса выезжала с водителем и няней в школу, остальных детей уже не было – наверное, их отвозили раньше.

И всетаки, несмотря на эти неприятности, каково было видеть изумление одноклассников, когда Василиса стала приезжать на учебу на длинной черной машине, и дверцу ей открывал грозного вида шофер. Вся школа шумела, и даже учителя приставали к девочке на переменах, расспрашивая о новой жизни в отцовском доме.

И самое приятное – Василисе начали выдавать деньги на карманные расходы. Когда первый раз няня вручила ей хрустящую новенькую купюру, у девочки глаза полезли на лоб.

– Мне что, можно тратить все? – удивленно спросила Василиса, гадая, сколько новых пар джинсов можно купить на эти деньги да еще и отпраздновать данное событие.

Норт, который был поблизости, презрительно хмыкнул.

– О, наконецто рыжая сиротка обзавелась деньгами! – язвительно сказал он и показал сестре неприличный жест.

– Каждый день я буду вручать тебе столько, – ответила ей госпожа Азалия, делая вид, что не заметила кривляний Нортамладшего. – И очень надеюсь, что ты сама сможешь о себе позаботиться.

Василиса радостно кивнула, игнорируя ухмыляющегося брата. После тот попытался отобрать деньги (няня все так же не вмешивалась в происходящее – как видно, Норт был ее любимчиком), а Василисе пришлось убегать от него и даже залезть на большой, раскидистый дуб, спрятавшись меж ветвей. Дерево высилось над домом, заслоняя густыми листьями окна Василисиной комнаты, поэтому в помещении всегда было темно. Зато по ветвям дуба, чутьчуть не достававшим до оконного карниза, можно было незаметно забраться в комнату или, наоборот, спуститься в сад.

Обычно Василиса так и поступала, спасаясь от невыносимых братьев и сестрички, – Дейла к тому же была остра на язык и при каждой встрече выдавала очередную колкость.

В будние дни, ровно в восемь утра, у ворот Василису поджидал господин Эрн. Провожал до школы, вечером забирал, вез на занятия по гимнастике, а оттуда, когда к ним присоединялись госпожа Азалия с Нортом и Дейлой, домой. Весь ритуал происходил в совершеннейшем молчании, и Василиса потихоньку начала привыкать к постоянной опеке.

А вот Лешку господин Эрн раздражал ужасно.

– Слушай, этот тип так и будет все время за тобой таскаться? – спрашивал он както, косясь на мрачную фигуру водителя, постоянно маячившую поблизости.

Сегодня была суббота – полностью свободный для Василисы день. Норт, Дейла, Эрик и Ноель кудато исчезали на все выходные. Во всяком случае, просыпаясь в шесть утра, девочка уже не заставала никого, кроме господина Эрна.

Василиса, накопившая за первую неделю приличную сумму, пошла с Лешкой по магазинам. Она наконецто купила себе новенькие синие джинсы, кроссовки, тоненький свитер с вышитой на груди бабочкой и отличную спортивную форму.

Приобрели новый спортивный костюм и вяло сопротивлявшемуся Лешке, а также футбольный мяч и настоящие фирменные утяжелители на ноги для бега, о которых, Василиса знала, он давно мечтал. После чего Лешка, не слушая возражений, пригласил Василису поесть мороженое. И, поедая сливочные шарики в шоколадном креме, они радостно обсуждали покупки, почти не замечая присутствия господина Эрна, читающего газету на улице, а может, и притворяющегося, что читает.

– Ну что, твой отец уже приехал? Ты его видела? – спросил Лешка, как только одолел большую часть мороженого.

Надо сказать, он был в восторге, что Василиса неожиданно разбогатела, и видел в этом одни положительные стороны, ну разве что кроме появления в ее жизни братцев, сестры и мрачной фигуры Эрна.

– Нет, я его еще не видела. – Василиса задумчиво ковыряла ложечкой в вазочке. – Странно, да? Я даже толком не знала, точно ли у меня есть отец, жив ли он или давно умер…

– Странно, что он не примчался сразу же посмотреть на тебя, – не без резона заметил Лешка.

– Ему двенадцать лет не было до меня дела, зачем сейчас торопиться?

Возникло неловкое молчание.

– Как твой братец, не пристает больше? – спросил Лешка, меняя тему.

– Куда там! – Василиса махнула рукой. – Постоянно подкарауливает в коридоре, а еще эта Дейла! Да и младшие делают гадости, во всем старшего слушаются…

– Эх, увидеть бы этого Норта, – с сожалением сказал Лешка, зло прищурившись. – Поговорить бы с ним помужски.

– Это невозможно, – покачала головой Василиса. – Я бы вообще тебя с удовольствием пригласила. Знаешь, какой там сад! Но нельзя… И еще. – Василиса понизила голос, покосившись на фигуру Эрна. – У меня такое впечатление, будто я живу теперь под замком, как в тюрьме. Представляешь, в доме нет ни одного телефона, и я даже не могу тебе оттуда позвонить.

– Слушай, так тебе надо купить мобильник, – хлопнул себя по лбу Леша. – Как мы сразу не догадались!

– Если мне разрешат его иметь, – с сомнением покачала головой Василиса. Однако мысль о собственном маленьком телефоне ей понравилась.

К счастью, связь в доме была отличная, так что Василиса, запершись у себя в комнате, теперь могла долго переговариваться с Лешкой.

Но мысль о странном отцовском доме не давала ей покоя. Однажды Василиса специально пробралась к воротам, чтобы узнать, нельзя ли (вдруг пригодится?) самостоятельно выбраться за пределы «поместья». Немного покрутившись возле наглухо закрытых железных створок, девочка пошла вдоль забора, но так и не нашла другого прохода. Мало того, она не вернулась к воротам! Хотя была уверена, что обошла вокруг дома раза дватри.

За этим занятием Василису застал господин Эрн. Цепко ухватив девочку за плечо, он молча проводил ее до самой комнаты и коротко попросил не гулять больше возле ограды.

Было еще одно обстоятельство, и тоже довольнотаки странное… Однажды, проснувшись глубокой ночью, Василиса обнаружила, что стоит возле приоткрытого окна. На черном беззвездном небе сияла полная луна, а руки Василисы слабо и нежно светились в темноте. Она, как завороженная, сложила ладошки вместе – они наполнились голубыми и синими мерцающими искрами. Василиса встряхнула руками, и комната на миг осветилась фейерверком серебристосиних огней. На какойто миг девочке показалось, что через полотно света проблескивают цифры… А потом все исчезло. Василиса подумала, что ей это приснилось, но на следующее полнолуние хождение во сне и загадочные циферки повторились вновь. Никому, даже Лешке, об этом Василиса не рассказывала, решила сначала сама разобраться.

Часы пробили семь. Ууу, воспоминания совсем захватили Василису, а ведь давно пора выбираться из библиотеки.

Она сидела на своем любимом месте – на подоконнике, спрятавшись за малиновой шторой. Здесь она и читала всю ночь при свете маленькой свечи. В доме было проведено электричество и центральное отопление, но ими почти не пользовались, предпочитая свечи и камины. Госпожа Азалия любила повторять, что господину Огневу больше нравится живое пламя, а не жалкое подобие в виде электрических ламп.

Василиса собралась вылезти из своего укрытия, чтобы, как всегда, немного поразминаться с утра в библиотеке: надо было готовиться к лету, тренер не даст спуска. Правда, пустят ли ее в летний лагерь на целых три недели? Об этом Василиса пока предпочитала не думать.

Но тут из коридора донесся шорох. Ктото возился под дверью.

Василиса насторожилась. В следующую секунду дверь начала медленно отворяться, и девочка услышала приглушенный шепот Эрика:

– Ну и где рыжая? – Кажется, он был немного разочарован. – Ты же говорил, здесь будет?

– Да здесь она, прячется гдето… – тихо ответил ему Норт. – Даю сто процентов.

Дверь захлопнулась. Но Василиса знала, что братья все еще находились под дверью.

– Да спит она, – протянул Эрик. – Вечером подловить стоило…

– Нет ее в комнате, я проверял. – Норт сделал несколько шагов к малиновой шторе, где пряталась сестра. – Вылил ей в сумку случайно целую банку клея!

Услышав такое, Василиса чуть не задохнулась от возмущения. Только она хотела выскочить из своего укрытия, как ей пришло в голову, что братец, скорей всего, блефует. Поэтому девочка осталась на месте.

Тем временем мальчишки приблизились почти вплотную к шторе.

– Нет ее здесь, – уверенно произнес Эриков голос. – Она наверняка в саду гуляет. Опять сальто всякие делает.

– Как обезьяна в цирке, – презрительно сказал Норт.

Василиса крепко стиснула зубы, чтобы не ответить: не оченьто хотелось скандалов с самого утра. Она намеревалась попросить господина Эрна отвезти ее в город, чтобы встретиться с Лешкой.

– Зато видал, как она по дереву лазит? – Эрик присвистнул. – Я видел, как она выбиралась из своей комнаты. Еще прыгала по веткам, как…

– Обезьяна, – опять вставил Норт. – И почему эта рыжая должна жить с нами? И как раз перед самым испытанием? Чтото здесь не то…

Василиса навострила уши. О чем это он? Но братец замолчал. Зато Эрику, видать, не терпелось поговорить о новоиспеченной сестрице:

– Я слышал, как Эрн говорил нашей Азалии, что девчонка делает отличные успехи в гимнастике…

– Глупое, бессмысленное занятие, – опять оборвал брата Норт. – Я вот думаю о другом… Неужели отец хочет, чтобы она жила с нами и ТАМ?

Вновь заскрипела дверь. Послышались тяжелые, мерные шаги.

– Что вы делаете в библиотеке? – раздался спокойный, равнодушный голос. – Вам больше не на что потратить субботнее утро? Норт?

Сердце Василисы тревожно сжалось. Кто это?

– Мы искали рыжую, папа…

О нет…

– Она сюда часто приходит.

Василиса тут же устыдилась своего скрюченного положения. Но что же делать? Как выбраться незаметно, чтобы встретиться наконец с человеком, видеть которого Василиса желала с самого первого дня пребывания в этом ужасном доме. И даже намногонамного раньше…

– Норт, ты забыл, о чем я просил тебя? – В равнодушном голосе прозвучали холодные металлические нотки.

По всей видимости, Норт тоже расслышал их, ибо проговорил както тускло:

– Да, отец. Я больше не подойду к ней ни на шаг.

– Я рад, Норт, что ты ведешь себя благоразумно. Скоро испытание, и твои мысли должны быть сосредоточены только на нем и ни на чем больше.

– Да, отец, – почтительно произнес не похожий сейчас на самого себя Норт. – Я очень хочу быть настоящим часо…

– В воздухе пахнет свечным угаром, – перебивая сына, произнес Нортонстарший. – И та штора, на втором окне, немного колышется… Прекрасно.

Воцарилось молчание. Василиса замерла от ужаса, мечтая только об одном – провалиться сквозь оконное стекло наружу.

– Вылезай.

Голос прозвучал негромко и спокойно, но у Василисы все похолодело внутри.

Она поняла, что раскрыта. Чувствуя, что предательски краснеет, Василиса отодвинула тяжелую штору и неловко спрыгнула на пол.

Мужчина, стоявший перед ней, был высок, худощав, но широк в плечах, светловолос. Серые с зеленым, как у Нортамладшего, глаза смотрели както сквозь, равнодушно. Почемуто Василиса совсем подругому представляла отца: рыжим, синеглазым, веселым… Однако Нортонстарший являл собой полную противоположность придуманному образу.

– В моем доме не принято подслушивать, – произнес он, холодно оглядывая дочь с ног до головы.

Лицо с тонкими чертами приняло брезгливокислое выражение.

– Я так и думал, – морщась, жестко подытожил он. – Ты разве не знаешь, что подслушивать плохо?

– Я не подслушивала, – буркнула Василиса. – Я просто читала сказки.

Она еще держала книгу, вертя ее в руках и не зная, что с ней делать.

Некоторое время отец молча разглядывал ее, а потом вдруг вытащил из кармана пиджака листок и протянул дочери.

На краешке листка было написано: «Василисе».

– Я нашел это в твоей комнате на столе, – произнес отец. – Прочитай.

Василиса, недоумевая, развернула записку. Поведение отца порядком озадачило ее: не так она представляла себе их встречу. Неужели он ее даже не обнимет?

«Василиса, будь вечером в библиотеке, мне нужно поговорить с тобой. Эрик».

– Что это значит?

Василиса передернула плечами.

Откуда она знает? Возможно, очередной обидный розыгрыш. Раньше никто из братьев не писал ей записок.

Норт заинтересованно поглядывал то на отца, то на Василису, зато Эрик стоял бледный и испуганный. Он неловко переминался с ноги на ногу.

– Ты часто бываешь здесь, в библиотеке? – продолжал спрашивать отец, делая вид, что не замечает, что творится с младшим сыном.

Василиса раздумывала, как лучше ответить: в глазах отца блестели недобрые огоньки, и она не хотела разозлить его еще больше.

– Она бывает здесь каждый день, – ответил за нее Норт, криво ухмыляясь. – Когда не в школе или на своих дурацких гимнастических занятиях.

– А что мне еще делать? – начиная злиться, отпарировала Василиса. – Нельзя же выходить на улицу…

– Хорошо, – оборвал ее отец. – Эрик, Норт! Может, вы чтото знаете?

Норт отрицательно покачал головой. Эрик опустил голову.

Нортонстарший вновь повернулся к Василисе.

Долгую минуту он вглядывался в ее лицо, словно желая получить ответ на невысказанный вопрос. После, очевидно, приняв некое решение, цепко схватил дочь за плечо и повлек за собой к выходу. Нортмладший проводил их торжествующим взглядом.

Они сошли вниз по широкой лестнице, спускающейся в холл, и встретили на пути госпожу Азалию. Та, не обратив на бедственное положение Василисы ровно никакого внимания, низко поклонилась Нортонустаршему.

Отец с дочерью вышли из дома и пошли по узкой извилистой дорожке, густо посыпанной чернобелым гравием, все более углубляясь в сад. Остановился Нортонстарший только возле неприметного сарайчика. Эта часть сада казалась самой заброшенной – трава росла по пояс, скрывая маленькую постройку почти наполовину высоты двери.

– Пришли, – произнес Нортонстарший, отпуская плечо дочери. – Тебе придется провести некоторое время здесь. Скажем, до вечера.

– Но в чем я провинилась? – краснея от несправедливости, выкрикнула Василиса. – Я не хочу туда, ясно?!

– В моем доме заведены определенные порядки, – сказал на это отец, прищурившись. В глазах его промелькнула заинтересованность. Во всяком случае, сейчас он выглядел менее равнодушным. – Считай, что так и должно быть, – продолжил он, и лицо его вновь окаменело. – И еще… я запрещаю тебе появляться в семейной библиотеке.

– Но почему я должна сидеть здесь? – Василиса оглянулась на дощатое строение за своим плечом. – Может, лучше бы мне заняться уроками? Нам очень много задали в школе…

– Забудь о школе. И о занятиях. Теперь твоя жизнь сильно изменится.

– С чего бы это? – процедила Василиса, вновь позабыв о вежливости.

– Запомни одно простое правило, – сухо произнес Нортонстарший, следя за переменами на лице дочери. – Никогда не зли меня.

И отец, коротко размахнувшись, отвесил Василисе крепкую пощечину.

Девочка вскрикнула: щеку будто обожгло пламенем.

Нортонстарший быстро отпер дверь и толкнул дочь внутрь. Лязгнула задвижка, и он удалился. Василиса осталась одна в полной темноте.

– Ничего себе… – только и сказала она, осторожно ощупывая скулу: щека, казалось, распухла.

Да, не так она представляла встречу с отцом.

Ну где же хоть одна улыбка для нее, хоть один теплый взгляд? Какие еще возникают эмоции при встрече с родными людьми после долгой разлуки? Малейшее проявление интереса, симпатии, простого любопытства: где была, как жила, чем занималась? Вместо этого – холод, равнодушие, отстраненность, пощечина. При воспоминании о последней губы у Василисы задрожали.

Зачем ей такой отец? Не лучше ли было и дальше ничего не знать друг о друге? Кажется, его не оченьто обрадовала встреча с дочерью.

Прошло около часа, и Василиса ощутила, что сильно дрожит. Холодно… Всетаки май только начинается и разгуливать в тоненькой кофточке рановато. Если бы она знала, что ее запрут в сарае, то оделась бы потеплее.

Подумав об этом, Василиса хмыкнула. Движение отдалось в щеке легкой болью. Но тем не менее девочка попыталась сосредоточиться.

С чего вдруг Эрику вздумалось писать ей записки? Она заметила, как он испугался отца. А Норт выглядел изумленным и заинтригованным – значит, явно ничего не знал о записке.

Вздохнув, Василиса крепче обхватила колени руками. Ладно, со всем этим она позже разберется.

Но прошло около трех часов, а за ней так никто и не явился.

Василиса почувствовала, что глаза начинают слипаться – клонило ко сну. Ведь она целую ночь не спала – читала. И почему здесь так холодно?

У нее были красивые огненнокрасные крылья. Василиса взмахнула ими – вышло это абсолютно легко, будто она летала всю жизнь. Дивное, невесомое ощущение возникло в самой ее душе, поднимаясь легкими толчками, и вскружило счастьем голову. Василиса взмывала все дальше и дальше, ввысь, наслаждаясь удивительным чувством – радостью свободного парения.

Пушистые облака неожиданно сменились звездами, дружелюбно мерцающими вдалеке…

И вдруг в мягкой бархатной темноте вспыхнули тысячи огненных лестниц, они заслонили собою все небо. Василиса растерялась и не знала, куда же ей лететь: крылья опалил жар, идущий от пламени тысяч ступенек, стало трудно дышать.

«Давай, – прошептал в ухо мягкий шелестящий голос, – поскорей, осталось немного… совсем чутьчуть, главное, выбери правильную дорогу!»

«Нет! – перебил голос другой, более резкий и грубый. – По лестницам из огня нельзя ходить! И кстати, разве она знает, куда идти?»

Раздался громкий неприятный смех.

Василиса вздрогнула и застыла в нерешительности, замерли неподвижно ее крылья.

«Не сдавайся!» – испуганно произнес первый голос.

Но девочка почувствовала, как ее понесло назад со страшной силой. Словно ктото отматывал кадры на кинопленке: мигающие звезды стремительно уплывали вдаль и таяли, превращаясь в чуждые бледнеющие точки, пока их совсем не скрыл густой серый туман, возникший неизвестно откуда. Туман лез в уши, рот, глаза – крылья потяжелели и намокли, пока совсем не обмякли. Рукиноги Василисы задубели, словно скованные ледяной броней, она не могла пошевелить даже пальцами! Девочка падала вниз, словно камень, сорвавшийся с обрыва, – тихо, стремительно, неумолимо; и видела, как все быстрее приближается земля… Еще немного, и она разобьется! Так страшно, страшно! Холодно!..

– Мама! – закричала Василиса и проснулась.

Она лежала на охапке сена, свернувшись калачиком. Несмотря на это, девочка так закоченела, что зуб на зуб не попадал.

Снаружи потемнело – наступил вечер.

Василиса вскочила и начала размахивать руками и ногами, чтобы согреться. Она несколько раз подпрыгнула, но больно стукнулась о низенькую ветхую балку, вдобавок на нее сверху посыпалась труха.

Нет, так не пойдет… И девочка вновь уселась на солому, поджав под себя ноги.

Ну и странный сон ей приснился! Красные крылья, лестницы, голоса… Наверное, это от голода. А вот интересно, можно ли так летать в открытом космосе? Нет, там же нет воздуха… Хотя можно ведь научиться задерживать дыхание надолго? Честно говоря, плавала Василиса неважно, а ныряла еще хуже. Но если лететь в вакууме, скажем, одну минутку, вполне можно научиться. Хотя постойте! В космосе наверняка жуткий холод, и, чтобы там выжить, нужна не только способность надолго задерживать дыхание.

Ее научные и не очень рассуждения были прерваны звуком приближающихся шагов – ктото крался к сарайчику.

Василиса прислушалась. Шаги замерли у самой двери.

– Эй, сестричка! – Голос Норта раздался, словно гром среди ясного неба. – Ты там не замерзла?

Послышался то ли смех, то ли писк. Ага, значит, и Дейла здесь.

– Рыжаярыжая! – затянул Норт.

Василиса подняла глаза к потолку и вздохнула. Опять то же самое! Она решила не отвечать. Может, ее кровным родственничкам вскоре надоест издеваться, и они уйдут восвояси?

– Если ты не хочешь с нами разговаривать, то мы не скажем, что велел передать тебе отец, – тоненьким голоском сообщила Дейла.

И Василиса не выдержала:

– Что? Что он велел передать?

– Отец просил сказать… – медленно начал Норт, – что ты… рыжаябесстыжая дурочка!

Раздался дружный хохот. Кажется, здесь был и самый младший – Ноель… Интересно, Эрик тоже здесь?

Подождав, пока они успокоятся, Василиса настойчиво повторила:

– Так что же сказал отец? Или в твоем крохотном мозгу, Норт, не уместилась эта информация?

БАХ! Дверь сарайчика выдержала сильный удар снаружи. Василиса впервые обрадовалась, что та крепко заперта.

– Ах, как благородно, Норт, вызволять меня таким способом!

– Отец велел нам освободить тебя вечером, – прошипел Норт зловеще, – но госпожа Азалия сказала, что вечер долгий и нам можно не торопиться… Угадай, кого мы послушаем?

– Ну так и убирайтесь к своей нянечке, маленькие детки!

Василиса расстроенно плюхнулась обратно на сено. Так и знала, что ничего из этого разговора не выйдет.

– Ладно, не кипятись, – неожиданно произнес Норт примирительным тоном. – У меня есть одно предложение…

– Какое? – сразу насторожилась Василиса.

– Мы тебя выпустим, если ты расскажешь, от кого та записка и что в ней, – равнодушным голосом произнес Норт. Он кашлянул, стараясь скрыть истинные чувства. – Ну, что скажешь?

Мысли Василисы понеслись одна быстрее другой. Видимо, Эрик пока что ничего не сообщил брату о записке. Значит, это не розыгрыш…

– Она все равно не расскажет, – пропищала вдруг Дейла, – наврет нам сейчас с три короба…

– Нет, расскажу, – поспешила заверить Василиса. Мысль о возможном освобождении взволновала ее необычайно. – Только я почти уверена, что вам этого говорить не стоит.

Норт хмыкнул.

– Ты, главное, скажи! А мы уж сами решим, стоит или не стоит.

– Сначала откройте дверь, мне и так уже надоело кричать!

Василиса на цыпочках подошла к двери. В саду было очень темно, но через щели пробивалось слабое пятно света.

«Взяли с собой фонарик, что ли?»

Снаружи шло совещание. Наконец Норт опять стукнул в дверь.

– Ладно, мы тебя выпустим… Только не вздумай убежать, – угрожающе предупредил он.

Луч света метнулся ближе. Послышался лязг открываемой задвижки.

Василиса поняла – сейчас или никогда.

Она изо всех сил толкнула дверь. Раздался чейто хриплый вскрик и звон разбитого стекла. Василиса стрелой выскочила наружу, на ходу увернувшись от чьихто протянутых рук, и, судя по писку, раздавшемуся гдето снизу, нечаянно сбила с ног Дейлу. После чего припустила к дому напролом через кусты и клумбы, ориентируясь только на свет, льющийся из окон, – такая была вокруг темнота. Василиса не обращала внимания на проклятия и угрозы, несшиеся ей вслед. Свобода!

Поиск по сайту: