В которой героини знакомятся, неожиданно делятся своими проблемами и начинают от них избавляться

Разговор по душам

Юристы, оформлявшие Ксюшино наследство, пришли в ужас. Так и сказали ей:

– Ксения Георгиевна (раньше была просто Ксюша)! Вас хотят бессовестно ограбить! Какие пятьсот тысяч! Фирма владеет несколькими предприятиями лесозаготовки и лесопереработки. Миллионные обороты!

Они сыпали неизвестными Ксюше словами: акции-облигации, активы-инвестиции, долевое участие… Ксюша запомнила только, что «владеет» большим заводом по производству туалетной бумаги. Вот это не удивительно – где Костик, там всегда дерьмо.

– Короче, – попросила она. – Чего вы от меня хотите?

– Сумма, за которую вы согласились продать активы, смехотворна. Это как если бы вам достался в наследство автомобиль последней модели, а вы за него получаете копеечный брелок для ключей.

Юристы твердили, что устная договоренность с Наветовым законной силы не имеет и, пока не поздно, надо увеличить сумму продажи. Радели они не только за Ксюшу. Их собственный гонорар составлял два процента от суммы сделки.

Ксюша всю жизнь прожила пусть не в нищете, но копейки считала. И свалившееся наследство воспринимала не как выигрыш в лотерею, нечаянную радость, а вроде подвоха, за который расплачиваться придется. Точно дразнят ее, а что потребуют – прямо не говорят. Ей, с одной стороны, терять нечего, но с другой – страшно расслабиться. На кой ляд ей тонны туалетной бумаги? И Костика убили не за его очень красивые глазки. Значит, есть пограничная сумма: меньше возьмет – не тронут, больше – пришьют. Для ровного счета Ксюша остановилась на миллионе. Сколько в нем нулей, не помнила. Тысяча долларов в ее представлении – очень много, а миллион – какая-то подлянка.

Наветов, скрипя зубами, то есть вежливо улыбаясь, на новую цену согласился. Ксюша получила миллион долларов чистыми – после вычета налога на наследство и гонорара юристам. Они отработали честно – сумели обнаружить среди недвижимости покойного Костика загородный дом, который Наветов случайно прошляпил. Дом отошел Ксюше.

Всех щенков, кроме двух девочек, она продала. Но и за этими должны сегодня прийти. Привыкнуть к расставанию с малышами невозможно. Уж сколько их прошло через Ксюшины руки, а каждый раз сердце словно рвется. Есть способ успокоиться – выпить вина. Но она тянула до прихода, вернее, ухода покупателей.

Полина и Ира не опоздали. Как и договаривались, пришли в семь вечера. Ксюша закрыла взрослых собак в спальне, женщин посадила на диван, запустила щенков – выбирайте. Выбрали собачонки – одна подошла к Полине, другая стала ластиться к Ирине. Охи-вздохи, восклицания: какие хорошенькие, какие славные, уй ты, моя маленькая, ах ты, моя хорошая…

– У вас были раньше собаки? – спросила Ксюша.

– Нет. – Обе покачали головами и продолжили сюсюканье.

В других бы обстоятельствах Ксюша им отказала – испортят собак. Но теперь ее поджимало время, надо было вступать во владение наследством.

– Вам бы лучше комнатных собачек, – засомневалась Ксюша, – болонок, пекинесов, кокеров, на худой конец. А чтобы воспитать ризена, требуется жесткая воля. Это серьезные служебные собаки. Они концлагеря у фашистов охраняли.

– Видите ли, – Ирина сняла очки, стекла которых щенок уже успел облизать, – я вообще считаю, что нужно подбирать бездомных, брошенных псов. Но сын настаивает именно на ризеншнауцере.

– Мне и нужен охранник, – обрадованно подтвердила Поля, – за мужем присматривать. А как ее кормить, чем?

– Я потом расскажу, распечатки дам. Но вы все-таки хорошенько подумайте. Пока маленькие, кажется – игрушка. Все щенки, породистые и дворняги, очень симпатичные и трогательные. Не успеете оглянуться, как вырастет, сядет вам на шею, ляжет на вашу кровать – это в полном смысле слова, будет командовать и строить всех. Ризен обязательно захочет стать главным в стае, ну в вашей семье. Передавить его можно только силой характера, постоянно доказывая, что его место не первое.

Ксюша говорила, а сама все больше укреплялась в решении: не отдам этим теткам щенков.

Черт с ним, где три собаки, там и пять, если нормальных хозяев не сыщется. Тем она и завершила свое напутствие:

– Извините, не обижайтесь, но щенков я вам не продам.

– Как же так? – в унисон воскликнули Ира и Полина, не прошедшие конкурсного отбора.

Они прижали щенков к груди – ясно, понянчились и уже душой прикипели.

– Поймите, – уговаривала Ксюша, – я вам добра желаю! Вы собак избалуете, они будут у вас как сыр в масле кататься, а вы проститесь со спокойной жизнью.

– Но, Ксения! – взмолилась Полина. – Если бы вы знали, почему мне нужна собака!

– Аналогично, – поддакнула Ира. – У меня сын вундеркинд, он на улице не гуляет, а целыми днями за компьютером сидит.

– Вопрос продолжения жизни и памяти, – непонятно заявила Поля.

– Будущего моего ребенка, – сказала Ира.

– Не знаю, – с сомнением вздохнула Ксюша. – Если честно, я собак больше, чем людей, люблю. Собака может нагадить в неположенном месте, но никогда тебя не предаст.

Ирина и Поля с энтузиазмом закивали в ответ.

– Не врубаетесь! – остудила их пыл Ксюша. – У собаки должна быть ее собачья счастливая жизнь.

– Конечно, – подхватила Поля, – чтобы всегда накормлена и чистая.

– Эмоционально удовлетворена, – как девочка-отличница, ответила Ирина.

– Мура! – отрезала Ксюша. – Собака служит человеку сто пятьдесят тысяч лет! Служит! Это единственное животное, для которого смысл жизни в служении людям.

– А лошади? – вопросила Ира.

– Корова молоко дает, – заметила Поля.

– Лошади, коровы, – хмыкнула Ксюша, – еще скажите – бараны и свиньи. Почему же вы поросенка не хотите завести?

Ирина смутно представляла, как ей будет служить симпатичный щенок, разительно отличавшийся от устрашающей взрослой особи, но поспешила Ксюшу заверить:

– Мы с сыном будем неукоснительно следовать вашим инструкциям.

– Я без этой куколки, мусички чернявенькой, – Поля прижала к себе щенка, – отсюда не уйду. Хотите, в два раза больше заплачу?

– Не умею торговаться, – поддержала Ирина, – но на удвоенную цену согласна.

– Разве в деньгах дело? – в сердцах воскликнула Ксюша. – У меня сейчас этого добра – хоть задницей ешь!

Она видела, что женщины полюбили маленьких ризенов той странной любовью человека к собаке, без которой не было бы и ответной. Если теперь они уйдут несолоно хлебавши, купят других щенков, в их душах навсегда поселится убеждение, что ее, Ксюшины, собачата и были самыми родными, как свои дети.

– Ладно, – вздохнула новоявленная миллионерша. – Берите. Я расскажу, как за ними ухаживать и воспитывать, постарайтесь запомнить. Хотя, конечно, без опыта, первый раз… о-ох…

– Мы уже купили кое-какую литературу, – сообщила Ира, – но, с вашего позволения, я законспектирую, – и достала блокнот.

– И мне дайте бумагу и ручку, пожалуйста, – трогательно попросила Поля.

Ксюша велела перейти на кухню, там удобнее за столом писать. От долгого говорения у нее пересохло в горле.

– Давайте винца выпьем? – предложила она. – У меня повод. Наследство получила и щенков последних отдаю. Больше своих собак вязать не буду.

Покупательницы охотно согласились.

Они распили одну бутылку сухого под наставления и собачьи истории, которые Ксюша знала в изобилии. Для Ксюши стакан вина – меньше привычной дозы, а Ирина и Поля основательно захмелели.

Поля расчувствовалась, подумала о том, что не доживет до совершеннолетия собачки, пустила слезу.

– Вот вы наследство получили, – всхлипнула она, – а у меня такое! Скоро помру. Опухоли нашли злокачественные, и, главное, повсюду: в голове, в печенках и в коленках. Муж как узнал, на руках меня носит. Недолго уже осталось, – причитала Поля.

Ксюша и Ирина растерялись. Не знали, что сказать. Да и есть ли слова утешения в таком горе?

– Я, конечно, не специалист, – пробормотала Ира, – не практикующий врач. Но теоретически невозможно, чтобы в мозгу, во внутренних органах и в коленных суставах были опухоли одного типа. Наличием разнородных образований в организме занимается мой однокашник. Поля! – Ирина заговорила увереннее. – Давайте, он вас посмотрит! Он работает в онкологической клинике на Каширке, очень хороший специалист.

– Для экспериментов? – уныло спросила Полина.

– Не отказывайтесь! – настаивала доктор наук. – А если появится шанс? Пусть ничтожный, но шанс?

– Соглашайся! – подхватила Ксюша. – Ничего, что я на «ты»? Хватит нам выкать, давайте проще. Выпьем за это. – Она достала вторую бутылку.

– Я совсем пьяная, – призналась Ирина.

– И меня развезло, – шмыгнула носом Поля.

Ксюша настолько прониклась горем Поли, что решила утешить ее собственными проблемами.

– А я пью, – призналась Ксюша.

– И мы тоже, – удивилась Ира.

– Надрались, – поддакнула Поля.

– Нет, вы не поняли. Я пью одна. Каждый день. Бутылку, а то и две вина. Регулярно. Это наследство мне – тьфу! На кой черт? Была дочка… теперь нет. Ничего у меня нет, кроме собак. Спиваюсь и наследство грязное тоже пропью. Назло моему мужу, который сдох, сволочь. Давайте его помянем? Я так его любила!

Ксюша поведала историю своей жизни, не скупясь на краски и крепкие выражения. Грех было не выпить за такие страдания и нечаянное наследство.

Малейшее подозрение, что кто-то может узнать ее тайну, приводило Ирину в ужас. А уж самой рассказать – совершенно немыслимо. Но сложились необычайные обстоятельства. Во-первых, она опьянела. Во-вторых, ей было безумно жаль несчастных женщин. В-третьих, она не желала неоправданно выступить благополучной особой, когда на самом деле все складывается мучительно.

– Я мучительно страдаю, – заикаясь, призналась Ира. – Я влюбилась. Чудовищно, немыслимо! В плейбоя!

Собутыльницам ее проблема показалась оскорбительно мелкой на фоне их несчастий.

Ирина всегда отличалась умением четко излагать мысль. Но тут она в объяснениях путалась. То описывала Никиту, то приводила научные выкладки, то восхваляла мужа, то анализировала собственные ощущения. Длинно рассказывала про три этапа любви по Платону и ошибочные гормональные теории. Она испытывала восторг, потому что неожиданно могла выговориться, и облегчение – внутреннее эмоциональное давление понизилось. Ксюша и Поля научную часть ее речей понимали плохо, но не перебивали и терминов не просили объяснить. Видать, у женщины накипело и бежало через край.

– Влипла! – констатировала Ксюша.

– Угораздило бедную, – сокрушилась Поля.

– Я… – пьяно бормотала Ирина, – я в растерянности. Мне более нечего читать и изучать по данному вопросу. И вижу его каждый день, и я… умира-а-аю!..

– И я! – вторила Поля.

– Живой труп! – обзывала себя Ксюша. – Выпить больше нечего. Может, я сбегаю?

Поля и Ирина возразили – на ногах не стоим.

Ксюша слегка норму перебрала, а Ирину и Полю развезло основательно, потому как непривычные. Ксюша их заночевать у себя пригласила, но они отрицательно головами мотали. Как они поедут домой пьяные и со щенками?

– Пр-р-ромоем желудки. – Ирина потянула Полю в ванную.

Они шли обнявшись и шатаясь в узком коридоре от стены к стене.

То, что происходило в ванной, лучше оставить за ее дверью. Умытые, с мокрыми волосами на лбу и висках, еще не трезвые, но уже испуганные, Ира и Поля влили в себя крепчайший кофе, сваренный Ксюшей. Через полчаса Ира и Поля стали почти похожи на себя до визита к продавщице собак.

Ксюша вызвала такси, а от денег за щенков наотрез отказалась. Договорились созваниваться каждый вечер, чтобы Ксюша могла контролировать воспитание собак, и вообще, мол, приятно было познакомиться, давайте не теряться.

Возможно, разговор на Ксюшиной кухне никогда бы не перерос в дружбу. Выпили, разоткровенничались – с кем не бывает. Вспоминали бы потом с долей сожаления о собственной несдержанности и постарались выбросить из памяти приступ пьяной искренности. Если бы не маленькие веселые существа, которые поселились у Ирины и Поли.

Женщины болтали по часу каждый вечер (Ксюша по два). Кроме щенячьих забот, была еще Иринина любовь и Полинино обследование. Ирина мягко убедила Ксюшу лечиться от алкоголизма. Поля горячо поддержала. Так слово за слово, сочувствие за участием, и они постепенно вросли в жизнь друг друга. И теперь бездетные Поля и Ксюша давали советы Ирине, как воспитывать сына. Поля и Ирина расписывали Ксюше прелести трезвой жизни. Ирина и Ксюша в режиме хосписа поддерживали тонус обреченной Полины.

Ксюша с улыбкой наблюдала-слушала, как между двумя собачницами-новобранцами возникает конкуренция, чей щенок лучше. Прямо, конечно, не говорилось, но постоянно звучало: моя на кличку уже отзывается, а моя только на газетку ходит, а моя на улицу просится, а моя голос подает.

Полина назвала свою собаку Джери. Ирина и Лева остановились на имени Ева.

– Совершенно не собачье, – убеждала их Ксюша. – Должны быть звучные согласные, их собака хорошо слышит.

Но Ева под стать хозяевам демонстрировала выдающиеся способности и свое имя легко запомнила.

Лева в ней души не чаял. Ирина, конечно, ко всему подходила с научных позиций.

– Потрясающе многогранна человеческая психика, – говорила она. – Причем есть грани, о которых мы не подозреваем, и они проявляются, только когда возникает новый возбудитель. Это аналогично живой клетке. Мы вводим в нее химическое вещество, не существующее в живой природе, только изобретенное, а клетка дает ответ, словно в ней существует некая суперпрограмма.

– О чем ты? – не поняла Ксюша.

– О Евочке. Мы с Левой испытываем такой восторг и умиление, которые не могли бы вызвать никакие другие обстоятельства.

– Подождите, – радовалась Ксюша, – вот Ева вырастет, и вы узнаете, что такое абсолютная безрассудочная любовь. Бывает, хозяин дрянь последняя, мучает собаку, а она к нему привязана – не оторвешь ни за какие коврижки. Собака – единственное животное, которое воспринимает человека как божество и всю жизнь ему поклоняется.

Полина и Василий, в доме которых никогда не звучал детский плач и смех, обрушили на Джери запасы неизрасходованной родительской любви. Поля даже немного обижалась в глубине души: муж так веселился после каждой проделки щенка, так радовался маленькой хулиганке, будто и забыл о роковых диагнозах жены.

Ксюша знала, что все их уверения «мы очень строго, как ты велела, с ней обращаемся» не стоят ломаного гроша. Конечно, балуют. Ева разрыла и сбросила на пол горшки с комнатными цветами. Иринино и Левино утверждение «была крепко наказана» означало, что перед носом щенка помахали сложенной в трубочку газетой и попросили больше так не делать. Джери умудрилась открыть холодильник и слопать зразы с яйцом и зеленым луком. Вася и Поля, вместо того чтобы намылить ей холку, причитали над вздувшимся животом проказницы.

Медицинские страсти

Решение обследоваться стало своего рода маленьким бунтом Поли против нависшего над ней злого рока и покорности, с какой Вася принял этот рок. Бунтовать открыто Поля не решалась и потому отправилась в онкоцентр на Каширском шоссе тайком от мужа.

Врач, рано поседевший, усталый и очень занятой, спросил Полю, на что она жалуется.

– На опухоли в мозгах, печени и коленках, – привычно перечислила Поля.

– Кто установил диагнозы? Где выписки?

– В кремлевской больнице, – не без гордости ответила Поля. – А выписки не отдадут, потому что по просьбе мужа держат в тайне.

– Как вас лечили?

– Никак. Поздно! – Горький вздох.

«Чушь собачья», – подумал врач и мрачно сказал вслух:

– Поздно бывает только на том свете.

Доктор внимательно посмотрел на пышущую здоровьем Полю. Она явно смахивала на шизофреничку. А эти пациенты – не его профиль. Подобные мании нередки. Взбредет человеку в голову, что он косточку от вишни съел, и теперь у него дерево внутри растет, или воды из родника напился, головастика проглотил, и лягушка в желудке выросла, квакает. Случалось, выставит врач такого пациента за порог, а тот пойдет и от отчаяния из окна выбросится. Точку зрения – надо разрезать, зашить и сказать, что дерево (лягушку) вытащили, – онколог не разделял. Завтра чудику покажется, что у него копыта растут, и он день и ночь будет пятки драить. Психов – в психушку, и чем быстрее, тем лучше.

Онколог не отправил Полю к психиатрам только потому, что ее рекомендовала Ирина Выхина, ученый в высшей степени профессиональный и трезвый.

Врач пододвинул к себе стопку бланков и принялся выписывать направления на анализы и обследования. Он пробурчал, что их можно сделать бесплатно, по очереди и нескоро, а можно – быстро, но за деньги. Поля решила, что экономить не будет, да и неизвестно, сколько ей осталось, поэтому выбрала вариант «быстро и за деньги».

Через две недели после начала Полиного обследования Ирина позвонила Ксюше:

– С Полиной беда. Немедленно отправляюсь к ней.

– Уже началось? – испугалась Ксюша.

– Не знаю. Она крайне возбуждена и твердит что-то несусветное.

– Повтори. Что она говорила?

– Цитирую дословно. Полина сказала, кавычки открываются: «Я так пукала, так пукала. Он говорит, а я пукаю с треском», кавычки закрываются.

– Бред какой-то, – изумилась Ксюша. – Что она делала? Пукала?

– Очевидно, имелось в виду «испускала кишечные газы».

Ксюша уточнила понятие, вспомнив народное слово для обозначения этого физиологического отправления.

– Можно и так сказать, – подтвердила Ирина. – Поля точно невменяемая, сейчас же еду к ней.

– Я тоже, – подхватилась Ксюша.

Когда они заявились к Полине, та уже немного успокоилась и могла толком рассказать, что произошло.

Полину обследовали вдоль и поперек. Она сдала все возможные анализы. Ее послойно просвечивали рентгеном, исследовали ультразвуком. В нее вставляли шланги сверху и снизу. «Снизу» – это в кишечник, называется проктоскопия.

В промытый кишечник Поли загнали много воздуха, будто шарик надули, и только потом провели обследование. Как назло, сразу после проктоскопии Поле нужно было идти на беседу к врачу.

– Такой стыд! – Полю передернуло от воспоминаний. – Представляете, он говорит, а из меня с треском воздух выходит. Он слово – я в ответ тыр-тыр-тыр, он слово – я пук-пук-пук. Ужас! Чуть не умерла от позора. Хорошо, хоть без запаха. Минут десять говорили, то есть он говорил, а я только громко пукала.

– Какие мелочи! – перебила ее Ирина. – Ты главное скажи! Что обследование показало?

– Я совершенно здорова. Как бык. То есть корова. Ни одной опухоли. Даже бородавки не обнаружили.

– Здорово! – захлопала в ладоши Ксюша.

– Слава богу! – воскликнула Ира. – Что же ты не радуешься? Какое счастье!

– Боюсь поверить, – призналась Поля. – Вдруг ошиблись. Вася понапрасну не стал бы говорить.

– Чего проще сравнить предыдущие данные обследований и последние? – удивилась Ира.

– Васе-то я ничего не говорила! В секрете держала, чтобы не травмировать. И предыдущих анализов у меня не было, в поликлинике не выдают. Вот жду теперь Васю. Придет – расскажу. Он добьется, чтобы выдали. Ой, девочки! Чем же я вас угощать буду? У меня только щука фаршированная и картошечка с сыром, запеченная в сметане.

Вася пришел домой, когда с ужином, обильным и вкусным, дамочки покончили. Полина, терзаемая надеждами, сомнениями и воспоминаниями о пережитом позоре, с ходу затараторила:

– Это мои подруги, Ирина и Ксюша. Вася! Я совершенно здорова!

– Приятно познакомиться! – раскланялся Вася. – Конечно, здорова. Вы нашу Джери видели? Где эта разбойница?

– Подожди! – остановила его жена. – Ты ведь говорил Зойке, что у меня опухоли во всех внутренностях? А она сказала Маше, Маша Веронике, Вероника Клаве, Клава Маше, а Маша Лене. Все мои сестры и братья знают! Они уже мои наряды делят.

– Мы договорились не вспоминать, – досадливо сморщился Вася.

– Как не вспоминать? То есть да, не говорить, что мои дни сочтены.

– Глупости несешь! – Василий начал злиться на жену, которая при посторонних выясняет отношения.

Поля по натуре была женщиной мягкой и доброй, истерик никогда не закатывала, хилый мир предпочитала любой ссоре. Но бывают обстоятельства, что и ангела до бешенства доведут. Вопрос жизни и смерти был именно таким обстоятельством.

– Ты говорил Зойке или нет? – громко потребовала Поля.

Василий выразительно посмотрел на гостей, обескураженно наблюдающих за семейной сценой.

– Мы на кухне подождем, – поднялась с дивана Ксюша и потащила за собой Ирину.

На кухне Ирина зашептала:

– Неудобно. Нам следовало бы уйти и не смущать своим присутствием.

– Удобно! – отрезала Ксюша. – Речь идет о ее здоровье, не фунт изюма.

Им не приходилось прислушиваться, семейный разговор шел на повышенных тонах.

– Говорил или нет? – допытывалась Поля.

– Ну, говорил.

– Зачем?

– Она хотела женить меня на себе.

– Зачем? – глупо спросила Поля. – А как же я?

– Хватит старое ворошить! Ведь я не разошелся с тобой и не женился на ней! Чтобы Зойка отстала, я про болезни сказал.

– У тебя с Зойкой было! – ахнула Поля.

– Ты же меня простила! – напомнил Вася. – Сама сказала: давай забудем, не будем вспоминать. А теперь концерт устраиваешь!

– Я такого не говорила! – кричала Поля. – Я думала, что умираю! Скотина! Мало того, что изменял мне с сестрой, так еще и похоронить хотел! Собаку для тебя завела. А ты мне колечко с сережками? Откупился? Я дни считаю до погибели, а ты, кобель паршивый, по чужим койкам прыгаешь? Меня, безвинную, через задний проход надувают!

Вася о процедуре проктоскопии не ведал. Решил, что Поля грубыми словами описывает вред, который он ей нанес своим романом с Зойкой. Но ведь сама говорила, что простила! Плакала и трютюхуськой называла! Он думал, что его жена святая, а она выражается как базарная скандалистка!

На кухне Ксюша тихо спросила Ирину:

– Ты что-нибудь понимаешь?

– Судя по всему, – так же тихо ответила Ира, – логически все выстраивается следующим образом. У Василия был роман с одной из сестер Поли. Чтобы оправдать отсутствие серьезных намерений, он придумал несуществующие болезни жене. Об этом стало известно Поле, только в части диагнозов, а не измены.

– Подлец! – в сердцах обозвала Васю Ксюша.

– Она пережила страшное время, – согласилась Ира.

Семейная баталия продолжалась. После громкого обмена упреками послышалась какая-то возня, звуки хлопающих дверей, беготня.

– Не отдам Джери! – кричал Вася.

– Моя собака! – вопила Полина. Очевидно, они вырывали друг у друга щенка.

И только когда послышался жалобный и тонкий щенячий визг, потасовка прекратилась.

Выиграла Полина. Она пришла на кухню, растрепанная, красная, гневная, передала Джери Ксюше:

– Возьми! Ноги моей здесь больше не будет! Пусть питается в столовках! Ухожу! Подождите, вещи соберу.

– Поля, – увещевала Ирина, – поспешные решения не всегда бывают самыми мудрыми. Ты сейчас в состоянии аффекта.

Поля расслышала – «эффекта». Она мелко закивала:

– От такого эффекта, девочки, у меня все поджилки трясутся. И воздух в кишечнике, как назло, кончился. Надо было не доктору, а Ваське прямо в харю автоматную очередь выпустить! Я ему этого никогда не прощу! Так меня опозорить!

Ирина подумала, что ни радостное известие об отсутствии страшных болезней, ни печальное об измене мужа не потрясло Полю в такой степени, как оскорбила нелепая сцена в кабинете у доктора. Поэтому Ирина попыталась вступиться за Васю:

– Его вина в твоем, как ты говоришь, «позоре» только косвенная!

Ксюша возмутилась:

– А Зойку он тоже косвенно оприхаживал? У Поли еще десяток сестер, не считая двоюродных – далеко ходить не надо. Вася теперь всех их будет пользовать? По очереди? Диагнозов на Полю не хватит! Надо проучить этого бабника! Поля, собирай манатки. У меня поживешь.

Бабник сидел в кресле, злой и насупленный. Со сложенными на груди руками смотрел на экран телевизора, где извивалась облаченная в змеиный наряд певица. Все женщины сейчас казались Васе змеиным отродьем, и он даже попытки не сделал остановить жену, бросающую в чемодан тряпки.

Так Полина переехала к Ксюше. Обе не работали, не ходили каждый день на службу. Возились с собаками, вели немудреное хозяйство и задушевные беседы. Ездили в гости к Ирине, или она заглядывала к ним, объедались Полиной стряпней.

На повестке дня стоял следующий медицинский акт – лечение Ксюши от алкоголизма. Она не противилась, но в удачу не верила. Точнее сказать, с утра Ксюша была всячески за избавление от пагубной страсти, а к вечеру, когда организм требовал привычного допинга, мрачнела и обзывала всех лекарей шарлатанами.

Нарколога предложила Поля, того самого, что вылечил ее брата Колю, четвертого по старшинству, между Полей и Клавой. Залечили Колю глубоко и прочно – он даже конфеты с ликером отказывался есть и пить капли на спирту. А раньше уходил в запои на месяц, таскал из дома веши и гонялся за женой с тесаком.

Прежде чем допустить специалиста антиалкогольного профиля до Ксюши, с ним встретилась Ирина и познакомилась с сутью методики. Суть эта, для Ксюши тайная, Ирину удовлетворила.

Две недели до ударного лечения от алкоголизма Ксюше нельзя было пить. Подруги всячески старались облегчить ее «просушку», отвлекали по вечерам, ходили в кино, в театр и даже один раз на симфонический концерт. Лева, сидя между Полей и Ксюшей, исподволь наблюдал, как они мужественно борются со сном. И все-таки во втором отделении тетю Полю убаюкали серенады Брамса, а тетя Ксюша всхрапнула под этюды Шопена. Лева их вежливо растолкал.

В конце Поля и Ксюша энергично хлопали стоя. На выходе сказали, что классическая музыка – это великая сила, особенно когда слушаешь ее живьем в первый и в последний раз. Больше их в консерваторию не заманишь. Только оперетта!

Нарколог занимался Ксюшей, а Поля и Ирина увели собачью свору на прогулку. Им было приказано отсутствовать полтора часа.

Сначала врач усадил Ксюшу за стол. Размахивал перед ее лицом блестящим шариком на веревочке, велел глаз с него не сводить и бормотал заклинания.

«Голову морочит, гипнотизер недорезанный», – думала Ксюша.

Потом он уложил ее на диван и сделал укол в вену. Ксюша, кроме боли от иголки, ничего не почувствовала. В том числе и исчезновения желания выпить, которое грызло ее постоянно. Тайком от подруг она к бутылочке, спрятанной в коробке с зимней обувью, все-таки прикладывалась. Может, поэтому и лечение не получалось? Зря деньги отдала. Нарколог посмотрел на часы:

– Так, продолжаем!

Он открыл свой портфель и достал бутылку водки и пластиковый стакан.

– Не желаете?

– Желаю! – с вызовом ответила Ксюша.

Она лихо опрокинула водку, демонстрируя врачу, что его лечение никуда не годится.

Через три минуты она стала умирать. От всех болезней сразу. Ядовитые мелкие пираньи вонзились в каждую клеточку тела, а жестокие акулы выхватывали по большим кускам. Мозги рвались наружу из черепной коробки. Кости ломались и гнулись, как резиновые. Сердце останавливалось от боли. Легкие не захватывали кислород.

Ксюша обливалась холодным потом, дрожала и тихо верещала:

– Помогите! Спасите! Я умираю.

Врач спокойно взял ее за руку, посчитал пульс. Достал аппарат и измерил давление. Напевая простенький мотивчик, он вышел из комнаты.

Нос у Ксюши работал – она почуяла запах дыма. Курит, убийца! А она на краю могилы. Были бы силы, ползком добралась бы до окна и вывалилась наружу – лучше разом кончить, чем терпеть такое.

Через некоторое время исчезли и мысли о самоубийстве. Сознание заполнилось липкой черной массой. Это была уже не боль, а сверхчеловеческое страдание. Ксюша отдавала концы.

Нарколог наклонился над ней, приподнял веки, проверил реакцию зрачков. По-прежнему весело напевая, он распахнул свой чемоданчик с медикаментами и стал возвращать Ксюшу к жизни.

Когда пришли подруги, врача уже не было. Ксюша, с мокрыми от пота волосами, бледная до зелени, лежала на диване и смотрела в потолок. Она переваривала слова нарколога, которыми он «кодировал» ее перед уходом.

Принятие спиртного будет теперь сопровождаться подобной реакцией. Препарат, который ей ввели, со временем набирает силу, и никакая реанимация Ксюшу не спасет. Он, нарколог, работает с абсолютной гарантией, которую может дать только смерть. Если Ксюша еще раз приложится к стакану – отправится на тот свет, предварительно испытав мучения, по сравнению с которыми сегодняшний приступ – легкая царапина.

– Что он с тобой делал? – всполошилась Поля. – На тебе лица нет.

– Он показал мне ад, – ответила Ксюша.

Ирина внимательно на нее посмотрела. В ад Ксюша действительно поверила.

Поиск по сайту: