|
|||||||
АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция |
Глава седьмая,в которой Ксюше приходится лукавить на каждом шагу, и она забывает, когда говорила правду Здрасте, я ваша тетя! В понедельник, после ударных выходных, за завтраком собрались все обитатели Санлюба. Разговор носил исключительно деловой характер и касался порядка отъезда в Москву и возвращения обратно. Для двух транспортных средств, джипа и «Жигулей» отбюллетеневшего Васи, рассчитали маршруты и загрузку пассажиров. Так, наверное, ведут себя враждующие стороны, вынужденные обсуждать детали мирного сосуществования. Ни улыбок, ни шуток, взгляды не в лицо, отрывочные фразы. Вася заканчивает работу в семь, может заехать за Марком. Тот пока упакует вещи. Олег отвезет женщин в город, а дальше пусть сама Ксюша водит джип, ему нужно деньги зарабатывать. У Поли один анализ, после она купит продукты. Кто ее привезет домой? Разбирайтесь сами. По хмуро-каменным лицам мужчин трудно догадаться об их переживаниях. Они держались, как говорится, застегнутыми на все пуговицы. А к женским лицам приклеилось затравленное выражение несправедливо обиженной и униженной добродетели. Результаты Полиных анализов были эталонно отличными. Но на слова врача: «Радуйтесь, отличные показатели!» – она лишь горько вздыхала. Зачем ей показатели, да и операция, если Вася отказывается ими воспользоваться? Ирине влюбленность Юсупова теперь не казалась ни забавной, ни милой, ни смешной. Этот развязный и настырный, малокультурный и дурно воспитанный молодой человек олицетворял ее семейную трагедию и вызывал почти ненависть. Навязчивый воздыхатель, поняла она, во сто крат хуже объекта безответной любви. Не завидовать, а сочувствовать надо женщинам, которые пользуются успехом и атакуются поклонниками со свирепостью голодных оводов. Несколько месяцев назад Ирина с трудом прятала свои чувства под маской начальственной строгости, а теперь едва сдерживала негодование.
– Вы, Никита, очень осложняете мою жизнь! Ваше поведение выходит за границы порядочности и моральных норм. Никогда! Слышите? Никогда в отношениях с вами я не переступлю деловых рамок. Тому нет, не было и не будет оснований. Через две недели мы расстанемся навсегда. Пожалуйста, постарайтесь держать себя в руках. Не преследуйте меня! В противном случае у меня останется о вас самое неблагожелательное воспоминание. С таким же успехом Ирина могла увещевать стол, стул или другой предмет мебели. Юсупов слышал только то, что хотел слышать. – Две недели! – схватился он за голову. – Ничтожно мало! Я погиб! Ирина, смилостивьтесь надо мной! – Да вы больны! Вам лечиться надо! – Надо! – быстро согласился Юсупов. – И только вы можете меня спасти. Одно свидание! Ирина! Пойдемте сегодня в ресторан или на концерт в клуб бардов? – Куда-а-а? Выйдите из кабинета! Я запрещаю вам входить сюда без приглашения! Юсупов на запрет не обратил внимания. Через час он снова был у Ирины, с букетом цветов и предложением отправиться вечером в кегельбан. Она швырнула цветы в корзину – поступок, которого никогда от себя не ожидала. – Это чудовищно! Вы! Вы прилипчивый, как жевательная резинка! – Обзывайте хоть чертом, хоть дьяволом. – Поймите вы, наконец, что ваши усилия напрасны. – Не факт. Вы плохо меня знаете. Давайте ближе познакомимся? Ирина взяла в руки книгу и предупредила: – Сейчас она полетит вам в лицо! – Правда? – обрадовался Юсупов. – Вам так идет страстность! Как долго я был идиотом, не замечал такую женщину! – Я не знаю, что делать, – обреченно вздохнула Ира и положила книгу на место. – Погуляем в парке? – просительно заглянул ей в глаза Никита. – Один час? Полчаса? Десять минут? – Хорошо, – смирилась Ирина, – но только не сегодня и не завтра. Я сама назначу день и время. – Но через два дня слишком поздно, – торговался Никита. – Я не могу столько ждать. Он вел себя как избалованный ребенок, требующий новую игрушку. – У меня расписана каждая минута, но я постараюсь выкроить время, – пообещала Ира, чтобы только избавиться от него. Ксюша заключила с Костиком договор. Наследство остается ей, Костик даже выдал расписку: «Я, Константин Александрович Самодуров, не претендую на полученное моей женой после моей смерти наследство в виде одного миллиона долларов США и загородного дома». Ксюша, конечно, понимала, что правомочность расписки равняется нулю. Покажи она кому-нибудь этот опус, на нее посмотрят как на умалишенную. Но Ксюша подхватила у юристов фразу «сей документ скорее джентльменское соглашение и моральный императив, чем юридическое обязательство». – Это твой моральный императив! – потрясла Ксюша перед Костиком бумажкой. – Понял? Костик не понял, но с готовностью согласился. Ксюша обязалась помочь ему связаться с людьми, которые вставят фитиль Наветову. Только на первый взгляд Ксюшина задача – сказать пару слов кому надо – выглядела простой. Костик оставил о себе недобрую память. Его не любили за бахвальство, привычку выпячивать свое "я" и унижать других. Пусть с оговорками, но в любом сообществе, в тюрьме или колхозе, ценятся люди верные, на помощь отзывчивые и душевно щедрые. Костик не только не обладал этими качествами, но был ходячим воплощением их противоположности. Его терпели, потому что он мог оглушить бьющей через край любовью к себе самому, не скупился на кутежи и вовлекал в загулы множество народу. Он не был ни бандитом с большой буквы, ни вором в законе, связи в криминальном мире имел обрывочные и непостоянные. С помощью Наветова стремительно выбился в богачи и был новым русским в его анекдотной ипостаси – недалекого ума прожигателем жизни. Все это Ксюша подозревала, а вскоре окончательно утвердилась во мнении, продвигаясь по цепочке звонков и встреч к нужным людям. О покойнике, следуя народной заповеди, никто плохо не говорил, но и намеков ей хватило. Хотя Ксюша немало смотрела по телевизору отечественных сериалов, где отъявленные бандиты разгуливают во фраках с бабочками, пьют шампанское из хрустальных фужеров и коллекционируют живопись, в глубине души она опасалась встретить разукрашенных татуировкой амбалов, с угрожающе растопыренными пальцами на одной руке и с кастетом в другой. Прототипы, то есть бандиты в жизни, не походили на свое киношное воплощение, но и кулак с кастетом никто ей к носу не подносил. Ксюша встретилась с тремя «авторитетами» – немолодыми усталыми дядьками. Одеты они были не во фраки, а в хорошие костюмы, сидели за письменными столами, как чиновники. Внешне совершенно разные. Один толстый и лысый, как бильярдный шар, второй шклявый язвенник, третий незапоминаемо серый. Объединяло их выражение глаз. Когда такое появляется у бойцовских собак, тренировку и травлю прекращают: ясно, что псы не боятся вцепиться в горло противнику и не разожмут челюсти, хоть режь их на части, к боли они отупели. По другим, нежели Наветов, причинам Костик тоже не доверял людям. Пережитый шок покушения нанес по его психике, и без того непрочной, сокрушительный удар. Он трусил, как кролик в серпентарии. Метался по подземелью и умолял Ксюшу не говорить прямо о его воскрешении, вначале зондировать почву. – Как ты себе это представляешь? – спрашивала она. – Скажу, что ты мне с того света позвонил и попросил привет передать? Сказала в насмешку, но именно эта абсурдная идея легла в основу легенды. Ксюша теперь с ног до головы, как засланный шпион, пребывала в легендах и вранье. Обманывала подруг и Олега, рассказывала авторитетам, что неожиданно получила послание из-за границы от мужа. Он якобы жив и просит узнать, не согласитесь ли вы наказать Наветова, за высокую плату, конечно. Толстый и лысый уточнил: – Вы уверены, что писал Красавчик, ваш муж? По электронной почте письмо пришло? – Да. – Ксюша с ужасом подумала, что умеет только ломать компьютеры и любой другой вопрос на эту тему поставит ее в тупик. После продолжительного молчания толстяк отрицательно покачал головой и сказал: туфта это или правда, он вмешиваться не будет. За Наветовым стоят серьезные ребята, а не фраеры вроде Костика, земля ему пухом. Ксюша вышла на улицу и из машины позвонила Леве, расспросила об электронной почте. – Понятно, свой адрес. А по нему наш домашний узнать можно? Нельзя? Отлично. Давай запишу. Над короткой записью она пыхтела полчаса и исписала лист бумаги. Английских букв она не помнила, чем отличается «си» от «эс», не знала, как выглядит "а", не представляла. – Собака? – спрашивала Ксюша. – Какая собака? Значок специальный? Нет для собак никаких значков, что ты мне рассказываешь! Ладно, поняла. А точка словами? Опять значок! Лева, не морочь мне голову! Обычная точка? Так бы и сказал. Лева предложил ей записать адрес в двух вариантах, но никому не показывать, только на слух произносить. И напомнил, что компьютера у него нет – до сих пор в починке. Ксюша несколько минут потом практиковалась без запинки произносить: «Леон точка Выджин собака Яндекс точка ру. И по буквам: эл, и, оу, эн, ви, уай…» Тренировка не пригодилась, а злость Ксюша сорвала, позвонив в мастерскую по ремонту компьютеров: третий месяц и за большие деньги чините машину, безрукие, чтобы к вечеру была готова, я заеду. В тот же день и Наветов, получивший данные наблюдения, почувствовал настоятельную необходимость устроить нагоняй. Он точно знал, кто заслуживает выговор. – Эта дура виделась с Толстым! – сверкал Наветов очками на руководителя службы безопасности. – Потом целый час что-то писала в машине и активно звонила по телефону. Кому, я вас спрашиваю? Почему до сих пор жучок не поставили? Работаете как в тридцатые годы! Вам только хилякам интеллигентам кости ломать и липовые показания заставлять подписывать. Я хочу знать о ней всё! С кем спит, что пьет и ест и сколько дней у нее цикл. – По некоторым данным, она спит со своим шофером. – Ерунда! Неужели вы думаете, что ради шофера она бы двадцать килограммов сбросила и морду на пластической операции подтянула? Она таких шоферов вагонами покупать может. – Другой информации нет. – Так найдите! Носом землю ройте, но найдите! Ксюша слежки не замечала. Брошенная Олегом на произвол водительской судьбы, она сама управляла машиной, что требовало большого напряжения и борьбы со страхом задавить пешехода. Ирина, которую она забрала из института, прощала Ксюше ненормативную лексику, посылаемую в открытое окно коллегам по дорожному движению. Сама же Ирина заявила, что не сядет за баранку автомобиля даже под угрозой расстрела, или необходимости заниматься спортом, или слушать песни бардов. – Ну, ты, бард! – кричала Ксюша, высунувшись в окно на светофоре. – Я тебе подрежу! Я тебе так подрежу, что кастратом останешься! – Успокойся, – призывала ее Ира. – Как прошел у тебя день? – Хреново. Все люди – сволочи! Липкие и скользкие твари! – Да, липкие, – согласилась Ира, думая о своем. – Но все это преувеличение. Кроме неудачного общения с вором в законе, Ксюша безуспешно занималась и другими делами. – Представь себе, – говорила она, – сейчас не бывает в газетах и журналах хороших статей за здорово живешь. Все пишутся за деньги тех, кто положительное заказывает. – Опять сгущаешь краски. Конечно, есть скрытая реклама. Но стричь под одну гребенку опрометчиво. Ксюша очередной раз обозвала кого-то козлом и рассказала о визите в рекламное агентство. Ей правильно подсказали, да и сама думала, что без разъяснительной работы, без пропаганды не обойтись. Соберут они детишек, а где найдут родителей? Как Лева говорит, должна быть база данных. Чтобы, например, компьютерный гений не попал в сельскую местность к фермерам. А растетеха, вроде Ирины, в семью спортсменов. Оказывается, теперь не надо обивать пороги редакций, объяснять и убеждать. Плати – и напишут так, что сердце от умиления перевернется. У каждой газеты своя такса, зависит от тиража и популярности. Ксюше два часа объясняли, просвещали ее, темную. Чернуха, или компромат, тоже не бесплатные. Когда конкурентов топят – расценки еще выше. И все называется – кампания. Мол, начинаем кампанию, научно обоснованную, рассчитанную исходя из особенностей восприятия читателей. К зрителям не подступиться – на телевизионной рекламе без штанов останешься. Там тиснем очерк о трагической судьбе подкидыша. Здесь – проблемную статью о несовершенстве законодательства, оставляющего сиротами детей и бездетными желающих усыновления. В третьем месте – интервью с вами, Ксения Георгиевна. В четвертом – репортаж из приюта. Успех гарантирован, не сомневайтесь, гоните денежки! – Какой цинизм! – возмутилась Ира. – Может, ты плохо объяснила, что затеяла благородное дело, и поддержать его – моральный долг каждого порядочного человека. – Ага, как же! Моральный императив! – хмыкнула Ксюша. – Чихать они хотели на высокие слова. У них бизнес. Кругом один бизнес! Людей не осталось – все сплошь бизнесмены. Ты чего прижимаешься? – закричала она в окно. – К жене на койке прижимайся, идиот! – Ксюша, я оглохла от твоего крика. Понимаю, что тебе необходима эмоциональная разрядка, но ведь нас и побить могут! – Пусть попробуют! Водить не умеют, а форсу-то! – Весьма самокритично, – заметила Ира. – У Никиты Юсупова есть друг-журналист, – вспомнила она. – Мне бы очень не хотелось вступать с Никитой в неформальные отношения, но ради такого дела… Поговорить с ним? – Поговори, – согласилась Ксюша. И под горячую руку выдала подруге: – Посмотреть на тебя, кажется, к жизни совершенно не приспособленная. А везде связи. Одному звонок выдашь, другого устроишь. Наверное, по твоему блату и в отряд космонавтов можно попасть? – Если тебя интересует космическая медицина, то у меня есть знакомые, блат, как ты выражаешься, – поджала губы Ира. – Обиделась? Ну, что ты надулась? Не сердись. У меня день такой – всех покусать готова. А еще дома подарочки, на земле и в под… – чуть не проговорилась Ксюша. Она высунулась в окно и обругала очередного водителя, но уже без вдохновения, а чтобы заполнить внезапную паузу. Негласно объявленная за завтраком политика мирного сосуществования враждующих сторон получила свое продолжение вечером. После ужина, прошедшего в молчаливо-официальной обстановке, мужская компания решительно отгородилась от женской у телевизора. Потепления климата не наблюдалось и в последующие дни. Ирина и Поля восхищались Ксюшиным умением запросто открывать двери и вести переговоры. На ее месте Поля не связала бы двух слов, а Ирину пришлось бы тащить на аркане. Но Ксюша относилась к этому просто. Для нее все собаки были собаки, как Дуня, Сара и Лиза. Все люди были люди, как Марк или Вася. Чего стесняться? Прежде она не испытывала страха перед животными, теперь не стеснялась перед собеседниками. Конечно, опыта делового общения у Ксюши не имелось, но постепенно он накапливался. Она не только сама чувствовала за спиной силу – миллион, по глазам собеседников видела, что они заглядывают ей за плечи и купюры подсчитывают. Не будь такой поддержки, Ксюша, вероятно, вела бы себя скромнее и не швыряла бумаги на переделку. И в то же время она четко усвоила, что бизнесмены и чиновники – не боги, и горшки обжигают с браком, с ними ухо востро держать надо. А в ней, в Ксюше, пробивная мощь горного комбайна спрятана – можно уголь добывать. Подруги не догадывались, что, кроме дел, связанных с приютом, Ксюша по другим вопросам общается с преступными авторитетами. Если бы узнали, наверно, упали в обморок. Как и толстяк, бандит в законе язвенник и серый старенький мышонок Ксюше, точнее, Костику в помощи отказали. Они пренебрежительно отозвались о ее фраерке муже, который шестерил, когда люди делом занимались. Костик метался по подземелью и лихорадочно вспоминал имена братков рангом ниже, к кому можно обратиться. Ксюша поняла, что будет еще долго знакомиться с бандитской Москвой и безо всякой надежды на успех. Нужно было придумать другой ход. Костик ничего подсказать не мог. И хотя он смертельно надоел Ксюше, она мечтала поскорее от него избавиться, оформить развод и навсегда забыть, но все-таки призвала его к терпению. – Не мельтеши! Они сказали, что подумают, – соврала Ксюша. Теперь она чаще говорила неправду, чем была искренней. – Я оставила номер своего сотового телефона и электронный адрес. Жди и молчи в тряпочку! Сама того не подозревая, Ксюша отчасти оказалась права. Только по причине неопытности она не сообразила, что, если приходит к волку и предлагает овцу, а он отказывает, значит, лукавит, притворяется. Или это не волк. Всех троих бандитских авторитетов она попросила оставить разговор в секрете. «Само собой», – ответили ей. Но никто не собирался держать слово. Как токи слабой величины, по закрытым проводкам побежали слухи. Хотя Ксюше отказали, реанимация Красавчика обсуждалась на тайных сходках, просчитывалась вероятность успеха и выгода, которую сулило низвержение Наветова. Или, напротив, шантаж Наветова, мол, Костик тебя беспокоить не будет, но ты портфельчик с акциями открой, поделись с хорошими людьми. Словом, вариантов обсуждалось много, и все три локальные сети включили генераторы и счетные машины. Их электрические поля еще не пересекались, до Наветова разряды не доходили, но это был только вопрос времени. Самое печальное, что Ксюше не с кем было посоветоваться. Она напрягала собственные мозги и эксплуатировала свой скудный опыт. С ней почтительно разговаривают, потому что в кармане миллион – приманка. А Костик пытается поймать рыбку на пустой крючок. Рыбы слуха не имеют и басни не едят. Значит, нужно пообещать, юридически грамотно и правильному человеку, большой куш. Но остолоп Костик даже не знал, каким имуществом он владел. – «Пять миллионов дам, десять миллионов дам», – в сердцах передразнивала его Ксюша. – Идиот! Ты даже не знаешь суммы своих активов! Бизнесмен хренов! Кто так дела ведет? Хоть бы пришел и меня спросил!
Ксюша уже забыла, что во времена триумфа Костика ее интересы дальше собаководства и выпивки не распространялись. Авторитеты на связь не выходили, но позвонил Наветов. – Откуда вы узнали номер моего сотового? – напряглась Ксюша. – Помилуйте, дорогая Ксения Георгиевна! На любом рынке можно купить компакт с абонентами сотовой связи. Давненько мы не виделись. Бумаги накопились, подписать надо. Не заглянете на минутку? – Хорошо, я завтра приеду. В семнадцать ноль-ноль устроит? – Отлично! Жду вас с нетерпением. До свидания! Ксюша тут же набрала телефон юриста и задала ему вопрос: – Если я акционер общества, как называются бумаги, которые я могу потребовать и узнать стоимость всего предприятия? Три раунда вничью Прошло без малого три месяца с тех пор, как Ксюша впервые оказалась в офисе Наветова. Выражение «Нельзя войти в одну и ту же реку дважды» означает, что человек меняется через любое мгновение жизни, а воды утекают, уступая место другим. Ксюша не просто изменилась на неуловимое мгновение – одна стала другим человеком. Ей даже странно было вспомнить себя в этих стенах – толстую злую неряху с похмелья, равнодушно шествующую по коридорам и не отвечающую на приветствия. Теперь она внимательно оглядывалась по сторонам, отмечала ковровое покрытие, имитацию дубовых панелей на стенах, спрятанные в нишах светильники – детали ремонта, которые мысленно накапливала для разговора с дизайнерами и строителями. В ее приюте ремонт будет сделан с иголочки, и надуть себя с отделочными материалами она не позволит. А что, если договориться с кем-нибудь, чтобы бесплатно сделали? Как благотворительную акцию? Хорошая мысль, запомнить. Но пока не до ремонта, впереди Наветов. – Выглядите изумительно! – Он в восхищении склонился над ее рукой, поцеловал воздух у кисти. – Спасибо, – растянула Ксюша губы в улыбке. – Как поживаете? – Вашими молитвами. Коньяк, виски, джин? – Наветов сделал приглашающий жест в сторону предусмотрительно выставленных напитков. – Я не пью. – Ксюша бросила равнодушный взгляд на батарею бутылок. Наветова ее заявление разочаровало, но он не показал виду и продолжал играть в гостеприимство: – Тогда чай, кофе? Бутерброды? – Стакан воды без газа, пожалуй. Ксюша села в кресло, закинула ногу на ногу. Поза, недоступная ей три месяца назад, – живот мешал. Наветов опустился в кресло напротив. – Не устаю удивляться переменам, случившимся с вами, – льстиво улыбнулся он. – Простите мое любопытство, но не наша ли первая встреча послужила толчком к чудесным метаморфозам? – Можно и так сказать, – согласилась Ксюша. – Тогда позволю себе нескромно порадоваться тому, что из вестника плохих новостей я в определенном смысле стал крестным отцом прекрасной женщины. «А дальше что? – подумала Ксюша. – Домами предложишь дружить? Зачем ты вызвал меня? Неужели просочились слухи, что Костик жив, и ты хочешь переманить меня на свою сторону? Прямо ты не скажешь, будешь кружить, как шакал. Я не тороплюсь, побегай». – Как вы распорядились наследством? – поинтересовался Наветов. – Кирилл Сергеевич! – удивилась Ксюша. – Разве принято задавать такие вопросы? – Ах, бросьте. – Он по-свойски махнул рукой. – Вся Москва знает, что вы благотворительный фонд зарегистрировали. Очень мудрое решение. Кто подсказал? – Гражданская совесть, – честно ответила Ксюша. Наветову показалось, что она послала его на три буквы. Крепкая штучка. Но мы и не таких раскалывали. Зайдем с другой стороны. – Я спрашиваю лишь потому, что и у меня есть гражданская совесть. – Он выделил последние слова и хитро подмигнул. – И планы заняться благотворительной деятельностью. С удовольствием поучаствую материально в делах вашего фонда. Никаких подобных планов Наветов не имел, но иносказательно вел речь о том, что не прочь бы прогонять и отмывать деньги через фонд. Ксюша о подтекстах не догадывалась и после предложения Наветова оживилась: – Было бы замечательно! Можете оплатить ремонт здания? – Никаких проблем. Какова схема? У Ксюши как заученное стихотворение был отработан рассказ о приюте и об институте приемных родителей. Наветов терпеливо слушал. Ждал, когда она заговорит о деле. Он не допускал мысли, что кто-то, эта Самодурова например, считает его идиотом. Но она все моросила и моросила о беспризорниках, спальнях и учебных классах, психологической поддержке родителей… – Ксения Георгиевна! – не выдержал он. – Внешний антураж меня мало интересует. Вы же понимаете, если я вкладываю деньги, то хочу знать, кто выступает гарантом. Кто стоит за фондом? – Тот, кто перед вами сидит! Я! – Так дело не пойдет! – осуждающе, но доброжелательно, хотя внутри у него все кипело, укорил Наветов. – Вы мне не доверяете! А бизнес без доверия – плохой бизнес. Ксюша тоже начала злиться. Она чувствовала, что ремонт уплывает, но не могла взять в толк, чего добивается Наветов. – Какой к лешему бизнес! – презрительно рявкнула Ксюша нелюбимое слово. – На сиротах и беспризорниках? Тоненьким ручейком страх начал просачиваться в сознание Наветова. Его могли любить, ненавидеть, бояться, считать бездушным монстром. Но не дураком и пешкой! Время Костиков прошло. Тот, кто стоит за Самодуровой, чьи слова она озвучивает, позволил себе обращаться с ним как с шестеркой. Если позволил, значит, есть основания. Есть информация, которой он, Кирилл, не владеет. И очевидно, выбить из этой прочно запрограммированной дуры ему ничего не удастся. Он получил не просто удар по честолюбию, а услышал тревожный звонок. – Давайте договоримся следующим образом, – Наветов с видимым усилием сохранял благожелательный тон, – когда вы скажете кто, я скажу вам сколько. Будьте уверены, не поскуплюсь. Ксюша очень часто, практически каждый день, сталкивалась с неизвестными ей премудростями. Она ничего не понимала в юриспруденции, финансах, ремонте, в подборе кадров и так далее. Она привыкла к собственному невежеству, к тому, что расстается с собеседником, мало уразумев из разговора. Но белые пятна постепенно стирались. Она училась прилежно, как никогда не занималась в школе. Наветов загадал ей очередную загадку. Отгадки Ксюша пока не знает. Записала себе после первого раунда поражение. Как и Наветов. Ксюше на сотовый телефон позвонила Поля, в дополнение к продуктовым полюбившая магазины готового платья. Она не уставала целыми днями бродить между стойками с нарядами, выбирать и примерять. Почти так же, как готовить пищу для подруг, Поле правилось покупать им одежду. Несколько раз она промахивалась, наряды не подходили или не нравились. Но потом она усвоила вкусы и не ошибалась в размерах. Из вредности Ксюша не оборвала разговор, не попросила перезвонить. Наветов несколько минут слушал, как она болтает о тряпках: «Темно-сиреневое или светло? Какой воротник? Завышенная талия мне не пойдет. Фестончики? Пестончики? Здорово! Ирине блузку? А цвет? И на рукавах оборки? По манжету? Поль, я такую же хочу!» Каждая минута и даже секунда времени Наветова имела стоимостное выражение и обозначалась цифрами с нулями. Он никому не позволял воровать его время и деньги. Однажды во время делового заседания вошла секретарь и сообщила, что у одного из присутствующих ребенок с тяжелой травмой попал в больницу. Наветов его не отпустил, а секретарю сделал строгий выговор – бытовые проблемы после работы. Он посмотрел на свои руки – они дрожали от острого желания оторвать телефон от розового уха Самодуровой, бросить на пол и растоптать. Наветов встал, подошел к столу, взял бумаги, постарался успокоиться. – Извините. – Ксюша нажала кнопку отбоя. – На чем мы остановились? – Вам необходимо подписать документы. – Наветов положил перед ней бумаги. – Вот здесь, внизу, где ваша фамилия. Компаньонка неожиданно заявила: – Не к спеху. Я бы хотела иметь копии этих документов. А также точные сведения о стоимости компании, ее акций и имущества. На секунду Наветов онемел, потом нервно рассмеялся: – Зачем? Сведения абсолютно секретные. – Не для меня. Как акционер имею полное право… Наветов веселился. Сдерживаемые им гневные эмоции просочились в соседнюю область, где проживала истерия – защитный буфер. Когда в детстве Кириллу бывало очень страшно, его разбирал смех. В институте его считали отчаянным смельчаком, потому что отпускал шутки на экзаменах. Страхи отступали, а экзамены он сдавал отлично. Подчиненные более, чем насупленных бровей и окрика, боялись его хихиканья. – Что смешного? – удивилась Ксюша. – Дадите бумаги или нет? Только не говорите, что время требуется. Две кнопки на компьютере нажать. – Как прикажете! – дурашливо развел руками Наветов. «Идиотка! – обозвал он ее мысленно. – Думаешь, личико и фигуру поправила, тряпки модные нацепила, покровителя завела и крутой стала? Даже если бы ты пришла сюда в сопровождении президента страны, Господа Бога или взвода автоматчиков, я и тогда показал бы тебе кукиш». Ксюша об особенностях психической организации Наветова не догадывалась. Но его смешок ясно говорил, что она проигрывает и бумаг ей не видать. – Когда? – шмыгнула Ксюша носом, упорствуя скорее из вредности, чем из надежды на успех. – Вот закончим разговор и получите… по заслугам, – рассмеялся Наветов. – Извините за каламбур. К нему почти вернулось первоначальное настроение, способность трезво мыслить и анализировать ситуацию. – Не знаю, Ксения Георгиевна, с чего начать, – пропел он тоном доброго дядюшки, – вопрос щекотливый. – Начните с сути, – посоветовала Ксюша. – Ко мне обратились из прокуратуры. Они к вам приезжали, но не застали дома. Словом, обнаружились некоторые сомнения, и органы правопорядка хотят провести эксгумацию трупа Костика. Требуется ваше согласие, но в крайнем случае обойдутся и без него. Наветова не интересовал ответ Самодуровой. Она могла сказать «да» или «нет» – не имело значения. Важна была ее реакция – испугается, запаникует или просто поразится? Теоретик Ирина знала очень много правил человеческого общежития и поведения. На практике у нее не получалось им следовать, но Ксюшу поучала: «Твой главный недостаток – рубить сплеча. Быстрая реакция хороша в боксе и пикировке остроумов. Умные люди принимают только хорошо взвешенные решения. Есть универсальная формула, позволяющая достойно получить время для размышлений. Фраза: 'Мне нужно подумать'. Запомни ее! Что сейчас получается? Тебя спрашивают, сколько будет дважды два, а ты, не дослушав, выпаливаешь: 'Четыре, дураки вы неграмотные! Но тебя спрашивали не по евклидовой геометрии, а, скажем, Лобачевского». Ксюша вспомнила Иринины слова и пожала плечами: – Мне нужно подумать. – То есть как это – подумать? – опешил Наветов. Он ожидал чего угодно, но не равнодушно-уклончивого ответа. – А почему вы так переживаете? – усмехнулась Ксюша. – Пусть прокуратура ко мне обратится, я с ними поговорю. Вашего-то согласия не требуется. Не вы лично собираетесь могилу раскапывать? Или все-таки вы? И второй раунд закончился без победителя. А третий, как говорят спортивные комментаторы, отличался неспортивным поведением. Наветов оперся ладонями на журнальный столик и приблизил лицо к Ксюше: – Я тебя раздавлю! На молекулы распылишься! – Ой, напугал! – В подобном тоне вести беседы Ксюше было значительно легче. – Уже в штаны напустила! – Когда мы встретимся в следующий раз, ты горько пожалеешь, что появилась на свет! – Слюни подбери! Обрызгал всю! Макака четырехглазая! Наветов резко выпрямился и показал пальцем на дверь: – Пошла вон, шлюха подзаборная! Ксюше очень не хотелось поворачиваться к нему спиной – мог и пинка дать. Поэтому попятилась задом и уже от двери послала прощальный привет: – Чао-какао, сопля зеленая! Наветов несколько минут постоял в центре комнаты, затем подошел к столу, взял тяжелый ониксовый письменный прибор в виде индейского божка и взвесил его на руке. Кирилл не помнил, чтобы так выходил из себя. Он многое пережил, сколотил огромное состояние, но даже когда на кону стояли очень большие деньги, не терял хладнокровия. В разговоре с этой бабой его швыряло от озноба к испарине, от истерического смеха к площадной ругани. Чем она его зацепила? Кто она такая? Козявка! Низшая форма жизни в сравнении с ним – венцом творения и экономического отбора. Более всего он хотел отправить Самодурову вслед за мужем. Впервые Наветов испытывал иррациональное, не подкрепленное зримой выгодой, физическое желание уничтожить человека. Он резко развернулся и с силой запустил божка в дверь, за которой скрылась Ксюша. Начальник службы безопасности, входивший в эту минуту в кабинет, чудом остался жив – снаряд врезался в соседнюю створку. Полковник замер в дверном проеме. В этой комнате всякое случалось, но тяжелые предметы еще не летали. – Извини, – хихикнул Наветов, – нервишки расшатались. Проходи, садись. – Удалось что-нибудь узнать? – Полковник старался сохранить официальное выражение лица. – Эта баба из железа. – Наветов покачал головой. – Начинайте готовить операцию. На чем мы ее можем прижать? – Друзья, собаки. – Собаки – несерьезно. Ликвидируйте их, чтобы под ногами не путались. А друзья, – рассуждал Наветов вслух, – что ж, за неимением лучшего пусть будут друзья. Он вспомнил, как потерял лицо, брызгал слюной и едва не схватил бабу за горло. – И не жалеть! – сорвался Наветов на фальцет. – Пусть эта сучка подохнет! Пусть подыхает долго и больно! Полковник опустил глаза, чтобы Наветов не прочитал в них вопрос. Мы с теткой сражаемся или Красавчика ищем? Полковник хорошо разбирался в человеческой натуре и мог выбирать, кому служить. Если робот во плоти Наветов верещит, как изнасилованная девица, значит, крыша у него поехала. И нужно вовремя отскочить в сторону, чтобы эта крыша, падая на землю, тебя не задела. Поиск по сайту: |
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.023 сек.) |