Глава пятая,

в которой появляется боевой клан шотландцев и штурм заканчивается свадьбой

«Мария селеста»

Нерешительность, а правильнее сказать, трусливость Наветова раздражала Полковника. Они топтались на месте, потому что Наветов забраковывал все планы активных действий. Кирилл Сергеевич желал невозможного – свести к минимуму криминальный риск. Он рассуждал как финансист, способный ограбить банк щелканьем по клавиатуре компьютера. А требовалось устранить охрану и взорвать дверь сейфа – только так можно деньги получить. Кирилл Сергеевич ерзал в мокрых штанишках.

Захватить мальчика Леву, к которому Самодурова питает горячую материнскую привязанность? Открытый киднепинг? Ни в коем случае! Саму ее накачать спецпрепаратами, развязывающими язык? А где гарантия, что она потом не поднимет бучу? Устранить ее? Крайне подозрительно: сначала муж, потом жена – при прямой выгоде Наветова. Наконец Полковник нашел выход.

– Давайте поступим следующим образом, – предложил он. – Я от вас никаких распоряжений не получал, действую по собственному усмотрению?

Наветов ухватился за эту мысль, в лице поменялся. То губы кусал, а теперь подбородок вскинул, заговорил начальственным голосом:

– Кстати, я говорил вам, что уезжаю на несколько дней за границу? Нет? Запамятовал. Надеюсь, в мое отсутствие ничего страшного с фирмой не произойдет. Ситуация штатная, и туч на горизонте не виднеется.

«Что ты передо мной-то дурочку валяешь? – мысленно ругнулся Полковник. – Если бы у меня не было личного интереса, ты бы вертелся как уж на сковородке. Я шагу бы не сделал без твоего письменного приказа».

Он не удержался от сарказма, но ядовитую фразу произнес подчеркнуто деловым тоном:

– Я рекомендовал бы вам отдыхать за границей не менее недели.

В операции по захвату Ксении Георгиевны Самодуровой с самого начала пришлось отойти от плана. Полковнику крайне не понравилась, что она посетила частное охранное агентство. С какой целью? Нет ли за ней скрытой опеки? Чтобы все это выяснить, понадобилось время. А затем Полковник, как он считал, получил исключительно приятные известия. Самодурова наняла телохранителей. Для кого – понятно. В телефонном разговоре (Ксюше звонил Вася) она жестко заявила: «Никто не остается! Вы все уезжаете! Никаких проволочек, чтобы после семи вечера в Санлюбе никого, кроме меня, не было!»

Значит, нет необходимости перехватывать Самодурову по дороге в поселок. Можно нагрянуть в гости. Семь плюс час для надежности – в восемь вечера она останется одна.

Времени для разговора у них достаточно, вся ночь. Липовая вдова успеет трижды продать маму, папу и дорогого муженька. Не исключено, что и сам он уже сидит под кроватью в доме с нелепым названием Санлюб, ведь именно туда она вызвала охрану.

Полковник снял наблюдение с Самодуровой, чтобы не дразнить гусей. Отправил бойца в коттеджный поселок – сообщить, когда посторонние разъедутся. Полковник не знал, что Ксюша задержалась в ресторане, что вместе с ней едут журналист и Никита. Ксюша произвела на Полковника впечатление бой-бабы. Если такая грубо выпроваживает из своего дома, никто не ослушается. Он не подозревал, что друзья обращают на Ксюшину грубость столько же внимания, сколько на деликатность Ирины или застенчивость Поли – свойство характера, и не более.

С бойцом-наблюдателем случился приступ, который каждого может захватить и в поезде, и на работе, и в гостях – подходящих условий не существует. Боец свалился на землю, корчился от страшной боли – нижнюю часть тела отрывало клещами по живому. Кое-как дополз до ворот поселка, охранники вызвали «скорую». Долгожданное сообщение Полковник получил из больницы: я здесь уже три часа, чуть концы не отдал, камень из почек идет. Камень шел не вовремя. Оставалось надеяться, что бой-баба к назначенному сроку распрощалась со своими приятелями. Откладывать Полковник не мог – завтра появятся телохранители, и ситуация намного усложнится.

Полковник давно усвоил правило стратегического мышления – думай на два шага вперед и на один назад. Позади была только одна ошибка – не послал никого на разведку. Следовало удостовериться, что в доме, кроме Самодуровой, никого нет. Он спешил. Худшим вариантом считал наличие лишних свидетелей. Но того, что обнаружил, никакое опытное мышление подсказать не могло. Их было четверо, Полковник и три бойца. Они бродили по пустому дому и ничего не понимали.

– «Мария Селеста», – усмехнулся один из бойцов.

– Что? – встрепенулся Полковник.

– Я в детстве морем, пиратами бредил, – ответил боец. Он рассказал о загадочной бригантине по имени «Мария Селеста». Она вышла из Нью-Йорка с грузом коньячного спирта, держала путь в Италию и пропала. Через месяц бригантину встретил английский бриг. На запросы «Мария» не отвечала и рыскала по волнам, безо всякой причины и постоянно меняя курс. Когда англичане поднялись на борт «Марии», они не обнаружили ни одной живой души и совершенно необъяснимую обстановку. Все вещи находились на местах, даже курительные трубки в кубрике матросов лежали так, как если бы их хозяева отлучились на минуту. Груз был в целости, значит, нападение пиратов исключалось. В каюте капитана драгоценности и деньги, запись в бортовом журнале оборвана на полуслове, на камбузе полный запас питьевой воды и продуктов. Куда испарилась команда? На этот вопрос так и не нашли ответа. «Марию Селесту» привели в порт, обнаруживший ее капитан получил законных пять процентов стоимости груза и бригантины.

– А недавно около Австралии обнаружили рыболовецкое судно…

– Хватит байки травить! – одернул бойца Полковник. Но он должен был признать, что сравнение с Летучим Голландцем справедливо. В пепельнице недокуренная сигарета – сероватый столбик пепла и обуглившийся фильтр. На кухне в кастрюлях булькает какая-то еда, стол накрыт к ужину. Найдены три дамские сумочки с полным содержимым всякой ерунды. Какая женщина уйдет из дома без сумочки? Куда они испарились? Сколько их было? Как сквозь землю провалились! Точно – под землю!

– Ищем схорон, – отдал приказ Полковник. – Обследовать каждый миллиметр!

Они простукивали стены и пол на первом этаже. В кухне разворотили мебель, плотно пригнанную к степе. В гостиной в нескольких подозрительных местах вскрыли паркет. Обнаружили камеры наблюдения на улице, но пульта не было. Значит, точно где-то тайный схорон.

«Искать!» – требовал белый от гнева Полковник. Но его бойцов и не требовалось подгонять – их захватил охотничий азарт.

Понять, куда ведут кабели от камер, можно было, только раздолбив стену, куда они были вмурованы. Долбили ту стену, что была к лесу и не видна соседям. Один стоял на лестнице и орудовал зубилом и молотком (инструментов в гараже хоть отбавляй), другой светил ему фонариком.

На зеркало в прихожей сразу обратили внимание – идеальная и типичная маскировка для тайного хода.

В Санлюбе было много архитектурных недостатков и просчетов, но его строили для бандитов, и схорон выполнили на совесть. Зеркало окружала широкая вычурная рама с имитацией чеканки по меди. По периметру между рамой и зеркалом просвета не видно, поэтому обнаружить рельсы в стене, не разворотив ее, практически невозможно. Но и чтобы разворотить стену, требовалось умение медвежатника – за штукатуркой был спрятан железный лист, припаянный к потолку и плинтусу. Зеркало разбили, открывшаяся металлическая подложка могла служить как основой зеркала, так и щитом. Принесли электродрель, вертикальную пилу «болгарку». Сверла буксовали и ломались, пила оставляла лишь царапины.

Заложники внизу знали, что началась атака и нападают по двум фронтам. Что-то скребут снаружи, и характерный шум доносится от двери. Число нападавших определить не удалось – к сумерках изображение на мониторах было нечетким, только тени. Сошлись на том, что бандитов не больше десятка. От идеи построить баррикаду отказались – слишком тесно, она им самим закупорит выход. Из оружия имели нож, вилку и ложку.

Нож захватил Никита, продемонстрировав отработанное в детстве умение попадать в цель. Когда брошенный его рукой нож врезался точно в нацарапанный на двери круг, Ирина почувствовала тошноту. Представила, как нож вонзается в человеческое горло.

Дима, отломав две ножки у стула и привязав к ним шнур, до того служивший пояском Полиного платья, соорудил нечто вроде нунчаков – боевого оружия ниндзя.

Костик точил зубья вилки о каменные ступеньки и говорил, что в тюрьме это была бы вещь незаменимая. Рядом неумело елозил по камню черенком ложки Тофик. Он выбрал в главные Костика. После ужина журналист успел взять короткое интервью у заложника номер один, и Тофик поразился, какой Костик богатый и влиятельным человек. С восточной пылкостью Тофик повинился в том, что предлагал выдать «такой важный человек» бандитам, и рассыпался в клятвах и уверениях в своей преданности. Костик его простил и теперь относился к новоявленному адъютанту не без барского понукания.

Марк, Вася и Олег доломали стул и попросту вооружились дубинками. Казалось, никто из мужчин не испытывает страха. Напротив, им не терпелось броситься в бой. Даже возникали предложения о контрнаступлении. Но Ксюша сказала: «Через мой труп», Ирина и Поля добавили: «Через три трупа».

И нападавшие, и защитники по своему эмоциональному состоянию мало отличались друг от друга. Не мальчики, но мужья, они точно впали в детство, с боевым задором играли в казаков-разбойников. Вверху разбойники, внизу казаки. Красные и белые, хорошие и плохие, наши и ваши.

Женщин, сбившихся в кучку, сотрясала нервная дрожь. Все вызывало панический страх: заточенные вилки, летающие ножи, нунчаки и дубины, бандиты на поверхности и смельчаки в подземелье.

– Мозг мужчины, – бормотала Ирина, – имеет существенные отличия от женского. У самцов зона агрессии, расположенная в лобной части, значительно крупнее, чем у самок. С другой стороны, эмоциональноречевые центры у них менее развиты, поэтому женщины почти в десять раз болтливее, чем мужчины, острее реагируют на запахи, цвета и проявляют полифоничность эмоций.

– Ох, самцы! – дребезжаще вздыхала Поля. – Как это называется, когда череп сверлят? Трепанация! Надо им всем! Как родился – сразу трепанация! Тогда войн не будет и разбоя. Верно?

– Нет, – возразила Ирина, которую отвлекали праздно-научные рассуждения. – Был опыт массовых операций у младенцев. То есть сразу после рождения им удаляли гланды и аппендикс. Когда дети выросли, среди них оказался очень высокий процент умственно отсталых.

– Пусть лучше просто идиоты, чем идиоты с дубинками, – не соглашалась Поля. – Посмотрите на Васю!

– Я во всем виновата, – казнилась Ксюша. – Как чувствовала! Вернее, точно знала! Надо было вам вчера уехать. Растяпа, дура, размазня!

– Вчера Иры не было, – напомнила Поля, – она голодала с коллективом.

– Только вчера! – поразилась Ирина. – Собаки погибли, директор, голодовка, – кажется, это было в прошлом веке. Девочки, я знаю, что вас просить не надо, но тем не менее… Если со мной и Марком что-нибудь случится, вы поможете Леве добраться до бабушки и дедушки?

– Не говори ерунды! – одернула ее Ксюша. – Ничего с вами не случится. Пусть меня Бог накажет, но, если припрет, выдам я им Костика. – «И сама пойду», – добавила она мысленно. – Пусть подавятся! Тофик, конечно, мразь. Но сейчас я думаю, что он прав. Не стоит губить столько хороших людей ради одного паршивца.

– Не судите, да несудимы будете. – Ирине весь вечер, кроме научных, лезли в голову библейские тексты.

– Правильно, – согласилась Поля. – Вот у наших родителей, поверите, любимчиков не было. Маму часто спрашивали, кто из детей ей милее. Она отвечала: все листочки с одного дерева. Младшего, конечно, баловали, но потом появлялся следующий и переключались на него. Зойку, последнюю, дольше всех баловали, вот и получили! Ой, Ирочка, ты только про Леву не подумай! Он совершенно неизбалованный, можно сказать даже, замученный. А сейчас ему хорошо с моими, не беспокойся!

Мужчины косились на женщин: болтушки! Опасность не опасность – знай себе языками чешут, будто не наговорились.

Лева позвонил в Санлюб, чтобы отчитаться о прожитом дне. Ответил незнакомый голос. Лева растерялся и задал вопрос, который мама называла невежливым и недопустимым в телефонном разговоре культурных людей.

– Кто это?

«Дед Пихто», – едва не сорвалось с языка у злого Полковника.

– Лева? – спросил он ласково. – А меня зовут дядя Коля. Ксения Георгиевна много о тебе рассказывала.

– Вы не могли бы пригласить к телефону моих родителей?

– Не мог бы! – веселым голосом и с перекореженным от ярости лицом ответил Полковник. – Понимаешь, какая петрушка. Ксения Георгиевна, моя давняя приятельница, пригласила нас в гости и пообещала сюрприз. Он удался на славу. Они все спрятались. Под землю провалились. Ты понимаешь, что я имею в виду?

– Да.

– Вот и отлично! Лева, будь другом, намекни, как их отыскать. За зеркалом, да? Как оно открывается? – сыпал вопросы Полковник.

Лева задумался. Ни о каких приятелях Тексю он не слышал. В подземелье прячется Костик. Совершенно неправдоподобно, чтобы Тексю привела туда ради сюрприза еще шесть человек. И оставила с собаками чужих людей? Невероятно!

– А что делают собаки? – спросил Лева.

– Собаки? Ты не знаешь? Наверное, куда-то удрали. Или на прогулке.

– Передайте моим маме и папе, что я жду их звонка. – Лева положил трубку, закончив разговор так же невежливо, как начал.

Прошел час, а родители не звонили. Лева набрал номер, ответил тот же голос «дяди Коли». Он заявил, что игра в кошки-мышки продолжается, и снова стал задавать вопросы. Лева, не отвечая, положил трубку.

Сердце у Левы вдруг стало маленьким-маленьким и билось часто-часто, как у подранка, маленькой птички с перебитым крылом, которую он однажды нашел у реки. Выходить птенца не удалось, он погиб. Лева погибать не хотел, и ему было очень страшно за родителей.

Лева много прочел детективов. Благородные сыщики, когда заходили в тупик, брали лист бумаги и рисовали схемы. Лева поступил так же. Он нарисовал большой дом (Санлюб) с подвалом. В подвале – маленький кружок с буквой "К" – Костик. Остальные кружки с именами людей и собак усеяли пространство вокруг дома. От этих кружков стрелки вели в подвал. Получалось ужасное перенаселение и опасность недостатка воздуха. В доме ходили злые человечки с автоматами в руках. Схема хоть и была правдивой, но ясности не внесла.

– Ты чего рисовать вздумал? – подошли к нему Катя, Павлик и Надя. – Мы же договаривались в лото играть!

Лева посмотрел на друзей, шмыгнул носом и все им рассказал. В его изложении Костик получался благородным героем, вроде графа Монте-Кристо, который томился в застенках и копил силы для справедливой мести. Но неожиданно пришли плохие злодеи, завязался неравный бой, и хорошие герои, вместе со сворой собак, отступили, замуровались в подземелье. Если отбросить некоторые детали, то Лева в целом правильно разгадал ситуацию.

– Ни фига себе! – восхитился Павлик. – Вот это жизнь!

– Как в кино! – прошептала Надя.

– А почему они не вызвали ОМОН? – трезво спросила дочь милиционера Катя.

– Не знаю, – честно признался Лева. – Может, не успели. Или не хотели. Или руководствовались иными мотивами.

– Надо руководствоваться нашими, – заявила Надя.

– То есть? – не понял Лева. – Что ты предлагаешь?

Надя предлагала собрать многочисленную родню и нагрянуть в Санлюб. Эта идея ей первой пришла, но вскоре стала общей. Лева никогда прежде не сталкивался с родовыми отношениями многочисленного семейства. На него произвел большое впечатление рассказ «о том, как Зойку сватали». Родня Тюполь представлялась Леве необыкновенным сообществом, как боевые кланы шотландцев в Средние века эпохи Ричарда Львиное Сердце.

– А кто у вас самый главный, патриарх? – почтительно спросил он.

– Патриарх у нас дедушка, – ответила Катя. – Но разговаривать с ним бесполезно, он старенький и все забывает. А мой папа, – гордо напомнила она, – милиционер!

– Надо звонить тете Клаве и тете Лене, – сказала Надя, – они старшие и всеми командуют.

К детским фантазиям взрослые отнеслись как полагается – отмахнулись. Но Катя, Павлик и Надя упорно наседали: Левины родители в опасности, дядя Вася и тетя Поля задыхаются без кислорода, а вы не хотите ничего делать! Родители Кати к речам своих детей отнеслись бы без внимания. Но Лева, сын Ирины, – совершенно другое дело. Он раз десять повторил (считая телефонные разговоры) неправдоподобную историю и утверждал, что реальная угроза нависла над Васей и Полей.

В Санлюбе начался обвал телефонных звонков. Полковник поднимал трубку – требовали Васю, или Полю, или Ирину, или кого-нибудь из хозяев. Полковник перестал подходить к телефону, звонки не прекращались. Он выдернул телефонный шнур из розетки.

Аргументом в пользу Левиной версии стало то, что Поля, обещавшая сегодня продиктовать меню и кто какие продукты закупает на Зойкину свадьбу, не вышла на связь. Это было на нее не похоже, к подобным вопросам Поля относилась с большой ответственностью. Но тоже не повод для беспокойства. Всякое могло случиться. Подумаешь, дома нет, в кино пошла, забегалась и забыла. В опасность никто не верил. Телефонный узел перегревался от обилия звонков Полиной родни.

Первым сломался отец Павлика Саша, седьмой по счету, между Леной и Мариной. Он не поверил рассказу Левы, но решил мальчишке потрафить. Главным образом потому, что пример вундеркинда Левы подвиг Павлика на хорошую учебу. Под залог покупки мопеда Павлик обещал учиться в следующем году без троек. Съездим завтра – обещал Александр.

А дальше пошла цепная реакция. Полины сестры и невестки, к их большой досаде, знавшие о сватовстве Скворцова только в пересказе, не хотели упустить второй веселый случай. «Петя едет. Лена с мужем, Коля с Маринкой, а мы как дураки дома останемся?» – пустили женщины в ход обкатанное оружие. Ими двигало не предчувствие опасности, а любопытство: интересно посмотреть, где Поля с Васей все лето жили, она столько рассказывала! Собирались отправиться целыми семьями, с детьми и даже внуками – Клаве не с кем было оставить трехлетнего внука.

Народу набралось столько, что водитель автобуса Саша договорился с начальником парка об аренде на день новенького «Икаруса». Семейный диспетчер Клава, третья по старшинству, составила график, где кого подхватывают.

Конец осады

Утром Полковник был вынужден признать поражение. За ночь им не удалось ни взломать металлический заслон в прихожей, ни пробраться снаружи. Спрятанные в гофрированную трубку кабели от камеры наблюдения уходили в бетонный фундамент. Чтобы его вскрыть, требовался отбойный молоток и несколько суток работы на глазах у соседей.

Полковник хотел облить мебель бензином и поджечь – пусть задохнутся, сволочи, от дыма пожара. Но боец, любитель пиратских историй, верно заметил – дым пойдет вверх, и большого вреда тем, кто в схороне, не причинит. Да и есть ли тут схорон – сомневались бойцы. Они изрядно устали и уже демонстрировали недовольство: начальник, сколько будем дурью маяться? Полковник, дав волю гневу, схватил настольную лампу и запустил ее в экран телевизора. Подчиненные молча наблюдали за ним. Нехорошее это было молчание. Если начальник бесится, значит, с ним дело плохо.

– Уходим! – отдал приказ Полковник и первым направился к двери.

Бессонная ночь остудила бойцовский пыл заложников. Не выпуская из рук «оружия», мужчины клевали носом, сидя на стульях. Поля дежурила у мониторов, Ирина и Ксюша – у входной двери. Сонную, по тревожную тишину нарушил крик Поли:

– Смотрите, они уезжают! Все бросились к пульту.

– Один, два, три, четыре, – считали вслух.

А сколько осталось? Этого не знал никто. Журналист Дима предложил отправиться на разведку. Ксюша решительно возразила: пока не приедут телохранители, дергаться нельзя.

– Полжизни за чашку кофе! – простонал Марк. Поля едва не заплакала:

– Где я вам кофе возьму? Как тут все непродуманно! Как не для людей!

Костик шмыгнул носом, виновато посмотрел на Ксюшу:

– Ну, в натуре! Если б я знал! Тут бы джакузи в каждом углу! Купил не глядя.

– Молчи уж! – заткнула его Ксюша, испытывая невольную ответственность за глупого и богатого мужа.

Телохранители приехали через два часа. Но не в девять, как договаривались, а в десять. У Ксюши за этот час, наверное, появились первые седые волосы.

Снова считали, теперь уже вывалившихся из «Газели»-микроавтобуса крепких парней, один, два, три… десять. Вспыхнул спор – выходить или нет. Если ждать, то сколько?

– Господи! – Теперь все вздрогнули от крика Ирины. – Вы посмотрите! – Она указывала на монитор. К калитке Санлюба подкатил автобус. Обычный городской «Икарус», даже надпись маршрута сбоку можно было прочитать: «Платформа Замоскворечье – Братеево».

– Какой идиот пригнал сюда автобус? – поразился Марк.

– Лева! – ахнула Ирина.

Все три двери автобуса открылись, из них выходил народ – мужчины, женщины, дети.

Ирина узнала сына, а следом Поля своих:

– Володя, Петя, Клава, Леша, сын Маринки… Все мои! А что они тут делают?

Ее вопрос потонул в топоте ног – все бросились в выходу, расталкивая друг друга и мешая на узкой лестнице.

Покореженная основа зеркала не сразу поддалась. Пришлось несколько раз включать и выключать рубильник.

Влетевший в Санлюб Лева увидел следы разгрома и обрадовался:

– Я вам говорил, тут сражение было!

Он всю дорогу боялся, что поднял ложную тревогу, его засмеют и клан шотландцев, и собственные родители. А теперь могут убедиться, что он прав!

Дверь, наконец, открылась. Заложники повалили наружу. Ксюша – в первых рядах. Она краем глаза увидела разбитый телевизор в гостиной, развороченный паркет, услышала спор милиционера (брат Поли Игорь, третий с конца) и одного из телохранителей. Сержант милиции требовал предъявить документы, у него в ответ недружелюбно выясняли, как он здесь оказался и где Ксения Георгиевна Самодурова. Телохранители стояли грозным каре: подозревали, что их невольная задержка из-за автомобильной пробки стала роковой, задание они прошляпили.

Ксюша ни на кого не обращала внимания, первым делом отыскала в толпе Леву, схватила его за плечи и тряханула:

– Всех детей в подвал! Быстро! Понял?

– Да! – с готовностью ответил Лева, уже успевший отметить наличие здоровых и невредимых родителей.

Он подхватил трехлетнего малыша на руки (ох, тяжелый!) и скомандовал:

– Ребята, все за мной! Я такое покажу!

Костик из подземелья не выходил. Ждал отмашки, что опасность миновала, а дождался нашествия саранчи. Детей было тринадцать человек, оторопевшему Костику показалось – не меньше трех десятков. Они оглушительно визжали, скакали, носились по комнатам. Прыгали с двухъярусных кроватей, щелкали кнопками пульта, кружили вокруг стола. Какой-то карапуз дергал его за брюки:

– Дядя, дай собацьку! – и показывал на Джери, которая с радостным лаем участвовала в игре.

Перед вжавшимся в стену Костиком затормозили две девочки-подростка:

– Вы не артист? Такой красивый! Точно артист, мы вас в кино видели! Дадите автограф?

– Нету у меня ничего! – оглушенный детскими голосами, воспротивился Костик. – Кто вы такие? Откуда взялись?

– Я знаю, откуда люди берутся! – объявил мальчишка, отплясывающий на столе. – Вот и не скажу! А Зойка скоро выродит!

– Ой, подумаешь! – презрительно скривилась одна из девочек. – Все знают! Удивил!

Они умудрялись бегать, скакать и при этом обсуждать, откуда берутся дети.

– Лева! – Костик увидел единственное знакомое лицо. – Что они здесь делают?

– Мои друзья! – гордо сказал Лева. – Они баптисты, кнопочники (он уже познакомился с краткой семейной историей), а по моей терминологии – боевые шотландцы!

Костика его объяснение еще больше запутало. Это был какой-то сумасшедший детский дом! Или Ксюша уже набрала бездомных?

Он не успел задать вопрос, Леву отвлек один из мальчишек:

– А где собаки? Ты говорил – много, а здесь только одна.

– Действительно, – спохватился Лева. – Дядя Костик, где собаки?

– Ты не в курсе? – Костик настороженно смотрел на притихшую малышню. – Их убили. Отравили, всех, кроме этой. Те самые… плохие дяди, которые нас…

Он не договорил. Лева испуганно всхлипнул и зарыдал. Ладонями закрыл лицо, плечи его тряслись. Несколько секунд он плакал в полной тишине. А потом к нему присоединились девочки – заголосили громко и отчаянно. Мальчишки какое-то время держались, но потом тоже заревели. Карапуз плакал с младенческой безутешностью. Он поднял ручки к Костику – возьми меня. Костик покорно поднял его.

Лучше бы они бегали и вопили! Костик многих страхов натерпелся, но такого еще не было! Плачущая орда детей! Размазывают слезы по щекам, посмотрят друг на друга и еще пуще заходятся. Он прижимал к груди малыша и с силой тряс:

– Баю-баюшки! Тихо! Дети! Вы, дети, лучше того… перестаньте! Японский городовой! Что мне с вами делать? Гули-гули! Черт! Ребята, успокоились! Сейчас будем играть. В кошки-мышки, в прятки, во что хотите. Только не плачьте! У меня сейчас голова треснет!

Дверь в подземелье была не закрыта, Ирина услышала странные звуки. Вошла и ахнула, увидев, что внизу творится. Она спускалась по лестнице и строго спрашивала:

– Константин! Что вы сделали с детьми? Почему они рыдают?

– Я… я… сделал. – Костик с остервенением укачивал малыша, и тот уже рыдал не за компанию, а из-за тряски. – Они пришли… бегали… баптисты, Лева говорит, и какие-то англичане. Потом – бац! И вот! Я сейчас чокнусь, – заверил Костик. – Случайно про собак сказал.

– Мама, правда? – бросился к Ирине сын. – И Ева?

– Да. мой мальчик. – Ирина обняла за плечи Леву, а другой рукой ближайшую девочку. – Что теперь поделаешь? Успокойтесь. Надо пережить.

Лева плакал от настоящего горя, а остальные вначале из сочувствия ему. Потом невольно заводили друг друга, даже получая удовольствие от коллективного рева. Не так, как бывает, когда вместе смеются, но тоже не остановиться.

Ирина поняла, что если их не вывести из закрытого помещения, то они дойдут до настоящих истерик. Всеобщий плач на нее тоже произвел впечатление, но не такое сокрушительное, как на Костика. Она велела им строиться по два в ряд и шагать наверх.

Пока дети развлекались и рыдали в подземелье, взрослые наверху пытались навести порядок в своих рядах. Дом был забит народом, галдели и говорили разом. Ксюша, сообразив в первый момент, что надо спасать детей, теперь беспомощно крутила головой.

– Ну что, Хозяйка Медной горы, заварила кашу? – спросил ее на ухо Олег. – Теперь расхлебывай!

– Выручай! – прошептала Ксюша. Он прокашлялся и гаркнул:

– Всем молчать! Полины родственники отошли к окну! Охрана – к стене! Милиция отдыхает! – заткнул он пытавшегося возразить Игоря. – Говори, Ксюша!

Растерянная, она и не сразу нашлась. Что говорить? Все на нее уставились, ждут. Ксюша повернулась к большой группе родственников подруги:

– Милости просим! Приятно познакомиться! Славно, что вы приехали. Главное – вовремя. – Она невольно усмехнулась.

Полины сестры восприняли это как сигнал к началу родственных лобызаний. Полю и Васю захватили в плотную толпу. Их тискали и приговаривали: мы думали, мальчик шутит, а тут страсти какие. Вася со всеми, включая Зойку, перецеловался и переобнимался. Жениху Скворцову, которого тоже принесла воробьевская волна, он с чувством пожал руку.

Ксюша обратилась к телохранителям:

– Кто старший? Почему задержались?

Выслушала объяснения и пригрозила – если еще прогулы повторятся, назначит штрафы.

– Где объект? – спросил старший.

– Вот объект! – показала Ксюша на Костика, появившегося в этот момент в окружении всхлипывающих детей и с малышом на руках.

– По договору ребенок не значится! – заявил старший телохранитель.

– Не мой ребенок! – воскликнул Костик. – Граждане, чье дитё? Заберите его у меня, Христа ради!

Клава взяла у него малыша и запричитала:

– Кто моего внучека обидел? Какую дядя мальчику бяку сделал?

– Я бяку? – возмутился Костик. – Ксюша, если бы ты видела! Ира знает. Они сначала нормально орали, а потом такое!

Родители разбирали икающих после рыданий детей и утешали. Костик чувствовал себя виноватым и сумбурно оправдывался.

– У вас тут не соскучишься, – покачал головой старший телохранитель.

– Что верно, то верно, – согласился Олег. – Так, мужики! Двое остаются с этим, – он презрительно ткнул пальцем в сторону Костика, – а остальным проверить дом и округу. На всякий случай. Вдруг кто-нибудь спрятался или гадость подложили. Вася, хватит с девушками целоваться! Ты, Марк и я поможем ребятам, мы знаем, что где лежит. Дальше гостиной и кухни пока никому не уходить.

– Лучше им быть на улице, – предложил телохранитель. Олег согласился, и гости высыпали наружу. Крайний дом, то есть Санлюб, пользовался у соседей дурной славой. Раньше были собаки, а теперь большая толпа народу возбужденно топчется по двору, у ограды стоят два автобуса. Кто-то из соседей пришел осведомиться, что случилось. Весельчак Саша пояснил:

– Бомбу ищут, всех делов!

Тревожная весть быстро разнеслась по поселку. Соседская общественность забурлила. Сначала хотели срочно удирать в Москву, потом рассудили, что если у «нехорошего дома» крутится столько народу, то взрыва большой силы не ожидается. Но надо было что-то делать! Не продавать же, в конце концов, собственные дачи, потому что завелись плохие соседи. Одним из коттеджей владел отставной дипломат, большую часть жизни проведший в тяжелых заграничных условиях. Он сказал, что в цивилизованном обществе проблемные вопросы между соседями решаются с помощью меморандумов. Ночью играла громко музыка – утром ты пишешь меморандум и кладешь им в почтовый ящик. Водой залили – меморандум, дети шумят, собака лает – меморандум. Очень удобная форма: без всякого личного общения и опять-таки документ, бумага.

Против Ксюши накатали меморандум. Все припомнили – бешеных псов, как детей собаками травят и бомбы закладывают. Подписали все, кроме Тофика. Он улизнул из Санлюба, едва выбравшись из подземелья. В родных стенах перевел дух и поблагодарил Аллаха за спасение. Но когда к нему заявились активисты с бумагой, отрицательно покачал головой:

– Бомба? Может быть. Но там одын человек очэнь, очэнь важный. Нэ нада с ным ссориться!

Осмотр дома и участка много времени не занял. Марк и Олег пришли с известием, что все чисто. Дима торопился в Москву «забойный материал» писать. Никита, незваный гость, видел, что его присутствие раздражает Марка. Тоже стал прощаться. Олег вызвался отвезти их к метро.

Никита протянул руку Марку:

– До свидания!

Хотя Марк вынужден был признаться себе, что свалил дурака, обвиняя жену в измене, и в заложниках Никита держался безукоризненно, все-таки он, Марк, никогда не простит Юсупову ни влюбленности жены, ни собственной глупости.

Марк выдержал паузу и ответил на рукопожатие:

– Прощайте!

Никита отлично понимал, какой смысл Марк вкладывает в это слово. Мол, друзьями нам не быть, держись от моей семьи подальше.

– Берегите Ирину! – Никита не удержался от укола.

– Всенепременно! – напрягся Марк.

«Петухи! – подумала Ирина. – Ничто вас не берет. Только бы хвосты распустить и гребнями потрясти!» Она тепло попрощалась с Юсуповым. Если бы не хмурый муж, поцеловала в щеку. Ограничилась комплиментом:

– Всего вам хорошего! Из вас, Никита, получится замечательный ученый.

Она говорила искренне. Считала, что у Юсупова на первом месте амурные приключения, а научная наблюдательность отсутствует. Но несколько минут назад, когда все кружили по двору, он подошел к ней и спросил, заметила ли, на какие три группы делятся родственники Поли. Ирина давно знала: старшую, среднюю и младшую. Никита удивился ее ответу. Он-то имел в виду, что у Полиных кровных родственников, у братьев, сестер и племянников, наблюдается чередование трех наследственных признаков. Нос бульбочкой, складка над верхним веком и необычная форма ушной раковины с приросшей мочкой. Причем все три признака не бывают на одном лице, каждый несет только один. Интересно проследить, каковы повторы на анатомическом и биохимическом уровне. Раздолье для генетика!

Растерянность Ксюши – что делать с этой уймой народу – Поля легко развеяла:

– Как что? Кормить! Продуктов у нас хватит. На горячее сделаем аргентинскую парилью. Это много-много всякого мяса, разморозим в микроволновке, слегка замаринуем, на решетку и в духовку. В ванной возьмем тазики и намешаем в них салатов. Как в детстве, правда, девочки? – спросила она сестер. – Помните, на день рождения каждого – таз оливье и ведро компота. А у нас еще овощи и консервы есть.

Нашествию родственников, смутившему Полю в первый момент, сейчас она была даже рада. По дому как Мамай прошел, а тут столько рабочих рук подвалило. Вася разобьет всех на бригады, и мужики ремонтом займутся. Женщины, не занятые на кухне, уборку сделают. Не гулять, чай, приехали, каждому дело найдется.

В Санлюбе закипела работа. Вернувшийся Олег подключился к субботнику, мрачно рассуждая о том, что гадам всегда везет. Они вкалывают, а Костик под присмотром телохранителей дрыхнет в спальне. Тофик смылся, Никита уехал, а воскресший покойник будет еще долго мозолить глаза.

Лева никак не мог выполнить поручение – сосчитать, сколько народу. У него все время получалась разная цифра. «Больше сорока, но меньше пятидесяти, – сдался он. – Можно, мы на речку пойдем?»

Полины сестры быстро освоились, привычно командовали собственными мужьями и Ксюшей с Ириной, которые хозяйками были никудышными. Они валились от усталости и пережитых волнений, но виду не показывали. А Поля на своем капитанском мостике – в кухне – была полна сил и энтузиазма. Маринка, дочери которой вовремя прооперировали порок сердца, старалась держаться рядом с Ириной. И как только Ирине что-то поручали, картошку почистить или колбасу порезать, выхватывала у нее нож: «Я сама! А вы идите отдохните!»

Отдохнуть – самая заветная мечта Ирины. Но она не могла уйти, когда другие работали. Постепенно ее оттерли в угол кухни, усадили на стул и организовали консультационный пункт. Полины сестры и невестки подходили по очереди. Усаживались напротив и подробно рассказывали о своих болезнях и недугах близких. Ирина выслушивала и каждый ответ предваряла словами: «Я не специалист, не врач, но по сути вопроса…» Не замечала, что подхватила малолитературное Васино выражение.

Из гостиной вынесли всю мебель. Столов, стульев и посуды не хватало. Сняли с петель двери и положили на быстро сколоченные козлы, в качестве сидений использовали доски, накрытые ковровой дорожкой. Вместо скатертей – чистые простыни. Посуду пошли занимать у Тофика. Вася Полю не отпустил, ходили Ксюша и муж Лены, второй в средней группе. Получив вежливое, но ненастойчивое приглашение на праздник, Тофик, рассыпавшись в благодарностях и сославшись на дела, отказался. Час назад его просили подписать кляузу на соседей, ночь он провел в ужасных условиях, а теперь застолье? Нет, дважды Аллах не станет охранять неразумного. А посуду – пожалуйста, берите, сколько нужно. Нужна была вся, включая дорогой сервиз на двенадцать персон, которым Тофик еще ни разу не пользовался.

Олег и Саша съездили в ближайший магазин и закупили спиртное.

– На свадьбу? – поинтересовался продавец.

– Вроде того, – буркнул Олег, принимая ящик водки. Он не предполагал, насколько был прав.

Столы поставили буквой "П". Горизонтальную часть заняли обитатели Санлюба, далее шли Полины родственники. Сбоку с одной стороны сидели дети, с другой Костик и охранники, по пять человек по каждую руку. Телохранители вначале воспротивились: им не положено. Но Ксюша заявила: пить не пейте, а кормить вас отдельно никто не будет.

Когда все наконец расселись, вечно председательствующий Вася поднялся и постучал вилкой по графину, призывая к тишине:

– Дорогие товарищи! Мы здесь собрались во многом случайно-спонтанно и по разным поводам. Но один счастливый повод я хочу отметить особо. – Он переглянулся с Полей, которая его науськала несколько минут назад. – Дело в том, что сегодня, двадцать второго августа, должно было произойти знаменательное событие в жизни наших друзей и замечательных людей. Ксения и Олег должны были сочетаться законным браком – Он указал на них, совершенно забывших о событии. В данный момент их ожидают в ЗАГСе, марш Мендельсона и прочее. Товарищи! Я предлагаю…

Сидевшая рядом с Левой Надя толкнула его в бок.

– У нас всегда так все беременные и женятся.

Лева не успел уточнить, какое отношение Тексю и Олег имеют к «нашим» и кто беременный. Вася не смог закончить тост. Костик сорвался с места и бросился выяснять отношения с женихом. Следом за Костиком подхватились охранники, Марк и Вася встали рядом с Олегом, у которого не проходит зуд в кулаках.

– Какой ЗАГС! – разорялся Костик. Отдохнувший, умытый и кукольно хорошенький, он бил себя кулаком в грудь: – Я законный муж!

– Ты законченный подонок, а не муж! – рвался в бой Олег, усталый и злой.

– Свадьба без мордобоя – деньги на ветер! – воскликнул кто-то из Полиных братьев. – Но еще даже не выпили!

На него зашикали, не мешай смотреть, интересно ведь. Скворцов нервно икнул, Зойка успокаивающе погладила его по руке. Телохранители оказались в сложной ситуации. С одной стороны – охраняемый объект, с другой – заказчица, которая встала между спорщиками-женихами. Кому подчиняться?

Ксюша прислонилась спиной к Олегу, скрестила его руки у себя на животе и накрыла своими ладонями. Заговорила она с мужем с чувством и укоризной:

– Костик! Как ты мне надоел! Красавчик недорезанный! Ты думаешь, ты живой? Ты наполовину живой! Сейчас скажу – и никакой охраны у тебя не будет, и пристрелят тебя в первом переулке! Не порть людям праздник! В общем, выбирай альтернативу.

– Просто «альтернатива», – тихо поправила Ирина.

– Ага, – кивнула Ксюша, – просто альтернатива. Или ты молчишь в тряпочку, остаешься живым, или убирайся на все четыре стороны!

– Только быстрее, – попросила Поля, – все кушать хотят.

Костик гордо тряхнул головой и в сопровождении эскорта вернулся на место. Он утешил себя мыслью, что при свете дня и на поверхности Ксюша уже не выглядела небесным ангелом, каким казалась ему в подземелье. На его век баб хватит. Вот напротив сидит смазливенькая, улыбается.

Зойка улыбалась с кокетливой отработанной скромностью. «Шалава и есть шалава, – переглядывались сестры. – На сносях, жениха ей на аркане притащили, а все не уймется – глазки строит. Наплачемся мы еще с ней».

Вася умело руководил застольем, и в дальнейшем никаких эксцессов не произошло. Если не считать меморандума, обнаруженного детьми на крыльце. Они отнесли ноту соседского протеста Ксюше. Она прочла и отмахнулась – ерунда. Листок передали по рядам, и Полины родственники, у которых всякое случалось с соседями, но бюрократию никто не разводил, обходились громкой устной речью, спросили, как Ксюша ответила. Она неосторожно обозвала меморандум подтиркой.

Детей слово заинтересовало. В своем кругу они его обсудили. Даже Лева не знал, а Надя знала – это туалетная бумага. Так возникла идея ответить соседям прямым текстом. Пока взрослые провозглашали тосты и закусывали (они всегда долго едят и много говорят), дети черным маркером и с ошибками писали на рулонах туалетной бумаги: «Это наш на ваш мимарандум!» Самым интересным и захватывающим было подкрасться к чужому крыльцу, положить рулон и быстро смыться. «Хорошо детки играют, спокойно», – думали мамы и папы.

Авторитет дипломата после этой акции среди соседей заметно пострадал. Заграничный опыт не приживался на российской почве.

Гости не засиделись, всего три песни хором спели, а до плясок дело не дошло. Хозяева радушные, но носами в тарелки клюют. Споро вымыли посуду и привели гостиную в первичное состояние. Пересчитали детей, погрузили в автобус, перецеловались на прощание и укатили.

Ксюша с Олегом, добравшись до своей постели, рухнули как подкошенные. Видели сны, еще не коснувшись подушки головой. Вася, засыпая, успел похвалить Полину стряпню, но уже не слышал, как она ласково называет его пампусиком.

Спальню Ирины и Марка занял Костик с охраной. Они ночевали в комнате сына. Лева, как в детстве, когда ему снились кошмары и он прибегал к маме, лежал между родителями и чувствовал их надежное тепло. «Господи, неужели мы все-таки уедем?» – пробормотала Ирина. Ни сын, ни муж не поняли, какой смысл она вкладывает в вопрос. Наконец-то уедем и будем жить спокойно? Или: как печально, что оставляем эту сумасшедшую жизнь, друзей и родину? Уточнять не стали.

Эпилог

Кризисный менеджер Ксения Самодурова с бывшим покойным владельцем Костиком и охраной прибыла в офис в тот день, когда в утреннем выпуске газеты вышла статья Димы. Как и ожидалось, «забойный материал» произвел взрывное действие. В офисе царила паника, недельный отдых Наветова за границей оборачивался долгими годами разлуки с родиной. Ксюша собрала в кабинете руководителей отделов и произнесла краткую речь, начав ее с вопроса: «Вас на уши поставить или сами встанете?» Далее она сказала, что пригласила независимых экспертов для оценки стоимости компании: ценных бумаг, заводов, дворцов и пароходов. Посему – подготовить балансы и бухгалтерские документы. Юридический отдел в срочном порядке готовит бумаги, восстанавливающие законного владельца в его правах на собственность. Производственный, экспортный отделы и прочие подразделения работают, не снижая темпа. И пусть не рассчитывают, что если она, Ксения Георгиевна, ни бельмеса не смыслит в лесной и бумажной промышленности, то им удастся ее обмишурить. У нее свои способы проверить эффективность и честность работы каждого. Ксюша отчасти блефовала, но ей поверили безоговорочно. Ведь никто не мог ожидать, что женщина, о которой ходили презрительные анекдоты, собачница, алкоголичка и обжора, наберет такую силу, сумеет переиграть Наветова и воцариться на троне.

Полковник пришел с заявлением об уходе по собственному желанию. Сказал, что против него возбудить уголовное дело не удастся, как бы Ксюша ни желала, да и ни к чему ей сейчас лишний шум, и так гомону хватает. Ксюша пыталась выторговать у него имя человека, убившего собак. Услышав ответ на вопрос, что она сделает с этим человеком, Полковник невольно крякнул. Самодурова выражалась с грубой армейской прямотой. Он разумно напомнил, что она не только победила, но и обошлась малой кровью. Все могло закончиться гораздо хуже. Они расстались, затаив друг против друга смешанные чувства: ненависть, недобрую память и невольное уважение к сильной личности.

С утра до вечера, каждый день Ксюша вертелась белкой в колесе, хотя при этом не вставала из удобного кресла Наветова. А Костик пьянствовал, играл в карты с охранниками в служебных апартаментах, скрытых за стеллажами в кабинете. Точно черви после дождя, стали выползать его дружки. Многие вдруг воспылали к Костику неземной любовью, просили о встрече. Он и сам рвался в загул, в ресторан, в красивую жизнь. Ксюша пресекала его порывы, показывала па дверь непрошеным гостям. Вечером на дрожащих от усталости ногах, с гудящей от проблем головой, она вытаскивала Костика, хмельного и капризного, из укрытия, в сопровождении охраны везла домой.

«Почему этому олуху я должна отдавать все богатство?» – думала Ксюша. То, что олух получал по праву и свое, она во внимание не брала. Завтра к Костику примажется второй Наветов, послезавтра Костика начнут убивать. И все по новой? Плакали ее денежки? Нет, господа хорошие, если не хотите, чтобы ружье стреляло в последнем акте, не вешайте его на стенку в первом.

Она отлично знала больную мозоль Костика – его пламенную любовь к себе и страх за свою драгоценную жизнь – и крепко надавила на эту мозоль, на шпильку каблука перенесла всю тяжесть тела. Ксюша сказала Костику, что восстановление его в гражданских правах, в частности получение паспорта, идет с большим скрипом (чистые враки), что дела компании расстроены и, возможно, его придется объявить банкротом (ложь откровенная). Но самое страшное – охота на Костика не прекращается. Она, Ксюша, не может гарантировать, что через месяц или два Костика снова не закажут. Для убедительности сыпала названиями фирм конкурентов, юридическими и финансовыми терминами. Если бы кто-то сведущий послушал ее со стороны, он бы расхохотался: в огороде бузина, а у рыбы пятая нога. Но Костик сведущим не был, и он испугался – Ксюша своего добилась. Она проявила человеколюбие – так и быть, снова выручу тебя, подскажу, как надо действовать. Передать все движимое и недвижимое имущество, прибыль, акции-облигации… не тебе или мне (видишь, не для себя стараюсь!), а некоммерческой организации «Фонд помощи приемным родителям». Усекаешь? Против фонда и дивизия киллеров ничего не сделает. А тебе назначим хороший пенсион.

Олег, присутствовавший при торге Ксюши и Костика, с трудом прятал усмешку. Драный миллионер требовал десять тысяч долларов в месяц, квартиру в элитном доме, «Мерседес» последней модели и дачу в Испании. Ксюша закатывала глаза и напоминала Костику, что в детстве он питался исключительно жареной картошкой, ел со сковороды, потому что в доме не было тарелок. Она говорила, что Костик потерял совесть и хочет шиковать на сиротские деньги. Ксюша разорялась, Олег закрывал ладонью смеющийся рот, а Костик невольно вспоминал погибшую дочь, нашествие саранчи в подземелье, их коллективный рев, карапуза, которого укачивал, Леву с его чудными мыслями. Эти несчастные сироты (почему-то все дети казались ему сиротами) влезли Костику в сердце и мешали жить на полную катушку. Но Ксюша сказала, что если он согласится на пять тысяч и полную медицинскую страховку, включая зубное протезирование, то выполнит свой гражданский, мужской и отцовский долг. Костик долг выполнить согласился.

Журналист Дима подготовил статью о фонде, показал ее Ксюше, но предупредил, что публикацию скоро ждать не приходится – на бесплатные положительные статьи была очередь. Дима оказал Ксюше еще одну услугу, которую она поначалу не оценила. Едва не рассмеялась в лицо, когда Дима заявил: «Пришлю к вам свою маму, она недавно на пенсию вышла». Старенькую маму он хочет пристроить! Но Ксения Георгиевна – полная тезка Ксюши, их потом и звали Две Ксюши – оказалась незаменимым человеком. Она всю жизнь проработала учителем математики в специнтернате, куда помещали детей с неврологическими отклонениями и замешанных в мелких правонарушениях. Контингент не только знала, но и умела с ним обращаться. Самых талантливых проталкивала в вузы по «детдомовской» статье. И в деятельности общественных организаций разбиралась, несколько лет в Комитете солдатских матерей работала. У Ксении Георгиевны-старшей не было сыновей в армии, но однажды, возвращаясь с дачи, она у вокзального туалета увидела несчастного, затравленною солдатика. Он сбежал из части, приехал в Москву пожаловаться на дедовщину и растерялся в столичной кутерьме. Ксения Георгиевна привезла его в комитет, опекала, а потом осталась там добровольной общественницей. Она сразу заявила Ксюше, что требует зарплату, без ста долларов в месяц не согласна. Если ты на бесплатной основе, то тебя и воспринимают бесплатно. В этот момент Ксюша как раз подавила бунт юридического отдела. Когда юристы, с темными кругами под глазами, получив новую вводную – готовьте документы не на Костика, а на фонд, – были готовы объявить демарш (Ксюша помнила голодовку ученых), ей пришлось обещать премию за неурочную и срочную работу. Тысяча долларов для них была что плевок, пришлось Костикову пенсию каждому обещать. Пять тысяч долларов! А тут сотня. Скупердяйка Ксюша решила отнести расходы на публикацию Димы. Пусть его мамаша покрутится, статья выйдет, а потом пенсионерке ручкой сделаем.

Но Ксения Георгиевна стала тем буксиром, без которого баржа (фонд) оставалась плавучим складом благих намерений, Диминой маме удалось невозможное – включить фонд в федеральную программу. Несколько месяцев назад выступил президент России и сказал, что с таким позорным явлением, как беспризорничество, надо покончить. Из бюджета отвалили деньги, чиновники их воровали, но открывали зеленый свет энтузиастам. Ксения Георгиевна подсуетилась, привлекла еще несколько теток, вроде нее, – суматошных и бескорыстных обшественниц.

Помещение, ремонт, общественный совет (только без Киркорова, по просьбе Ксюши) – все понеслось как в мечтах. Ксения Георгиевна даже успела побывать в детских приемниках-распределителях. Она приходила к Ксюше и рассказывала о перспективных детишках, которые правильно отвечали на простейший тест: сколько раз нужно провести ножом по огурцу, чтобы получить пять кусков? Ксюша мысленно отвечала – пять. Умные беспризорные детки – четыре. Ксения Георгиевна была и находкой, и подарком судьбы, и подтверждением сокровенных надежд: в мире, кроме благодушной доброты любимых подруг и иных милых женщин, еще есть мощная и активная сила тех, для кого материнство заключается не в сюсюканье, не в пустышках, воткнутых в орущие рты брошенных родителями младенцев, а в том, чтобы шевелить ногами и руками, чтобы бегать и ругаться, тратить минуты, часы, годы жизни ради настоящего детства ничейных детей.

Ксюша ворочала миллионами (подписывая бумаги), а Ксения Георгиевна наседала: когда вы закончите глупостями заниматься и за конкретное дело приметесь? Учебный год начинается! Первого сентября дети должны сесть за парту!

Поля не могла нарадоваться своей квартире после ремонта. Все чистенькое, свеженькое, пахнет утром новой жизни. Поля ездила по магазинам, упорно искала шторку в ванную под цвет рисунка на кафеле или бра в прихожую, как видела в одном фильме. Операция, на которую Поля вышла с рекордными показателями здоровья, уже казалась ей и Васе лишним усложнением прекраснотекущей действительности. Она, он, Джери, и хочется поменять кухонный гарнитур. У Васи перспективы: поездка в Словакию на обмен опытом муниципальных служащих без жен, а потом с женами по той же повестке дня, но в Голландию. Поля, конечно, понимала, что родной ребенок и Голландия – вещи несравнимые. Но Голландия почему-то перевешивала. Из клиники требовали: немедленно ложитесь на операцию, иначе анализы крови и мочи устареют. Поля подходила к телефону, слушала автоответчик и поднимала трубку, только если звонили не из клиники. Минимального толчка Васи, не говоря уже о его настойчивости, хватило бы, чтобы Поля взяла под козырек и легла на операционный стол. Но у Васи существовали четкие границы распределения ответственности: то, что после порога, – он решает; то, что в доме, – жена ответчица. Поля колебалась, он наслаждался семейным спокойствием после бурления страстей в Санлюбе. Джери пребывала в периоде подросткового максимализма – глаз да глаз нужен. То удерет на вечерней прогулке, то начинает кокетничать с кобелями, которым в обед сто лет. Вася возмущался ее девичьей всеядности и чувствовал отцовскую ответственность за эту глупую дочку. А родные дети? Еще и дети? Как Поля скажет – она в доме хозяйка. Поля ловила Васины посылы. Он хвалили ее обеды и мечтал о даче с мастерской, банькой и парником.

Ирина и Ксюша видели их нерешительность и колебания, амплитуда которых день ото дня увеличивалась в сторону отказа от деторождения. Ирина считала, что нельзя вмешиваться в столь ответственные и деликатные личные проблемы. Ксюша, напротив, заявляла, что им надо вправить мозги, пока не поздно. Она заглядывала далеко вперед. Вася честный человек? Честный! Он оплодотворит какую-нибудь Зойку, когда Поля будет в глубоком климаксе, и уйдет воспитывать ребенка. А она останется старой тетушкой и при потомстве многочисленных племянников. Хорошенькая перспектива! Но открыть на нее Поле глаза духу не хватало.

Как ни была Ксюша занята, но выкроила время, чтобы купить Леве щенка. Остановилась на породе бельгийских овчарок. В России их пока немного, а на Западе очень популярны. Верные, смышленые псы, отличные няньки и охранники. Заводчики, к которым приехали Ксюша и Лева, профессионально не разводили собак на продажу. Свою Рейну повязали один раз «для здоровья». Это был большой плюс. Потому что опытные собачники держат выводок на искусственном вскармливании молочными детскими смесями, сохраняя силы матери-производительнице. Ксюша с удовольствием отметила, что красавица Рейна, она раньше видела ее на выставке, резко подурнела. Шерсть тусклая и местами выпала, живот отвисший, соски до земли. Значит, кормит два месяца, а никакие прививки не уберегут щенка от болезней лучше, чем материнское молоко. Бельгийские овчарки бывают двух окрасов: черные и рыжеватые – или-или, смеси не допускается. Но в помете черной как смоль Рейны был брак – рыжий с подпалинами щенок. Ветеринар, принимавший роды, предложил бракованного немедленно ликвидировать. Стоимость остальных щенков резко падала, если в их крови присутствовало отклонение. Но десятилетняя дочь хозяев подняла рев и не позволила утопить рыжего. Когда приходили покупатели, его прятали в соседней комнате. Во время визита Ксюши и Левы хулиган неожиданно выскочил и бросился прямо под ноги Леве.

– Выродок? – кивнула на щенка Ксюша и подумала о том, что никаких пятисот долларов, и полтинника щенки не стоят.

Хозяева смущенно разводили руками, их дочь, не удержавшая любимца, собиралась плакать. Лева взял рыжего на руки и заявил:

– Я хочу выродка!

– Лева! – тихо напомнила ему Ксюша. – Документы! Где ты видел рыжего ризеншнауцера?

– Все равно! – стоял он на своем. – Этого выродка! Пожалуйста! Ты не бойся, – повернулся к девочке, – я буду о нем хорошо заботиться. Ты уже дала ему имя?

– Астор, – тихо проговорила девочка. У бедняжки по щекам катились слезы.

– Мне нравится. Я тоже буду звать его Астор. Тексю! Никто не догадается.

«Как же! – мысленно чертыхнулась Ксюша. – На ветеринарном контроле в аэропорту сидят дураки, которые не отличат двухмесячного щепка от полугодовалого, кобеля от суки и рыжее хвостатое отродье от элитного ризена! Переделать документы не успеем».

Но она знала, как это бывает. Человек может долго выбирать друзей, а в щенка влюбляется мгновенно. Много раз наблюдала, как вспыхивает нежданное чувство, как делается от него человек осоловело счастливым. Так было с Полей и Ириной, когда они впервые пришли к Ксюше, и теперь с Левой. Махнула рукой, согласилась, подумала о том, что даст взятку в аэропорту.

Денег за Астора не взяли. Заводчики радовались, что бракованного щенка увозят за океан. Лева хотел что-нибудь подарить девочке, но ничего ценного не захватил. Снял с головы бейсболку с загадочным китайским иероглифом, протянул – на память. Обещал слать по электронной почте подробные отчеты о том, как будет расти Астор.

Марк случайно обнаружил посмертную записку сына. Разразился скандал – последний из сотрясших стены Санлюба. Лева готовил компьютер к передаче Полиным племянникам, его отвлекли, позвали из комнаты. Вошел Марк, увидел звездочки пароля и нажал на «энтер». Высветился текст па экране. Марк машинально его распечатал, выхватил из принтера лист и с криками: «Где этот самоубийца? Я ему сейчас покажу приветы с того света!» – бросился на расправу. Лева прятался за спинами Тюполь и Тексю, которые кружили па месте, защищая мальчика от отцовского гнева. Ирина читала вслух: «Дорогие мама и папа, бабушка и дедушка! Я вас очень люблю! Не вени-те, – ошибка, пишется через „Ди“ – не вините себя, что у вас неправильный сын получился. Я ухожу из жизни с сознанием исполненного долга. – Какого долга? Ничего не понимаю! – Я желаю вам здоровья и долгих лет жизни. Передавайте от меня привет всем родным, близким и друзьям! Ваш Лева». Что это?

Кроме Ксюши и Поли, вопивших, что мальчик мог оступиться, временно заблуждаться, понарошку немножко покончить собой, никто ничего не понимал. От рассудительно ироничного Марка, во всяких переделках побывавшего, не ожидали приступа безумного гнева. Он пытался схватить сына, отшвыривал Астора, вцепившегося ему в ногу (отличный щенок, подумала Ксюша, два дня знает Леву, а уже бросается на защиту хозяина), и грозил оторвать сыну уши, голову и руки-ноги. Васе и Олегу пришлось захватить Марка в тиски. До Ирины наконец дошел смысл прочитанного, она затряслась в беззвучных рыданиях. «Твою мать, свою мать! – путался благим матом орущий Марк. – Посмотри на свою мать! Как ты мог, Лева! Я тебя своими руками! Сын! Сыночек! Идиот!»

Прибежавший на шум Костик заявил, что он первый узнал и, можно сказать, пацана спас, пусть Лева подтвердит. И вообще он, Костик, все деньги таким сиротам, как Лева, отдал, пусть Ксюша подтвердит. Вася, которому глубоко в сердце проник не по-мужски надрывный крик Марка: «Сын! Сыночек!» – вдруг подумал, что ему некому так сказать. И не к месту строго приказал Поле: «Ребят проводим, и тут же под скальпель ложишься!» Эта фраза, связь которой с происходящим совершенно не просматривалась, вызвала секундное замешательство, а потом Олег разумно предложил успокоиться и разобраться.

Ирина, разумом понимавшая, что опасность позади, что подруги без ее ведома спасли Леву, еще несколько месяцев будет ходить за Левой как привязанная, боясь выпустить его из виду, забыв о научных изысканиях, способных разрешить любую проблему.

В аэропорту Шереметьево-2, как Ксюша и надеялась, с помощью взятки она решила проблему со щенком. К дежурным санитарам-ветеринарам не заглядывала. Безошибочно вычислила среди грузчиков с тележками ловкача и пройдоху. У него на лбу было написано: платите и таможня даст добро. Ксюша отозвала грузчика в сторону и протянула три купюры по сто долларов: «У нас собачка, документы на нее в порядке, но не хотим, чтобы клетку ставили в багажный отсек. Сделайте так, чтобы отнесли в хвост самолета». (После набора высоты Астор сидел на коленях у Левы.)

Громкоговоритель объявил регистрацию билетов и багажа на рейс до Нью-Йорка. Поля всхлипнула, Ирина стиснула зубы, Ксюша терла нос. Они старались не плакать. Они походили на девушек-старушек, чьи лица собраны морщинками в кучку и периодически искривляются болезненной гримасой. Уже тысячу раз все обговорено – и про отпуска, и про звонки, и про письма. Нету слов, шутки не шутятся. Вася и Олег обнялись с Марком, потрясли за вихры Леву, с опаской посмотрели на женщин: сейчас они могут выдать такой взрыв эмоций, что не растащишь. Но Поля и Ксюша только молча прижались к Ирине. Постояли недолго и отстранились. Поля перекрестила Ирину: Бог вас храни! Ксюша неумело повторила крестный жест.

Они прошли таможню, регистрацию, выстояли длинную очередь на паспортном контроле. Пришли в зал-накопитель, сели в пластиковые кресла. Марк развернул газету, Ирина и Лева достали книги. Делали вид, что читают. Марк не знал, о чем думают жена и сын. А сам он пытался понять, как относиться к словам Ксюши, сказанным по секрету на прощание: «Квартира их куплена на имя Левы, он владелец. Ирине и Леве это неизвестно, чтобы не мутить жизнь на новом месте. Но вы всегда можете вернуться в родной дом – завтра, через месяц, через год или десять. Мы будем ждать».

Поиск по сайту: