Принцип идеализации и его использование в научно-теоретическом мышлении

В эмпирическом познании нужды в идеализации не возникает. Принцип идеализации есть принцип теоретического мышления. Смысл его заключается в том, чтобы для объяснения сущности наблюдаемых в опыте явлений прибегнуть к идеализации и строить теорию как описание полученных таким образом идеализированных объектов.

Идеализированные объекты существуют только в теории. Теоретические законы, в отличие от эмпирически найденных закономерностей и зависимостей, выражают свойства этих идеализированных, а не реальных объектов. Чтобы применить теоретический закон к эмпирическим объектам (реальным и абстрактным), необходимо их представить как приблизительные, искаженные множеством привходящих обстоятельств воплощения идеализированных объектов. Иначе говоря, использование идеализированных объектов (моделей) для познания конкретной реальности требует снятия идеализаций – возврата от них к имеющим место в действительности условиям, введения вновь в рассмотрение того, что идеализация исключала, «обнуляла». При этом может оказаться, что результаты применения к эмпирическим объектам теоретических законов, относящихся к идеализированным объектам, расходятся с данными опыта больше, чем представляется допустимым (для решения поставленной задачи). Тогда придется на основе сопоставления теоретических объяснений и предсказаний с опытом усовершенствовать теорию, изменить допущенные в ней идеализации или отказаться от одних из них и ввести другие [25]. Как же находить и выбирать предпочтительные идеализации?

Выбор идеализаций и создание теоретической модели совершается умозрительно, на основе свободной игры воображения. Ученый придумывает различные варианты таких моделей и выбирает из них те, которые кажутся ему наиболее подходящими для объяснения эмпирических данных. И, тем самым, идет на риск. Правильность его выбора не гарантируется какими-либо экспериментальными или логическими доказательствами. Эмпирическое исследование всегда выдает какие-нибудь данные, их можно опубликовать или защитить, даже если никто никогда к ним более не обратится. Теоретик же может десятилетиями разрабатывать свою теорию, чтобы в конце жизненного пути убедиться в ее неправильности. А. Маслоу [19, с.12] в этой связи вслед за методологом науки М. Полани сравнивает ученого-творца, первопроходца с азартным игроком, выступающим с утверждениями в отсутствии фактов и затем тратящий годы, выясняя, были ли верны его предчувствия. По словам А. Эйнштейна [27, с. 40, 183, 291], исходные идеи, понятия, принципы новой теории являются продуктами «изобретения», «догадки». Они рождаются как «свободные творения разума». Новое теоретическое знание не может быть получено ни посредством индуктивного обобщения эмпирических фактов, ни посредством дедуктивного вывода из старого теоретического знания. «На опыте можно проверить теорию, но нет пути от опыта к теории»; к основным законам новой теории «ведет не логический путь, а только основанная на проникновении в суть опыта интуиция».

Однако интуиция работает не на пустом месте. Невозможность логического или опытного доказательства вводимой идеализации не мешает опираться на логические доводы или экспериментальные данные, с большей или меньшей убедительностью подтверждающие целесообразность ее принятия. Нельзя, например, непосредственно в опыте убедиться в истинности закона инерции, утверждающего, что если на тело не действуют никакие силы, то тело находится в состоянии покоя или равномерного прямолинейного движения. Ибо на тело всегда действуют какие-то силы. Однако наблюдения свидетельствуют, что чем меньше силы, препятствующие движению (силы трения), тем дольше сохраняется состояние движения. Отсюда можно предположить, что при идеализации, сводящей эти силы к нулю, движение никогда не прекратится (хотя для такого предположения нет ни логического доказательства, ни возможности опытной проверки).

Аналогичным образом может аргументироваться идеализация и в психологии. Например, Е.Н. Соколов [23, с.5] вслед за многими выдающимимся психологами, физиологами и психиатрами (Г. Эббингауз, У. Джеймс, С.С. Корсаков, А.Н. Леонтьев, У. Пенфилд и др.) утверждает, что в памяти хранится вся когда-либо поступившая информация и даже, добавляет Соколов, с отметкой о времени ее поступления. Подобное утверждение является типичной идеализацией. Его нельзя доказать, так как невозможно проверить, что ни один элемент однажды сохраненного в памяти не исчезает. Однако можно (и Соколов это делает) привести примеры, что в памяти человека хранится гораздо больше информации, чем он способен вспомнить. А.Ю. Агафонов [2] приводит еще больше примеров и даже формулирует закон тотальной сохранности мнемических следов. Этот закон есть идеализация, которая наподобие принципа инерции подтверждается массой примеров, оправдывающих ее принятие, но не может быть ни логически, ни эмпирически доказана.

Всякая идеализация вводится как некоторое допущение или гипотеза, из которой затем извлекаются какие-то следствия. Важную роль здесь играют разнообразные мысленные эксперименты. В отличие от реального эксперимента, в мысленном рассматривается не реальный, а идеализированный объект, т.е. теоретическая модель. И воздействия на него, и его изменения осуществляются не в реальности, а в воображении. Сверка полученных в мысленных экспериментах выводов с опытными данными позволяет судить о правомерности и адекватности принятых идеализаций.

Идеализации могут различаться, во-первых, по силе (степени), и во-вторых, по строгости.

Сильные идеализации – те, которые направлены на устранение из изучаемого явления его важных и, возможно, даже весьма существенных сторон. Такие идеализации иногда заходят слишком далеко, затрагивая многие свойства этого явления и приводя к образованию малоинформативных его теоретических моделей.[4] Но и чрезвычайно сильные идеализации могут быть полезны, по крайней мере, в эвристическом отношении – как ориентиры, помогающие наметить направление, в котором следует искать решение задачи. В теории решения изобретательских задач (ТРИЗ) Г.С. Альтшуллера таким ориентиром служит идеальная техническая система. Он определяет ее так: «Идеальная техническая система – это система, вес, объем и площадь которой стремятся к нулю, хотя ее способность выполнять работу при этом не уменьшается. Иначе говоря, идеальная система – это когда системы нет, а ее функция сохраняется и выполняется» [6. с. 122]. Конечно, здесь имеет место очень сильная идеализация. Но она, как показывает практика применения ТРИЗ, способна ориентировать изобретателя на поиск таких решений, которые приближаются к этому идеалу.

Слабые идеализации ведут к построению теоретических моделей, сохраняющих многие черты изучаемых явлений и потому несущих большую информацию о них. Такие модели обычно дают возможность более полно и с меньшими погрешностями описать явления. Однако платой за это является сложность моделей, а также громоздкость относящихся к ним теорий, трудоемкость их приложения к реальности и уменьшение области явлений, которые они способна адекватно описывать.

Зависимость простоты и адекватности вводимых для решения определенной задачи теоретических моделей от степени их идеализации показана на рис.1. На кривой, характеризующей степень идеализации, выделены точки, определяющие различные модели с характерным для них соотношением адекватности и простоты.

В процессе разработки теории исследователю приходится решать, что предпочтительней: более слабые идеализации, ведущие к сложным, но более адекватным моделям изучаемых явлений, или более сильные, позволяющие получить модели простые, но менее адекватные. В конечном счете, целесообразность принятия той или иной идеализации оправдывается ее эффективностью – тем, насколько следующие из нее теоретические выводы соответствуют данным опыта с точностью, удовлетворяющей целям исследования. Нередко при этом приходится искать оптимальное решение, в котором допустимый минимум адекватности сочетается с достижимым при нем максимумом простоты. Так, в небесной механике за идеализированную модель Земли принимается материальная точка, а в геофизике используется более слабая идеализация, представляющая Землю как упруго-пластическое тело [7, с.122].

Идеализации имеют также различный уровень строгости. Он определяется тем, насколько корректно проводятся процедуры устранения несущественных для изучаемого процесса факторов. Логика этой процедуры в полной мере может быть соблюдена только для количественных параметров, которые можно мысленно устремить к нулю или бесконечно большому значению. Переменные параметры подобного рода допускают математическую трактовку, и «обнуление» их происходит в результате логически строго осуществляемого предельного перехода. Математические объекты конструируются на наивысшем уровне формальной строгости. Но практически любая интерпретация этих объектов на реальности с математической точки зрения не является строгой. В физике и других науках часто используется понятие «практической» бесконечности: практически бесконечными считаются величины настолько малые или большие по сравнению с другими параметрами изучаемых объектов, что нет смысла принимать во внимание их конечность (хотя эти величины, вообще говоря, все же являются конечными). Расстояние 10^{-13 см может считаться бесконечно большим в ядерной физике, а 1013 см – бесконечно малым в астрономии. Предельный переход, посредством которого исключаются факторы, отличающиеся практической бесконечностью, с математической точки зрения делается нестрого.}

Процедура идеализации далеко не всегда осуществляется в явном виде. Когда исследователь, желая схематически представить изучаемый предмет, создает умозрительные модели, для него неважно, будет ли модель идеализированным объектом или просто абстрактной схемой, – лишь бы она помогла ему понять, как устроен предмет и что с ним происходит. Он заботится не столько о том, чтобы правильно провести процедуру идеализации, сколько о том, чтобы модель служила цели, ради которой создается. Неявные идеализации нередко производятся так, что их трудно отличить от простого абстрагирования. И если модель действительно была образована с помощью идеализации, то иногда это может выясниться при ее анализе «задним числом», путем специального исследования.

Принцип идеализации в различных науках используется по-разному. В наибольшей мере он находит воплощение в математике. Математические конструкции – геометрические фигуры, множества, функции и т.д. – являются идеализированными объектами, поскольку они заведомо лишены любых материальных свойств. Идеализированные объекты математики используются в качестве средств построения теоретических моделей изучаемых явлений в естественных и технических науках всюду, где они с эмпирического уровня познания переходят на теоретический.

Следует, однако, заметить, что применение математических методов не обязательно связано с идеализацией. Когда для обработки эмпирических данных привлекается математический аппарат, идеализированные объекты математики (функции, графики, формулы, матрицы и пр.) выступают лишь как средства, с помощью которых устанавливаются количественные характеристики явлений, вычисляются их усредненные показатели, обнаруживаются существующие между ними соотношения. Это позволяет создавать схематические описания явлений и формулировать эмпирические закономерности. Но если не производится исключение свойств, связанных со спецификой самого изучаемого явления (а не со спецификой построения используемых математических объектов), то не происходит и идеализации, выделяющей сущность этого явления «в чистом виде». Образуется только абстрактное представление об общих свойствах, присущих предметам определенного класса (абстрактный объект). Оно представляет собою обобщение эмпирических данных и не поднимается на уровень конструирования идеализированной модели. Так, в психологии обработка эмпирических данных с помощью методов статистики, приводящая к выявлению функциональной зависимости или корреляции между наблюдавшимися в опыте переменными, позволяет сформулировать в количественной форме некоторый эмпирический закон, на основе которого можно с большим или меньшим приближением описывать и предсказывать то, что имеет место в аналогичных ситуациях. Однако ни функция, ни коэффициент корреляции, хотя они сами по себе и являются математическими структурами, не выступают в качестве идеализированной модели изучаемого явления, а служат просто инструментами для выявления и квантификации эмпирически обнаруженных в нем свойств и связей.

В социальных и гуманитарных науках идеализированные теоретические модели общественных явлений и процессов в большинстве случаев являются продуктами качественной идеализации, не отличающейся высоким уровнем строгости. Типичными образцами здесь являются уже упоминавшиеся социальные утопии. В методологическом отношении интерес представляет постановка М. Вебером проблемы идеализации в общественном познании. Он вводит понятие «идеального типа» – теоретической схемы, которая не извлекается из эмпирически полученного знания, а конструируется умозрительно. В этом смысле он уподобляет их идеализированным объектам в физике. «Чем отчетливее и однозначнее конструированы идеальные типы, чем дальше они, следовательно, от реальности, тем плодотворнее их роль в разработке терминологии и классификации, а также их эвристическое значение» [11, с. 623-624]. Как идеально-типические конструкции он рассматривает «экономический обмен», «капитализм», «церковь», «типы власти» и др. Идеальные типы у него выступают не столько как предмет, сколько как инструмент познания. Однако идеализации, посредством которых он конструирует их, имеют качественный и нестрогий характер. Подчеркивая, что идеальные типы «в чистом виде» не встречаются в социально-исторической реальности и являются лишь «чисто мыслительными конструкциями, которые созданы нами самими», Вебер оставляет неясным, как они должны формироваться, чтобы, будучи внеэмпирическими «продуктами фантазии», служить средством познания эмпирической реальности.

С наибольшей строгостью строятся в обществознании идеализированные теоретические модели экономических процессов. Уже в классической политэкономии, начиная с А. Смита, принимается идеализированная модель человека (Homo Economicus), в которой человек трактуется как рациональный максимизатор полезности, все знающий о себе, способный учесть все воздействующие на него факторы и всегда выбирающий тот способ действий, который дает ему наибольшую экономическую выгоду. На основе этого представления построена и марксистская политэкономия. Но в современной экономике эта идеализация признается слишком сильной. Ведь максимизация полезности может вычисляться, а потому человек, по этой своей идеализированной сути, выступает как хорошо считающий компьютер. Но если человек – это автомат, пусть даже сверхсложный, то он, как всякий автомат, лишен свободы воли. А тогда, в частности, все слова о свободе, правах и ответственности человека являются лишь ничего не значащей риторикой. В современных экономических теориях, особенно после работ психолога Д. Канемана, показавшего, что человек отнюдь не всегда рационально решает экономические задачи (за что он был удостоен Нобелевской премии), эта идеализация различным образом ослабляется.

Специфика гуманитарных наук ведет к тому, что теоретические конструкции в них проверяются не столько на адекватность вводимых идеализированных объектов, сколько на соответствие идеалу. Идеал же «даёт нам картину мира не таким, каков он есть, а таким, каким он должен быть согласно нашему желанию» [9, с.243]. Вот как эту мысль выражает В.И. Слободчиков [22, с.15]: «Психология человека должна быть не о том, что есть – как любая наука о природе, а о том, как должно (или – может) быть. … Гуманитарные (человеко-ориентированные) науки должны строиться в первую очередь на аксиологических (ценностных основаниях)». Это требование вводит в деятельность ученого этические и эстетические нормативы. Психолог, утверждает В.Ф. Петренко [20], должен выбирать ту модель человека, которая наиболее соответствует его нравственным, этическим критериям. Подобная точка зрения, безусловно, справедлива тогда, когда мы не можем в опыте проверить адекватность выбранной модели.

Поиск по сайту: