ТОВАРЫ ДЛЯ НАСЕЛЕНИЯ. НОВЫЕ ИЗДЕЛИЯ 8 страница

стал закусывать и сразу налил снова.

Мы посидели молча, потом Михал Михалыч спросил:

- У вас товарищ умер?

Жеглов поднял на него тяжелые глаза с покрасневшими веками и медленно

сказал:

- Двое. Одного бандит застрелил, а другой подох для нас всех,

подлюга...

Зашевелились клеточки-складки-чешуйки на лице Михал Михалыча:

- Н-не понял?

- А-а-а! - махнул зло рукой Жеглов и повернулся ко мне: - Мы ведь с

тобой и не знаем даже, как звали Топоркова... - Он поднял свой стакан и

сказал: - Если есть на земле дьявол, то он не козлоногий рогач, а

трехголовый дракон, и башки эти его - трусость, жадность и предательство.

Если одна прикусит человека, то уж остальные его доедят дотла. Давай

поклянемся, Шарапов, рубить эти проклятущие головы, пока мечи не иступятся,

а когда силы кончатся, нас с тобой можно будет к чертям на пенсию выкидать

и сказке нашей конец!

Очень мне понравилось, как красиво сказал Жеглов, и чокнулся я с ним

от души, и Михал Михалыч согласно кивал головой, и легкая теплая дымка уже

плыла по комнате, и в этот момент очень мне был дорог Жеглов, вместе с

которым я чувствовал себя готовым срубить не одну бандитскую голову.

Жеглов и второй стакан ничем не закусил, только попил холодной воды

прямо из графина, багровые пятна выступили у него на скулах, бешено горели

глаза, и он теребил за руку Михал Михалыча:

- Они и меня могут завтра так же, как Топоркова, но напугать Жеглова

кишка у них тонка! И я их, выползней мерзких, давить буду, пока дышу!.. И

проживу я их всех дольше, чтобы самому последнему вбить кол осиновый в их

поганую яму!.. У Васи Векшина остались мать и три сестренки, а бандит - он,

гадина, где-то ходит по земле, жирует, сволочь...

Все вокруг меня плавно, медленно кружилось. Я встал, взял со стола

графин, пошел за водой на кухню и почувствовал, что меня тихонько, как на

корабле, раскачивает, и веса своего я не ощущаю - так все легко, будто

накачали меня воздухом.

-...Вашей твердости, ума и храбрости - мало, - говорил Михал Михалыч,

когда я вернулся в комнату и, сделав небольшой зигзаг, попал на свой стул.

- А что же еще нужно? - щурился Жеглов.

- Нужно время и общественные перемены...

- Какие же это перемены вам нужны? - подозрительно спрашивал Жеглов.

- Мы пережили самую страшную в человеческой истории войну, и

понадобятся годы, а может быть, десятилетия, чтобы залечить, изгладить ее

материальные и моральные последствия...

- Например? - уже стоял перед Михал Михалычем Жеглов.

- Нужно выстроить заново целые города, восстановить сельское хозяйство

- раз. Заводы на войну работали, а теперь надо людей одеть, обуть - два.

Жилища нужны, очаги, так сказать, тогда можно будет с беспризорностью

детской покончить. Всем дать работу интересную, по душе - три и четыре. Вот

только таким, естественным путем искоренится преступность. Почвы не

будет...

- А нам?..

- А вам тогда останутся не тысячи преступников, а единицы.

Рецидивисты, так сказать...

- Когда же это все произойдет, по-вашему? Через двадцать лет? Через

тридцать? - сердито рубил ладонью воздух Жеглов, а сам он в моих глазах

слоился, будто был слеплен из табачного дыма.

- Может быть... - разводил черепашьими ластами Михал Михалыч.

- Дулю! - кричал Жеглов, показывая два жестких суставчатых кукиша. -

Нам некогда ждать, бандюги нынче честным людям житья не дают!

- Я и не предлагаю ждать, - пожимал круглыми плечами Михал Михалыч. -

Я хотел только сказать, что, по моему глубокому убеждению, в нашей стране

окончательная победа над преступностью будет одержана не карательными

органами, а естественным ходом нашей жизни, ее экономическим развитием. А

главное - моралью нашего общества, милосердием и гуманизмом наших людей...

- Милосердие - это поповское слово, - упрямо мотал головой Жеглов.

Меня раскачивало на стуле из стороны в сторону, я просто засыпал сидя,

и мне хотелось сказать, что решающее слово в борьбе с бандитами принадлежит

нам, то есть карательным органам, но язык меня не слушался, и я только

поворачивал все время голову справа налево, как китайский болванчик,

выслушивая сначала одного, потом другого.

- Ошибаетесь, дорогой юноша, - говорил Михал Михалыч. - Милосердие не

поповский инструмент, а та форма взаимоотношений, к которой мы все

стремимся...

- Точно! - язвил Жеглов. - "Черная кошка" помилосердствует... Да и мы,

попадись она нам...

Я перебрался на диван, и сквозь наплывающую дрему накатывали на меня

резкие выкрики Жеглова и журчащий тихий говор Михал Михалыча:

-...У одного африканского племени отличная от нашей система

летосчисления. По их календарю сейчас на земле - Эра Милосердия. И кто

знает, может быть, именно они правы и сейчас в бедности, крови и насилии

занимается у нас радостная заря великой человеческой эпохи - Эры

Милосердия, в расцвете которой мы все сможем искренне ощутить себя

друзьями, товарищами и братьями...

X x x

Поиск по сайту: