Глава 131

Винтовая лестница, своего рода хребет Монумента Вашингтона состоит из восьмисот девяноста шести ступеней, обвивающихся по спирали вокруг открытой лифтовой шахты. Лэнгдон с Соломоном шагали вниз. Профессор еще не опомнился от того, что Питер поведал в заключение их разговора на смотровой площадке.

«Роберт, в полый краеугольный камень этого обелиска отцы-основатели заложили один-единственный экземпляр Слова – Библии, которая ждет своего часа в темноте у подножия лестницы».

На очередном повороте Питер вдруг остановился и, взмахнув фонарем, высветил большой каменный медальон, вмурованный в стену.

«Что еще за…» Лэнгдон подскочил от неожиданности, увидев высеченный на медальоне рисунок.

Зловещая фигура в плаще, сжимая в руках косу, преклоняла колено перед песочными часами. Вытянутым пальцем простертой руки этот устрашающий персонаж указывал на большую раскрытую Библию, будто утверждая: «Ответ здесь!»

Окинув взглядом всю картину, Лэнгдон обернулся к Питеру.

Глаза наставника светились таинственным блеском.

– Поразмысли вот о чем, Роберт. – Внутри каменного колодца тут же пошло гулять эхо. – Как Библии удалось пройти сквозь все бури, тысячелетиями терзавшие человечество? Почему она до сих пор с нами? Занимательные истории с захватывающим сюжетом? Разумеется, не поэтому… но причина все же есть. Именно по этой причине христианские монахи посвящали жизнь толкованию Библии. Именно по этой причине мистики-иудеи и каббалисты штудируют Ветхий Завет. А причина, Роберт, в том, что страницы этой древней книги хранят поразительные тайны… непочатый край мудрых мыслей, дожидающихся, когда мы их оценим.

Лэнгдону доводилось слышать теорию, согласно которой в Писании имелся скрытый подтекст, завуалированный аллегориями, символикой и иносказаниями.

– Пророки сами предупреждают, – продолжал Соломон, – что будут излагать свои откровения языком шифров. В Евангелии от Марка сказано: «Вам дано знать тайны… но услышите вы их в притчах». Книга Притчей гласит о словах мудрецов и «загадках их», Послание к Коринфянам проповедует «премудрость тайную, сокровенную». Евангелие от Иоанна предполагает «открывать уста в притче и произносить гадания из древности».

«Гадания из древности…» – мысленно повторил Лэнгдон, помнивший это странное выражение из Книги Притчей и семьдесят седьмого псалма. «Открою уста мои в притче и произнесу гадания из древности». Лэнгдон знал, что на самом деле ничего странного здесь нет, под «гаданиями» подразумевались неясности, подлинный смысл которых ускользал от понимания.

– А если у тебя еще остались сомнения, – продолжал Питер, – то Послание к Коринфянам открыто признает, что в притчах содержится два смысловых уровня – «молоко для младенцев и мясо для взрослых». «Молоко» – легко усваиваемый поверхностный смысл для незрелых умов, а «мясо» – подлинный, доступный лишь умам окрепшим.

Питер направил фонарь вверх, вновь высвечивая закутанную в плащ зловещую фигуру, направившую указующий перст на Библию.

– Я понимаю, Роберт, что ты скептик, но все же задумайся. Если в Библии нет никакого скрытого смысла, почему лучшие умы в истории – включая светил Королевского научного общества – изучали ее с таким рвением и усердием? Сэр Исаак Ньютон написал бесчисленное множество трактатов, пытаясь докопаться до истинного смысла Библии, и в их числе трактат 1704 года, где ученый признается, что ему удалось извлечь из священного текста научные факты!

Об этом Лэнгдон знал.

– Или возьмем сэра Фрэнсиса Бэкона, – предложил Питер. – Выдающийся ученый, которого король Яков нанял создать авторизованный перевод Библии, пришел к твердому убеждению, что в Писании зашифрован скрытый подтекст, и составил собственные шифры, которые изучаются по сей день. Тебе известно, разумеется, что Бэкон состоял в ордене розенкрейцеров и написал сборник «О мудрости древних». – Питер улыбнулся. – Даже поэт-иконоборец Уильям Блейк, и тот намекал, что надо читать между строк.

Лэнгдон догадался, какое стихотворение имеется в виду:

Мы смотрим в Библию весь день:

Я вижу свет, ты видишь тень.[11 - Перевод С.Я. Маршака.]

– Европейскими учеными дело не ограничилось, – ускоряя шаг, продолжил Питер. – Именно здесь, Роберт, в сердце зарождающегося американского государства, наши мудрые отцы-основатели – Джон Адамс, Бенджамин Франклин, Томас Пейн – в один голос предостерегали от буквального прочтения Библии. Томас Джефферсон, например, настолько был убежден в существовании скрытого смысла, что вырезал со страниц Писания все сверхъестественное и скомпоновал собственную Библию, «сокрушив искусственные нагромождения и оставив лишь подлинную основу».

Лэнгдон знал и об этом. Джефферсоновская Библия, издававшаяся до сих пор, сохранила всю спорную правку – например, в ней отсутствовало непорочное зачатие и воскресение Христа. Невероятный факт: в первой половине девятнадцатого столетия существовала традиция вручать Библию Джефферсона всем новоиспеченным конгрессменам.

– Питер, знаешь, это все очень интересно, и я понимаю, насколько велик был соблазн для ярчайших умов искать в Библии скрытые подтексты, но логика от меня все же ускользает. Любой лектор подтвердит: невозможно учить иносказаниями.

– Что, прости?

– Учителя учат, Питер. Мы изъясняемся прямо и открыто. Зачем же было пророкам – величайшим учителям в истории человечества – затуманивать смысл своих слов? Если они хотели изменить мир, к чему было шифровать откровения? Отчего нельзя было выразиться четко и ясно, чтобы все поняли?

Питер удивленно оглянулся, продолжая спускаться.

– Роберт, Библия не открывает потаенный смысл кому попало по той же самой причине, по какой держались в секрете Школы Мистерий. По этой же причине неофитов сперва проводили через церемонию посвящения и лишь потом допускали к изучению древней мудрости. И по этой же причине ученые Невидимого колледжа не делятся своими познаниями с посторонними. Эта информация наделена силой, Роберт. О Мистериях древности нельзя кричать на каждом углу. Мистерии – это пылающий факел, который в руках мастера озарит путь, а в руках безумца спалит всю землю дотла.

Лэнгдон остановился как вкопанный.

«Что он такое говорит?»

– Питер, я же вел речь о Библии. При чем тут Мистерии древности?

Питер обернулся.

– Разве ты сам не понял? Библия и Мистерии – это одно и то же.

Лэнгдон смотрел на него в замешательстве.

Соломон помолчал, давая другу осмыслить услышанное.

– Библия – это один из источников, сохранивших Мистерии в веках для передачи потомкам. Тайна распирает ее изнутри и неудержимо рвется наружу. Разве не видишь? «Гадания из древности» – это голос наших предков, которые шепотом, на ухо, делятся с нами своей сокровенной мудростью.

Лэнгдон молчал. Он привык считать Мистерии древности чем-то вроде самоучителя, объясняющего, как поставить себе на службу скрытые резервы разума. Рецепт личностного апофеоза. Профессор всегда скептически относился к могуществу Мистерий, поэтому согласиться, что Библия содержит ключ к их древним тайнам, было выше его сил.

– Питер, Библия и Мистерии древности противоречат друг другу по всем статьям. Мистерии уверяют, что бог внутри нас… что человек – сам себе бог. А Библия возносит Господа в небеса, оставляя человеку удел беспомощного грешника.

– Да! Именно! В самую точку! Как только человек отделил себя от Господа, утратился подлинный смысл Слова. Голоса древних мастеров потонули в гвалте перекрикивающих друг друга самопровозглашенных адептов, утверждающих, что лишь они толкуют Слово правильно и что истинное Слово написано на их языке, и больше ни на каком другом.

Не прерывая объяснений, Питер продолжал спускаться.

– Роберт, мы оба знаем, что древние пришли бы в ужас, узнав, как исказили их учения, как религия обернулась платным пропускным пунктом на небеса, как воины маршируют на бой в полной уверенности, что Господь благословил их на правое дело. Мы утратили Слово, и все же его подлинный смысл по-прежнему перед нами, только руку протяни. Оно живет во всех дошедших до нас текстах – от Библии до «Бхагавад Гиты», Корана и прочих. И все они с почтением возлагаются на масонский алтарь, потому что масоны в отличие от остального мира понимают: каждый из этих текстов, хоть и на свой лад, тихо нашептывает одну и ту же истину. – Голос Питера зазвенел от переполнявших его чувств. – «Разве не знаете, что вы боги?»

Лэнгдона поразило, как часто им сегодня попадается на пути эта знаменитая цитата. Он размышлял над ней во время беседы с Галлоуэем, а до этого в Капитолии, когда рассказывал об «Апофеозе Вашингтона».

Питер понизил голос до шепота.

– Будда изрек: «Ты сам бог». Иисус учил, что «Царствие Небесное в нас самих» и даже обещал: «Дела, которые творю я, и вы сотворите, и больше сих сотворите». Даже первый антипапа, Ипполит Римский, цитировал ту же сентенцию, впервые произнесенную гностиком Моноимом: «Прекращай поиски Бога… ибо из тебя самого берет Он свое начало».

Лэнгдон мысленно перенесся на мгновение в Масонский храм, где на спинке кресла внешнего привратника была вырезана древняя максима: «Познай самого себя».

– Один мудрец когда-то сказал мне, – едва слышно проговорил Питер, – единственное различие между тобой и Господом в том, что ты забыл о своей божественности.

– Питер, я тебя слышу – и понимаю, о чем ты. Я бы с радостью поверил в то, что мы боги, однако что-то не наблюдаю вокруг земных богов. Где они, сверхлюди? Можно, конечно, ссылаться на чудеса из Библии или других религиозных текстов, но это все лишь предания, сочиненные человеком и за многовековую историю существования обросшие легендами.

– Возможно, – не стал возражать Питер. – А возможно, мы просто должны дождаться того дня, когда наши научные знания догонят мудрость древних. – Он помолчал. – Забавно… Исследования Кэтрин примерно к тому и приближаются.

Лэнгдон вдруг вспомнил, что Кэтрин увело из Масонского храма какое-то неожиданно срочное дело.

– Кстати, а куда она отправилась?

– Скоро будет здесь, – улыбнулся Питер. – Как только убедится в своем сказочном везении.

Выйдя на улицу, к подножию обелиска, Питер Соломон вдохнул полной грудью бодрящий холодный воздух. Лэнгдон вел себя забавно: пристально посмотрел на землю, почесал в затылке и начал оглядывать цоколь монумента.

– Профессор, – сыронизировал Соломон, – краеугольный камень с Библией покоится глубоко под землей. Так что потрогать ее мы не сможем, но поверь мне на слово – она здесь.

– Я тебе верю, – ответил Лэнгдон, погруженный в непонятные раздумья. – Просто… Я кое-что обнаружил.

Отступив назад, он окинул взглядом гигантскую площадку, на которой возвышался обелиск. Круг, вымощенный белыми плитами… если не считать две концентрических окружности из темного камня, опоясывающие обелиск.

– Круг в круге, – произнес Лэнгдон. – Никогда не замечал, что Монумент Вашингтона стоит в центре круга, расположенного внутри другого круга.

Питер не удержался от смеха.

«Ничего не упустит».

– Да, великий циркумпункт. Универсальный символ Бога – в средоточии Америки. – Он лукаво пожал плечами: – Пожалуй, это случайное совпадение.

Лэнгдон стоял с отсутствующим видом, скользя взглядом ввысь по освещенному обелиску, сияющему ослепительной белизной на фоне темного зимнего неба.

Питер догадался, что Лэнгдон наконец разглядел истинный облик памятника: безмолвное напоминание о древней мудрости, образ просвещенного человека в самом сердце великой страны. И хотя снизу Питеру не видно было алюминиевый колпачок, венчающий обелиск, он все равно стоял перед глазами – просвещенный человеческий разум, возносящийся к небесам.

«Laus Deo»

– Питер… – Лэнгдон подошел к другу, напоминая своим видом неофита, прошедшего мистический обряд посвящения. – Чуть не забыл. – Он пошарил в кармане и протянул Питеру золотой масонский перстень. – Все ждал, когда можно будет тебе вернуть.

– Спасибо, Роберт. – Питер полюбовался перстнем, взяв его левой рукой. – Знаешь, весь этот ореол таинственности и секретности вокруг перстня и масонской пирамиды… он очень сильно повлиял на мою жизнь. В молодости мне вручили пирамиду и наказали беречь, поскольку она хранит мистическую тайну. Этого хватило, чтобы я поверил в существование великих мистерий. Пирамида подстегивала мое любопытство, распаляла воображение и вдохновила на то, чтобы распахнуть сознание навстречу Мистериям древности. – С молчаливой улыбкой он опустил перстень в карман. – И теперь я понимаю, в чем состоит истинное предназначение масонской пирамиды: не давать ответы, а вдохновлять на их поиск.

Некоторое время оба стояли у подножия обелиска, погруженные в свои мысли.

Наконец Лэнгдон прервал паузу.

– У меня к тебе одна просьба, как к другу… – серьезным тоном начал он.

– Давай. Что угодно сделаю.

Лэнгдон изложил. Настоятельно.

Соломон кивнул в ответ, понимая, что друг прав:

– Хорошо.

– Прямо сейчас, – добавил Лэнгдон, показывая на дожидающийся неподалеку «кадиллак».

– Ладно. Только с одной оговоркой.

Лэнгдон усмехнулся, закатывая глаза.

– Любишь ты оставлять последнее слово за собой…

– Еще как. Я хочу, чтобы вы с Кэтрин кое-что посмотрели.

– В такое время? – Лэнгдон взглянул на часы.

Соломон тепло улыбнулся старому другу.

– Это самое впечатляющее сокровище Вашингтона… которое к тому же очень немногим довелось увидеть.

Поиск по сайту: