ГЛАВА 6. (Переводчик:Галя Бирзул; Редактор:Дарья Галкина)

(Переводчик: Галя Бирзул; Редактор: Дарья Галкина )

— Клэй —

Я отправился к себе, отказавшись смотреть кино в общей комнате. Я надеялся избежать общества своих друзей, нуждаясь в том, чтобы побыть одному. Я практически упал на кровать и накрыл глаза рукой. Я хотел спать, но знал, что пока в моей голове все не уляжется, этого не произойдет.

Поэтому я сел и вытащил книгу Мэгги, на этот раз, тратя больше времени на перелистывание страниц. Задерживаясь на каждом рисунке. Заставляя себя вспомнить, когда я нарисовал их и почему. Подавляя воспоминания, которые пытали и волновали меня.

Тут были десятки рисунков, изображающих лицо Мэгги. Мне всегда было не достаточно рисовать ее. Она была, и все еще есть, моей любимой натурщицей. Мои глаза следили за наклоном линии ее челюсти, за маленькой ямочкой на ее подбородке. Крошечные веснушки над ее губой, которых я любил касаться языком. Ее волосы, которые ощущались такими густыми и тяжелыми в моих руках, когда я убирал их с ее шеи, чтобы поцеловать чувствительное местечко на задней части — это всегда вызывало у нее мурашки.

Я посмотрел на часы, висевшие на стене и, не давая себе не минуты времени, чтобы отговорить себя от сумасшедшей идеи, которая только что пришла мне в голову, поднялся на ноги и направился в коридор.

Я снова направился в офис Джеки и осторожно постучал.

— Войдите, — я услышал, как она сказала с той стороны. Я открыл дверь и зашел. Она с удивлением посмотрела на меня. — Клэй, разве я только что не видела тебя? — пошутила она.

Я натянуто ей улыбнулся, готовя себя ко лжи, которую собирался сказать.

— Я хотел узнать, могу ли позвонить Лисе - подруге Руби. Она не смогла приехать, и я хотел поблагодарить ее за подарок, — сказал я, гордый и немного разочарованный тем, как легко ложь сорвалась с моего языка. Но телефонные звонки ограничены ближайшими родственниками и теми, кто считается «неотъемлемыми членами» моей системы поддержки. Так что ложь была необходима.

Джеки улыбнулась.

— Конечно. У тебя есть карточка звонков? — спросила она меня. Я вытащил маленькую бумажную карточку из кармана и протянул ее. — Ну, занимай место. Я дам тебе немного личного пространства, — сказала Джеки мило, собираясь покинуть офис.

— Спасибо, — ответил я ей, потянувшись за телефоном. Как только я остался один, и дверь офиса закрылась за Джеки, я сделал глубокий вдох и быстро набрал номер, выжженный в моей голове. Пошел гудок, и я должен был перестать так часто дышать. Черт, я, правда, это делал. Какого хрена я это делаю? Может, мне надо повесить трубку.

Я и моя глупая спонтанность. Разве я не научился, что не всегда умно прыгать в воду в одежде? Повесить трубку или не повесить, вот в чем действительно был вопрос. И как долго я собираюсь здесь сидеть и спорить с самим собой?

Да, я просто должен повесить трубку. Сделать это сейчас, после того, как долгое время работал над ворохом воспоминаний размером с гору дерьма. Мой палец дернулся и завис над кнопкой отключения. А потом было уже слишком поздно.

Потому что я услышал ее голос, и окончательное решение не могло быть принято. Она все еще держала меня за яйца. Не было никакой возможности, что я повешу трубку. Не сейчас.

— Алло? — голос Мэгги был с придыханием, будто она торопилась, чтобы добраться до телефона. Я ничего не сказал, как будто онемел; мурашки появились на моей коже. Боже, это была ошибка. Какого черта я думал?

— Алло? — сказала она снова, и я знал, она собирается отключиться. И мысль о том, что она закончит телефонный звонок почти довела меня до паники.

— Привет, — тихо сказал я. Я услышал ее быстрый вдох, за которым последовала полная тишина. Телефон гудел в тишине, пока я ждал, что она что-то скажет. Что угодно.

— Клэй, — наконец сказала Мэгги. Она произнесла мое имя не как вопрос, а как утверждение. И я заметил, что ее тон не был счастливым. Не тот прием, на который я надеялся, но и не полная неожиданность.

— Я просто хотел позвонить и сказать... спасибо тебе. Ты знаешь, за твой подарок. Мне он очень понравился, — я не мог говорить громче шепота. Как будто, если бы я сказал слишком громко, все бы разрушилось.

Мэгги снова ничего не говорила в течение некоторого времени, и я не был уверен, что она все еще здесь. Но, наконец, спустя несколько минут она сказала:

— Без проблем. Я рада, что он тебе понравился. — Я не пропустил горечь в ее словах. Я ненавидел это. Я чувствовал отвращение к тому факту, что она направлена на меня.

Я прочистил горло, когда стало очевидно, что она не собирается больше ничего говорить.

— Эм... ну... как ты? — спросил я запинаясь. Боже, я действительно спросил об этом? Почему я просто не спросил ее о погоде? Потому что бессмысленный разговор казался всем, на что я был способен.

Резкий смешок Мэгги дал мне знать, что она тоже думала о том, что мой выбор вопроса был полной шуткой.

— Как я? До или после твоего письма в стиле «Дорогой Джон»? О, я прекрасно, так рада, что ты спросил. — Ее сарказм был пронизан очевидным гневом. Не то, чтобы я не заслужил этого, но черт, это паршиво.

— Насчет письма... — Я не знал, что собирался сказать. Может попытаться объяснить, что у меня никогда не было в планах позволить ей уйти. Что я любил ее так же сильно, если не больше, чем раньше. Что не было и секунды в день, которая прошла бы так, что я не думал о ней. Но у меня не было шанса.

Может, я должен сказать ей, что это было ложь. Что я не хотел, чтобы она двигалась дальше. Что мысль о ней с другим парнем делает меня физически больным. Что десятки безликих придурков, с которыми я ее представлял, умирали очень болезненными смертями в моей голове.

Потому что это был очень долгий путь, чтобы доказать улучшение моего психического здоровья.

— Брось это, Клэй. Я не хочу слышать ничего из того, что тебе надо сказать. Ты понятия не имеешь, как я хотела услышать твой голос. Но сейчас... я просто не могу, — гнев ушел, и теперь она звучало просто грустно, и я ненавидел это еще сильнее. Я не мог этого исправить. Не было никакого чертового варианта, что Мэгги когда-либо даст мне шанс на это. Я слишком сильно облажался.

Это то, чего я боялся. Сценарий, из-за которого не спал по ночам. Что даже после того, как я смогу собрать свою жизнь, у меня не будет ее, чтобы разделить все с ней. И вот оно, ударяет меня в лицо. Это была самая ужасная проверка в реальных условиях, которая у меня была.

— Я сожалею, — сказал я в тишину. Еще не было более правдивых двух слов. Или настолько недостаточных. — Пожалуйста, знай, что я... Я люблю тебя, Мэгги. Всегда, — сказал я в порыве отчаяния. Я должен был это сказать. Нуждался в том, чтобы она это услышала. Даже если всего один раз.

Я услышал вздох Мэгги.

— Я знаю, что ты любишь, Клэй. Но этого стало недостаточно три месяца назад.

Черт, это больно. И мое сердце снова разбилось.

— Да, я понимаю это, — все, что я смог сказать. Я не мог с ней спорить. Она была права. Любовь никогда не была нашей проблемой. Нет, проблемы покоились исключительно на моих плечах. Так что мы сидели, слушаем дыхание друг друга еще несколько минут, словно мы оба боялись оборвать эту связь, которая возникла у нас в этот момент.

— Я должна идти, Клэй, — наконец, сказала Мэгги. Я потер кулаком свое сердце, чувствуя постоянную тупую боль, почти невыносимую боль. Окончательность ее слов не может быть более ясной.

— Хорошо, — ответил я, прикусив язык от миллионов других вещей, которые хотел сказать. Потому что знал, это было бесполезно. — Ну, я... эм... ну, береги себя, — заикался я.

— Спасибо. И Клэй? — сказала Мэгги быстро, прежде чем я повесил трубку. — С Днем Рождения, — прошептала она, и затем я услышал щелчок, обозначающий, что она повесила трубку.

— Спасибо, — пробормотал я в пустоту, прежде чем нажать на кнопку окончания вызова. Я сжал телефон в своей руке, и подавил желание разбить его о стену. Но я ослабил хватку и бросил его на стол. Я облокотился на диван и закрыл лицо руками.

Ну, все прошло хуже, чем я представлял в своей голове. Да, я могу признать, что цеплялся за иллюзию, что Мэгги захочет говорить со мной. Что она будет на седьмом небе от счастья, услышав меня. Какая хреновая шутка.

Сидя, я столкнул кучу бумаг на столе, наблюдая, как они летят на пол. Затем я заметил ножницы, которые лежали под ними. Взяв их, я прижал кончик пальца к острому краю и вздрогнул от внезапной доли боли. И, как и каждый раз до этого, я почувствовал, словно оказался в туннеле, и все, на чем мог сфокусироваться, это физическое ощущение пореза. Все что угодно, что заберет боль изнутри. Если бы я смогу сфокусироваться на чем-то другом, горе не будет так плохо чувствоваться.

Я прижал палец к лезвию ножниц, пока не увидел яркое пятно темно-красного цвета, появившегося на поверхности моей кожи. Это было захватывающе; то, как вытекала кровь и капала на мой кулак. Так что я надавил немного сильнее, и начал скользить ножницами по всей длине своего пальца. По всей своей ладони. Прямая, идеально красно линия. Боль, настоящая и постоянная заполнила меня, и на этот краткий момент, она принесла облегчение.

— Какого черта ты делаешь? — послышался голос из дверного проема, и я уронил ножницы на стол. Я вытащил салфетку из коробки и ловко обернул ее вокруг своего пальца, прижимая к порезу, пытаясь наслаждаться болью, которую чувствовал при контакте.

Мария нахмурилась, ее руки были скрещены на груди. Она многозначительно смотрела на мою руку, которую я торопливо засунул в карман джинсов и встал. Теперь, когда мой момент слабости закончился, я почувствовал стыд и вину, которые всегда сопровождали мои порезы. Я чувствовал свой полный провал из-за того, что сдался своей потребности.

— Мария. Эй. Я просто звонил Лисе... — начал я, гордясь тем, как спокойно звучал мой гол, но моя подруга прервала меня.

— Заканчивай с этим дерьмом, Клэй. Если ты разговаривал с Лисой, тогда я только что разговаривала по телефону с Папой Римским. Я не глупая. — Она смотрела на меня. Я подошел к ней и игриво толкнул своим плечом.

— Все хорошо, — сказал я настолько убедительно, насколько мог. Мария закатила глаза, и это действие так напоминало Мэгги. Я с трудом сглотнул и сжал руку в кармане, пока мой раненный палец не начал снова пульсировать. Как только я почувствовал боль, я почувствовал, что теснота в моей груди немного ослабела.

Это было так разрушающе. Мэгги была единственной, кто сдерживал меня от порезов, теперь она была тем, из-за чего я хотел это сделать. Я хотел вырвать свои волосы и кричать. Я так устал быть испорченным парнем!

Возможно, Мария узнала мое убийственное выражение, потому что она не подталкивала меня к тому, чтобы я объяснил, что случилось. Вот что было в ней классного, у нее было достаточно своей темноты, чтобы знать, когда оставить меня наедине со своей.

— Пойдем, давай досмотрим остаток фильма. Ничто, кроме маленького Уилла Фаррела[11] не делает жизнь лучше. — Мария обняла меня рукой за талию и подтолкнула в сторону общей комнаты. Я не был готов прямо сейчас оказаться компании, но я все равно позволил Марии утянуть себя.

И правда была в том, что я был болен и устал жить этой хреновой драмой, которую я называл жизнью. Может просмотр дурацкой комедии — это именно то, что мне нужно. То, что остановит меня от одержимости Мэгги Мэй Янг на остаток ночи. Потому что видит Бог, это будет означать больше порезов и больше стыда.

Мне было так чертовски хорошо. Просто когда я думал, что завернул за угол, я врезался в стену со скоростью сто миль в час. Довольно этого дерьма! Я насильственно выкинул Мэгги из своей головы, убеждая себя, что настало время двигаться дальше. Разве это не то, чего я хотел для нее? Иметь нормальную жизнь полную нормальных отношений? Что-то, что сделает ее счастливой?

Ну, это было время, когда я начал желать для себя хороших вещей. И пока я никогда не отказывался от своей любви к девушке в Дэвидсоне, штат Вирджиния, я должен попробовать и научиться жить своей жизнью без нее. Потому что сегодняшний разговор ясно дал понять, что совместная жизнь не была в ее планах. Особенно пока я был далек от того человека, каким хотел быть.

Телефонный звонок был окончательным тестом. И я весьма успешно провалил его. Я был одержим тем, чтобы снова поговорить с Мэгги, с тех пор как покинул Вирджинию. Как бы она отреагировала? Как бы я отреагировал? Ну, я получил свой ответ. И если он не был таким, какой я хотел, он был единственным, с которым я остался.

Я мог либо валяться и скулить о несправедливой жизни, или я принять это и найти то, ради чего жить. И может быть, однажды, это будет ради меня.

Группа наших друзей выкрикивала поздравления, когда я и Мария зашли в общую комнату. Это было хорошо. Это было то, в чем я нуждался. Я обнял Марию и быстро сжал ее, прежде чем отпустить.

Она посмотрела на меня, улыбаясь.

— Думаю, ты можешь доесть остатки праздничного торта, — сказала она серьезно, и затем рассмеялась, когда Тайлер и Грэг заговорили о том, что они хотят собственные куски. Осматривая комнату, я был доволен этим крошечным кусочком жизни, которую я создал для себя в «Грэйсон». Я лишь надеялся, что смогу забрать ее с собой, когда уйду.

Потому что я не был уверен, что жизнь, ждавшая меня снаружи, была той, которую я хотел.

* * *

— Значит, ты снова резал себя, — сказал доктор Тодд, сложив пальцы в «молитвенном» жесте под подбородком. Это было на следующий день после моего дня рождения, и я рассказал всю правду своему терапевту. Я серьезно думал над тем, чтобы не говорить ему. Чтобы сохранить мой маленький, грязный секрет.

Но потом я отказался от прежних убеждений. Прошлая ночь вся была связанна с откровениями. И я саботировал себя. Даже если я думал, что становлюсь лучше, мое уродливое подсознание сидело в засаде, чтобы разрушить все к черту. Поэтому я взял эту суку за рога и справился с этим.

Я захватил пальцами свою шею и облокотился на кожаный диван в офисе дока.

— Да. Я это сделал. И это ощущалось довольно хорошо около тридцати секунд, а потом... — я замолчал, разведя руки в стороны, чтобы перестать поглаживать порез большим пальцем.

— Потом... — продолжил доктор Тодд.

Я выдохнул, и откинул волосы с лица. Я заставил себя посмотреть в глаза мужчине, который с надеждой ждал моего ответа. Там не было никакого осуждения, не было разочарования из-за моего рецидива. Лишь терпение и понимание. Черт, этот парень был хорош.

— И потом я ужаснулся этому. Разозлился на себя, ну вы понимаете? — я начал опускать и поднимать колени. Я был взволнован и раздражен. Я уже кусал кожу вокруг пальцев, и начал ковырять дырку на своих джинсах.

— Хорошо, — сказал доктор Тодд решительно.

Я в удивлении моргнул. Ха? Он сейчас сказал, что это хорошо, что я чувствую себя дерьмово? Это не казалось правильным.

— Извините? — спросил я немного злобно. Доктор Тодд наклонился вперед, его глаза были напряжены, когда он смотрел на меня.

— Я сказал хорошо. Я рад, что ты чувствуешь себя хреново. Что ты был зол на себя.

Я открыл рот, чтобы что-то сказать, что определенно было бы фигней, но доктор Тодд продолжил:

— Потому что если ты чувствуешь себя из-за этого ужасно, значит ты не чувствуешь себя хорошо от того, что ты это сделал. Да, сначала ты чувствовал эйфорию, но то, что ты начал чувствовать стыд и вину после этого, доказывает, что ты начал перерабатывать то, как твой мозг отвечает на боль. Что это не побег, которым она была раньше. Ты переосмыслил свои чувства о порезах, и это огромный шаг, Клэй. — доктор Тодд улыбался, и я сидел там как онемевший.

— Но это не меняет того факта, что я резал себя. Что я почувствовал, будто порезы, после того как я поговорил с... — я остановился, понимая, что почти признался в своем позднем ночном телефонном звонке.

Доктор Тодд прищурился.

— Ты звонил Мэгги, — заявил он.

Я кивнул. Нет смысла это отрицать. Так что я ожидал предстоящего наказания. Миллионы причин, почему это была плохая идея связаться с ней. Если она доводит меня до порезов, я еще не был готов общаться с ней. Бла, бла, бла.

Но черт, если хороший доктор не удивил меня снова.

— Я рад.

Моя челюсть отвисла. Я был смущен таким поворотом событий. Доктор Тодд усмехнулся из-за моей реакции.

— Я не собираюсь ругать тебя, Клэй. Я думаю, ты должен сталкиваться с препятствиями, а не избегать их. Ты имеешь дело со многими трудными эмоциями, когда дело касается Мэгги. И впервые, я чувствую, что ты действительно принимаешь ответственность за свою жизнь. Ты ищешь свой контроль.

— Эм, но я порезал себя после этого. Разве это не... я не знаю, непродуктивно и тому подобное? — я искал концовку: «Просто шучу, ты чертовски облажался». Но этого не было произнесено.

Доктор Тодд поднял свой блокнот и ручку, и начал писать.

— Да, ты порезал себя. И ты правильно чувствовал злость, боль, ранимость. Эти эмоции нормальны, потому что они твои. Ты никому не должен объяснять, не говоря уже обо мне, почему ты это чувствуешь. И ты встретил эти чувства с поднятой головой, Клэй. В прошлом ты предпочитал избегать любых ситуаций, которые вызывали у тебя сильную эмоциональную реакцию. Но ты, очертя голову, окунулся в то, что ты знал, будет трудным для тебя. Это требует мужества. И ты должен гордиться фактом, что ты тяжело боролся за то, чтобы не позволить своему страху остановиться тебя от того, что ты знал, ты должен сделать. — Доктор Тодд опустил ручку и снова посмотрел на меня. — Для тебя важно пытаться и не фокусироваться на порезах, вместо этого обращая внимание на то, что ты чувствуешь. Определить спусковой крючок и выяснить альтернативный ответ. Давай рассмотрим твой план по причинению себе вреда, и увидим, если ли там что-то, что ты можешь изменить или добавить.

Следующие десять минут мы потратили на пересмотр плана, который вместе составляли в мою первую неделю лечения. Наметились способы для меня, чтобы справиться с тем, что вызывает самоповреждения. Хорошо, я был дерьмом, когда впервые писал это. Потому что не было никакой возможности, что я «буду вырывать цветы» или «буду напевать песенку про мам и пап». Так же я был уверен, доктор Тодд знал, что я насмехался над всем процессом, когда мы закончили список. Потому что он не позволил мне ничего убрать, лишь добавить. Было чертовски неловко видеть дерьмо, которое я написал, потому что я был реальным придурком. Но думаю, были причины, почему я не мог удалить их. Сдаюсь, доктор Тодд. Сдаюсь.

— Спасибо, док, — искренне сказал я, понимая, что наше время подошло к концу. Я взял свой дневник и направился к двери. Доктор Тодд проводил меня наружу. Впервые он сжал мое плечо.

— Я горжусь тобой, Клэй. — Признание было тем, в чем я отчаянно нуждался, поэтому могу признаться, что готов разрыдаться от облегчения. Вместо этого я кивнул головой и засунул журнал под руку, направляясь к себе в комнату, чувствуя, будто вещи встали на свои места. Так, как и должно было быть.

Поиск по сайту: