ГЛАВА 22. (Переводчик:Галя Бирзул; Редактор:Дарья Галкина)

(Переводчик: Галя Бирзул; Редактор: Дарья Галкина )

— Клэй —

Мария уехала на следующее утро, не попрощавшись. Не было ни звонка, ни записки - ничего. Я послал ей сообщение, просто чтобы убедиться, что она безопасно добралась до Александрии, но она не ответила. Неделю спустя я все еще ничего не слышал от нее. Я думал о том, чтобы связаться с ней, но решил этого не делать.

Шэймус согласился, что я должен оставить все как есть. Когда на следующем приеме я поднял тему об изматывающем визите Марии, он сказал, что лучше пусть все будет так, как есть. Мы обсуждали, что именно во мне вызвало странное поведение Марии, и это поставило под вопрос мою собственную психическую устойчивость. Правда в том, что в Марии Круз я видел слишком много от себя. Я будто смотрел в одно из этих кривых зеркал в комнате смеха. Это извращенно-искаженное представление того, кем был я.

К выпуску в школе началась суматоха, и я чувствовал, будто несусь в пространстве в неизвестном направлении. Я не был близок к пониманию того, какого черта я собираюсь делать со своей жизнью. Мэгги и ее друзья были взволнованы из-за колледжа. Дэниел поступил в Университет Содружества Вирджинии, а Рэйчел пойдет в Университет Ричмонда. Они будут менее чем в пятнадцати минутах друг от друга.

Мэгги неоднократно пыталась поднять тему колледжа, но я каждый раз прерывал ее. Я чувствовал, будто все проносятся мимо меня, а я оставался все дальше и дальше позади. Я не был уверен, что готов для колледжа, и всего, что это за собой влекло, а Мэгги не видела будущего, которое включает что-то еще.

Мы так сильно любили друг друга, но я чувствовал, будто мы начинаем двигаться в двух совершенно разных направлениях. Каждый день я чувствовал сокрушительный вес своего страха и давления тревоги. Я не мог дышать, не мог думать. Я хотел лишь сладкого забвения от физической боли или шприц, наполненный наркотиком, стирающим все из ума. Нужда это все, о чем я мог думать.

Шэймус настаивал, чтобы я начал ходить на встречи анонимных наркоманов. Он мог видеть, как близок я был к рецидиву. Я тоже это знал, но какая-то садистская часть меня наслаждалась этим. Желала полного краха. Потому что прямо сейчас я не мог справиться с усилием, жить нормальной жизнью. Это было выше меня.

И притворяться - значит доказывать невозможное.

Мэгги видела, что-то было не так. Она конфликтовала со мной, и я не мог этого отрицать. Я хотел сказать ей, что ей не о чем беспокоиться, но я прошел путь, где лгал ей. Если я не могу дать ей будущего, которое она хочет, я могу хотя бы быть честным.

— Может, мы можем поехать в общественный колледж Пидмонта. Я слышала у них отличная художественная программа. Ты знаешь, просто посмотреть. Ты не должен принимать решение, — предложила Мэгги, пока мы сидели у нее на заднем дворе в воскресенье после обеда. Было жарко, начало лета меньше чем через месяц. Была почти середина мая, и я желал, чтобы мог разделить ее энтузиазм по поводу выпуска. Но это казалось миражом передо мной, как предупреждающий знак «Осторожно, впереди неровная дорога».

— Да, может быть, — отмахнулся я, уже зная, что не сделаю ничего из этого. Клин прочно встал между нами, и я не был уверен, что надо сделать, чтобы избавить от него. Или хотел ли я этого. Мэгги продолжала приходить на терапии через каждую неделю. И я ощущал всю эту связь здорового общения, но я должен признать, что я начал чувствовать, будто это была чертова потеря времени.

Почему я продолжал просить ее посвятить энергию чему-то, у чего нет надежды куда-то сдвинуться? Она пойдет в университет и что я? Работать в «Bubbles» за семь долларов в час пока не почувствую, как закончить все это, лишь бы сбежать от страданий во что превратится моя жизнь?

Почему я не мог просто побаловать Мэгги? Кто знает, может я смогу увидеть себя в одном из этих колледжей и все встанет на свои места для меня? Но мои обреченные на провал мысли были слишком громкими в моей голове. Это не были больше подъемы и спуски мании, просто постоянный гул пессимизма и паранойя, из-за которой тяжело сфокусироваться на чем-то еще.

Шэймус снова поднял тот факт, что я могу вернуться в «Грэйсон». Длительное пребывание в учреждении может быть очень полезным для меня. Я восстал против этой мысли, чувствуя, что возвращение к этой точке будет огромным провалом. Не то чтобы я делал отличную работу где-то еще в своей жизни.

Плюс я не мог позволить себе этого финансово. «Грэйсон» был уединенным и очень дорогим центром. Мои родители полностью отказались от меня. Я больше не получал от них деньги с того момента, как уехал из центра. Я не был уверен, поддерживает ли мама связь с Руби, и если поддерживает, я не знал об этом. Такое ощущение, что для них я больше не существовал. Их эмоциональная небрежность была как освобождающей, так и сокрушающей.

— Давай же, Клэй. Поездка тебя не убьет. Кто знает, тебе это может даже понравиться, — сказала легко Мэгги, облокотившись в центре их сада. Я поднял взгляд от своего альбома. Я рисовал купальню для птиц в углу сада. Не самый потрясающий предмет для рисования, но это занимало мои руки. И мне надо, чтобы они были заняты из-за того направления, куда в последнее время уходят мои мысли.

Было жарко, и я мог видеть капельку пота на ключице Мэгги. Она действительно была идеальной во всех отношениях. Я был чертовым дураком оттого, что не воспользовался будущим, которое она мне протягивает. Разве это не то, чего я хотел? Возможность жизни с ней? Почему эта мысль до смерти меня пугает?

Я делал все правильно. Принимал свои лекарства, ходил на терапию, играл ответственного парня и получил работу, чтобы оказывать финансовую помощь дома. Я поставил галочку в каждую чертову клеточку, и я все еще здесь, все еще застрял в том же дерьмовом трахнутом мозге, который всегда обманывал меня.

— Я не знаю, Мэгги. Я просто не хочу думать об этом прямо сейчас, — отрезал я, устав говорить об этом. Мэгги была как собака с костью, хотя она не собиралась так легко сдаваться.

— Клэй, ты должен начать думать об этом. Выпуск меньше чем через месяц. Последний срок подачи заявления в Пидмонт на осенний семестр, на следующей неделе, — произнесла она, и я стрельнул в нее взглядом. Она пожала плечами. — Я проводила свои исследования, хорошо? Но серьезно, почему мы просто не можем поговорить об этом? Я чувствую, будто ты даже не стараешься разобраться с делами, — говорила она в отчаянии, которое, в свою очередь, вызвало мое собственное.

Я закрыл альбом и встал на ноги, стряхивая траву с шорт.

— Я сказал тебе, что не хочу говорить об этом, Мэгги. Я знаю, ты хочешь, чтобы я запрыгнул в вагон колледжа, получил свою толстовку и прочее дерьмо, но я просто не могу. Я не знаю, что будет с Руби. Черт, я не знаю, что будет со мной. Просто, пожалуйста, отстань. — Я практически кричал на нее к тому времени, как закончил, а Мэгги просто смотрела на меня.

Черт возьми, я снова был с ней придурком. Мэгги посмотрела вниз на свои руки.

— Ты снова делаешь это. Ты закрываешься от меня. Даже когда пообещал, что не будешь этого делать, — произнесла она тихо, и это заставило меня почувствовать вину еще больше. Я села рядом с ней и взял ее за руку.

— Мне жаль. Правда. Меня просто пугает говорить обо всех своих планах на будущее. Потому что я едва могу продумать план на завтра, не говоря уже обо всей своей жизни, — ответил я честно. Ее рука слегка дрожала в моей, и я пытался успокоить ее своим прикосновением. Я провел рукой вверх по ее руке и наклонился, чтобы поцеловать ее за ушком в ее любое место.

Она отстранилась, все еще не смотря на меня.

— Ты все еще принимаешь их? — прошептала она, и я застыл. О, черт, нет. Я не собираюсь туда снова. Я чувствовал, как гнев разворачивается во мне, и я убрал руку с ее кожи.

— Ты, правда, спрашиваешь меня об этом? Какого черта, Мэгги? — спросил я, стараясь контролировать ужасные эмоции, которые начали подниматься на поверхность.

— В последнее время ты был таким далеким. Я просто хотела убедиться, — ответила она, ее голос дрожал. Я разрывался между чувствами ужаса, что стал источником ее сомнения, и был чертовски злым из-за отсутствия в ней доверия.

— Я принимаю их, я говорил тебе, что никогда не сделаю этого снова, и я упорно работаю над тем, чтобы сдерживать эти обещания. Дай мне немного гребаного доверия в этом плане, — ответил я резко. Будет ли у нас этот спор до конца нашей жизни? Сможет ли она просто верить, что я стараюсь? Логически я понимал, откуда у нее это, но это не останавливало боль.

— Я знаю, ты стараешься Клэй. Мне жаль, — сказала Мэгги, все еще не смотря на меня. Мы были в тупике, и я знал, если останусь здесь, ситуация лишь ухудшится.

— Я пойду. Не хочу делать это прямо сейчас. Позвоню тебе позже, — я поцеловал ее в щеку и собрался уходить.

— Просто подумай о поездке, Клэй. Я хочу, чтобы ты был счастлив, и все, — крикнула Мэгги, прежде чем я ушел. Часть гнева испарилась, когда я осознал ее искренность. Но здесь не о чем было больше говорить.

Я был в ужасном настроении, когда приехал домой. Я ничего не хотел, только подняться в свою комнату, включить музыку и найти способ, чтобы избавиться от плохих чувств. Единственные способы, о которых я мог думать, не были хорошими. Хотя я знал, что должен приобрести здоровые навыки преодоления, они просто не привлекают меня так, как нездоровые.

— Клэй, ты рано, — сказала Руби, напугав меня. Я был так потерян в своих мыслях, что даже не понял, что она была дома. Она проводила большинство дней в магазине. Пока я был рад, что она выбирается из дома и старается справиться со своей жизнью, я беспокоился, что она подавляет свое горе, выматывая себя на работе до смерти.

— Привет, да, я устал, так что подумал вздремнуть, — сказал я, желая лишь подняться в свою комнату и побыть одному.

— У тебя есть минутка? Я собиралась поговорить с тобой вечером, но так как ты дома, нет смысла откладывать это. Пошли на кухню, я сделаю чай.

Руби пошла по коридору, и все что я мог сделать, это следовать за ней.

Руби и ее чертов чай. Я не был уверен, траву под каким номером она заставит меня пить на этот раз. Но наблюдая за ее движения на кухне, я понял, она нервничает. О чем, черт побери, она переживает? Ее нервозность заставила меня занервничать.

— Нужна помощь? — спросил я, и она прогнала меня на стул за столом. Когда она, наконец, поставила чашку с Бог знает чем передо мной, она села и послала мне взгляд, который заставил мое сердце учащенно биться. Она выглядела грустной и обеспокоенной. И мне это совсем не нравилось.

— Так что случилось? — спросил я, стараясь звучать спокойно. Она удивила меня тем, что потянулась и вытащила конверт из кучи писем, и передала его мне. Я вопросительно приподнял бровь.

— Что это? — спросил я.

— Просто открой его, и затем я объясню, — настояла она, и я сделал это. Медленно раскрыл его и вытащил то, что было внутри. Это оказалась чековой книжкой. Я открыл первую страницу и почти проглотил свой язык.

— Руби, это куча денег. Откуда все это? — спросил я, полностью опешив.

Руби глотнула чай, прежде чем ответить.

— Это деньги со страховки Лисы. Они пришли несколько дней назад. Так что я пошла и открыла счет. Деньги твои, Клэй. Делай с ними все, что хочешь. Ты можешь использовать их, чтобы пойти в колледж, или путешествовать, что угодно. Я просто хочу, чтобы они были у тебя. Лиса хотела бы, чтобы они были у тебя.

Я перелистывал чеки, видя свое имя и имя Руби сверху. Это было невероятно. Я попытался вложить их обратно в ее руки.

— Я не могу их принять, Руби. Тебе нужны эти деньги больше, чем мне. Лиса хотела бы, чтобы ты их использовала. Серьезно, неправильно, чтобы они были у меня, — сказал я.

Руби взяла мои руки и сжала маленькую голубую книжку между моими ладонями.

— Это не обсуждается, Клэйтон. Они нужны тебе. Ты яркий молодой человек с миром у твоих ног. Это лишь значит, что они смогут доставить тебя туда, куда ты хочешь отправиться. Твои родители бесполезны, и я знаю, они отказались от тебя. Я не хочу, чтобы ты начал следующую главу своей жизни, борясь. Сделай это для меня, так чтобы твоя старая тетушка не беспокоилась о том, как ты. Я всегда любила тебя, будто ты мой сын. И Лиса тоже. Ты сын, которого у нас никогда не было. Ты сделал наши жизни...

— Несчастными? Не восхваляй меня, Руби, я был чертовым ночным кошмаром, пока жил с тобой и Лисой. Как ты можешь сказать что-то другое? — пробормотал я вокруг комка в моем горле.

Руби накрыла руками руку, которая держала чековую книгу.

— Клэй, ты сделал наши жизни полными. Ты дал нам цель. Любить и заботиться о тебе, было моей величайшей радостью. Лиса увидела в тебе потрясающего, сложного и талантливого молодого человека, которым ты являешься. Не бросай этот подарок ей в лицо. Используй деньги и сделай что-то со своей жизнью. Ты заслуживаешь этого, — решительно сказала она.

Дерьмо, я собираюсь расплакаться. Что было такого в этой крошечной женщине, что ставило меня на колени так быстро? Она давила прямо на самое уязвимое место, и я не мог ей отказать.

— Спасибо, Руби. Я просто... я не знаю, что сказать. Мой голос сломался, и я старался не плакать, как слабак. Но я не ожидал ничего подобного. Это все было таким... подавляющим.

— Все для тебя, Клэй. Все что угодно. Но есть кое-что еще, что я должна сказать тебе, — сказала она, и я услышал колебание в ее голосе. Она снова выглядела нервной.

— Я продаю дом и магазин. У меня уже есть агент по недвижимости, который должен прийти и начать оформлять документы. Так тяжело оставаться здесь. Мне не нужен дом, чтобы хранить все мои воспоминания, и я подумала, что будет легче жить своей жизнью, если я не буду тонуть в горе, которое чувствую здесь, — сказала Руби, слезы текли по ее лицу.

Я чувствовал себя так, будто меня ударили в лицо с двух на четыре. Руби продает дом? Она избавляется от магазина? Мне казалось, будто я падаю на землю без парашюта. Мои мир только что ушел у меня из-под ног, и я был в свободном падении.

— Что? Куда ты пойдешь? — спросил я.

Руби опустила мою руку и села обратно на свой стул, поднимая чашку и сжимая ее между своими ладонями.

— Я думаю вернуться обратно во Флориду. Мы с Лисой говорили о том, чтобы уединиться в Ки-Уэст, и я думаю, это то место, куда я хочу поехать. Я просто должна покинуть Дэвидсон. Я чувствую, будто задыхаюсь. Я была здесь так счастлива. Но сейчас, я лишь вижу призраков, — рыдала Руби, и я знал, что, вероятно, должен успокоить ее. Но я был слишком занят, переживая.

Руби продает дом. Она бросает меня. Единственный человек в моей семье, который никогда не покидал меня, оставляет меня позади. Этот маленький ребенок внутри меня свернулся в клубок и начал кричать. Как она может так поступить со мной?

— Что насчет меня? — прохрипел я, мой голос пропал. Лицо Руби сморщилось и она начала по-настоящему плакать.

— Мой милый Клэй. Я не хочу покидать тебя, пока ты не решишь, чтобы собираешься делать. Я не поступлю так с тобой. Но, пожалуйста, просто пойми, что я должна это сделать. Я просто не могу... двигать дальше! Если я продолжу жить этой жизнью без Лисы, я просто не могу быть здесь!

Моя надежная тетя просто к черту свалила меня с ног.

Я встал так резко, что свалил свой стул на пол.

— Ну, кажется, все, что я скажу об этом, на самом деле не имеет смысла? — произнес я холодно. Возможно, я был несправедлив, но я не мог думать из-за потрясений в моей голове.

Руби покидает меня. Мэгги покидает меня. Все покидают меня. Потому что кто может любить кого-то, кто полностью облажался?

Как я вообще мог думать, что смогу жить нормальной жизнью? Мне были предназначены лишь одиночество и боль. Это все, чего я заслуживал.

Руби поспешила ко мне, ее тело тряслось от силы ее рыданий.

— Клэй, ты можешь поехать со мной во Флориду, если хочешь. Я никогда не хотела, чтобы ты думал, что я бросаю тебя! Я бы никогда этого не сделала! — умоляла она, но я перестал слушать.

Я протолкнулся мимо нее и схватил ключи от машины. Без единого слова, я ушел, не уверенный, куда, черт возьми, направляюсь. Часть меня хотела уйти, прежде чем кто-то сможет бросить меня. Я ненавидел Руби за то, что она делала это со мной, когда я уже чувствовал себя уязвимым. Она должна была быть моей скалой. Ну, моя скала просто рассыпалась.

Я продолжал ехать, не зная, куда направляюсь. Так что я был удивлен, когда остановил машину в знакомом поле. Я схватил свой телефон и пошел по проторенной тропе через лес. Преодолевая деревья, я осматривал место для плавания. Было уже поздно и жарко, но здесь никого уже не было.

Я сел на один из камней и уставился на воду. Я переворачивал свой телефон в руках снова и снова, думаю, могу ли я позвонить Шэймусу. Или доктору Тодду. Я знал, что был на пределе. Но я не позвонил. Я лишь сидел там, чувствуя эмоциональное онемение в своем теле.

Заброшенный, одинокий, нелюбимый. Слова крутились в моей голове, пока не стали всем, что я слышал. Просто вырежи их. Один порез и ты почувствуешь себя лучше. Голос в моей голове становился громче, и его стало тяжелее игнорировать.

Никто не заботится о тебе. Тебе лучше было бы умереть.

Уродливые, нечестные слова, которые завуалировали себя как правду.

Мой телефон начал звонить, и я посмотрел на него, чтобы увидеть имя Мэгги, высветившееся на экране. Я нажал игнорировать и затем отключил телефон. Возвращаться в Дэвидсон было колоссальной ошибкой. Я был идиотом, думая, что все будет по-другому.

Во всяком случае, это научило меня, что моя жизнь больше не принадлежит этому месту. С этими людьми, которые не хотят меня. Эта мысль пронеслась через мой мозг. Я не принадлежу этому месту. Никто не хочет меня. Я разбивался.

— Так и думала, что найду тебя здесь, — я резко поднял взгляд на звук голоса, пробиваясь сквозь свою внутреннюю тираду. Мэгги прошла под кустом и направилась ко мне.

— Предполагаю, я должен найти лучшее место, чтобы побыть наедине, если меня так легко найти, — сказал я саркастично. Я ей не нужен. Все бросают меня.

— Я всегда смогу найти тебя, — пообещала она, забираясь на скалу, чтобы сесть рядом со мной. Я не мог смотреть на нее, не тогда, когда я чувствовал себя так, как сейчас. Я узнал начало своего реального кризиса. И Мэгги, которая была для меня огромным спусковым механизмом, могла сделать все только хуже.

Она не трогала меня, будто чувствовала, что это неправильно.

— Звонила Руби, — сказала она в объяснение.

— О, да? Так вот почему ты галопом приехала на помощь? — спросил я язвительно. Я не знал, почему я набрасываюсь на нее, кроме того, что мне было больно, и она всегда принимала мое дерьмо, не жалуясь. Это было не честно по отношению к ней, но это был шаблон, который мы, очевидно, еще не разрушили.

— Говоря так, ты просто подтверждаешь, что тебя надо спасти, — отметила она, и я не признал этого. Она тяжело вздохнула, и я все еще отказывался смотреть на нее. Потому что смотреть на нее, будет моим уничтожением, и я уже свисал с края, мои пальцы соскальзывали один за раз.

— Значит Руби продает дом, — сказала она.

Я кивнул.

— Ага, так мне сказали, — я звучал горько. Ну, кого, черт побери, это волнует, я был резким.

— И ты чувствуешь, будто она бросает тебя. Что, черт возьми, стало с твоим пониманием людей?

— Вау, ты можешь читать меня как книгу, да? Почему бы тебе не рассказать мне все о моей херовой голове, доктор Янг, — выплюнул я, чувствуя гнев и боль, и готовый утянуть за собой всех и каждого вокруг себя.

Мэгги снова замолчала, опешив от моей словесной атаки.

— Ты чувствуешь, что хочешь порезать себя. Или употребить что-то. Не так ли? — спросила она тише через несколько минут.

Мои плечи опустились, и я почувствовал, что устал.

— Я не знаю. Да. Нет. Я очень запутался прямо сейчас. Вероятно, ты должна уйти. Мы закончили здесь и тебе не нужно место в первом ряду, — произнес я злобно, желая, чтобы хоть раз она оставила меня в моем аду. Почему она настаивает на поездке на этом разрушающемся поезде вместе со мной?

— Я никуда не уйду. Потому что никто не оставляет тебя. Люди могут двигаться дальше и жить своими жизнями, но это не значит, что ты больше не часть их жизни. Я люблю тебя, Клэй. Руби любит тебя. Потому что ты, Клэй, достоин этой любви. Ты заслуживаешь ее. Ты можешь злиться на меня, говорить мне уйти. Но я ни разу не повернулась к тебе спиной и не начну сейчас, — сказала она, положив на меня руки, первый раз за это время.

Ее пальцы сжали мой подбородок и повернули мое лицо к ней. Ее вид в моем запутанном состоянии души - это было, как зажечь спичку. И я сдался. Я просто, черт возьми, сдался. Я начал рыдать и не мог остановиться. Я точно не знаю, из-за чего плакал, кроме того, что все, что сдерживалось во мне, выливалось наружу.

Я всегда верил, что был неисправным. Что не могу ожидать, что другие будут любить меня, когда я сам не любил себя. Но слова Мэгги ударили меня в момент, когда я так отчаянно нуждался в том, чтобы услышать их. Я должен верить, что она была права, что я был достоин.

Потому что прямо сейчас я был так зол на себя. Это был мой шанс сделать все правильно. Уехать в «Грэйсон» было моей новой жизнью, и я испортил ее. Я ввел себя в заблуждение, думая, что был готов ко всему этому. Даже с терапией и лекарствами, и не мог сделать этого.

Так что я оплакивал мужчину, каким не мог быть. По крайней мере не прямо сейчас. И я почувствовал, что в каком-то смысле вернулся на пять месяцев назад, когда осознал то же самое. Только тогда это пришло с более жестокими последствиями.

На этот раз я не резал себя. Я не думал о таком способе покончить со всем, так что я не должен никогда так себя чувствовать снова. Вместо этого, я прижался к своей девушке. Человеку, который всегда был моим светом во тьме, и кто продолжал любить меня, даже в мои худшие моменты. Кто напоминал мне, что каждый заслуживал любви, даже я.

— Это нормально, Клэй. Мы справимся с этим. Вместе, — напевала она, моя голова уткнулась в мягкую кожу ее шеи. Вместе. Это слово, с которым я могу жить.

* * *

Я не знаю, как долго были на озере. Но быть там, с Мэгги, плача как маленький ребенок, давало почувствовать странное очищение. К тому времени, как мы отправились к Руби, начало темнеть. Я был более измотан, чем когда-либо. Но к счастью, эта злобность внутри меня утихла. И я не мог не чувствовать, будто в какой-то степени повернул за угол. Мне была дана возможность сделать выбор, и я гордился тем фактом, что не выбрал тот, который закончился в крови.

Мэгги следовала за мной в своей машине. Я знал, что до смерти напугал ее, но она этого не показала. Только потому, что я знал ее так хорошо, я мог видеть ужас в ее глазах. Я знал, как трудно ей было видеть меня таким - рискованно близко к краю, с которого я падал раньше. Не зная, утащу ли я ее снова на эту темную дорожку.

Я желал сказать, что никогда не сделаю этого. Но правда была в том, я просто не мог быть уверен, и в этом была сложность. Последние два месяца я сдерживал свое поведение. Я существовал, думал, что прогрессирую, но в действительности у меня впереди еще долгий путь.

На подъездной дорожке у дома я, наконец, принял решение о своем будущем. Я знал это не то, чего все хотели от меня, но оно было мое. Я принял его. Я. И от этого я чувствовал законную гордость.

Руби расхаживала по гостиной, когда мы с Мэгги зашли через дверь.

— Клэй, — вскрикнула она, кинувшись ко мне. Я был окружен ее руками с ароматом пачули и почувствовал вину за то, что заставил ее волноваться. Мэгги стояла в дверном проеме, пока Руби не заключила ее в объятия. Тетя держала нас обоих, плача и рыдая. — Если ты не хочешь, чтобы я продавала дом, я не буду. Клэй, прости меня, я понятия не имела, как много это значит для тебя, — сказала Руби сквозь слезы от облегчения, что я был дома и цел. Без увечий угрожающих жизни. Никаких стимулирующих алкогольных и наркотических средств. Был лишь страх Руби и Мэгги, когда я так терял себя. И это сделало выбор, который я принял в машине, более ясным.

Я выбрался из захвата Руби.

— Нет Руби. Ты не можешь принимать решения, основываясь на мне. Я уже взрослый, а не маленький ребенок. Я не должен был все так воспринимать. Я не хотел напугать тебя. — Я поцеловал ее седеющую макушку. — Если тебе надо продать дом и магазин, тогда продавай. Ты должна делать то, что правильно для тебя, — заверил я ее. Мэгги обняла рукой мою талию, и я вжался в ее тело.

— Но если это делает тебя несчастным, мне это не нравится, — спорила Руби, и я поднял руку, останавливая ее.

— Ты всегда делала то, что правильно для меня, для Лисы, для магазина. На этот раз, сделай то, что правильно для тебя. — И я понял, я именно это и имел в виду. Это не уняло боль и глубоко укоренившийся страх, что меня предали, но чувствуя руки Мэгги вокруг себя, я знал, все будет в порядке.

Я посмотрела на свою девушку, которая смотрела на меня со слезами на глазах. Будет ли день, когда я не заставлю ее плакать? Я использовал подушечку большого пальца и стер влагу с ее щек.

Но она была права. Мы были вместе. И от этого все было хорошо.

Поиск по сайту: