Найрина Сайрен. Я не знаю, как нашла в себе силы, развернуться и уйти

Я не знаю, как нашла в себе силы, развернуться и уйти. Уйти не оборачиваясь, не издав ни звука, даже не всхлипнув, хотя рыдания сотрясали все тело. Боль оказалась чудовищной. Наверное, так же больно, мне было и после гибели родителей. Давящее ощущение чего-то необратимого. Уже случившегося. Непоправимого. Я ведь смирилась с гибелью дома – знала, что будет время и отстроим заново, я не отчаивалась, когда исчез Ниран - точно знала, что брат вернется, мне было тяжело, когда умирала няня, и все же смерть от старости, она нормальна.

А то, что я увидела сейчас - нет.
Я не могла объяснить самой себе почему, но для меня случившееся стало непоправимым.

Я просто перестала ждать господина Эллохара. Перестала ждать чего-то светлого. Перестала ждать чуда, высшей справедливости, будущего… Всего.

И вернувшись на свое место у входа в чайную, я окончательно уверилась – здесь мое место. Это теперь моя жизнь. Все вот это моя реальность.

Вошли новые клиенты.

- Добрый вечер, мы рады вас видеть, - а сама словно видела себя со стороны.

Улыбающуюся, радушную, определившуюся. И продолжая улыбаться всем абсолютно, я вспомнила сегодняшнее чаепитие с господином Эллохаром, книги, которые он давал, места, что подчеркивал. И как-то внезапно, ощутила себя неимоверно глупой. Тогда не понимала, а сейчас, когда перед глазами, словно наяву стояла картинка, где освещенные фонарным столбом целовались он и та женщина, все стало так понятно. И я действительно ощутила себя глупой. Глупой настолько, что хотелось расплакаться от обиды. Поцелуй - вот награда спасителю. Вот чего он так жаждал. Поцелуй. И как-то совсем не к стати, вспомнилась та встреча, когда я приняла этого мужчину за умалишенного пьяницу, и тот намек…

Все тайное, когда-нибудь обязательно становится явным, ведь так? И я, продолжая стоять и радушно улыбаться, как-то неожиданно осознала, чего именно желал от меня господин Эллохар. Примерно того же, что требовал и лорд Экнес. Того, что пытался добиться главарь банды Крестов Джекас…

И моя улыбка померкла.

- И что опять такое? – господин Меллоуин возник неожиданно. - Чего мы стоим с кислой рожицей и клиентов распугиваем, а?

Алех подошел на костылях, внимательно посмотрел на меня, кликнул извозчика, и сухо сказал Мелоуину:

- Найри едет домой.

А едва мастер-кондитер попытался возразить, тихо повторил:

- Домой. Не обсуждается.

Отрицательно покачав головой, я повернулась, и, стараясь все так же радушно улыбаться, прошлась по залу. Что ж, открытие чайной можно было считать более чем успешным - зал был забит до отказа, подавальщики сбивались с ног, разнося чай и сладости, за каждым из столиков велись беседы, а со стороны кухни управляющий господин Данес делал мне отчаянные знаки. Я заторопилась к нему. Как оказалось, у нас заканчивалась выпечка… Катастрофически. А до закрытия еще часов пять, не менее.

Подошел Сэм, как и я, оглядел пустые подносы из-под пирожных и печений, мы переглянулись.

- Собственно я к чаю люблю бутерброд, и чтоб с ветчиной, - заметил он.

- Предпочитаю сыры, - почему-то шепотом ответила я.

- Ну так и чего встали? - раздался за нашими спинами уже поднадоевший басовитый голос. - Шустро-шустро давайте, Германа, стало быть, к госпоже Шилли за хлебцом свежим, а вы по лавкам прокатайтеся, и чтобы сыр самый лучший, а ветчину по ароматнее!

Мы покинули чайную через черный вход, следом за нами выбежал Герман, двуколку он уступил нам, она быстрее, сам на телегу и погнал по ночной столице. Мы же заторопились в самую дорогую сыродельню Сарды, избрав ее не столько за качество, сколько за расположение к мясницкой лавке господина Броу, давнего друга семейства Шилли.

Обернулись быстро, но все же Герман нас опередил, и теперь в чайной царил не только аромат чая, но запах свежей сдобы и горячей выпечки.

- Завтра в Сарде не досчитаются хлеба, - заметил Алех, единственный кто не участвовал в бедламе на кухне.

Нам же было не до разговоров - я резала сыры специальным ножом, который мастер Голбри подарил, вникнув в наши трудности, Герман и Сэм таскали ящики с хлебом и выпечкой, кухарки нарезали ветчину, а мастер-кондитер Меллоуин добавлял пункты в меню «Мясное ассорти»,
«Сырное ассорти», «Бутерброды «Настоящий мужик».

- Грубовато, не находите? - заметила я, проходя мимо и увидев последний пункт.

- Зато сразу ясно, что к чему. Для сего блюда ломти надобно толстые, что мяса, что хлеба.

А потом как-то получилось, что в кухне остались только я и мастер-кондитер, потому как даже кухарки спешно переоделись и направились в помощь подавальщикам, и вот тогда, прекратив на мгновение нарезать сыры, я тихо спросила:

- Господин Меллоуин, а как давно вы знаете господина… Эллохара?

Искоса глянув на меня, мастер хмыкнул, и как-то подозрительно произнес:

- Так, пришел уже.

- Кто пришел? - удивилась я.

- Лорд Эллохар, стало быть, - пряча усмешку в бороде, ответил мастер-кондитер. - Ужо и провел за столик отдельный, и чай отнесли ему, и стало быть бутерброды вот только что. Которые для настоящих мужуков, ага.

Нож выпал из моих ослабевших пальцев. В ужасе глядя на мужчину, я выдохнула:

- А… почему вы мне сразу не сказали?

- Вот потому-то и не сказал, - укоризненно глядя то на меня, то на нож, проворчал господин Меллоуин, - сказал бы сразу, сыр бы резать было некому.

Мой взгляд скользнул по тарелке, полупустой и не оформленной как полагается, а после я почему-то отошла к скамье в углу и села. Как-то разом навалилась дикая усталость, я же с рассвета на ногах. И чувства, противоречивые настолько, что не было сил в них разобраться. Сегодняшний успех чайной был бы невозможен без мастера Мелоуина, я это понимала… да все понимали. А еще я помнила те мешки со специями, и было страшно даже представить сумму, которую я теперь должна была господину… нет, лорду Эллохару. И это помимо благодарности, которую я тоже должна была испытывать. Я и испытывала, вот только к чувству благодарности примешивалась какая-то горечь и жгучая обида.

- Ты это, - внезапно заговорил мастер Мелоуин, - лорд Эллохар он сладкое любит, я там отложил, для него стало быть, и пирога кусок, и печенье ореховое, снесла бы, а?

Поднявшись, я вымыла руки, вытерла насухо. Поправила прическу, платье, после подошла к указанному мастером шкафу, достала поднос, на котором действительно много чего было. Переложила на большую белую тарелку, посыпала измельченными орешками, поставила сбоку три пиалы с сиропом, медом и розовым вареньем. И не глядя на посмеивающегося мастера Мелоуина, вышла.

Чайная все так же была переполнена, более того - даже отсюда я видела очередь, выстроившуюся на дороге. У дверей, встречая посетителей, стоял Герман, и вот он был как раз на своем месте - радушно приветствовал всех, пожимал руки, перебрасывался общепринятыми фразами, подмигнул мне, увидев. И я, словно очнувшись от забытья, свернула к отдельным кабинетам. Здесь тоже было полно народа - слышался смех, разговоры, призывы подавальщиц. Я же прошла дальше, вглубь зала, туда, где находился один из самых отдаленных столиков. Подошла, несколько секунд стояла в нерешительности, затем заставила себя улыбнуться, одернула ткань, и решительно вошла.

- Прекрасного вечера, мы рады вас… - начала я и осеклась.

В кабинете было пусто. На столике остался нетронутым чай и бутерброды, к которым так же никто не прикоснулся. И это было первое, что я увидела, только потом взгляд выхватил из расплывающегося мира красную розу на длинном стебле, и поверх него конверт. Смахнув набежавшие слезы, я подошла к столу, осторожно поставила тарелку, и мне было действительно не просто не уронить ее. После взяв конверт, медленно, словно оттягивая неизбежное, открыла, достала сложенный вчетверо лист, и прочла:

«Мне жаль».

Я на мгновение закрыла глаза, всего на миг. Потом открыла, понимая, что слез больше нет. Затем протянула листок к горящей на столе свече и молча проследила за тем, как жадный огонек алчно поедает лист. После достала из кармана другое послание, то, в котором говорилось, что лорд Эллохар с радостью принимает мое приглашение и… тоже сожгла. И конверты, один за другим.

А после медленно повернулась и вышла из кабинки.

***

Хеарин осторожно заглянула в кабинку, из которой только что вышла бледная девушка, удивленно посмотрела на магистра Смерти. Эллохар сидел, сложив руки на груди и неотрывно глядя в одну точку.

- Вон, - не поворачивая головы и даже не взглянув на нее, приказал принц Хаоса.

Вампирша мгновенно вышла, но осталась стоять за тонкой тканью, прислушиваясь к каждому звуку. Но единственное, что смог различить острый вампирский слух, было ревом огня, и когда адептка вновь заглянула - в кабинке уже никого не было.

Поиск по сайту: