Великая страна с непредсказуемым прошлым

Что хочут то и делают!

Новый директор был суров. Так говорили все. В первый же день он вызвал меня к себе и, прямо глядя в глаза, спросил:

— Вы там, в вашем отделе, перевыполнить план на 150 процентов могёте или не могёте?

Я замялся. Дело не в том, что нам было трудно перевыполнить наш план. Мы могли его перевыполнить и на 100, и на 300, и на 800 процентов. Но я не знал, как мне выразить свое согласие словами. Вопрос был задан так, что отвечать на него надо было полно. Но ответить «можем» — означало указать новому шефу на его безграмотность. А ответить «могём» у меня не поворачивался язык.

— Ну что же вы молчите? — строго переспросил шеф. — Могёте или не могёте?

— Да! — ответил я.

— Что — да? — рассердился он. — Я вас конкретно спрашиваю, и вы конкретно отвечайте: могёте или не могёте?

— Конечно! — ответил я.

— Что значит «конечно»? — чуть не закричал он. — Отвечайте прямо, не виляйте! В последний раз спрашиваю... Могёте или не могёте?

Я собрался с духом и уверенно ответил:

— Могём!

— Тогда, — успокоился он, — ступайте к себе в отдел и получите согласие масс, мол: «Да, перевыполнить план на 150 процентов мы могём!» Я вернулся в отдел, собрал всех и неуверенно начал:

— Товарищи! Я собрал вас здесь, чтобы выяснить существенно важный вопрос. Как вы считаете... перевыполнить план на 150 процентов... мы с вами могём или не могём?

В комнате наступила тишина. Я опустил глаза и ждал. Первым, как всегда, нашелся единственный в нашем отделе профессор — Громов.

— Конечно, могём... — грустно вздохнул он.

А на следующий день в стенгазете предприятия появилась заметка нашего культорга под названием «Мы все могём!».

За неделю на призыв откликнулись и остальные отделы. А через два дня перед главным входом предприятия появился красочный плакат: «Могём перевыполнить план на 250 процентов!»

За полгода в движение включились все предприятия города. И точно такие же плакаты появились на железнодорожном вокзале и в аэропорту. А вскоре и диктор по телевидению объявил, что «к новому движению подключились и остальные города страны, потому что наши трудящиеся все можут!»

Поскольку на телевидении дикторы всегда говорят правильно, ученые‑филологи тут же занесли новые формы слова в словарь современного русского языка.

С тех пор новый директор несколько раз вызывал меня к себе. И наш отдел всегда в таких случаях выступал зачинщиком все новых и новых движений. Не раз включались мы и в движения, начатые на других предприятиях.

Однажды жена вернулась домой, тяжело опустилась в кресло и, грустно вздохнув, сказала:

— Устала я, Петь. И больше так и не можу, и не хочу.

— Чего не могёшь и чего не хотишь? — переспросил я.

— Завтра кросс, — ответила она. — Всем отделом бегим!

— Бегите бегмя? — переспросил я.

— В том‑то и дело, что бегмя бегим! — посетовала она.

В это время из магазина пришла дочь и сказала:

— Я достала творог. Куда покласть? Тама или тута?

— Поклади здеся! — отвечала жена.

— Поклала, — сказала дочь.

— Как много тебе продавщица творогу положила?! — удивился я.

— Не положила, — как филолог поправила меня жена, — а наложила.

Неожиданно у меня появилось ощущение, что мы все неправильно говорим. Но... Я заглянул в новенький, купленный недавно литературный словарь и обнаружил, что говорим мы, согласно новому словарю, совершенно верно.

«Ну надо же! Что хочут, то и делают!» — подумал я неизвестно про кого, махнул рукой на все и включил телевизор. Мне ответила молодая самодеятельная певица. Она пела известную песню Аллы Пугачевой на новый лад: «Все можут короли!»

1978 год

Задание выполнено!

(Детективная история в трех частях)

Поиск по сайту: