Не в любовном треугольнике

угол или сторона,

я иду себе в Сокольники,

и встречается Она.

Ей, наверно, геометрия

не по-школьному мила.

И сама смеется: ветрена,

губы складывает: зла.

А над нами, словно в омуте,

тучи тают на ходу.

А под нами перевернуты

отражения в пруду.

А за нами город старенький,

клуб строителей, кино,

и мои большие валенки,

те, что хлюпали смешно.

Почему бы не потешиться

и не вспомнить времена,

как, измазаны черешнею,

целовались дотемна,

и себя, и всех поклонников,

что стояли на пути...

И сорваться вдруг: — А помните?

И поправиться: — Прости.

РУБСКОЕ ОЗЕРО

Вчера нежданно подморозило.

И, словно кожа на ожог,

на Рубское — лесное озеро —

пополз от берега ледок.

Давно я не был в этих странах,

не трогал мшистую кору

берез, укутанных туманом,

что вдруг рассеялся к утру.

Прямоугольники палаток

заиндевели у воды,

горит рассвет голубоватый

с родимым пятнышком звезды.

Полузатопленная лодка,

полуразрушенный мосток...

И в сердце вспыхнувший, короткий

прикосновения ожог.

* * *

Все, что навек переболело,

вдруг новой болью занялось.

Какая там душа и тело! —

был только свет ее волос,

была она как проявленье

еще неведомых начал.

Я узнавал ее по тени,

ни разу взгляда не встречал.

И лишь однажды в поздний вечер

на темном берегу реки

ее фарфоровые плечи

вдруг стали так недалеки.

Не слышал, что она спросила,

став на мгновение земной.

Она была такой красивой,

когда смеялась надо мной!

Вода плескалась осторожно.

С годами помнить все больней,

как поднимал глаза тревожно

и не увидел сердца в ней.

ДОРОГА К ДРУЗЬЯМ

К Загорску подъехали поздно.

И ты улыбалась тому,

как вдруг расступились березы,

скрываясь в метельном дыму.

Уже нас дома окружали,

окошками тускло горя.

С гармошками шли горожане

седьмого числа ноября.

Автобус кружился без цели,

стоял у любого угла.

В нем тоже и пили, и пели,

и тоже гармошка была.

И все же дорогой окольной

добрался до площади он,

где флаг над пустой колокольней

распугивал стаи ворон,

где сотни конфетных оберток

темнели на раннем снегу,

и рейсовый номер четвертый

водителя ждал на кругу.

И снова автобус, гармошка,

и в зеркальце пьяный шофер,

и за дребезжащим окошком —

дыхание, холод, простор.

НАШЛИ

Мы ездили по области

июльскою порой

не на четвертой скорости —

на первой и второй.

В деревнях заколоченных

старухи да коты

и козы, у обочины

жующие кусты.

Не новую, привычную

я песню оборву.

Кто в областной,

кто в Вичугу,

а сам-то я? В Москву.

Мы ездили по области,

пылили, где могли.

На самой первой скорости

мы удочки везли.

В одной реке — не водится,

вторая — заросла.

Машина остановится

и тронет, все дела.

Бензин еще не кончился,

аккумулятор зол.

Но порыбачить хочется,

и батя клев нашел.

Дрожали ошалевшие

от клева поплавки.

В крючки впивались лешие,

русалки и мальки.

Но первые не ловятся —

наука не велит,

а у последних горестный

и несолидный вид.

До темноты рыбачили,

а результат нули.

Но ведь нашли —

прозрачную,

не мертвую нашли.

Поиск по сайту: