ГЛАВА 2. ПРИЗВАНИЕ К СЛУЖЕНИЮ И ЦЕНА НЕПОСЛУШАНИЯ

В то время, когда я был всецело поглощён чтением Библии, у меня не было даже и мысли о том, чтобы стать проповедником. Я всё время говорил тогда, что быть учителем - это самое худшее, а проповедником - вообще последнее дело. (Простите мне эти слова. Сегодня я сам проповедник и сказал сейчас только то, что думал об этом тогда).

Точно так же как и мои родители, деды и прадеды я хотел быть только фермером. Моим идеалом было - делать деньги. Уже будучи маленьким мальчиком я хотел делать деньги и с этой целью даже засадил самостоятельно целый гектар табаком. Деньги были моим богом. В то время, как мои сверстники встречались со своими девушками, я старался зарабатывать деньги. Моим девизом было - "сначала деньги, потом всё остальное".

Когда я закончил школу, то сразу же вернулся домой на ферму, чтобы помогать отцу в его работе. И вот в это время, когда мы счастливо жили и трудились вместе на нашей ферме, я впервые услышал Божий зов к труду на ниве Его.

Незадолго до этого наша мать подарила каждому из детей по книге. Мне досталась книга Вернер Хойкельбах, в которой рассказывалось об одном человеке, пережившем глубокую перемену от безбожника к евангелисту. Это было как будто бы именно для меня. Почувствовав в своём сердце, что Бог призывает и меня к труду для Него, я сразу же сказал: "Да, Господь! Если Ты этого хочешь, то я готов!" Конечно, в этот период моего горения и первой любви к Господу, я не думал о том, чего это будет мне стоить.

Я сразу же пошёл к моим родителям и братьям, а также к нашему пастору и объявил им, что уверен в том, что Господь призывает меня к Своему труду. Пастор очень обрадовался этому и сразу же предложил мне поехать вместе с ним в Восточный Трансваль на конференцию, где должны были собраться лучшие и всемирно известные проповедники. Я охотно согласился, уверенный, что эта поездка послужит мне большим благословением.

Это был первый случай в моей жизни, когда я находился вдали от родных, без привычной фермерской работы, и когда у меня было достаточно времени для размышлений. Здесь я впервые серьёзно задумался о том, что же меня ожидает, если я оставлю работу на ферме и стану пастором. О миссионерском служении я тогда даже не помышлял, потому что в то время чёрных вообще не признавал и за людей. У нас, в Южной Африке, в этом нет ничего особенного. Мало того, подобное мнение распространялось и на людей других наций, которые не относились к чёрной расе. Для нас они были чем-то вроде людей второго сорта, более низших по сравнению с нами.

Такими же были наши взгляды и на другие церкви, общины и течения. В наших глазах только наша собственная церковь была единственно духовной, и только у нас было истинное и чистое учение, хотя на самом деле это было, конечно, далеко не так. На других верующих мы смотрели свысока, считая, что среди них давно бы уже пора провести реформу. Впрочем, конечно, Господь настолько милостлив, что благодаря этому некоторые из них тоже, возможно, как-то спасутся. Что же касается лично нас, то наше спасение было чем-то само собой разумеющимся; а тот факт, что мы попадём в небо, не подвергался, безусловно, даже малейшему сомнению. (Кстати, такой подход является духовной болезнью почти всех христиан. Не так ли, дорогие друзья?! Каждый почему-то считает свои понятия выше и правильнее, чем понятия другого и, превозносясь так, даже не замечает при этом, что унижает и топчет того, за которого также умер Христос).

Итак, находясь в Трансвале и размышляя о своём предполагаемом будущем служении, я подумал, что это станет концом любимой мне фермерской жизни. Мне придётся также расстаться с родителями, братьями и сестрой. Кроме того я думал, что вовсе не хочу быть бедным, как многие из тех, кто был на таком служении. А ведь деньги тоже что-то значат в жизни! Вспоминая нашего пастора и подобных ему, я думал, что не смогу так, как они, находясь в постоянной бедности, проповедывать, крестить, совершать погребальные церемонии над умершими и тому подобное. Да и вообще, кто знает, что это мне ещё принесёт... Нет, это было не для меня. Теперь я был готов отказаться от своего поспешного решения, понимая, что просто не способен пойти на это.

Однако на этой конференции были собраны действительно хорошие проповедники, и когда по вечерам я слушал их проповеди, сердце моё размягчалось, и я говорил: "О, Господь! Нет, я всё же пойду на это! Я готов!" Утром же сердце моё было вновь ожесточённым, и я повторял, что вернусь назад. Потом снова наступал вечер, и при слышании Слова Господня сердце моё плавилось, подобно маслу, и я был согласен следовать зову Божьему. Но проходила ночь и в следующее утро повторялось старое, и я хотел вернуться назад.

Так продолжалось до тех пор, пока в один день я всё-таки твёрдо решил вернуться домой и сделаться фермером. Но была одна проблема, которая сильно озадачивала меня. Ведь я же сказал пастору, что Господь позвал меня к труду. Что я отвечу ему, если он спросит, почему раньше я говорил одно, а теперь совсем другое; почему совсем недавно утверждал, что Сам Бог призывает меня к служению и убеждал всех в искренности моего побуждения, а теперь вдруг так быстро поворачиваю назад. Подобных вопросов я, конечно, не хотел слышать, хорошо помня то, чему был научен ещё в школе, - что мужчина должен быть человеком слова. У нас в Африке существует поговорка: "Мужчина - слово, а женщина - словарь". Правда, к сожалению, в жизни порой случается и обратное. Но так или иначе я вовсе не хотел оказаться в таком глупом положении.

Второе, что также очень беспокоило меня,- что я отвечу своей маме, когда она, наверняка, спросит меня о том, как надо теперь понимать мои слова с уверением о призвании Господа и мой прямо противоположный поступок.

Я продолжал раздумывать об этом, как вдруг мне в голову пришла хорошая идея. Находясь на этой конференции, я часто слышал свидетельства других людей, которые говорили, что Господь послал им Своё слово из Библии. Вспомнив об этом, я очень обрадовался, решив, что такое объяснение будет для меня отличным выходом из данного затруднительного положения. Я смогу тогда спокойно пойти к нашему пастору и сказать ему, что я, по-видимому, ошибся, потому что Господь просто испытывал меня, как некогда испытывал Авраама. Он хотел только убедиться в том, согласен ли я пожертвовать Ему свою жизнь, как некогда Авраам должен был пожертвовать своего сына. И когда я был согласен последовать Божьему зову, то Господь увидел моё сердце и убедился во мне, как и тогда утвердился в верности Авраама. Как тогда Он оставил Исаака в живых, не допустив его убиения, так и теперь Он больше не требует от меня этой жертвы и в подтверждение этому послал мне слово из Писания. То же самое я смогу сказать и своей матери. Так что всё будет замечательно и совершенно правдиво. Против этого никто не сможет возразить, никто не будет спорить и противиться. Теперь оставалось только молиться, чтобы Господь открыл мне соответствующее место в Писании.

Итак, я пошёл в одно укромное место, сел на камень, взял в руки Библию и начал мысленно говорить Богу, как должна протекать моя дальнейшая жизнь. Я вернусь и стану фермером, но буду поддерживать материально церкви и миссионеров. Мой дом будет всегда открыт также для молитвы и библейских разборов. Короче говоря, так я подробно разъяснил Богу, предписав Ему всё до последней мелочи, что и как должно протекать в моей жизни.

Покончив с этим, я сказал: "Но, Господь! Всё это я не хочу делать без Тебя, потому что без Твоего благословения не может быть успеха. Пусть Твоё благословение сопровождает этот мой труд! Так что прошу Тебя, Господь, даруй мне теперь слово, которое было бы как печать на всё то, что я Тебе сейчас говорил".

После этого я открыл наугад Библию, надеясь в этот момент увидеть слово, выделенное жирным шрифтом. Но, увы, мой взгляд остановился на обычном шрифте и не знаю, как это получилось, что я видел перед своими глазами только один стих. Это были следующие слова: "Иисус говорит им: идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков" (Ев. от Матф.4:19).

Разозлённый, я захлопнул Библию с единственным желанием бросить её куда-нибудь подальше. Гнев и зло кипели во мне, и я говорил: "Бог, я докажу Тебе, что не буду этого делать! Я не буду ловцом человеков! Я не согласен с Тобой и лучше пройду эту жизнь без Тебя!"

Вернувшись, я быстро собрал свои вещи и коротко сказал пастору, что уезжаю назад в Натал к своим родителям. При этих моих словах он оставался совершенно спокойным, не сказав мне ни слова. Через некоторое время он спросил только: "Эрло, совершенно ли ты уверен, что это воля Божия для тебя?" "Да!" - сразу же без промедления резко ответил я и тут же повторил: "Да! И давайте оставим этот разговор!"

Так я солгал ему. Ужасно, что христиане могут вот так просто лгать. В тот день я познал, каким злым может быть сердце христианина. А ведь я был тогда уже дитём Божиим.

Пастор отвёз меня на вокзал, и перед отъездом я ещё позвонил домой, сказав родителям, что завтра утром в 6 часов буду в Питермаритцбурге. На следующее утро на вокзале меня уже встречал отец и некоторые из моих братьев. Мы, братья, очень любили друг друга. При встрече один из них подошёл ко мне и радостно сказал: "Ах, Эрло! Как хорошо, что ты вернулся! Поистине наш Бог есть Бог любви! И вот теперь Он снова возвратил тебя нам!" Конечно, он не мог тогда знать, что произошло на самом деле. Но я-то знал, что меня возвратил вовсе не Бог любви, потому что я восстал против Него! Я повернулся к Богу спиной, сказав, что этот путь не могу идти с Ним.

Через несколько дней, когда мы с матерью оказались наедине, она спросила меня: "Эрло, что случилось? Ведь ты говорил нам, что Бог призвал тебя быть проповедником и трудиться на ниве Его. Почему же тогда ты так быстро вернулся?..."

Что я мог ей на это сказать? Ничего! Единственное, на что я был тогда способен, - это разозлиться. Это был простейший путь, который, кстати, всегда является показателем того, что что-то неверно. Я понимал, что сейчас мне ничего не поможет, и что в данный момент я ни на что другое не способен, как только злиться и ругаться. Сказав ей резко: "Мама, если ты не хочешь меня здесь больше видеть, то так и скажи мне прямо об этом!" я вышел вон из комнаты, громко хлопнув дверью.

Это был конец моим песням и чтению Библии, к которой я больше не прикасался. Последующие полтора года были для меня настоящим адом на земле. И тогда я познал, что непослушание обходится в тысячи раз дороже, чем послушание. Это тяжёлый путь - решиться идти против Бога. Через такое я больше никогда не хочу пройти! Часто мы говорим: "Нет, такую цену я не могу платить! Такая жертва слишком велика для меня! Этого я не могу нести!" Но поверь, мой друг, что непослушание стоит намного дороже.

По прошествии этого времени, я вошёл однажды в свою комнату, встал на колени и впервые за всё это страшное время, взяв в руки Библию, открыл её. Мой взгляд упал на строки, которые говорили о любви Божией ко мне. Трудно передать словами, что произошло при этом в моём, измученном терзаниями, сердце. "Господь! - плача говорил я. - Как это возможно?! Несмотря на то, что я ударил Тебя в лицо и отвернулся от Тебя, Ты всё ещё любишь меня?!..."

Я не могу сейчас описать вам подробно, что со мною было. Скажу только, что любовь Божия обезоружила и сокрушила моё чёрствое сердце. Оно растаяло, как льдинка в лучах солнечного света. Я плакал, как ребёнок, не в силах понять, почему Господь всё ещё любит меня. За что?! Ведь я же так сильно огорчил Его!... Дорогие друзья, в этот момент я пережил, что значит любовь Господа. Не пережив, это трудно понять.

Спустя несколько дней я снова взял Библию и вновь, открыв её наугад, стал читать: "Иисус говорит Симону Петру: Симон Ионин! Любишь ли ты Меня больше, нежели они?" (Ев. от Иоанна 21:15). В эти минуты у меня было такое чувство, будто Иисус находится здесь, в моей комнате и, обращаясь ко мне, спрашивает: "Эрло, любишь ли ты Меня?"

Я очень любил моих родителей, моих братьев и сестру, мой родительский дом, нашу ферму... Но теперь звучал вопрос Господа: "Любишь ли ты МЕНЯ?..." Да, я любил Его! Не мог не любить!

Пётр отвечал: "Господи! Ты знаешь, что я люблю Тебя". Иисус говорит ему: "Паси агнцев Моих". Потом снова задаётся тот же вопрос, на который следует прежний ответ. И опять звучат для Симона Петра слова его Учителя: "Паси овец Моих". Так повторилось трижды.

Когда же, будучи спрошенным в третий раз, Пётр опечалился, - я опечалился тоже. Плача, я, как и Пётр, говорил: "Господи! Ведь Ты же знаешь, что я люблю Тебя!" - "Паси овец Моих" - был мне ответ.

Это было окончательным. Я тут же встал с колен, нашёл свою мать и сказал: "Мама, теперь начинается новая жизнь!" Потом пошёл к нашему пастору и сообщил ему, что пришёл конец моим колебаниям, что для меня прошедшее было равноценно смерти.

Так началась совершенно другая жизнь. Я сразу же стал учиться в духовной школе, и с тех пор у меня никогда больше не было сомнений в том, к чему призвал меня Господь.

Часто мне бывает очень печально, когда я встречаю детей Божиих, которые говорят, что они не знают, какова о них воля Божия. Но ведь это же именно то, что должно быть для нас совершенно ясно! Ведь не тот, кто говорит: "Господи, Господи", но кто исполняет волю Отца Небесного - войдёт в Царствие Его! Не тот, кто именем Его великие чудеса творит, но тот, кто познаёт волю Божию и бывает послушен ей,- наследует обетования.

ГЛАВА 3. ДВЕНАДЦАТИЛЕТНЕЕ "ХОЖДЕНИЕ ПО ПУСТЫНЕ"

1951 году, готовясь к служению благовестил, я сказал пред Господом нечто такое, что впоследствии принесло мне много трудностей. "Господь! -говорил я.- Этот шаг стоил мне очень дорого. Ради этого я оставил всё: отцовский дом и моё наследство, родителей, братьев и сестру, всё, что я имею и мог бы иметь. Поэтому прошу Тебя во Имя Твоё, если я теперь буду следовать за Тобой, то, пожалуйста, при одном условии, - чтобы это не было только игрой в церковь. Если мне надлежит проповедывать Твоё Евангелие, тогда я хочу это делать так, как Ты когда-то делал. Пусть это будет не в храмах, а на полях и лугах, в горах и долинах. Я хочу проповедывать Слово Твоё именно так, как оно написано. Хочу трудиться для Тебя так, Господь, и так жить, чтобы Слово Твоё и Твои обетования могли исполняться в жизни моей и в моём служении. Хочу так учить и так говорить, как Ты учил и как Ты говорил. Ведь Ты же сказал: "Как Отец послал Меня, так и Я посылаю вас".

После окончания библейской школы случилось то, чего я не ожидал: Господь открыл мне двери к Зулу - племени чёрных, среди которых мы жили. Я никогда прежде не рассчитывал трудиться с чёрными и с Зулу - тем более. Я почти не мог говорить на их языке. Мои знания языка Зулу были хуже всех из нашей семьи. Поэтому я не мог понять, почему Господь призывает именно меня! Ведь я же готовился к труду среди белых! Однако Божий план для меня был другим и, любя Господа, я хотел и в этом исполнить Его волю. Так я стал миссионером.

Раньше бывало, когда я находился среди белых, мне нужно было быть всегда осторожным и предусмотрительным, следя за тем, что и как сказать, чтобы кого-нибудь не обидеть своими словами. Среди чёрных язычников это не было для меня проблемой. Обращаясь к кому-нибудь из них, я мог сказать, например, так: "Послушай, ты должен покаяться! Если же ты этого не сделаешь, тогда сойдёшь живым в преисподнюю!"

Прошло некоторое время и эти чёрные сказали мне: "Да, христианство - это хорошо. Мы много хорошего получили через него. У нас теперь есть школы и больницы. Мы имеем доступ к получению профессии. С приходом миссионеров к нам пришла цивилизация. Но при всём этом христианство остаётся для нас чем-то чужим, что пришло к нам от белых. Христианство - это религия белых. Это их традиция, в которой они выросли. У нас также есть своя религия и свои традиции. Вы, белые христиане, имеете своих Богов: Бога-Отца, Бога-Сына и Бога-Духа Святого. У нас же есть наши идолы и наши боги, которые тоже имеют свои имена. Хотя христианство является в общем-то неплохой религией, нам его всё же недостаточно, потому что оно подобно воде, которую льют на огонь. Оно может угасить пламя, но не способно проходить глубоко, до корня жизни. Поэтому нам ещё нужны наши боги, и мы должны продолжать приносить жертвы духам наших умерших".

При таком подходе находишь половинчатость и раздвоенность их веры. Становясь христианами, они являются наполовину христианами, наполовину язычниками. Приходя в церковь, они молятся Христу, однако в своих домах продолжают служить бесам и приносить жертвы духам умерших.

Хочу сказать, что для Зулу общение с тёмными силами, колдовство и спиритизм являются неотъемлемой частью их жизни, их каждодневным хлебом. Уже в утробе матери ребёнок находится под действием колдовства. Во время родов также применяется колдовство. И так в продолжении всей последующей жизни. Поэтому это становится для них чем-то вполне нормальным и естественным, а общение с духами умерших является повседневным и обыденным явлением. Но хуже всего то, что всё это - не просто плод их фантазии, не только воображение чего-то, но реальная действительность, которую можно переживать, ощущать и испытывать на себе. Злые духи разговаривают с ними так, что это можно слышать. Змеи и дикие звери приходят к ним. Я сам лично был свидетелем этому и потому не мог сказать им, что дьявол не может действовать и проявлять себя в силе, так как для них это было реальностью.

Далее они говорили мне: "Христианство - это, конечно, хорошее дело. Жаль только, что вы нам, чёрным, миссионируете! Было бы лучше, если бы ты белым миссионировал. Сначала покайтесь вы, белые! Мы ведь работаем у белых и знаем их! Белые бывают часто злыми и раздражёнными! Они умеют ссориться и ругаться! У них нередко вообще отсутствует любовь!"

Некоторые из чёрных шли ещё дальше этого и говорили мне прямо: "Мы не хотим тебя! Проповедуй своим белым людям! Посмотри-ка, что они делают! Они ходят в кино, курят, пьют и блудят! Не проповедуй нам о том, что мы должны покаяться и обратиться к Богу! Обратитесь сначала вы, белые, а тогда и мы будем видеть, что вы под этим подразумеваете!..." Сами понимаете, что может происходить при этом в сердце проповедника, который проповедует об обращении к Господу.

Спустя 6 лет после начала моего миссионерского служения, я горячо молился однажды Господу, говоря: "Господь, даруй мне мудрость и силу Святого Духа, чтобы я мог действительно убедить этих людей в том, что Ты есть не только Бог белых, но Бог всех и что Иисус есть Сын Божий, Спаситель всего мира, всех наций; что никто не может придти к Отцу иначе, как только через Него". После этого я хорошо подготовился, намереваясь говорить к Зулу, которых тогда было собрано несколько сотен. Начав со Старого Завета, я рассказал им о том, как пророки предрекали Мессию, и как Он, наконец, чудесным образом родился от девы Марии; о том, как Иисус, будучи двенадцатилетним мальчиком, был во храме. Затем перешёл к рассказу о Его крещении и искушении в пустыне, о дальнейшем служении и, наконец, о мученической смерти на Голгофском кресте. Потом я рассказал о том, как в третий день, воскресши, Иисус вознёсся на небо, где теперь сидит одесную Бога-Отца, Который даровал Ему всё, весь мир. При этом я подчеркнул, что для нас, живущих на земле, нет спасения ни в каком другом имени под небесами, как только в Имени Иисуса; что настанет день, когда Он снова придёт, чтобы судить живых и мёртвых; поэтому кто Ему не верит, тот теряет вечность. Я убеждал своих слушателей, что никакое другое имя не свято и что только Иисус есть Путь, Истина и Жизнь для всех людей, независимо от наций.

Закончил я эту проповедь призывом: "Иисус Христос - вчера, сегодня и вовеки тот же! Всё изменяется, но Иисус нет! Он и сегодня Такой же, Каким был две тысячи лет тому назад! Поэтому не ходите к вашим колдунам и волшебницам! Не обращайтесь к мёртвым, но идите к Тому, Кто воскрес и является Господином над мёртвыми и живыми! Придите к Иисусу со всеми вашими грехами, нуждами и проблемами! Оставьте мёртвых богов! Идите к Богу Живому!"

Конечно, говоря так, я и понятия не имел к чему это приведёт. Одна из слушательниц этого собрания жадно внимала моим словам. Подобного мы, проповедники, часто не ожидаем, довольствуясь порой тем, что наша проповедь проходит поверх голов. Сразу же после собрания ко мне подошла пожилая чёрная женщина и спросила:

- Скажи мне, проповедник, действительно ли всё это верно, что ты нам сейчас говорил?

- Конечно, - ответил я. - Я ведь не мог это выдумать. В служении Божием нельзя лгать. Всё, о чём я проповедывал, является истиной.

- Значит Господь Иисус, Бог белых - это Живой Бог?

- Да, Он есть Живой Бог.

- Может ли Он и сегодня совершать то же самое, что делал две тысячи лет тому назад?

- Да, разумеется.

- Можешь ли ты с Ним разговаривать?

- Да, конечно. Вы тоже можете с Ним говорить. У нас, христиан, это называется молитвой. Каждый может молиться.

Тогда она воскликнула: "О, как я рада, что нашла, наконец, человека, который служит Живому Богу! У меня есть взрослая дочь. Она - сумасшедшая. Не мог бы ты попросить твоего Бога, чтобы Он её исцелил?"

Да... При этих её словах у меня как будто масло упало с хлеба. Всё моё мужество и решительность тут же исчезли. "О, Эрло! Ты - глупый осёл! - думал я про себя. - Тут-то ты и загнал себя в угол. Как же ты не догадался оставить себе лазейки для отступления! Что ты теперь будешь делать?! Как будешь выбираться из этой каши?..." {Вот такое я тоже должен был пережить). Мысли с быстротой молнии проносились в моей голове: "Что, если спросить её, уверена ли она, что есть воля Божия на то, чтобы её дочь стала здоровой?" Но тут же мелькнула другая мысль: "Эрло, но ведь именно ты только что сказал им, чтобы они шли со всеми своими нуждами и проблемами к Иисусу, а не к колдунам и волшебницам!" И снова мысль: "Да, но ведь может быть это крест, который Господь возложил на неё! Такое же тоже возможно! Ведь может быть и в этом есть воля Божия! Кроме того, бывает также своё время и в Божественном плане! Разве именно теперь наступил тот момент, когда её дочь должна быть исцелена!?"

"Ах ты бедная, примитивная мамаша! - мысленно говорил я.- Вот если бы ты была белой европейкой, тогда бы мы могли ясно поговорить с тобой на эту тему! Но ты - чёрная африканка и рассуждаешь, как маленький несмышлённый ребёнок!..."(Так думал я в эти минуты. В действительности же, эта чёрная женщина пришла к Иисусу с той самой простой, доверчивой, детской верой, о которой Господь сказал однажды: "Если не поверите, как дети..." И не она, а я был тем самым несмышлёнышем!).

Но что же всё-таки теперь делать? Ведь я же не хотел показать ей, что нахожусь в тупике. Тогда, оставаясь внешне спокойным и решив, что, возможно, время укажет мне выход из этого положения, я спросил женщину, где находится её дочь, здесь ли она. "Нет, - ответила мать - она дома. Это на расстоянии одного километра отсюда, и мы можем полдороги проехать на машине, а потом нужно идти пешком". "Хорошо, - сказал я. - Скоро я освобожусь и тогда пойду с Вами".

По пути она рассказала мне, что в течение последних четырёх лет она - вдова, что сын её работает в крупном городе Дурбан, и что она живёт теперь вместе с женой сына и со своей ненормальной дочерью.

Когда мы, наконец, добрались до места и я заглянул внутрь её хижины, то от испуга и изумления громко вскрикнул: "Да Вы мне и половины не рассказали из того, что я здесь вижу!"

В середине хижины у чёрных стоит столб, на котором держится соломенная крыша. Так вот к такому столбу была привязана проволокой взрослая девушка. Проволока так глубоко врезалась в тело несчастной, что из образовавшихся разрезов струйками текла кровь. На руках и на теле виднелись бесчисленные рубцы и раны. Одни из них были уже зажившими, другие - ещё совсем свежие и кровоточащие. Эта безумная имела нечеловеческую, сверхъестественную силу. Она так страшно рвалась на своей привязи, что проволока, как нож, резала её руки. При этом она, не переставая, говорила на каком-то чужом непонятном языке. {У Зулу это не является чем-то необычным. Таких духов они называют "зиэуас". Если человек одержим этим духом, то он обладает способностью говорить непонятными языками, а также на различных иностранных языках, например: немецком, английском, индийском и так далее).

- Давно уже она у вас так привязана? - спросил я мать.

- Последние три недели, - ответила она, - и всё это время она говорит вот так, не переставая, днём и ночью. Она не ест и не спит. Если мы приносим ей еду, она хватает тарелку и швыряет её об стенку.

- Но почему вы не используете что-нибудь помягче, верёвку хотя бы?

- Это бесполезно,- вздохнула женщина.- Мы уже всё испробовали. Она разрывает на себе самые крепкие верёвки. Если ей удаётся вырваться, она убегает и тогда её очень трудно поймать. Как дикий зверь бегает она от одного дома к другому. Забегая на поля и огороды соседей, она вырывает кукурузу, капусту и другие овощи; ломает и опустошает всё на своём пути. Люди злятся. Мужчины прибегают с собаками и палками и ужасно избивают её. Когда её прогоняют, она убегает в горы и подолгу не возвращается. Идёт дождь, гремит гром, сверкают молнии, наступают холода, а мать не знает даже, где её дочь.

Женщина посмотрела на меня и со слезами на глазах спросила: "Можешь ли ты себе представить, что значит для материнского сердца иметь такое дитя?! О лучше бы ей умереть, чем так жить!"...

Немного успокоившись, бедная мать продолжала: "Моя дочь разрывает в клочья своё платье и другую одежду и голая бегает по улицам. При этом она очень опасна для окружающих. Если она кого-то кусает, то глубоко впивается в тело своими зубами и не разжимает их до тех пор, пока кто-нибудь другой не приходит на помощь её жертве. Поэтому, завидев её, люди прячутся и запираются в своих домах и хижинах. Тогда она вбегает в школу. Дети в ужасе выпрыгивают из окон, спасаясь от неё. Директор школы собрал комитет, заявляя, что так дальше продолжаться не может".

Плача, эта несчастная женщина показала мне свой пустой сарай и сказала: "У меня нет больше коров, овец и коз. То, что я не принесла в жертву духам, мне пришлось продать для того, чтобы заплатить колдунам. Ведь они требуют много денег за своё колдовство. Но в конце концов и они сказали, что наши боги больше уже не могут мне помочь. Теперь я совсем обнищала. У меня нет больше денег. Мои силы тоже на исходе. Знаешь, проповедник, очень часто мне хотелось взять нож и собственноручно, хладнокровно перерезать горло моей дочери. Однако меня постоянно при этом что-то удерживало. Словно кто-то говорил мне не делать этого, потому что это большой грех. Тогда я хотела покончить со своей собственной жизнью. Но меня снова остановила мысль о том, что же тогда будет с моим ребёнком. Кто после этого будет заботиться о ней? О, как я рада тому, - закончила она, - что нашла наконец человека, который служит Живому Богу! Теперь у меня есть надежда, что моя дочь получит спасение и исцеление!"

Эти слова, как нож, вонзились в моё сердце. Я готов был плакать. В этот момент мне на память пришли слова Гедеона, с которыми он обратился к посланному ему Ангелу Божьему: "Где чудеса, о которых рассказывали нам отцы наши!" (Книга Судей 6:13). Внутренне я кричал к Богу, моля Его: "Господь, даруй это чудо! Ведь Ты же силен освободить эту несчастную и исцелить её!"

Пообещав этой женщине снова вернуться к ней, я пошёл к моим друзьям и сотрудникам и, поделившись с ними пережитым, спросил их, согласны ли они вместе со мной молиться за эту девушку. Все охотно согласились на это, обещая ради такого случая оставить все свои дела. "Видите ли! - говорил я им. - Мы уже 6 лет молимся о пробуждении, которого до сих пор так и не произошло. Кто знает, может быть именно это будет той самой искрой, которая нам нужна, чтобы зажечь огонь. Ведь если девушка будет исцелена, то это может стать началом пробуждения, потому что всё племя от малого до старого знают о ней. О, какая бы это была победа для нашего Господа! Тогда все Зулу познают, что Иисус есть единственно истинный Бог!"

После этого я поехал на ферму к своим родителям и спросил их, не могут ли они выделить комнату, в которой могла бы находиться сумасшедшая девушка в то время, когда мы за неё будем молиться. Отец и мать были согласны на это, и мы вместе с несколькими другими мужчинами доставили безумную в мой родительский дом. Всё племя в округе уже знало и говорило об этом.

Едва только эта девушка вошла в отведённую ей комнату, как тут же разломала находившиеся там стулья и перевернула стол. Тогда нам пришлось вынести из комнаты всю мебель, оставив там только кровать. После этого она попыталась сломать кровать, вырывая из неё пружины. Пришлось убрать и кровать, положив на пол соломенный коврик и одеяло. Последней акцией нашей подопечной было то, что она выломала оконные рамы, разбила стёкла и согнула железную решётку. Через несколько часов эта комната выглядела как свинарник, в котором находились не одна, а много свиней.

Три недели, день и ночь, мы постились и молились, но исцеления этой бесноватой так и не произошло. Всё это время она, не переставая, пела сатанинские песни, которые тут же выдумывала сама. Люди, советуя, говорили нам, чтобы мы во время молитвы постоянно произносили имя Господа и призывали Кровь Иисуса Христа, потому что тогда сатана убегает. Однако этот сатана не убегал. Наоборот, эта одержимая тут же начала проклинать и хулить Кровь Христа такой ужаснейшей хулой, как это может делать только дьявол. Это было страшно и отвратительно. Раздевшись донага, она сидела в своих собственных нечистотах и колотила голыми ногами о бетонный пол так, словно кто-то бил по нему огромным молотом, силясь разбить его. Так продолжалось многими часами, и издали можно было слышать этот ужасный топот, жуткий хохот и богохульные песни. Это было как веяние из преисподней.

Через три недели силы мои были на исходе, и сам я был подобен нервной развалине. Я не мог понять происходящего. Мы делали всё так, как учит нас Библия, но это не функционировало. Практика расходилась с теорией. Я чувствовал себя подобно учёным людям мира сего, которые верят в эволюцию, доказывая, что не существует Творца и нет никакого Бога. Такие люди утверждают, что миллионы и миллиарды лет тому назад мы были рыбами. Потом у этих рыб выросли ноги. В дальнейшем из этого развилась не только лягушка, но и обезьяна. Затем каким-то образом обезьяна потеряла свой хвост, дав начало возникновению человеческой расы на земле. Они могли бы даже определить времена и периоды развития, но удивительно, что при всём этом, им постоянно не хватало одной "мелочи" - недостающего звена в цепочке эволюционного развития. Много лет тому назад у нас в Южной Африке был профессор Шмидт, который обнаружил одну рыбу - "куликенс". Он был уверен, что нашёл, наконец, недостающее звено эволюционного развития. Однако к его великому разочарованию это не подтвердилось.

Точно также чувствовал себя и я в моём положении. Всё, что говорит Библия, - теоретически было истиной, однако на практике не подтверждалось. Это было для меня горькой пилюлей.

Что я должен был теперь делать? Возвратиться к матери и сказать ей, что её дочь не исцелена! Но ведь всё племя в той округе знало, что христиане молятся за эту девушку. Они ведь слышали, как я проповедывал им, говоря: "Не ходите к колдунам! Не жертвуйте ваших быков и коз духам! Иисус есть ответ на каждую проблему, поэтому идите к Нему! Иисус никогда не отказывает! Колдуны и идолы - да, но Иисус- никогда!" А что же теперь...?! Теперь я должен был пойти к матери этой девушки и сказать, что Бог нас обманул; причём не только нас, но и всех тех, кто Имя Христа проповедует! Но разве мог я такое сказать?!...

Изо всех сил мы молились: "О, Господь! Ведь дело идёт не о нашем имени, а о Твоём Имени Живого Бога! О Твоей власти и могуществе! Что скажут язычники, если она вернётся назад такой же безумной?! О, действуй Ты, Господь! Соверши это чудо не ради нашей славы, а ради Твоего Имени, ради славы Твоей!..." Однако наш отчаянный зов и наши молитвы были тщетны. Бог в небе молчал. Это было ужасно!

В конце концов мне ничего другого не оставалось, как пойти к матери этой девушки и сказать, что мы также не можем помочь её дочери. Мне было очень тяжело, и я горячо молился: "Господь, я не могу теперь смотреть людям в глаза! Ведь мне нужно быть честным с ними! Как я могу проповедывать и убеждать их в чём-то, тогда как они сами смогли убедиться, что на деле это вовсе не так! Да я и сам теперь уже не могу продолжать с лицемерием! У меня ведь тоже есть совесть! Я должен быть честным и по отношению к самому себе! Господь, я не в силах больше здесь находиться! Прошу Тебя, если можно, пошли меня куда-нибудь в другое место!..."

Господь был милостлив ко мне, и я смог уехать в другое место. Это были окрестности Ханофера и южное побережье. Там я пробыл 2 года.

К этому времени я уже перестал верить, что Библия является полностью Словом Божьим, и что всё, что в ней написано, - есть истина. Частично - да, но не всё. Конечно, я был убеждён, что Бог - не обманщик, и считал, что причиной несоответствия Библии могло быть другое. Ведь раньше не было печатных машин, как это теперь, поэтому всё писалось от руки и передавалось от одного к другому. Так из поколения в поколение в продолжение многих веков переписывалась и Библия. Вполне естественно, что в процессе многочисленных переписываний Библии многими людьми, в ней могли быть допущены какие-то ошибки. В результате этого некоторые места Священного Писания, возможно, не соответствуют тому, что было написано в начале. Таким образом всё можно было хорошо объяснить.

Итак, кое-что в Библии - верно, кое-что - нет. Поэтому, проповедуя, я придерживался теперь только тех мест, которые, на мой взгляд, по моему пониманию и опыту, соответствовали действительности, и старался избегать такие места, которые, как мне казалось, были извращены.

Например, Иисус сказал женщине - самарянке: "Всякий, пьющий воду сию, возжаждет опять; а кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек" (Еванг. от Иоанна 4:13-14). На мой взгляд это было совершенно неверно и непонятно. Ведь я ездил повсюду и евангелизировал. Бывал во многих церквах и общинах. Сотни и тысячи людей принимали Иисуса. Они приходили к этому Источнику и пили ту воду, которую Он даёт. Они пили Его живую воду, однако после этого снова жаждали!

Пройдитесь-ка по домам сегодняшних христиан и посмотрите на вещи мира, которые находятся в них. Газеты, журналы, предметы разных развлечений и ещё очень многое, вплоть до сексуальных книг и порнографии. Мне были знакомы молодые мужчины, которые не могли пройти мимо киосков или книжных магазинов без того, чтобы не посмотреть на картинки голых девушек, которые выставлены там. Они даже покупали их и прятали дома от своих родителей. А ведь это были люди, уверовавшие в Иисуса; те, которые пили воду Его, но при этом имели такую жажду к миру и мирским вещам. Да и есть ли сегодня на белом свете более жаждущие люди, чем христиане! Как много среди них таких, которые имеют жажду не только к миру, но и ко греху, который они делают если не непосредственно, то косвенно; если не открыто, то тайно. Одни имеют тягу к сигаретам, другие - к алкоголю, третьи - к сексу и другим отвратительным грехам. Дети спрашивают родителей, почему им нельзя в кино или на танцы, в то время как остальным это можно. Родителям бывает очень тяжело правильно воспитывать своих детей. А ведь все они - христиане!

Библия говорит нам: "Не любите мира, ни того, что в мире" (1-е Поел. Иоанна 2:15). Но посмотрите-ка на христиан! Взгляните на современную христианскую молодёжь и сравните их с людьми этого мира! Велика ли разница между ними!? В Послании к Римлянам 12:2 мы читаем: "Не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего". Как видите, Писание ясно говорит нам, что христиане не должны уподобляться миру и веку сему. А как выглядит это на деле? Так ли оно в действительности?

Итак, чтобы однажды напившись, больше не жаждать! Нет, так быть не может! Поэтому совершенно ясно, что Господь не мог сказать этого. Он ведь - не лжец. Следовательно, эти слова - просто ошибка в Писании. Так я находил в Библии много подобных мест, которые считал непригодными для сегодняшних христиан.

Деяния Апостолов я также считал неприемлемыми для нас в наше время, потому что это было для первых христиан и кончилось в первом столетии. Конечно, после этого были ещё не раз времена пробуждения, но и они навсегда остались в прошлом. Мы тоже попробовали искренне, от всего сердца молиться о пробуждении и делали это так долго, что в конце концов насытились, устали и перестали. Позднее, когда один из сотрудников сказал мне: "Эрло, нам нужно молиться о пробуждении", я, полный понимания и наученный горьким опытом балансировать в таких обстоятельствах, ответил ему снисходительно: "Ах, дорогой брат! Ты слишком крайний в этих вопросах! Я тоже когда-то так же думал. Было время, когда мы даже пытались молиться о пробуждении, делая это от всего сердца, горячо и искренне. Однако проходили годы, но пробуждения так и не произошло. По-видимому, это было только в начале, как проявление первой ревности и первой любви. Для нас же такое уже невозможно. Думаю, что и ты тоже ещё придёшь к познанию истины в этом вопросе и достигнешь возраста мужа совершенного". (Так далеко я ушёл, заблудившись в своих человеческих умствованиях).

Со временем я научился наблюдать. Вы, наверное, уже тоже заметили, что в разных частях земли, в различных церквах и течениях, различным вещам придаётся главная роль. Так, например, американцы, проповедуя, всегда подчёркивают значимость веры. Главное - только веруй! Неважно, как при этом обстоит дело внутри! Лишь бы только верил!

Услышав такое, я подумал, что может быть это действительно тот секрет и тот ключ, который я давно ищу. Возможно потому меня и постигали неудачи, что у меня слишком маленькая вера. Внутренне ободрившись, я решил сделать эксперимент, считая, что если не можешь решиться на что-то, то не можешь и получить. И вот уже на следующем собрании я говорил всем о вере, причём, в продолжении всей проповеди постоянно делал особое ударение на словах "только веруй". В самых красноречивых выражениях я убеждал слушающих, что главное, в чём мы нуждаемся, - это вера; нужно только верить и тогда можно будет горы переставлять!

И знаете, что после этого произошло?! В числе присутствующих на богослужении были люди, у которых в семье был слепой. Услышав от меня, что нужно только верить и тогда увидишь славу Божию, они очень обрадовались. Дождавшись конца проповеди, они быстро пошли домой, привели своего слепого отца и сказали мне: "Мы слышали сейчас, что если веришь, то всё может совершиться. Наш отец-слепой. Мог бы ты за него помолиться, чтобы он прозрел?"

"Ну и ну... - подумал я. - Интересно, во что мне это теперь обойдётся". Однако, не подавая вида, я спросил их: "Вы тоже верите?" - "Да, конечно!" "Хорошо, - сказал я. - Иисус спрашивал у всякого приходящего к Нему больного, верит ли он". (Этим самым я утешал себя, что не буду единственным виновником, если этот слепой не прозреет. Тогда, по крайней мере, и они будут виноваты).

Я попросил этих людей прийти для молитвы попозже, в обед; после чего постарался собрать всю мою веру в большую кучу, желая при этом, чтобы она была у меня подобно огромной горе. (К сожалению, я не думал тогда о словах Иисуса, который говорил, что если вера наша будет величиной с горчичное зерно, то этого будет достаточно, чтобы переставлять горы. Как жаль, что у нас, христиан, в этом вопросе всё происходит как раз наоборот - нам требуется вера величиной с гору, чтобы передвинуть горчичное зерно.)

И вот, в назначенное время они пришли. Хорошо подготовившись, я надеялся, что теперь у меня будет достаточно веры для подобной молитвы и у них - тоже. Возложив свои руки на голову слепого, я молился и верил. Закончив молитву, я поскорее открыл глаза и посмотрел на больного. Увы, он оставался слеп. Я качал головой, не в силах этого понять. Ведь я же всё-таки так сильно верил!... Эти люди ушли от меня разочарованными, а я ещё долго продолжал стоять, повторяя: "Господь, я не понимаю этого! Нет, я действительно уже ничего не понимаю!"

После неудачного случая со слепым я сказал себе: "Довольно Эрло! Никогда в жизни ты больше не отважишься на такое! Не будь впредь таким глупым ослом! Наблюдай за собой и, когда проповедуешь, будь осторожным и предусмотрительным! Не забывай о том, что всегда должна быть оставлена возможность для отступления, чтобы не случилось с тобой ничего подобного тому, что было раньше". В результате проповеди мои стали обдуманными и рассудительными. Так прошли ещё 6 последующих лет моего евангельского служения.

Миссионирования проходили в большой палатке, где я проводил евангельские собрания два раза в день - утром и вечером. Приезжая в какое-то место, я оставался там обычно по 8 - 12 или даже 14 месяцев, в течение которых проповедывал Слово Божие. И всякий раз при этом мог наблюдать одну и ту же повторяющуюся картину. Сначала на собрания приходило приблизительно сто человек, потом двести, четыреста, шестьсот. Позднее число приходящих вновь начинало уменьшаться в обратном порядке, и к концу года продолжало приходить опять не более ста человек.

При евангелизациях сотни людей обращались к Господу. При этом было вполне обычным явлением, если после собрания двести человек выходили вперёд, заявляя тем самым о своём желании обратиться и принять Иисуса. Случалось даже, что вся многосотенная масса народа, всё собрание обращалось к Господу! Однако проходило несколько месяцев и от этого ничего не оставалось. Ничего! Всё возвращалось к старому. В течение одной евангелизации мы продавали сотни Библий, но от этого жизнь людей нисколько не менялась или изменялась очень мало.

В это время ко мне приходили другие проповедники и спрашивали о том, каким образом мне удаётся постоянно собирать на свои богослужения сотни людей. К сожалению, они видели только это и не понимали, что при всём том я чувствовал себя самым несчастным человеком на земле. Ведь я-то мог видеть, что происходит на самом деле, с чего я начинаю и чем кончаю. Что получалось! Мы стремимся к тому, чтобы евангелизировать весь мир, а на самом деле выходит наоборот - всё больше и больше распространяется безбожие. Я не способен был понять и объяснить это.

Кроме того, меня постоянно преследовала одна мысль, которая шла из глубины сердца и очень удручала меня. Обычно, проводя евангелизации, я старался ставить свою палатку в самом многолюдном месте, чтобы легче было собирать людей. При этом я всегда думал: "Эрло, в этом ты не похож на Иоанна Крестителя. Он проводил свои служения в пустыне, вдали от населённых пунктов, где вообще не было людей. Но, несмотря на это, почти весь Иерусалим приходил к нему. Причём не только Иерусалим, но и Иудея, Самария и даже близлежащие государства. Ты же, Эрло, сам идёшь к людям и при этом всё же испытываешь трудности, чтобы привлекать их к себе". "Иоанн, - мысленно обращаясь к нему, спрашивал я, - как это тебе удавалось? Что было твоим секретом?..." Однако этого, к сожалению, я не знал.

"Может быть, - рассуждал я, - всё заключалось в том, что Иоанн был сильной личностью, способной привлекать к себе людей? Или, может быть, он умел употреблять какие-то особенно сильные выражения в своей речи?" Я снова и снова перечитывал его проповеди и только удивлялся. Сомневаюсь, что когда-либо был ещё такой проповедник, который бы решился проповедывать так, как это делал Иоанн. "Иоанн! - изумлённо говорил я про себя. - Если бы ты стал проповедывать так в наши дни, то твоя голова была бы отсечена ещё быстрее, чем в твои времена!"

Мне самому никогда не приходилось встречать и никто другой мне не рассказывал о проповеднике, который бы осмеливался говорить так, как это делал Иоанн. "Порождения ехиднины! - обращался он к народу, приходившему креститься от него, к тем, кто желал обратиться к Богу. - Порождения ехиднины, кто внушил вам бежать от грядущего гнева Божьего! Сотворите же достойный плод покаяния!"

(Ев. от Матф. 3:7-8). Сегодня же люди приходят на богослужения, с улыбочкой принимают Иисуса как своего личного Спасителя, уходят назад и продолжают жить дальше. С очень немногим из своей прежней жизни они порывают и часто, спустя уже несколько месяцев, повторяется старая история.

Так что же всё-таки могло быть Иоанновым секретом?! Ведь не акриды же и не дикий мёд, которые служили ему пищей, были причиной действующей в нём силы! Он носил кожаный пояс и одежду из верблюжьего волоса, однако это также не могло играть решающей роли! Может он творил чудеса? Но что тогда было чудом у него?! Мы не читаем ни о каких чудесах и телесных исцелениях, совершённых им. Слепые не прозревали, хромые не ходили. Так что же это было?! Что?!... - Этот человек проповедывал о Грехах. Да, но ведь это не очень-то популярно и особенно в наши дни.

Однажды один проповедник спросил меня: "Скажи, Эрло, о чём проповедуешь ты? Если я, например, во время богослужения заговорю о грехах, называя их своими именами, то мои слушатели сразу же чувствуют себя неуютно и начинают ёрзать на своих стульях. Может я уже совсем глупец, что пытаюсь говорить о грехах?"

Но, дорогие друзья, разве не для того и пришёл Иисус, чтобы обличить нас в наших грехах? Ведь потому Он и назван был Иисусом, то есть Спасителем, что должен был указать своему народу на его грехи и на его беззакония! И именно это-то и делал Иоанн Креститель, который был послан для того, чтобы приготовить путь Господу. Он прямо и бескомпромиссно говорил о грехах, призывая к покаянию и очищению. Только почему же в те времена люди тянулись к такой проповеди, а теперь избегают? Это было для меня загадкой, которую я не мог решить. "Господи, - просил я, - даруй и мне эту способность, которую имел Иоанн!" Однако, несмотря на мои молитвы, в следующую евангелизацию повторялось то же самое - приходили сотни, продавалось множество Библий, но к концу оставалось незначительное число тех, кто хотел следовать за Господом.

И вот однажды, когда я был занят этими мыслями, мне вспомнилась вдруг одна история из пережитого когда-то мною. В 1966 году я находился на юго-западе Африки - в Намибии. Это очень засушливая страна. В ней нет золота, но жители Намибии говорят, что это для них не столь важно, потому что если бы у них была вода, то она была бы для них ценнее золота.

Однажды мы посетили там одного фермера, который хотел нам что-то показать. На расстоянии нескольких метров от его дома находилась буровая скважина и насос для взятия воды. Взяв чашку, фермер накачал в неё немного воды и, протянув мне, предложил попробовать. Я взял в рот один глоток, но не смог проглотить и тут же выплюнул. После этого фермер рассказал нам свою историю.

Для получения этой воды им вовсе не понадобилось глубоко бурить, причём воды было очень много. Но их радость была преждевременной. Оказалось, что эта вода содержала в себе так много различных солей и других химических веществ, сильно портящих её вкус, что она была совершенно непригодна для питья. Тогда они решили употреблять её для стирки белья. Каково же было их разочарование, когда уже после первой стирки все вещи стали портиться и расползаться. Стараясь хоть как-то утешить свою жену, фермер предложил ей поливать этой водой цветы и овощи на огороде. Спустя две недели после этого все цветы и овощи начали вянуть и погибать. Тогда только они поняли, что эта вода вообще ни на что не годится, потому что там, куда она попадает, - всё уничтожается.

Как только этот фермер закончил свой рассказ, в моём сознании, как молния, сверкнула мысль: "Слышишь, Эрло! Это то же самое, что и твоя проповедь Слова Божьего! Чем больше ты проповедуешь, тем больше душ ты умерщвляешь! Потому-то всё меньше и меньше людей приходят на собрания. Ты проповедуешь людям смерть!"

Дорогие друзья, сознание этого не давало мне покоя, пожирая мою душу, как рак. Я не мог этого забыть. "О, Господи! - снова и снова повторял я. - Значит, чем больше я говорю, тем больший вред я Тебе приношу?!..." (Вот так и бывает у некоторых христиан! О если бы они только молчали! Это было бы лучше для Царствия Божия! Сегодня Царствие Божие страдает не от недостатка проповеди Слова Божьего, а наоборот - от его избытка. К сожалению, христиане говорят теперь слишком много, и через это имя Божие в поругании. Было бы лучше, если бы они не говорили о Слове Божием, а лучше жили по Слову Божьему!).

Итак, после двенадцати лет своего миссионерского и евангельского служения, я почувствовал, что не могу больше продолжать так жить и так проповедывать. Я сознавал, что все эти годы были для меня не чем иным, как только хождением по духовно бесплодной пустыне."Эрло,- мысленно спрашивал я себя, - каковы плоды твоего труда на протяжении этих 12 лет? Знаешь ли ты хотя бы 12 человек, которые, покаявшись через тебя, имели бы сердце, горящее для Господа? Хотя бы одна душа за целый год?!... Нет, - признавался я себе, - я не могу показать их! Так неужели мне продолжать и дальше такое бессмысленное служение?! Нет! Ни в коем случае! Так растранжиривать свою жизнь!!... Ради чего?!... Другие люди зарабатывают свои деньги, наслаждаются жизнью!... Так почему мне этого нельзя?! Почему я должен, как бедный проповедник и разочарованный миссионер, идти через эту жизнь, проповедуя что-то и убеждая других в том, что теоретически является истиной, но на практике не подтверждается! Если Бог и сегодня тот же, что и прежде, и если Слово Его не изменилось, тогда почему у нас, в христианской жизни, всё выглядит так, как оно есть!?..." Я просил, но не получал на это ответа; искал, но не находил выхода. Я был близок к отчаянию...

Поиск по сайту: