Из воспоминаний Мальсагова Дзияудина Габисовича

24 ноября 1956 года состоялось решение Президиума ЦК КПСС о восстановлении национальной автономии чеченского и ингушского народов, ликвидированной Сталиным и его приспешниками в 1944 г. В декабре того же 1956 года из числа чеченцев и ингушей, проживавших в то время в ссылке в Казахстане, Киргизии и других районах Средней Азии, начали отбирать людей для работы в Оргкомитете по восстановлению Чечено-Ингушской АССР, который затем должен был сформировать правительство будущей автономии. На этот Оргкомитет возлагались функции Верховного Совета и Совета Министров. Набралось нас более 30 человек. Из них отобрали восемь человек, в том числе и меня. И вот нас пригласили в Москву, в Президиум ЦК КПСС. Там, оказывается, уже была создана Государственная комиссия во главе с Микояном по восстановлению нашей республики. В нее входили Маленков, Ворошилов, Первухин, Сабуров, Яснов и другие лица. Из нашего Оргкомитета на это заседание пригласили нас троих - председателя Оргкомитета Гайрбекова, меня и Тангиева Абдулхамида. Присутствовали, на этом заседании и первые секретари Дагестана Даниялов, Северной Осетии Агкацев и один из секретарей ЦК Грузии, фамилию его я не помню, а также зав. отделом ЦК КПСС Чураев. И ряд других лиц. В повестке дня заседания стоял один вопрос - план определения будущих границ Чечено-Ингушетии. Проект этого проект. По плана был составлен Чураевым. Это был странный и драконовский нему от прежней Чечено-Ингушской республики оставались только одни рожки да ножки. Пять бывших восточных районов Чечни: Ножай-Юртовский, Чаберлоевский, Саясановский, Шаройский и Веденский предлагалось оставить Дагестану, горные районы - Итумкалинский, Галанчажский, Галашкинский и курортная зона с селами Армхи и Джейрах дарились Грузии, а Пригородный район полностью отдавался Осетии. Действительно, это был варварский план, толкавший нас на отказ от восстановления своей автономии.

На той территории, которая нам оставлялась, создавать республику было бессмысленно. Поэтому этот план нас не только удивил, но и возмутил. И вот почему. Приезжавшие к нам в Казахстан и Киргизию представители центра по вопросу восстановления нашей автономии нас уведомляли в том, что республика восстанавливается в прежних границах, это было и в листовках, которыми они обеспечивали уполномоченных, которые должны были разъяснять людям о восстановлении автономии и порядка возвращения людей на Родину. Поэтому я и Тангиев Абдулхамид выступили против этого плана, выступили в резкой форме, хотя знали, чем это нам грозит, родиной нельзя было торговать, сказали, что это не восстановление справедливости к репрессированному народу, а сознательное и бесцеремонное ограбление, противоречащее решениям XX съезда КПСС.

Первым на обсуждение поставили вопрос о. Пригородном районе. И здесь мы также выступили резко с Тангиевым. Объективно и аргументировано говорил Тангиев о невозможности оставления этого района Осетии. Открыто, сознательно и бесцеремонно раздавали наши земли. Это было очередное издевательство центральных чиновников, в т.ч. и партийных руководителей. Из кожи вон лез Чураев, стараясь угодить Агкацеву, а тот сидел самодовольный с ехидной улыбкой победителя, не сводя глаз с Чураева, как будто говорил: я тебя купил, отрабатывай мол.

"Это 40 процентов Ингушских земель, - сказал я, - Пригородный район - это сердце Ингушетии. Здесь находится село Ангушт, откуда пошло название ингушей. Отдавать этот район Осетии никак невозможно, это несправедливо".

"Если этот район, - говорил Тангиев Абдулхамид, - будет отторгнут от Ингушетии, во-первых, это будет несправедливо со всех точек зрения; во-вторых, для ингушей такое решение станет самым оскорбительным актом; в-третьих, это вызовет постоянную и непримиримую вражду между этими народами; в-четвертых, ингуши никогда не смирятся с этим и до конца своей жизни будут бороться за возвращение своих исконных земель. Справедливость должна быть восстановлена раз и навсегда и притом полностью. Тем более, если мы хотим быть честны и добросовестны к без вины оскорбленному народу. В таком деле, как национальный вопрос нельзя закладывать мину замедленного действия. Такое решение будет никогда, не затухающим, огоньком, который затем может вырасти в большой и страшный пожар межнациональной вражды".

Дорого обошлось это выступление Тангиеву Абдулхамиду. Из-за этих слов его даже не утвердили членом Оргкомитета, а он у нас котировался на пост председателя Совета Министров будущей республики. Эта была достойная личность, умный и добропорядочный, честный и принципиальный человек, отличный специалист, настоящий патриот своего народа, гуманист и интернационалист.

В то время, когда разыгрывались страсти вокруг этого района на том заседании, мы думали, что вот сейчас встанет Агкацев и скажет: оставьте этот вопрос, нам не нужна чужая земля. Нет, он не отказался от этого воровского и бесчеловечного плана. Он сидел на стуле и ерзал. Чувствовалось, что этот вопрос им заранее оговорен не только с Чураевым, но и с другими лицами в верхах, от которых зависела судьба этого района. Мы понимали это, от этого нам было еще больнее.

Перешли к восточным и горным районам. Я спросил у Микояна: "Анастас Иванович, Вы прекрасно знаете Чечено-Ингушетию, что нам остается, если всё это отдать нашим соседям? Неужели они пойдут на это? Неужели им не будет потом стыдно жить на наших землях, в наших домах и пользоваться плодами наших земель, наших рук, зная каким путем и как всё это им досталось?" Но ответа на этот вопрос я не получил.

Обсуждение было бурным, горячим, очень похожим на диалог волка и ягненка из знаменитой басни Крылова. Эту жуткую атмосферу разрядил первый секретарь Дагестанского обкома партии Даниялов. Он поступил честно и справедливо, по-мужски, по-кавказски мудро. Он сказал: "Действительно, получается не только несправедливо, но и некрасиво. Действительно, Чечено-Ингушетии ничего не остается. Дагестану не нужны земли братского чеченского народа. Мы отказываемся от этих районов. Своих людей мы заберем оттуда, пусть приезжают наши братья чеченцы и селятся на свои земли, в свои дома. Вслед за Данияловым выступил и секретарь ЦК Грузии. Он тоже поступил как мужчина и кавказец, отказался от ингушских и чеченских земель. Это был разговор порядочных людей. Они хотели, чтобы также поступил и первый секретарь Северо-Осетинского обкома Агкацев - отказался от Пригородного района. Мы тоже этого ожидали, но к нашему и их сожалению, этого не случилось. Агкацев поступил подло, коварно, недостойно представителя кавказских народов, лицемерно. Он выскочил как опереточный артист, самодовольный, улыбающийся, не сводя глаз с Чураева. Явно чувствовалось, что эти двое спелись, спелись давно и не за красивые глаза. За определенную мзду Агкацев нашел в лице зав. отдела ЦК Чураева себе союзника в бесчеловечной, бесчестной и аморальной игре - торговле ингушским Пригородным районом. Выскочив к трибуне, Агкацев выговорил приторно-слащавым тоном, заранее заготовленную и, видимо, не раз совместно с Чураевым отрепетированную речь. Это была речь лицемера и ханжи. Вот что он говорил: "Оставьте Пригородный район в составе Осетии. Я сделаю из Пригородного района очаг дружбы и братства между ингушскими и осетинским народами. Всех выселенных оттуда ингушей, которые в скором времени будут возвращаться домой, мы примем по-братски, обустроим, поселим в их личных домах и создадим им все условия для нормальной жизни".

Многие приняли это выступление на веру, но мы то с Тангиевым знали цену этому выступлению, искренности автора этого выступления. Чтобы доказать, как повел себя Агкацев, как он выполнял свое обещание "сделать из Пригородного района очаг дружбы и братства между ингушским и осетинским народами" я приведу эпизод, а таких было сотни и тысячи эпизодов.

Через несколько месяцев, после выступления Агкацева в Москве и его обещания высокой комиссии сделать Пригородный район районом дружбы и братства между двумя соседними народами, пришел эшелон с возвращающимися ингушами - жителями этого района. По указанию Агкацева этот эшелон не был допущен в Пригородный район, более того, разгружен среди поля за г. Бесланом. Три дня людей держали под дождем и снегом.

Это было в мае 1957 года. Ко мне приехал зам. председателя Назрановского райисполкома Мальсагов Туган и сказал: "За Бесланом, на разъезде разгружен эшелон с возвращающимися в село Армхи ингушами". Взяв с собой секретаря Назрановского райкома КПСС, мы поехали туда.

Приехали на место разгрузки эшелона. Это была жуткая картина: плач детей, стоны стариков, почерневшие лица мужчин. Спрашиваю: "Кто дал указание разгрузить эшелон? Отвечают: "Начальник Орджоникидзевской железной дороги". Поехали в г. Орджоникидзе. Начальник дороги - русский человек. Говорю: "Почему разгрузил людей в поле?" Отвечает: "Я солдат, выполнял указание первого секретаря Агкацева".

Поехали в обком, нас не пускают, говорят: у него большой начальник с Москвы. Ждем, ждем, гость не выходит. Надоело ждать, я говорю своим спутникам: "Друзья, я иду впереди, вы - за мной". Открываем дверь, никакого большого начальника у Агкацева нет, сидит один. Как только мы вошли, соскочил и диким голосом кричит: "Кто такие, я никого не принимаю".

Мы культурно его успокоили. Затем я представился и представил своих товарищей и без обиняков спросил его: "Почему Вы дали указание разгрузить возвращающихся ингушей в Пригородный район на полпути, почему не разрешили им проехать через г. Орджоникидзе в с. Армхи?"

Отвечает: "Я ничего не знаю". Говорю: "Неправда, Вы дали такое указание начальнику Орджоникидзевской дороги. Зачем Вы его подставляете? Вы помните меня. Я Вас не забыл. Не забыл, как лицемерно Вы обещали из Пригородного района сделать рай для ингушей и осетин. Так Вы строите этот рай?"

Отвечает: "Если я дал такое указание, то я исправлю свою ошибку", - берет телефонную трубку и дает указание начальнику железной дороги забрать ингушей и развести их на машинах по домам. Подобные случаи повторялись не раз и каждый раз приходилось заставлять осетинскую сторону выполнять решения партии и правительства.

Чеботаев Н.П.
Солнечная долина Армхи.

16 сентября 1925 года западная часть ущелья и урочище Мохкты были обследованы комиссией в составе: заместителя заевдующего Ингушским здравотделом Малинина, председателя Ингушской областной страхкассы т. Тангиева, санитарного врача города Владикавказа д-ра Полякова, заместителя заведующего Владикавказским окружным здравотделом д-ра Евплова, заведующего туберкулезным диспансером д-ра Чеботаева и инженера Дубакова...

24 ноября 1925 г. Северо-Кавказским Крайздравотделом командируется научная экспедиция с целью подробного изучения климатической ценности этой долины... Первая докладная записка председателя Ингушской страхкассы Тангиева в Крайздрав о признании курортного значения за Джераховским ущельем была подана 21-го января 1926 г....

Осенью 1927 года приступлено было к постройке деревянного одноэтажного здания санатория по вновь составленному инженером Базоркиным, плану к укреплению и улучшению ранее проложенной дороги и к прокладке водопровода от речки Эбн-чоч до санаторной площадки...

Известия Ингушского НИИ краеведения.

Владикавказ, 1928, с.169-172.

Бухман П.И.
Склоны Джераховского ущелья, как высокогорная климатическая станция

Среди разнообразных климатических лечебных местностей - высокогорные станции занимают особое положение, как в отношении сочетания различных специфических физических свойств, так и в смысле влияния их на организм человека. Опыт европейских государств и Америки показывает, что наиболее ценными горноклиматическими станциями являются места, расположенные выше 1000 метров, так как они лишены многих неблагоприятных климатических факторов и, в силу своего высокого положения над уровнем моря, оказывают на главнейшие системы тела (сердечно-сосудистую, дыхательную и нервную) столь резкое влияние, что его можно с успехом использовать для лечебных целей в сравнительно короткий срок. К сожалению, несмотря на резко увеличивающуюся у нас потребность в целебных свойствах горного климата во все времена года и, несмотря на наличие на Кавказе громадного количества мест, подходящих для устройства подобных станций, до сих пор в Союзе нет ни одной лечебной станции, могущей быть названной высокогорной и к тому же функционирующей круглый год.

Единственный курорт, работающий зимой - Кисловодск, расположен на высоте всего 800-850 метров над уровнем моря, относится лишь к предгорным курортам и, согласно неоднократно подтверждавшимся постановлениям курортных съездов, как обладающий единственным в своем роде Нарзаном, не должен назначаться для лечения туберкулезных больных.

Приведенные соображения заставили Краевое Управление Здравоохранения отозваться на обращение Ингушской страхкассы и Отдела здравоохранения оказать им содействие в деле детального обследования ущелья реки Армхи, представляющую исключительно удачное сочетание всех условий, нужных для устройства высокогорных курортов. С этой целью Крайздравом была организована экспедиция, в которую вошли: зав. курорт. Отделом Крайздрава д-р Бунатян, проф. физик Горского педагог. института В.Е Баскаков, член социально-культурной секции Севкавплана проф. П.И. Бухман и проф. физической географии П.М. Ерохин. Экспедиция эта, захватив во Владикавказе изучавших эту местность врачей Н.А. Полякова и Н.П. Чеботарева и председателя Ингушской страхкассы тов. Г. Тангиева, проехала на автомобилях из Владикавказа до Джераховского укрепления на Военно-Грузинской дороге, а от него частью на лошадях, частью пешком достигла по узкой долине р. Армхи до селения Верхний Джерах...

Журнал "Северо-Кавказский край", 1926, № 7.

Поиск по сайту: