Эвтаназия – право или преступление?

На Западе уже длительное время функционируют различные орга-

низации, выступающие за узаконение эвтаназии – Всемирная феде-

рация обществ, защищающих право на достойную смерть, «Хемлок-

сисайти» (девиз Общества – «хорошая жизнь – хорошая смерть»),

«Ассоциация за право умереть достойно» (Франция, Испания), Датская

Ассоциация добровольной эвтаназии, Ассоциация сторонников добро-

вольного самоумерщвления «Экзит» (Англия). Не один год на несколь-

ких языках выходит международный журнал «Эвтаназия». Наиболее по-

следовательным сторонником эвтаназии является Дерек Хамфри, автор

вышедшей в 1991 году книги «Последний выход». К сторонникам эвта-

назии также принадлежат организации, оказывающие помощь в эвтана-

зии (например, швейцарская клиника Dignitas, основанная адвокатом

Людвигом Минелли). В России движение «Российские радикалы» раз-

рабатывало законопроект о разрешении эвтаназии в России для внесе-

ния его на рассмотрение в Государственную Думу.

Ярыми противниками эвтаназии являются Русская православная

церковь, Католическая церковь, официальное медицинское сообщест-

во, хосписное движение (А.В. Гнездилов – основатель первого россий$

ского хосписа в Санкт$Петербурге в 1990 году, В.В. Миллионщикова –

главный врач Первого московского хосписа, открытого в 1994 году),

представители паллиативной медицины. Против эвтаназии выступает

международное общество «Care Not Killing» и его директор Питер Сон-

дерс (Peter Saunders). Родственники пациентов, а также сами пациенты

могут принадлежать как к сторонникам, так и к противникам эвтаназии.

Против эвтаназии чаще выступают официальные организации, отража-

ющие точку зрения общества и государства на данный вопрос, тогда

как сторонники эвтаназии, как правило, представляют гражданское об-

щество – негосударственные организации, отстаивающие права и инте-

ресы отдельных личностей и социальных групп.

В России обсуждение эвтаназии нередко является ответом на утвержде-

ния-требования, выдвигаемые ее защитниками в странах Западной

Европы и США. Часто постулируется непохожесть, уникальность, отли-

чие России от стран Запада в реакции на данную проблему. Если пользо-

ваться методологией П. Ибарры и Дж. Китсьюза, то можно обнаружить,

что каждая сторона (сторонники и противники эвтаназии) действует

в рамках различных риторических идиом, задает собственную систему

смыслов и значений. Этот подход, представляющий пример риториче-

ской деконструкции, сосредоточен на анализе текста и позволяет ре-

конструировать смыслы и значения, которыми наделяется социальная

проблема, описать тот моральный порядок, в который она вписана

Риторические идиомы – это ценностно-смыс-

ловые комплексы, включающие специфические образы и символы,

в рамках которых и проблематизируется условие.Одна и та же

социальная проблема может иметь различные смысловые коннотации.

Сторонники эвтаназии, выдвигая утверждения-требования, дейст-

вуют в рамках риторики наделения правом. Осуществляется апелляция

к таким правам человека, как «право на жизнь» и «право на смерть»,

которым при этом присваивается одинаковое значение для личности.

Дискурс насыщен такими категориями, как «право на смерть с досто-

инством», «право на естественную смерть». Подчеркивается, что совре-

менное общество приватизировало «естественное» право человека рас-

поряжаться собственной жизнью. Необходимо «вернуть» это право че-

ловеку, тем более в ситуациях неизлечимого заболевания (например,

онкологические заболевания), когда он испытывает невыносимые стра-

дания, или в ситуациях искусственного поддержания жизни (утрата

функций головного мозга). Обсуждение эвтаназии проблематизирует

право человека на жизнь и смерть, заостряя противоречие между лич-

ностью и обществом в этом вопросе.

Речь идет не только и не столько о праве каждого человека на

смерть – самоубийство и попытка самоубийства в России и в большин-

стве стран Запада не являются преступлением. Речь идет о пациентах,

страдающих от неизлечимых заболеваний, которые, по мнению сторон-

ников эвтаназии, в современном обществе лишены возможности распо-

ряжаться своей жизнью. Постулируются ущемление прав данной кате-

гории пациентов и выдвигаются требования предоставить им это право.

При этом активно формируется образ «страшной» смерти – смерть свя-

зывается с категорией «невыносимого страдания».

Если для сторонников эвтаназии в большей степени характерна ри-

торика наделения правом, то ее противники задают совершенно другую

риторику – риторику утраты. Проблема эвтаназии связывается с обес-

ценением человеческой жизни, нарушением врачебного долга, утратой

общечеловеческих ценностей. Противники эвтаназии часто используют

как синоним эвтаназии понятия «убийство», «самоубийство», «убийство

из милосердия» («mercy killing»), что придает и усиливает ее морально

негативный оттенок. В рамках риторики утраты эвтаназия выступает

как символ обесценения жизни в современном обществе:

Если это врач осуществляет, постороннее лицо умерщвляет без-

надёжно больного – это расценивается как причинение смерти. Если

с другой точки зрения рассматривать, что сам пациент просит об этом,

и врач просто выполняет волю пациента, и пациент сам совершает са-

моубийство, но только руками врача. То это тоже плохо со всех кано-

нов – с житейских, бытовых, религиозных, всех религий причём.

Здесь и далее используются результаты эмпирического исследова-

ния, проведенного автором методом глубинного экспертного интервью.

В процессе исследования было проведено 24 интервью с экспертами из

различных областей науки и практики Перми и Санкт-Петербурга

в 2003–2005 годах. Были опрошены представители медицины (меди-

цинского образования, Комитета здравоохранения Перми, а также вра-

чи-практики), сотрудники хосписов указанных городов (врачи, психо-

логи, волонтеры), православный священник, юрист, философ, психо-

лог, психотерапевт, представители СМИ (главный редактор ТСН

пермского телеканала «Рифей-Пермь», журналист Урал-Информ ТВ).

Средняя продолжительность беседы составила 45 минут, иногда про-

должаясь до полутора часов. В ходе интервью обсуждалась проблема эВ-

таназии, ее оценка как социальной проблемы.

В газете «Вера и общество» за апрель 2005 года статья об эвтаназии

начиналась следующей фразой:

Ненужная обществу жизнь – как ненужная информация в компьюте-

ре. Просто удалить ненужный файл одним щелчком мыши – delete –

и нет его. Эвтаназия – это убийство, вторжение человека в суверен-

ный Божий замысел и план. Если такое убийство, оправдываемое

благими намерениями, становится приемлемым и юридически об-

основанным в мировом сообществе – это показатель его духовного

состояния и его морали, предвестник того, что современный мир

утрачивает христианские ценности и христианскую надежду.

При этом текст сопровождался картинкой с изображением окна

Windows с вопросом «Вы действительно хотите отправить “Человек”

в корзину»? Использование в качестве метафоры окна Windows

отсылает к включению эвтаназии в инструментальный, рациональный

дискурс. Эвтаназия выступает как пример технологической рациональ-

ности и противопоставляется жизни, чувствам, эмоциям. Иллюстрация

как бы исключает из акта эвтаназии все человеческое, сводя ее к утили-

таристской практике, подчеркивая ее «античеловеческий» смысл.

В ответ на риторику наделения правом эвтаназия проблематизиру-

ется с точки зрения действующего российского законодательства, со-

гласно которому эвтаназия – это преступление, нарушение «закона».

Это моя жизнь. Я, что хочу, то с ней и делаю. Вот хочу – живу, не хочу –

не живу, хочу – лечусь, не хочу – не лечусь. Но больной не имеет права

сегодня просить у врача помощи в этом (декан факультета медицин$

ского вуза.

Ну, многие ведь просят о смерти, понимаете.

Категория «преступления» как нарушения «закона» является мощ-

ным лейтмотивом, используемым при проблематизации эвтаназии ее

противниками. И «закон» здесь понимается широко – не только как

юридическая, но как социальная и даже духовная норма.

Трактовка эвтаназии как преступления снимает ее проблемный статус, тем самым

«приземляя», помещая в уже существующую систему моральных коор-

динат. Ей присваивается совершенно четкое значение – преступление,

и соответственно, место – не норма, которые должны снимать всякую

дискуссию и сомнения, сам предмет спора. Определение эвтаназии как

преступления возможно не только в правовом, но и в медицинском, ре-

лигиозном дискурсах.

В рамках религиозного дискурса эвтаназия выступает как грех, пре-

ступление против человеческой жизни. И преступниками здесь высту-

пают и тот, кто «просит», и тот, кто «помогает» – как самоубийца и убий-

ца, соответственно. Это посягательство на священность жизни. За-

частую эвтаназия ставится в один ряд с проблемами аборта, смертной

казни, помещается под один символический зонтик – преступление

против жизни.

В рамках медицинского дискурса эвтаназия является преступлении-

ем врача, нарушением профессионального долга, выражением которого

является клятва Гиппократа. Осуществляя эвтаназию, врач совершает преступление против своей профессии: «Врач даёт клятву Гиппократа –

никогда не помогать больному уходить из жизни» (декан факультета меди-

цинского вуза, 2003), «врач призван помогать, а не убивать» (психолог

хосписа, 2005).

Сильным образом, используемым в данном случае, является образ

«врача как палача». Одно из визуальных изображений эвтаназии: врач,

который держит в руках шприц, но его лицо не показано (Ил. 2). Соот-

ветственно, акт эвтаназии выступает как казнь: «Эвтаназия – это убий,

ство палачом жертвы»

Утверждения-требования противников эвтаназии проблематизиру-

ют саму эвтаназию, отрицая возможность ее осуществления. Активным

субъектом проблематизации эвтаназии выступает хосписное движение.

При этом паллиативная помощь постулируется как ответ на эвтаназию,

альтернативный и единственно возможный выход в ситуации терми-

нального заболевания. Сторонниками же эвтаназия скорее депроблема-

тизируется, то есть подчеркивается ее «нормальность» и приемлемость

как для человека, так и для общества. Проблематичным здесь является

непринятие эвтаназии со стороны общества, отказ от ее законодатель-

ного регулирования.

П. Ибарра и Дж. Китсьюз вводят такое измерение социальной проб-

лемы, как контрриторические стратегии – дискурсивные приемы, ис-

пользуемые участниками для противодействия проблематизации того

или иного условия.Конфликтующие стороны

пытаются нивелировать, дискредитировать позиции своих противни-

ков, используя определенные риторические средства и способы для ин-

терпретации альтернативных позиций.

Противниками эвтаназии в качестве основных контрриториче-

ских стратегий используются антитипизация и опровергающие исто-

рии, которые все случаи выдвижения утверждений-требований в по-

льзу эвтаназии представляют как единичные случаи, не имеющие ни-

чего общего с реальной действительностью. Активно издаются книги,

написанные как самими пациентами хосписа, так и их родственника-

ми, в которых описываются все достоинства их пребывания там (на-

пример, В. Зорза. «Путь к смерти. Жить до конца»). При этом исполь-

зуются, во многом, те же категории – «право на достойную смерть»,

«качество жизни», однако этим категориям придается совершенно

другой смысл. Так, например, сторонники эвтаназии «смерть с досто-

инством» понимают как легкую, безболезненную смерть без страда-

ний. В то же время для противников эвтаназии «смерть с достоинст-

вом» – это ситуация, когда человек прошел через все страдания, дос-

тойно выдержал все «испытания» в жизни.

В России активно используется еще одна контрриторическая стра-

тегия – это декларация бессилия. Высказывается согласие с тем, что

проблема эвтаназии важна и требует решения, однако конструируется

шкала приоритетов, согласно которой она по значимости уступает дру-

гим, более насущным и актуальным проблемам. Именно на решение

этих более насущных и актуальных проблем направляются имеющиеся

ресурсы:

… кроме эвтаназии существует такое количество проблем по всей стра-

не, которые не разрешили еще, не прописали… настолько много про-

блем в российском обществе, что до эвтаназии еще долго никто не

дойдет. Просто куча других проблем, которые надо решать. Уровень

детской смертности, уровень рождаемости..

В то же время наиболее распространенной контрриторической

стратегией, используемой сторонниками эвтаназии, является натурали-

зация. Постулируется существование эвтаназии в нелегальных и замал-

чиваемых формах («так было и есть») и выдвигаются требования легали-

зации эвтаназии для того, чтобы исключить злоупотребления:

Эвтаназия ведь у нас не запрещена. Официально она запрещена. Но по

анонимным исследованиям, применяют ведь её пассивную, как пра-

вило, эвтаназию. Уже не трогают этих людей и всё.

Один из эксперт сравнил применение эвтаназии в России с «черным налом». Михаил Барщевский, правовед и общественный деятель, так высказался в отношении показа случая эв-таназии по телевидению Великобритании:

Естественно, эвтаназия в закрытом виде, то есть нелегальная эвтана-

зия, существует и существовала всегда и везде. Но только понимаете,

нельзя… нельзя жить по принципу «Дай Бог, никто не заметит». Ко-

нечно, среди врачей есть гуманные люди, которые, понимая, что чело-

век обречен, помогают ему уйти из жизни.

Аргументы противников эвтаназии выдвигаются с позиции сторонне-

го «наблюдателя» – того, к кому пациент может обратиться за помощью –

врача, родственников, общества. Сторонники эвтаназии, напротив, при

выдвижении утверждений-требований апеллируют к субъективным пере

живаниям и правам пациента, жертвы проблемы, оперируя категориями

«достоинство», «качество жизни» и «благо пациента». Сторонники эвтана-

зии утверждают, что жизнь уже не сама по себе является ценностью,

а жизнь определенного качества. Если качество жизни не соответствует

потребностям человека, то она может не обладать ценностью для него,

и соответственно, может быть прекращена по его желанию. Для сторонни-

ков проблема эвтаназии – это персонализированная проблема, источни-

ком выдвижения утверждений-требований являются конкретные случаи,

и споры ведутся вокруг конкретных случаев. Терминальные, то есть нахо-

дящиеся на предсмертной стадии заболевания пациенты – это всегда кон-

кретные люди, редко речь заходит об абстрактных фигурах и понятиях.

Так, в фильме «Море внутри» главный герой, просящий об эвтаназии,

утверждает: «Кто говорит обо всех? Я говорю о себе и о своих страданиях».

Тем самым, эвтаназия переводится в область прецедентов, отдельных слу-

чаев, каждый из которых уникален, и решение по каждому такому случаю

должно приниматься индивидуально.

Часто спор об эвтаназии приобретает характер спора о том, что счи-

тать жизнью и что считать качеством жизни: «Что,то – это может быть

клубника среди зимы в Сибири» (врач хосписа, 2005); «Вот ему надо листо-

чек, цветочек или неба увидеть уголочек – и для него это полноценная

жизнь» (преподаватель биоэтики, 2003). Спор возникает также и по по-

воду категории «милосердия»: что милосерднее – «помочь человеку

уйти из жизни» или «оказывать помощь до конца»?

В качестве формы выдвижения утверждений-требований можно

выделить крупные судебные процессы, с помощью которых люди, стра-

дающие неизлечимыми заболеваниями, пытаются привлечь внимание

общественности к проблеме эвтаназии. Обычно судебные процессы

влекут за собой ответные действия государственных и законодательных

органов по регулированию данного вопроса. Как правило, истцами вы-

ступают либо сами пациенты, либо их родственники, либо представите-

ли медицинской профессии. Каждый случай рассматривается индиви-

дуально, и решение выносится тоже индивидуально.

В конструировании проблемы эвтаназии превалирующим является

правовой стиль. Такие понятия, как «право на жизнь», «право на

смерть», «права пациента», «права врача» все активнее используются как

сторонниками, так и противниками эвтаназии. В лагере сторонников

эвтаназии «право» как базисная, неотъемлемая характеристика сущест

вования личности выступает основным лейтмотивом выдвижения

утверждений-требований. Человек имеет «права», которые должны

быть реализованы. При этом выдвигаются требования не только расши-

рения самой категории «права» и включения в нее «права на распоряже-

ние собственной жизнью», но и расширения этого права на все группы

людей. Так, пациенты в силу тяжести заболевания не могут самостоя-

тельно его реализовать. И основной вопрос заключается в том, может

или не может общество в лице врачей реализовать это право человека.

Поиск по сайту: