ВНЕЗАПНОСТЬ

Во всех анкетах, которые мне приходилось заполнять после 9 мая 1945 года, в пункте «Принимал ли участие в боевых действиях по защите СССР» я писал: «Участник ВОВ». Изустный вопрос кадровиков звучал короче: «Участник?» У меня при этом всегда перехватывало дыхание, и вместо того, чтобы сказать «да», я кивал головой.

Но когда утром 22 июня 1941 года я услышал в речи Молотова, известившего советский народ о том, что началось вторжение германских войск на нашу землю, слово «внезапно», мне стало смешно. К этой войне, к «последнему решительному бою» меня и все мое поколение готовили с самого детства. И если бы можно было наикратчайшим образом выразить охватившие меня при известии о немецком вторжении чувства, то лучше всего, пожалуй, им отвечали бы слова «наконец-то».

Вообще, моя страна была страной воюющей. Не успевала закончиться одна война, как начиналась другая. Только отбились от Юденича, Деникина, Колчака, как сами попытались захватить Польшу. Только заключили мирные договора с поляками, с Финляндией, Эстонией, Латвией, Литвой, как отправились завоевывать Азербайджан, Армению, Грузию. Потом – второй раз после генерала Скобелева – Среднюю Азию. Еще добивали таджикских, туркменских, узбекских басмачей, как началась заваруха с хунхузами на КВЖД, Китайской Восточной Железной Дороге. Вообще из Китая наши военные, можно сказать, не выходили никогда – вплоть до того, как передали там власть до поры до времени послушным нам местным коммунистам. Попутно провели несколько сражений с самураями на территории Монголии и собственных приграничных районов Дальнего Востока. А на западе мы воевали в Испании, затем оккупировали Литву, Латвию, Эстонию, часть Финляндии и половину Польши.

Гимном страны была песня, извещавшая весь остальной мир, что мы его разрушим до основанья. В других песнях я тоже постоянно слышал призывы к войне. Даешь Варшаву, дай Берлин! На бой кровавый марш-марш вперед! Гляди внимательно, пилот, чтоб все взорвать и скомкать сразу! Если завтра в поход, будь сегодня к походу готов! И так далее в том же духе.

Любое обращение вожатых и вообще старших товарищей к пионерам, а пионерами были все дети, начиная с десятилетнего возраста, непременно заканчивалось словами: «Будьте готовы!». На которые следовало отвечать: «Всегда готовы!»

По радио постоянно передавали отрывки из оперы Бизе «Кармен» – это заметил даже знаменитый писатель Лион Фейхтвангер во время посещения нашей страны в 1937 году, не заметивший кроме этого практически ничего. То, что «у любви, как у пташки крылья», мальчишки пропускали мимо ушей, но уж что в них застревало на всю жизнь, так это –«Тореадор, смелее в бой»!

А детские песенки! «Возьмем винтовки новые, на штык флажки и с песнями в стрелковые пойдем кружки, раз-два все в ряд, вперед, отряд».

А детские книжки! Один Гайдар чего стоил – настоящие пособия для будущих солдат.

А кино! «Александр Невский». «Петр Первый». «Суворов», не говоря уж о «Чапаеве», «Трех танкистах», «Истребителях». Гениальные режиссеры, гениальные композиторы, гениальные актеры готовили нас к будущим сражениям на примерах сражений прошлых веков и недавних дней. Великий Эйзенштейн, великий Прокофьев, великий Николай Симонов, великий Николай Черкасов. Да и Крючков с Бернесом, как выяснилось впоследствии, не лаптем щи хлебали.

Нас готовили не только морально. Сперва я сдал нормы физических упражнений детского спортивного комплекса БГТО – Будь готов к труду и обороне. Потом пошли взрослые военно-спортивные комплексы: ГТО – Готов к труду и обороне, ГСО – Готов к санитарной обороне, ПВХО – Противовоздушная и противохимическая оборона.

Кроме того, я поступил в конноспортивный клуб, где учили управляться не только с конем, но и с саблей. И потом – в аэроклуб, который поставлял кадры для военных авиационных училищ и воздушно-десантных войск. А после седьмого класса перешел из обычной десятилетки в спецшколу – советский аналог кадетского корпуса.

Еще не достигнув совершеннолетия, я уже три раза участвовал в военных парадах – дважды на Красной площади в Москве, как ученик спецшколы и как курсант аэроклуба, а в третий раз на Дворцовой площади Ленинграда – как солдат-зенитчик.

В армию меня взяли досрочно – в связи с приближающейся к нашим границам Второй Мировой войной. В Европе она шла уже больше года, в Азии – еще дольше, и время от времени наша страна ввязывалась в нее то там, то тут. Эта своего рода разведка боем показала, что к большой войне Красная Армия еще не готова – на вооружении нашей пехоты находилась винтовка Мосина, сконструированная еще в XIX веке; минометов у нас не было вообще; наши танки оказались легкой мишенью для немецких и итальянских пушек в Испании; наши истребители – «чайки» и «ишачки» не могли соперничать в скорости с немецкими «мессерами», а наши бомбардировщики – в точности бомбометания с немецкими пикировщиками. По всему по этому советское руководство все последние годы усиленно занималось организацией производства современного оружия – автоматов, минометов, танков с толстой броней и мощной пушкой, скоростных самолетов-истребителей и штурмовиков, крупнокалиберной противотанковой и зенитной артиллерии и ракетных установок массированного огня, каких не было еще ни в одной армии мира.

Попытался Сталин как-то улучшить и саму армию. Вместо полного нуля Ворошилова назначил наркомом Тимошенко, человека помоложе и потрудоспособнее, а начальником генштаба – отличившегося в Монголии Жукова. Выпустил из тюрем и вернул в армию некоторых оставшихся в живых, не расстрелянных командиров высокого ранга, в том числе будущих маршалов Рокоссовского и Мерецкова. Нелепые «буденновки», придуманные еще при Керенском, заменили нормальными ушанками. Вдобавок к шинелям и кирзовым сапогам наготовили миллионы овчинных полушубков и валенок.

А еще Сталин распорядился не демобилизовывать воевавшие с финнами войска Ленинградского военного округа. И в полках, набравшихся воинского опыта в той войне, организовать учебные роты и батареи, укомплектованные красноармейцами с законченным средним образованием, из которых в течение года подготовить грамотных командиров взводов. А поскольку ребят с десятилеткой среди рядового состава было не так уж много, в армию забрали всех мальчишек, которые окончили десятые классы в 1940 году – независимо от того, достигли они призывного возраста или не достигли. Вот и меня, семнадцатилетнего, 16 октября 1940 года изъяли из жизни, обстригли наголо, запихнули в товарный вагон и малой скоростью отправили готовиться к войне, как сказано было в широко разрекламированном газетами и Радиостанцией имени Коминтерна приказе нового наркома, – «в обстановке, приближенной к боевой».

Уж какая тут внезапность!..

Единственной неожиданностью для меня, когда, стоя в батарейном строю ранним утром 22 июня 1941 года, я слушал молотовскую речь, было, пожалуй, то, что о начавшейся большой войне со мной говорил не тот единственный человек, который, по тогдашним моим понятиям, имел на это право (см. СТАЛИН).

Поиск по сайту: