А.Белый – теоретик из «ранних символистов»

В 1903 году была написана и статья А.Белого «Символизм как миропонимание», увидевшая свет через год, в «Мире искусства». Теоретик русского символизма говорит о пропасти между чувственным и рациональным, о трагизме мира, анализируемого с точки зрения чётко определённых наукой понятий. Позитивизм прочно обосновался в философской мысли. Последним философом, подающим надежду символистскому мышлению, Белый называет того же Шопенгауэра, который «различием форм познания наглядного, созерцательного, интуитивного от познания мыслящего, отвлеченного и предпочтением, отданным первой форме, не только обосновал в противовес методу логическому метод символический, но и предоставил возможность в будущем придать все значение этому методу» [12]. Познание, совершающееся в процессе символизации, по Шопенгауэру – познание гениальное.

Дальнейшим рассуждением Белый говорит о содержании искусства как о познании идей. Наибольшее воздействие на человека оказывают идеи, разворачивающиеся во времени, но не воплощающиеся в конкретном визуальном облике. Именно поэтому музыка идеально выражает символ – то, чем захвачено все существо человека,ведь именно символ иного, неведомого по-настоящему увлекает дух, а вовсе не событийная сторона. Символ обращён к тому, что было и к тому, что будет, минуя сознание и обращаясь к подсознательному и бессознательному – а в этих областях никогда не будет чёткости, там есть лишь неуловимое веяние пережитого нами когда-то (или пережитого человечеством вообще) и мечты о будущем, в которых мы боимся себе признаться. Это то же самое «сверхчувственное», о котором говорит Брюсов.

Символизм – метод, «соединяющий вечное с его пространственными и временными проявлениями» [13]. Тогда религия – система последовательно развёртываемых символов. Религиозное познание важнее и глубже познания научно-философского именно потому, что символ – путеводная звезда религии. По словам Белого, символ – демократичен, потому что доступнее объясняет глубины духа, чем, скажем, маска классического произведения. Многие говорят, что понимают Фауста, но теософский смысл творения Гёте недоступен массам. Путь к осмыслению классического произведения сложнее, чем символического, обращённого к «сверхчувственному, бьющего ближе к цели.

Если говорить о религиозных размышлениях, стоит отметить: в статьях Белого находят отражение и апокалиптические настроения – под воздействием Соловьёва и «Грядущего Хама» Мережковского. Вот что говорит писатель в статье «Апокалипсис в русской поэзии»: «…раздались слова Д. С. Мережковского об апокалиптической мертвенности европейской жизни, собирающейся явить Грядущего Хама. Появился новый тип, воплотивший в себе хаос, вставший из глубин, — тип хулигана»[14]. Мережковский действительно рисует страшную картину реальности: «3 лица у Грядущего Хама: лицо самодержавия, мертвый позитивизм казенщины, Китайская стена табели о рангах, отделяющая русский народ от русской интеллигенции и русской церкви. Второе лицо прошлое – рядом с нами, лицо православия, воздающего кесарю Божие, той церкви, о которой Достоевский сказал, что она в параличе. Духовное мещанство. Третье лицо будущее – под нами, лицо хамства, идущего снизу – хулиганства, босячества, черной сотни – самое страшное из всех трех лиц. Эти три начала духовного мещанства соединились против трех начал духовного благородства: против земли, народа – живой плоти, против церкви – живой души, против интеллигенции – живого духа России» [15]. Белый, отвечая на призыв Мережковского найти ту идею, которая позволит объединить интеллигенцию, церковь и народ – русских людей со специфическими, подчас противоположными характерами – снова обращается к символу как к средству, смягчающему всеобщее беспокойство.

Последующие работы Белого, которые были опубликованы в 1910 году – попытка «соорудить защитный аппарат эстетической теории и научной методики»[16], который впоследствии сделал его чуть ли не главным исследователем символизма в глазах читателей. Статьи «Эмблематика смысла», «Смысл искусства», «Магия слов» читаются с трудом, словесные построения очень громоздкие. Некоторые метафоры, используемые Белым, Аврил Пайман считает весьма странными и нецелесообразными. Тем не менее, писатель преследовал определённую цель – синтезировать философию, науку и эстетику, подкрепляя этот процесс религиозными суждениями о смысле культуры. Статьи изобилуют концепциями различных философов: Белый пытается систематизировать всё, что успел прочесть и усвоить. За логической нитью рассуждений исследователя трудно уследить, но отдельные выводы обладают несомненной ценностью для эстетики символизма. К примеру, в «Формах искусства» получает раскрытие мысль, уже сказанная им ранее: «Всякая форма искусства имеет исходным пунктом действительность и конечным – музыку, как чистое движение. Или, выражаясь кантовским языком, всякое искусство углубляется в “ноуменальное”».

«Эмблематика смысла» имеет кольцевую композицию. И в начале, и в конце повторяется одно. В особенно важные, ключевые моменты перед глазами человека будто бы проносится всё разнообразие пережитого. А. Белый проводит параллель жизни одного человека с существованием всего человечества, а это существование растягивается на тысячелетия. По мнению писателя, «новое искусство» потому и новое, что в нём синтезируются и уживаются огромное количество черт, характерных для прошедших эпох. Эти черты возвращаются в символическое направление, но несколько видоизменёнными – по извечному закону круговорота. Сила и перспектива развития такого искусства – в «неослабевающем стремлении сочетать художественные приемы разнообразных культур», в «порыве создать новое отношение к действительности путем пересмотра серии забытых миросозерцаний» [17]. В этом и заключается универсализм нового искусства: оно подытоживает, оно использует черты различных культур и эпох. В качестве примера приведём поэзию Вячеслава Иванова, о которой Бердяев пишет: она «…поражает своей идейной перегруженностью, сложными схематическими конструкциями, ученостью и изощренностью, в ней обнаруживаются пласты целых культурных эпох и наслоений» [18].

С точки зрения символистов, главное свойство и творца, и читателя – способность к деятельности, но деятельности духовной; символ помогает расширять границы восприятия, пытаться мыслить и узко и широко одновременно, подниматься по лестнице огромного количества действительностей (эта лестница – одна из излюбленных метафор Белого). По мнению исследователя, любая наука не находит достаточного основания для построения прочных, обоснованных теорий. «Так мы понимаем неизбежность метафизической проблемы; мы понимаем и неизбежность для метафизики вращаться все в том же роковом круге противоречий, из которых единственный выход — к понятию о Символе» [19]. И если мы будем воспринимать символически любое исследование, любую концепцию, нам будет проще синтезировать многообразные системы мировоззрения; мы будем смотреть «сквозь выводы». Умозаключение – всего лишь оболочка ценного; настоящую же ценность «глазами не увидишь», как говорил А. де Сент-Экзюпери.

Важным исследованием в области использования языковых средств является статья Белого «Магия слов». В ней он провозглашает слово звуковым символом пространственности и временности. Звуковое обаяние слова способно играть, создавая отдельный мир, свою атмосферу, изображая явления природы или человеческий шёпот, а иногда и вовсе что-то неземное, непознаваемое. Таким образом, в символической поэзии слова обретают свою музыкальность.

Поиск по сайту: