О принципах тандемной деятельности

«Высшее жречество древнего Египта сочетало в организации своей деятельности принципы чёта и нечета. Во времена, предшествующие исходу евреев из Египта, оно состояло из десятки высших посвященных Севера и десятки высших посвященных Юга[54], а каждая из десяток возглавлялась одиннадцатым жрецом, её первоиерархом и руководителем.

То есть, каждый из руководителей десяток, в случае голосований в ней[55], по своему разумению, будучи наивысшим из посвященных, т.е. наиболее знающим в составе одиннадцати, поддерживал одно из двух мнений, между которыми могли поровну разделиться ему подчиненные жрецы десятки, знающие меньше чем он по условиям построения иерархии. Это обеспечивало неизбежное принятие определённого решения по каждому из вопросов каждой из команд в целом, на Севере и на Юге, вне зависимости от того, как разделилась во мнениях десятка, подчиненная своему первоиерарху.

Но если обе команды работали вместе, то ситуация «голосований», в которой мнения разделялись 11 — «за», 11 — «против», не только не была однозначно исключена, но была статистически запрограммирована самими принципами построения системы, поскольку высшие посвященные первоиерархи, руководившие каждой из десяток были равноправны, а их мнения были равно авторитетны для всех прочих.

Если голоса даже не обеих команд в целом, а только их первоиерархов разделялись поровну между двумя взаимно исключающими друг друга мнениями в отношении одного и того же вопроса, то равноправие руководителей команд ставило их в положение, в котором они обязаны были вдвоем прийти к общему для них единому мнению.

Таким образом, высшая властная структура древнего Египта математически описывалась весьма своеобразной формулой:

2 ґ (1 + 10)

Конечно, легко представить, что двое наивысших жрецов могли договориться между собой бросить жребий и принять то решение вопроса, которое выпадет по жребию. Такой подход к решению проблемы разрешения неопределённости в принятии решения (в случае распределения голосов поровну между двумя взаимно исключающими вариантами) понятен и приемлем для подавляющего большинства любителей «машин голосования». И построение многих из них на принципе нечетности числа участников голосований играет роль именно такого рода бросания жребия, поскольку мало кто заранее может предсказать, как именно распределятся голоса при синхронном голосовании группы, и на чьей стороне окажется единственный решающий голос.

Однако, хотя по высказанному предположению руководители десяток и могли договориться между собой бросить жребий, но это было бы с их стороны нарушением системообразующих принципов их рабочей структуры «2 ґ (1 + 10)», которую они умышленно построили и поддерживали при смене поколений таковой, чтобы она статистически запрограммировано допускала возможность разделения голосов поровну между двумя взаимно исключающими друг друга мнениями по одному и тому же вопросу.

Иными словами, хотя первоиерархи, руководившие десятками высшего жречества, были явно не глупее нынешних демократизаторов и могли догадаться, что такого рода невозможность принятия определённого решения при равенстве числа голосов «за» и «против» легко снимается простым бросанием жребия, но сверх того они понимали и другое: лучше этого не делать. И именно того, что решение вопроса действительно лучше не отдавать на волю непостижимого случая, а в ряде обстоятельств и не доверять большинству голосов[56], не понимают наивные сторонники машин голосования; а также и сторонники монархии, заботящиеся об автоматически неизбежном принятии решения по любому вопросу преимуществом минимум в один голос при нечетном количестве участников голосующего «комитета».

Эта особенность построения рабочей жреческой структуры «2 ґ (1 + 10)» подразумевает, что при несовпадении мнений двух равноправных первоиерархов по одному и тому же вопросу, они оба должны были стать участниками какого-то иного процесса выработки и принятия решения, исключающего осознанно непостижимую случайность выпадения жребия, а равно — единственного решающего голоса. Это — единственное разумное объяснение такому системно выраженному отвращению высшего жречества Египта к принятию решения на основе непостижимости случайного выпадения жребия, а равно и в результате непостижимости случайного перевеса в один голос.

И если рабочая структура «2 ґ (1 + 10)» существовала в течение веков без склок между первоиерархами её ветвей и не была заменена структурой выражающей принцип нечетности, то это означает, что первоиерархи действительно умели обеспечить работоспособность системы на основе принципа «ум — хорошо, а два — лучше»[57] и обосновано целесообразно выбрать из двух взаимно исключающих мнений наилучшее, либо выработать третье мнение, превосходящее два прежних несовместных.

Иными словами, они умело осуществляли тандемный принцип в своей интеллектуальной и в психической в целом деятельности, который от них[58] унаследовали и раввины Великой Синагоги древности, вызвавшие непонимание и удивление А.Ревиля своей приверженностью парности безо всяких к тому явно выраженных гомосексуальных причин, чем возможно бы объяснили всё фрейдисты.

Однако в обществе почти всеобщей грамотности, нежелания и неумения думать, в котором живем и мы, и читатели настоящей работы, одно из наиболее легких дел — написать, а равно и прочитать, слова «интеллектуальная деятельность на основе тандемного принципа». Практическое понимание их, а тем более осуществление в своей собственной жизни того, на что они указуют, гораздо труднее, чем прочтение или написание слов.

Первое, что может придти на ум читателю, это воспоминание о тандеме — велосипеде, на котором педали крутят два велосипедиста сразу и согласованно. Для тех, кто не только видел велосипед-тандем, но и ездил на нём не в одиночку, наверняка запомнилась легкость полета в сравнении с велосипедом для одного, возникающая за счет того, что сопротивление движению у тандема всего лишь несколько больше, чем у велосипеда для одного, а энерговооруженность примерно вдвое выше. Также наверняка памятно и то, что, если Ваш напарник в тандеме еле шевелит ногами, лишь бы ему только не отстать от темпа, с которым лично Вы крутите педали из всех сил, то Вам будет куда менее приятно, чем везти попутчика на велосипеде для одного.

Примерно также, как в велоспорте, обстоит дело с тандемным принципом в сфере интеллектуальной деятельности: если двое в тандеме нашли пути, чтобы обеспечить сочетание [59] своих личностных возможностей, то эффективность тандема превосходит возможности каждого из его участников, а преимущества тандемного принципа «ум — хорошо, а два — лучше» для тех, кто смог его осуществить, очевидны и неоспоримы; если же двое в попытке образовать тандем не сочетаются, то тому, чья личностная духовная культура более развита, одному придется волочь на себе через «полосу жизненных препятствий» и своего напарника, и все тандемные порождения, и это в некоторых ситуациях может оказаться выше его сил даже, если его единоличностные возможности и позволяют ему относительно легко пройти всю «полосу препятствий» в одиночку.

Однако, тандемному принципу интеллектуальной деятельности присуща и особенность: в отличие от велоспорта, где тандем, на который можно сесть и поехать, обгоняя велосипедистов-одиночек, заведомо зрим и осязаем, все благие тандемные эффекты при интеллектуальной деятельности возникают и проявляются только в случае сочетаемости его участников. Она может быть изначальной, и в этом случае тандем складывается «сам собой» без каких-либо целенаправленных усилий с их стороны, по какой причине может оставаться невидимым для их сознания, занятого другими проблемами, пребывая в области их бессознательной психической деятельности. Если же изначальной сочетаемости нет, а люди не догадываются о возможности достижения ими в деятельности тандемного эффекта, то они и не предпринимают целенаправленных усилий к тому, чтобы, изменив свое отношение к себе и окружающим, обеспечить свою сочетаемость в тандеме.

Это — две причины, по которым тандемный принцип «ум — хоро­шо, а два — лучше», остался вне рассмотрения разного рода психологических школ: если он осуществился, то о нем нечего и говорить, поскольку он — не цель, а средство достижения каких-то иных целей; если он не осуществился, то говорить просто не о чем за отсутствием предмета разговора. Мы же уделяем ему большое внимание потому, что он — цель ближняя, которая становится по её достижении средством осуществления иных более значимых целей.

Хотя ещё жречество Древнего Египта опиралось в своей деятельности на тандемный принцип, но методы обучения интеллектуальной деятельности на его основе были в системе посвящений Древнего Египта либо неявными (это более вероятно по нашему пониманию законов сохранения и распространения информации в обществе[60]); либо явные методы были достоянием исключительно наивысших посвященных (это, на наш взгляд менее вероятно, поскольку кто-нибудь оставил бы, если не прямые указания на него, то иносказательные, а таковые неизвестны).

В пользу высказанного в предыдущем абзаце говорят и те исторические обстоятельства, в которых Египет перестал быть Египтом и сошел «сам собой» с исторической сцены. Это свершилось в результате того, что стоявшая в течение столетий над фараоном и государственностью концептуально властная структура высшего жречества Египта «2 ґ (1 + 10)», покинула Египет во времена Моисея вместе со служителями Амона, в период плена египетского внедрившимися в среду древних евреев. Как после этого увял Египет фараонов, в общем-то широко известно, хотя этот процесс увядания историки и не связывают с исчезновением жреческой рабочей структуры «2 ґ (1 + 10)»[61].

В послесловии И.Кацнельсона к роману Б.Пруса «Фараон»[62] отмечается, что в египетской древности был исторически реальный верховный жрец Амона в Фивах Херихор, который занял египетский престол, устранив Рамзеса XII, исторически реального последнего фараона ХХ династии (что послужило Б.Прусу реальной основой для сюжета романа). В этот период Египет распался на две части, а в последствии стал добычей иноземцев, по мере того, как отсебятина и невежество «элиты» и жречества, деградирующего до уровня сиюминутно алчного знахарства, приводила к прогрессирующему падению качества управления, которое и завершилось спустя несколько столетий при Клеопатре окончательным крахом.

И.Кацнельсон, как и многие другие, не обращают внимания на то, что эти реальные события краха ХХ династии и воцарения верховного знахаря в качестве фараона имели место ПОСЛЕ ИСХОДА ЕВРЕЕВ из Египта, известного по Библии. То есть после того, как Египет уже разродился глобальной доктриной рабовладения на основе ростовщической тирании еврейских кланов, подконтрольных наследникам иерархии египетского Амона (библейского в общем, и церковно-«православного» Аминя, Аменя, А.Меня, в частности).

После начала этой агрессии методом «культурного сотрудничества», глобальному знахарству, извратившему заповедями ростовщичества и расизма Откровение, переданное через Моисея, культура Египта как государственного образования стала мешать. В целях обеспечения принципа «концы в воду»[63], хозяевами иерархии в лице его высших посвященных был нарушен принцип выработки решения двумя параллельными и равноправными её ветвями «2 ґ (1 + 10)». Тем самым исторически реальному Херихору была предоставлена возможность стать единственным дееспособным первоиерархом той ступени знахарства, которую обошли стороной при посвящении в глобальные планы, дабы она, оставаясь в Египте, не путалась под ногами у претендентов на мировое господство.

Возможно, что, не понимая существа и эффективности тандемного принципа выработки решения и единоначалия при его осуществлении в жизни (это лежало на фараоне и иерархии чиновничества), будучи не посвященным в целесообразность построения системы управления Египтом при смене поколений, под властью которой Египет жил в течение нескольких тысячелетий, реальный Херихор — индивидуалист по своим нравственным идеалам и мировоззрению — сам устремился к единоличной высшей государственной власти и занял должность фараона. Это было ему позволено устремившейся к глобальной безраздельной внутрисоциальной власти жреческой неформальной системой «2 ґ (1 + 10)» потому, что она более не нуждалась в том, чтобы властные структуры Египта по своим возможностям превосходили властные структуры других государств. С точки зрения неформальной структуры «2 ґ (1 + 10)», ставшей надгосударственной и международной, все государства должны были уступать ей в эффективности властных структур, а их культуры должны были быть унифицированы и в этом смысле. Переход в Египте к монархии, в которой монарх в системе общественных иерархий выше служителей культа, по-прежнему именуемых «жречеством», и решал именно эту задачу. Это было потерей устойчивости системы общественного самоуправления древнеегипетского регионального толпо-«элитаризма», которая до того поддерживала жизнь египетской региональной цивилизации на протяжении более чем 2000 лет, выводя её даже из случавшихся военных и социальных катастроф (катастроф управления) без потери самобытности её культуры.

Так древнеегипетская жреческая система «2 ґ (1 + 10)» — благодаря тандемному принципу более совершенная и безошибочная в выработке решений чем «нечетные» системы — перестала довлеть над единовластием его царей и некоторое время существовала в скрытном состоянии в среде иудеев. Позднее она проявилась открыто своей верхушечной частью в лице двух высших раввинов, возглавлявших Великую Синагогу древности примерно с 230 г. до н.э. на протяжении всего исторического времени, пока Древняя Иудея, в свою очередь, не принуждена была ею же сыграть после первого пришествия Христа в древнеегипетскую «игру» «концы-начала — в воду Леты[64]».

Это в общем-то и всё, что можно выявить из общеизвестной истории о роли тандемного принципа в прошлом. Прежде, чем переходить к анализу его возможностей в современности и в перспективе, следует отметить, что психика представителей древнего жречества, действовавших на основе тандемного принципа, явно отличалась от психики другой части жречества, людей подобных Херихору, предпочитавших осуществлять управление на основе единоличностных возможностей; а кроме того, и психика остального населения, не принадлежавшего жреческим структурам, большей частью отличалась от психики высших иерархов[65].

Именно из-за особенностей в строе психики и самодисциплины свойственной высшему жречеству, освоившему тандемный принцип интеллектуальной деятельности, по отношению к нему неприменимы общепонятные для толпы прошлого и настоящего подходы подкупа и силового или иного шантажа оппонента при несогласии с его взглядами. И те, кто думает, что среди дееспособного высшего жречества подкуп одного первоиерарха другим либо шантаж были возможны, должны ответить себе на вопросы: чем могли подкупить друг друга люди, чье слово реально было более властно, чем слово фараона, воспитанные с детства так, чтобы им не быть невольниками инстинктов и страстей, даже если бурей дурных страстей увлечено почти всё подвластное им общество? какие могли возникнуть между ними личные склоки, если их ограниченные физиологические и культурно обусловленные (в силу воспитания) потребности гарантировано могли быть удовлетворены всею мощью египетского государства[66], не малой даже по понятиям нашей современности, тем более что склоки уничтожили бы жизнеспособность структуры «2 ґ (1 + 10)», которая обеспечивала их в жизни всем, делая их почти полностью независимыми от общества и его «мнения», которое они сами же во многом и формировали?

Но это означает, что, будучи основой для ликвидации и разрешения разного рода «недоразумений», тандемный принцип для его осуществления сам требует ясного разумения определенных вещей и волевого согласования с такого рода разумением поведения каждого из участников тандема.

Прежде всего, необходимо понять и смириться с тем, что концепция единоличного «авторского права», «права на интеллектуальную собственность», которая на Западе рассматривается как одна из основ их цивилизации, препятствует осуществлению свободной интеллектуальной деятельности и совершенствованию духовной культуры в обществе как вообще, так и на основе тандемного принципа, в частности.

Тандемная интеллектуальная деятельность основывается во всех без исключения случаях на признании объективности факта самостоятельного бытия всех тандемных порождений и подчинении этому довлеющему над тандемом факту своего поведения каждым из его участников. То, что рождается в результате интеллектуальной деятельности на основе тандемного принципа, не является продуктом интеллектуальной деятельности кого-либо одного из участников тандема. И в продукте тандемной деятельности реально невозможно разграничить «авторские права» каждого из его участников на отдельные искусственно вычлененные составляющие целостного продукта тандемной деятельности[67].

Последнее обусловлено тем, что тандемный принцип в его осуществлении во многом подобен игре в домино в том смысле, что вклад одного участника в порождаемый ими продукт тандемной деятельности обусловлен предшествующим вкладом другого и, в свою очередь, предъявляет требования к последующим вложениям их обоих. Именно в силу этого все тандемные порождения и обладают самостоятельностью бытия, при котором присутствуют участники тандема. В тандеме ни один из его участников не обслуживает интеллектуальную деятельность другого[68].

Сказанное — ключи к осуществлению тандемного принципа в жизни, а не правила, придуманные для некой интеллектуальной «игры», которые возможно изменить по своему произволу, в результате чего получатся правила другой «игры», после чего возможно выбрать ту «игру», которая более соответствует нраву.

Каждый человек, будучи частью объективного мира, обладает только ему свойственными личностными особенностями, что получило название «субъективизм». В общественной жизни людей именно субъективизм исследователей, ученых, разработчиков является источником появления в культуре новых знаний и навыков. Но он же является и основным источником ошибок, проистекающих из разного рода ограниченности и недостаточности субъекта. Если кто-либо высказывает мнение, не совпадающее с общепринятым, господствующим, то достаточно часто его упрекают словами: «А-а-а… Это твое мнение…» Однако, в подавляющем большинстве случаев упрекающие других подобным образом в том, что те имеют свое мнение, предпочитают не задумываться о содержании этого мнения и о том, насколько сообразно и соразмерно в нём выражено объективное течение событий жизни, а в чём конкретно субъективное мнение ошибочно и какие особенности психической деятельности высказавшего его человека нашли свое выражение в этих ошибках.

Если задаться именно этими вопросами, то всё уничтожающий скептицизм и нигилизм «А-а-а… Это твоё мнение» преобразится в одну из двух составляющих тандемного принципа. Если ответы на такого рода вопросы не будут отвергнуты носителем мнения «А пошёл ты… Кто ты такой, чтобы учить меня?!!», то он тем самым начнет свою часть тандемной деятельности, в результате чего его первоначальное мнение может измениться, но кроме того новому мнению будет сопутствовать и некое мнение о напарнике как о человеке и как о носителе определенных знаний и навыков.

Если напарник не отвергнет это мнение по вопросу и сопутствующее ему мнение о себе, и не прервёт обсуждение, то он может завершить первый такт тандемного действия порождением третьего мнения, в каких-то своих особенностях отличающегося от исходных мнений каждого из них по одному и тому же вопросу. Этому третьему мнению по рассматриваемому вопросу неизбежно будет сопутствовать необходимость изменить свои самооценки для каждого из участников тандема в отношении тех или иных своих личностных качеств, знаний и навыков. Если при этом затронуты достаточно серьезные вопросы, то возможны как крах личности, упорствующей в своей приверженности несообразным и несоразмерным Объективной реальности мнениям, так и её преображение.

Тандемные эффекты в интеллектуальной деятельности есть следствие того, что с точки зрения здравого смысла каждого из участников тандема субъективизм его напарника является особого рода «ножни­цами», срезающими с порождений тандемной деятельности ошибки, возникшие вследствие субъективизма каждого из них; по отношению же к личности человека субъективизм его напарника является кузнечным молотом, а тандемные порождения — наковальней. В результате такого рода взаимной «кузнечной» обработки от личности отслаивается довольно много всевозможной «шелухи» ошибочного субъективизма, нашедших выражение в его личном вкладе в продукт тандемной деятельности. Этот процесс тем более психологически болезненен и неприятен, чем более личность притязает на «интеллектуальную собственность» в отношении порождений тандемной деятельности и их составляющих и чем больше превозносится над окружающими в самомнении[69]. Когда начинается обработка личности в кузнице тандемных отношений, то с некоторых слетает так много шелухи, что от них мало что остается и некогда величавшаяся личность просто теряется в этой шелухе. И именно боязнь потерять лицо в такого рода обработке, свойственная эгоистичному индивидуализму, является главным препятствием, которое необходимо преодолеть, чтобы на практике убедиться, что «ум — хорошо, а два — лучше».

Из этого можно понять, что тандемный эффект тем более ярко выражен, чем более различен тот жизненный опыт, который запечатлен в душах участников тандема и чем более свободно и доброжелательно каждый из них относится к другому. И соответственно тандемный эффект исчезает в ситуациях, подобных басне И.А.Крылова «Кукушка и петух», когда «Кукушка» хвалит «Петуха» за то, что хвалит он «Кукушку». В среде же индивидуалистически мыслящей интеллигенции гораздо чаще приходится встречаться с тандемами, подобными птичьему, описанному И.А.Крыловым и самозабвенно занятому взаимным восхвалением; причем один и тот же «интеллектуал» может поочередно быть участником нескольких тандемов взаимного восхваления. Но если хотя бы один из участников взаимного восхваления перейдет к осуществлению принципов тандемной деятельности, то он рискует потерять своего напарника и хвалителя, которому «кузнечная обработка» его самомнения неприятна и оскорбительна.

Интеллектуальная деятельность в тандеме протекает как прямое общение людей, в котором происходит обмен субъективной информацией между ними. Этот обмен тем более эффективен, чем более сосредоточено внимание каждого на его напарнике. Такого рода информационный обмен может продолжаться без перерыва довольно долго; он может возобновляться после неоднократных перерывов, которые могут на многие годы прерывать обсуждение какой-то определённой проблематики. Длительная продолжительность такта тандемной деятельности и характер информационного обмена между людьми дает ответ на вопрос, почему «третий — лишний» и почему еще более избыточны четвертый и последующие умы.

В наиболее зримом виде информационный обмен между людьми протекает как беседа. Человек может говорить, обращаясь и к единственному собеседнику, и ко множеству слушателей. Но подавляющее большинство людей может отслеживать и анализировать течение мысли в повествовании только одного собеседника. Третий, пытающийся стать участником беседы, отвлекает на себя внимание слушателя, разрушая тем самым тандемный процесс. Это не значит, что во всех без исключения случаях третий должен быть удалён за пределы сферы беседы, но если он понимает тандемный принцип, то, присутствуя при тандемной деятельности других, он обязан сделать себя незримо прозрачным для них либо слиться с фоном окружающей обстановки. Но это только одно ограничение налагаемое на третьего тандемным принципом.

Другое обстоятельство проявляется несколько иным образом. Конечно, триумвират, как и всякий более многочисленный «комитет» вплоть до парламента или съезда, может работать в политандемном режиме, когда его участники попеременно образуют тандемы в разном составе. Но в подавляющем большинстве случаев это приведет только к замедлению работы «комитета» без существенного выигрыша в качестве выработанного им решения. Причина этого в том, что подавляющее большинство образуемых участниками «комитетов» тандемов, занятых какой-то определённой проблемой, окажется примерно одинаковой эффективности. Но с течением времени по отношению к каждой проблеме выявится несколько лидирующих в области этой проблематики тандемов, один из которых в состоянии заменить всю совокупность остальных[70]. Кроме того, во многочисленном «комитете» далеко не во всех сочетаниях их участников возможно быстрое образование работоспособных тандемов, что приведет к фракционным склокам, известным каждому парламенту, дополнительным потерям времени и снижению добротности выработанного «комитетом» решения.

Политандемный принцип эффективен при обработке спектра проблем, весь круг которых и глубина понимания выходят за пределы возможности одного человека. Это приводит еще к одной особенности тандемного принципа, которая обладает решающей значимостью именно в политандемном варианте при обработке спектра проблем: участник тандемного процесса не вправе лгать, потому что далеко не всё им высказанное возможно перепроверить другим участникам политандемного процесса, но высказанное им заведомо ложное мнение, будучи принято другим участником политандемного процесса в качестве истинного, может послужить основой для выработки глубоко ошибочного решения, весьма тяжкого по своим последствиям.

Если же рассматривать некий тематически определенный спектр множества проблем, то в политандемном принципе осуществим один из способов взаимодействия индивидуальной психики (и интеллекта, в частности) с коллективной психикой (и коллективным интеллектом), частью которой является индивид — участник тандема. По этой причине, тем, кому оголтелый эгоистичный индивидуализм не позволяет действовать на основе тандемного принципа, лучше помалкивать о соборности и коллективизме. Пока индивид не научится деятельности на основе тандемного принципа в его отношениях с другими людьми, вместо соборности вообще и соборности в Святом Духе в частности, он будет порождать более или менее ярко выраженную коллективную шизофрению; распространение заведомой лжи по отношению к коллективной психике является одним из способов её шизофренического дробления[71]. Выраженное на практике в тандемных порождениях освоение тандемного принципа деятельности — первый преодоленный рубеж, открывающий пути к соборной жизни индивидов».

* *
*

Дважды перечитав записку, я был поражён плотностью упаковки информации изложенной в ней. Кроме проблем взаимоотношений с Холмсом, никогда не затрагиваемых нами, материалы записки проливали свет на те вопросы управления в древнем Египте, на которые я вышел, занимаясь «пикниками». Но более того, записка коснулась и многих других проблем западной цивилизации: что такое современные демократические выборы и почему демократия, в том виде, как она представлена в обществе, не эффективна; особый взгляд на природу авторского права и т.д. Я подумал, что если она станет достоянием широкого круга читателей, то в процессе её обсуждения сама по себе она может породить новую культуру взаимоотношения людей меж собой, а также культуру отношений человека и общества. Я также понял, что сама записка является частью какой-то объемлющей её работы и что неплохо бы переговорить об этом с Холмсом. Всё оставшееся до ужина время я посвятил чтению файла «Последний гамбит», сопоставляя прочитанное с новыми картинками из различных номеров газеты «Час пик», газеты «Труд» и «Аргументы и Факты». Удивительно было даже не то, что русские «пикники» так широко известны в мире, а та необычная трактовка событий, с ними связанных, различными людьми в разных странах. Из записок Холмса мир вставал огромным и разнообразным, но тем более единым и целостным, чем представлялся мне ранее. Поражала также определённая синхронность наших расследований и ощущение чего-то незримого, но объективно существующего, предопределяющего эту деятельность, что в лексике уже получило название матрицы. Вставал и образ новой России, не просто загадочной и непредсказуемой страны, к чему мы все на Западе с некоторой опаской привыкли, но особой, отличной от Запада и Востока цивилизации, в которой просматривались истоки и новой культуры третьего тысячелетия.

Включив 17-ти часовые новости, я в друг услышал о террористическом акте, совершенном в ночь с 12 на 13 октября в центре Мадрида. Судя по записям Холмса, ещё 3 октября Паоло Риего и Андрей Веров, анализируя странную карту столицы Испании с гаечным ключом, лежащую сейчас предо мной, обсуждали в Эль-Эскориале возможность такого теракта. Интересно, знает ли о случившемся Холмс? Я постучался в дверь его кабинета.

— Входите, Ватсон, я не сплю и внимательно изучаю ваши записи. Особый интерес представляет ваша беседа с Гальбой в баре «Уолдорф». Несомненно, вы встречались с самым настоящим современным троцкистом.

— Холмс, вы слышали последние известия?

— Что, ещё один самолёт упал на Нью-Йорк?

— Нет, судя по картинке с типом, который подкармливает «птичек» на берегу Чёрного моря, это ещё впереди. Только что сообщили о ночном взрыве на центральной площади Мадрида. Я как раз рассматривал копию странной карты с гаечным ключом в виде руки и читал ваш комментарий к ней. Что это? Так не бывает.

— Как видите, дружище Ватсон, — очень даже бывает. Это — матрица и матрица — везде! Не волнуйтесь, чувство, которое вы сейчас испытываете, я пережил четвёртого октября, на другой день после того, как мы в Эль-Эскориале обсуждали с Андреем Веровым и Паоло Риего календари за 1994 год. Как вы уже поняли из моих записей, хозяин квартиры, который видел, как и я, календари впервые, точнее всех предсказал день катастрофы русского лайнера. А насчёт броских слов о новых самолётах, падающих на Нью-Йорк, — надо поосторожней, дорогой Ватсон, если вы не хотите, чтобы они действительно упали: слова бывают властны над матрицами, если они оказываются вложенными по отношению к тем, кто работает на объемлющих матрицах. Завтра мы поговорим о матрицах подробней, в процессе разгадки русских «ребусов». Мне кажется, у нас собран материал, которого вполне хватает на то, чтобы высказать определённые суждения по всем трём «пикникам». А как вам, дружище Ватсон, записка «О тандемном принципе деятельности»?

— Самое странное в этом деле, Холмс, то, что я впервые задумался о принципах нашей с вами совместной деятельности в день вашего отъезда в Швейцарию. Никогда раньше мы эти вопросы не обсуждали, но после ознакомления с содержанием записки я почувствовал себя в роли велосипедиста, который вхолостую крутит педали.

— Не надо заниматься самоуничижением, дорогой Ватсон. Каждый из нас делает ту часть общей работы, к которой более всего предрасположен. Ваш подход к анализу «пикников» по-своему уникален. А вот что касается результатов тандемной деятельности, то они не принадлежит никому лично из двоих, а это для меня вывод не то, чтобы не приемлемый, но требующий и нового осмысления, выходящего за рамки привычных стереотипов культуры в которой мы живём. Если же говорить откровенно, то мне нечего возразить по существу против выдвинутой в записке концепции авторских прав. Пока же ясно одно: такие выводы никогда не могли быть сформулированы в среде западного истеблишмента и, следовательно, мы имеем дело с правосознанием новой культуры. Но, извините, Ватсон, я хотел бы дочитать до конца ваш анализ, а завтра мы обсудим подробно оба варианта и, как мне кажется, выйдем на новый результат нашей тандемной деятельности.

На другой день, сразу же после завтрака, мы собрались в кабинете Холмса. На его рабочем столе в хронологической последовательности лежали три «пикника», а также календари из «Часа пик» и копии других газет, которые имели отношение к «пикникам». А я прихватил с собой томик повестей А.С.Пушкина.

— Что это у вас, Ватсон?

— Прежде, чем мы начнём обсуждение русских «пикников», я хотел бы, дорогой Холмс, зачитать вам одну фразу из Пушкина: «Две неподвижные идеи не могут вместе существовать в нравственной природе, так же как два тела не могу в физическом мире занимать одно и то же место».

— «Пиковая дама»?

— Совершенно верно, Холмс, — начало шестой главы. В процессе изучения аналитической записки по фильму «Матрица», а также после прочтения ваших записей у меня сложилось представление о глобальном противостоянии двух концепций управления: библейской и альтернативной ей Концепции Общественной Безопасности. И мне показалось, что Пушкин одной этой фразой еще в первой половине девятнадцатого века очень точно выразил противостояние двух альтернативных концепций управления. И если в этой фразе Пушкин обратил внимание на информационную и материальную составляющие концепций, то вся повесть по существу посвящена их мерной составляющей. Поэтому если говорить о матрицах-сценариях «пикников», то везде можно найти следы числовой меры «Пиковой дамы». Кстати, числовая мера самой «пиковой дамы» по картам «Таро» — 51. Достаточно взглянуть на календари в газете «Час пик» № 51 (200) от 29.12.93 г. и № 1 (201) от 5.01.94 г. и можно сразу же обнаружить в них числовую меру «пиковой дамы».

— Согласен, Ватсон, хотя в газете за 1993 год эта числовая мера выражена в самом её номере, а в газете за 1994 год — в дате её выхода, если опустить «0» между денем и месяцем. В своё время я также обратил внимание на числовую меру, сопровождающую «пикники» и её сходство с числовой мерой «Пиковой дамы». А когда в 1995 году мне попала в руки книга профессора Иллинойского Университета в Чикаго Лорейна Лейтона «Эзотерическая традиция в русской романтической литературе», в которой более половины содержания было посвящено нумерологии[72] этой удивительной повести Пушкина, я решил, что она-то и поможет раскрыть мне тайну русских «пикников». Ничего подобного, кроме общих рассуждений о связи литературы с тайными доктринами и кабалистикой я в ней не обнаружил. Более того, у меня сложилось впечатление, что Пушкин в «Пиковой даме» просто посмеялся над увлечением своих современников-масонов мистикой Калиостро, Сен-Жермена и Сведенборга. Не прошел мимо этих увлечений и знаменитый биограф моего прадеда Артур Конан-Дойль, который как вы знаете, Ватсон, под конец жизни увлёкся спиритизмом. Поэтому, чтобы не возвращаться в процессе анализа «пикников» к «Пиковой даме», давайте, Ватсон, обозначим числовую меру двух концепций, которая проявилась действительно в шестой главе повести.

Холмс взял лист бумаги, и нарисовал на нём следующую таблицу:

— Итак, Ватсон, проследим за игрой в «фараон», как она описана в повести. Есть ряд обстоятельств, по которым можно определить, что матрица, формируемая Пушкиным через символику «Пиковой дамы», — объемлющая по отношению к матрицам-сценариям «пикников». В первый день игры Германн почему-то ставит на кон банковый билет на сумму 47 000. Чекалинский на это заметил, что «никто более двухсот семидесяти пяти семпелем здесь ещё не ставил». Другими словами, Чекалинский предсказывает числовую меру выигрыша 2+7+5 = 14, а Германн ориентируется на 4+7 = 11.

— А какая же, Холмс, здесь связь с «Историческим пикником»?

— Давайте, Ватсон, посмотрим на первый «пикник». Я прочитал запись вашей беседы с Гальбой, где вас мучает вопрос: «Знает он про «пикники» или не знает?». Нет, Гальба про «пикники» ничего не знал, а рассказывал вам про августовский путч, проходивший в рамках матрицы «Исторического пикника». Сама матрица созрела, то есть наполнилась информацией и энергией значительно раньше, а художник, сформировавший из пяти картинок этот ребус, выполнил функцию принтера при компьютере, в информационной базе которого матрица первого «пикника» уже существовала. Почему распечатка матрицы «Исторического пикника» имени Артемиды появилась в газете «Час пик» № 25 (70) 24.06.91 г.? Были ли какие-то представления об этой матрице у главного редактора Натальи Чаплиной? Масонам всего мира хорошо известно, что 24 июня 1717 года легализовалось голубое — Иоанново масонство и, возможно, что Чаплина это сделала, подчиняясь масонской дисциплине, чтобы оповестить масонов о существующем плане-сценарии развала Советского Союза. Пока лишь мне удалось выяснить, что через месяц после августовского путча 17 сентября 1991 года на совещании редакторов центральных газет бывшего СССР, которое транслировали по первому каналу Центрального телевидения, Горбачёв — последний президент Советского Союза, сидел справа от редактора этой провинциальной, и я бы даже сказал — бульварной газеты. И более того, ей было дано право первой задать вопрос последнему президенту СССР и последнему генеральному секретарю ЦК КПСС.

— Знала ли она сама что-либо об этом сценарии?

— В этом я сильно сомневаюсь, как и сомневаюсь в способности членов редколлегии сформировать материалы газеты таким образом, чтобы на её обратной стороне оказался репертуар из шести фильмов, на которые вы, Ватсон, обратили внимание в своём расследовании.

— А как же тогда, Холмс, эти фильмы там оказались и к тому же дали столь точное определение каждому из пяти дней путча?

— Всё это, Ватсон, матричные проявления, в рамках которых тогда действовали, в той или иной мере все, принимавшие участие в путче. В этом смысле и действия Чапли -ной — тоже результат матричных проявлений объемлющей «пикники» матрицы «Пиковой дамы», поскольку, в первой главе повести есть упоминание персонажа по фамилии Чапли -цкий, над которым сжалилась графиня и дала ему тайну трёх карт. Тот, насколько я помню, в отличие от Германна, поставил не на 47, а на 50 тысяч и выиграл «три раза сряду», получив в сумме четыреста тысяч; рассчитался с долгом в триста тысяч и ещё остался в выигрыше.

— Таким образом, через числовую меру Пушкин показал, чего не хватало концепции, на основе которой действовала матрица «игры» Германна?

— Верно, Ватсон! 50 - 47 = 3. Это — как раз то, что в концепции, альтернативной библейской, получило название «триединства материи, информации и меры». И потому мне нечего добавить к рассказу Гальбы, расставившего в хронологическом порядке «камни» первого «пикника» так, чтобы «коварный никто» взгромоздил статую Зевса-Ельцина на вершину пирамиды власти. Однако, и эта кукла-статуя не могла выйти в своей деятельности за рамки пушкинской матрицы, выраженной в определённой символике «Пиковой дамы».

Холмс взял со стола томик повестей Пушкина, открыл нужную страницу и зачитал:

«Он был человек лет шестидесяти, самой почтенной наружности; голова покрыта была серебряной сединой; полное и свежее лицо изображало добродушие; глаза блистали, оживленные всегдашнею улыбкою»

— Согласитесь, Ватсон, что этот портрет Чекалинского, данный Пушкиным в начале шестой главы, сильно напоминает Ельцина, каким его показывали Западу в первые годы после путча. А теперь вот это место в конце шестой главы: «Чекалинский стал метать, руки его тряслись. Направо легла дама, налево — туз». Кого в этот момент напоминает Чекалинский?

— Главу ГКЧП, вице-президента СССР Янаева во время его выступления в составе ГКЧП по телевидению.

— Совершенно верно, Ватсон. Это и означает, что пушкинская матрица является объемлющей по отношению к действиям и Ельцина, и условно противостоящего ему ГКЧП. Ничего в этом нет удивительного: ведь все они — из одной управленческой «элиты», имевшей абривиатуру ЦК КПСС, которая (об этом мне рассказали в Испании) раскрывается, как — Центральный Комитет Капитулянтской Партии Самоликвидации Социализма. И в вашей беседе Гальба был прав: возможно, если не они сами то, их «кукловоды» просто договорились, кому править в новых условиях, а кому после короткого пребывания в тюрьме, идти на заслуженный отдых, предварительно обеспечив себе ореол «страдальцев за счастье народное», а «кукловодам» — возможность легитимного возвращения к сценарию политики «социализма» в будущем. Ведь, согласитесь, если после победы Ельцина юристы обосновали незаконность ГКЧП, так при необходимости другая команда юристов не менее строго обоснует факт государственной измены Горбачева и его сподвижников и, соответственно, — правомочность и законность ГКЧП, чья вина при этом будет состоять только в том, что они не достигли успеха. Ведь после того, что мы оба знаем о концептуальной власти, мы должны исходить из того, что всякое законодательство — рубеж обороны, на котором одна концепция защищает себя от осуществления в том же самом обществе другой, принципиально несовместимой с нею концепции. В концептуально же не определившемся обществе, каким был СССР в последние годы своего существования, в одном законодательстве выражались взаимоисключающие друг друга концепции. Именно поэтому на его основе, определившись концептуально, можно юридически безупречно обосновать обвинительное заключение и против Горбачева, и против ГКЧП, и против Ельцина и команды реформаторов эпохи «Гайдара — Черномырдина». Правда и нам надо быть скромнее, памятуя о том, что говорим об этом мы только под давлением того факта, что Россия стала концептуально определяться. А это — явление глобальной значимости.

— А совпадение числовых мер «Исторического пикника» и «Пиковой дамы»?

— О! этого сколько угодно, Ватсон. Достаточно взглянуть на номер заказа этой газеты — № 9113. И к тому же, Ватсон, — пять картинок «Исторического пикника» содержат 9 пальм.

— Но я всё-таки не могу понять, Холмс, для чего были опубликованы эти картинки? Ведь даже сейчас по прошествии десяти лет их содержание не совсем ясно, а тогда за два месяца до путча, я более, чем уверен, — их почти никто не понял.

— Дорогой Ватсон, я уже говорил, что картинки «пикников» — овеществлённое выражение матрицы, которая успела сложиться к тому времени и в русле которой впоследствии протекали события в России. Соответственно, если какое-то событие имело место в реальности, то это означает, что оно фактически состоялось несколько ранее в мерной —матричной — составляющей Жизни тогда, когда в результате психической деятельности самих людей сформировалась соответствующая матрица-сценарий эгрегориальной алгорит­мики, впоследствии приведшей к этому событию.

Если наступление некоего события не предопределено Богом как однозначно неизбежное, то его можно предотвратить, так или иначе развалив матрицу на не стыкующиеся между собой фрагменты, энергетически опустошив её, либо преобразовав матрицу-сценарий эгрегориальной алгоритмики, ведущей к нему, так чтобы результаты осуществления матрицы-сценария были хотя бы приемлемы, а ещё лучше — желанны. После того, как матрица-сценарий сформировалась, до того момента, как соответственно ей осуществятся какие-то события, проходит некоторое время, в течение которого матрица-сценарий энергетически наполняется, в неё вовлекаются участники, она синхронизируется с объемлющими уже осуществляющимися матрицами-сценариями и т.п. В течение этого времени на матрицу-сценарий и на процессы осуществления свойственных ей событий можно воздействовать, подчиняя их (матрицу и события) нравственно обусловленной целесообразности.

— Извините, Холмс, но этого нет в ваших записях.

— В моих записях, Ватсон, есть только то, что я понял на момент осмысления рассказанного мне. Но после бесед в разных странах происходило много других событий, и у меня было время подумать над ними и соотнести их с уже существующими у меня представлениями о них. При этом что-то получало подтверждение самой жизнью, а что-то требовало критического подхода и нового осмысления. Что касается картинок «пикников», то, как мне кажется, они играли роль синхронизаторов бессознательной коллективной деятельности многих участников событий. Плотность упаковки информации в символах и образах во много раз превышает плотность информации, передаваемой в лексике; тираж газеты — несколько сот тысяч; читатели газеты машинально просмотрели газету и картинки «пикника» запечатлелись на бессознательных уровнях их психики. Всякие образы, когда «всплывают» с бессознательных уровней психики на уровень сознания, требуют, как хотя бы вот вы сейчас, Ватсон, от меня, адекватной лексики, чтобы, соединившись со словом, они обрели смысловую нагрузку, то есть превратились в понятие. Люди гуляют, ездят по городу и перед их взором мелькают афиши кинофильмов, некоторые названия которых подходят, например, к картинкам «Исторического пикника». Происходит что-то вроде замыкания информационной (образной) составляющей триединства на её мерную (лексическую), и в результате люди совершают, как принято говорить у психологов, «немотивированные поступки», хотя на самом деле они — мотивированы в матрице вероятных событий, которую возможно сами энергетически и накачали. Такими примерно я вижу события августа 1991 года. При этом, обратите внимание, Ватсон, что если в первом «пикнике» основное место занимают картинки, перемежающие символику древнего Египта с символикой времён Советского Союза, а лексики — минимум, то в «Оборонном пикнике» всё наоборот: основное место занимает лексика, а картинок-символов — минимум и все картинки принадлежат эпохе СССР. Количество кинофильмов — по числу дней октябрьского путча 1993 года. И здесь ваш собеседник Гальба в основном раскрыл матрицу-сценарий второго «пикника». Он только не прокомментировал картинку в левом углу «пикника» с пушкой, слева от ствола которой стоит надпись «за бугром», а ещё чуть левее нарисован взрыв. Весь ребус может иметь прочтение — «За бугром будет взрыв». В лексике советского обывателя слова «за бугром» означают — «за границей». Другими словами, во втором «пикнике» на матричном уровне заложен алгоритм «черного вторника» Нью-Йорка, как самого большого «забугорного» символа. Хорошо ещё, что картинка не реализовалась в полной мере: на ней изображён «гриб» ядерного взрыва, а один из самолётов, как известно, не долетел до АЭС в Пенсильвании. И ещё: Гальба сказал, что второй путч пошёл не так, и в связи с этим процитировал «Неизвестного» из «Маскарада» Лермонтова.

Холмс порылся в своих бумагах на столе и, обнаружив то, что искал, продолжал.

— Почему Гальба привёл именно эту цитату, если в драме есть слова, более точно описывающие ситуацию, которая сложилась в России в сентябре — октябре 1993 года.

Холмс взял найденный листок и зачитал: «Я был вчера у вас с известием, что наш пикник расстроен». Это говорит князь во втором действии, а в финале он же по существу объявляет, что и по отношению к «Оборонному пикнику» матрица «Пиковой дамы» является объемлющей: «Молчит, не слушает, ужели он рассудок потерял». И хотя эти слова относятся к Арбенину, но их с таким же успехом можно отнести и к Германну из «Пиковой дамы».

Холмс взял со стола лист с перечнем 13 кинофильмов на обратной стороне газетного листа с «Оборонным пикником» и, протянув его Ватсону, спросил:

— Как называется последний тринадцатый фильм этого перечня, Ватсон?

— «Деловая женщина».

— Так вот, Ватсон, занимаясь расследованием тайны «пикников», я вынужден был в своё время изучить символику «Карт Таро». Согласно этой символике: «Дама пик» — женщина деятельная, деловая, вдова или женщина действующая самостоятельно. Другими словами, матрица «Пиковой дамы» — объемлющая и по отношению к матрице-сценарию второго «пикника». В довершении ко всему в «Оборонном пикнике» упоминается речь Петра I перед Полтавской битвой. Что вы, Ватсон, думаете о содержании этой речи?

— Ровным счётом ничего, Холмс, потому, что не читал поэму «Полтава».

— Я тоже не читал, но вынужден был познакомиться с её переводом и узнал, что речь Петра перед битвой со шведами была предельно краткой: «За дело, с Богом!» — всего два слова, но для понимания управления на основе матриц эти два слова чрезвычайно важны. Я обратил внимание, что при прочтении аналитической записки по фильму «Матрица», вы Ватсон в понятии взаимовложенности матриц выделили предельную матрицу Божьего предопределения. Как вы уже убедились, в «пикниках» есть указание на взаимовложенность многих матриц, одна из которых и разрешилась катастрофой в Нью-Йорке и Вашингтоне. Этим матрицам в разное время придавалась различная лексическая определённость, то есть каждый, кто с ними сталкивался, в меру своего понимания общего хода вещей и по своей объективной нравственности озвучивал их по-своему: Гальба, и вы были тому свидетелем, — так; Лермонтов и Пушкин — иначе, но для всех них и для нас с вами в том числе, матрица Божьего предопределения или, как говорят русские, матрица Божьего промысла — объемлющая. Хотя, что я вам рассказываю о взаимовложенности матриц, когда вы и сами это почувствовали через текст «Песни о маршалах», в которой все упоминаемые города — Сантьяго, Сиракузы[74], Пиза, Тулуза — так или иначе информационно пересекаются в матрицах-сценариях всех трёх «пикников».

Обратите внимание, Ватсон, на то обстоятельство, что «Оборонный пикник» появился в газете за две недели до августовского путча 1991 года, и за два года до октябрьского путча 1993 года. Как вы думаете, что могло произойти за эти две недели на матричном уровне, если соотношение образной и лексической составляющих изменилось в пользу последней?

— Я уже думал над этим Холмс и пришёл к выводу, что матрица катастроф, которую, как мне кажется, очень хорошо описал граф на вилле «Аскания Нова», начала интенсивно перестраиваться, а те, кто это почувствовал и кому такая перестройка была не по нраву, отреагировали на изменение матрицы лексикой, то есть пытались её, грубо говоря, изнасиловать. Но они уже были не властны над ней.

— Всё, что вы сказали, Ватсон, — верно, но всё-таки: почему матрица катастроф начала перестраиваться именно в этот период времени?

— Этого я не знаю, Холмс. Могу лишь догадываться, что именно в этот период в информационном состоянии России произошло что-то очень важное.

— Совершенно верно, Ватсон. И в своём дальнейшем расследовании мы пойдём по второму, хронологическому приоритету. Именно в этот период, где-то в мае — июне 1991 года, в бывшем СССР была завершена в рукописи Концепция, альтернативная библейской концепции управления. Насколько мне удалось выяснить у людей, с которыми я встречался в Испании и Египте, у Концепции Общественной Безопасности ещё не было её современного названия — «Мёртвая вода», а в названии стояло что-то вроде рекомендательного «Как вам реорганизовать Бнай-Брит», обращённое к их оппонентам, правящим миром по библейской концепции. Видимо, авторский коллектив, давая такое название, надеялся на разрешение концептуального кризиса без катастроф и пытался говорить с заправилами библейской концепции в их терминологии. Название было первоначально дано по аналогии с работой Ленина «Как вам реорганизовать Рабкрин», однако, их оппоненты посчитали, что разработчики новой концепции всё ещё под концептуальной властью марксизма-троцкизма. Отсюда и направленность «Оборонного пикника» — троцкистская, а лексики в нём много потому, что вдохновители «Оборонного пикника» не были уверены, что их символика сработает правильно на бессознательных уровнях психики и дали пояснения к ней в определённой лексике в соответствии с их пониманием целей развития страны.

— И всё-таки, Холмс, мне непонятно, на чём основываются ваши представления об их неуверенности?

— Ну, они же не совсем дураки, понимали, что в Концепции Общественной Безопасности только название троцкистско-ленинское, а содержание — антитроцкистсткое. Другими словами, представители библейского знахарства решили «прокатиться» на новой концепции, что в результате вылилось в их личностную концептуальную неопределённость, но во взаимовложенности матриц Свыше всегда поддерживается та матрица, которая более всего соответствует матрице Божьего предопределения. Только после этого мне стало понятно, почему «Пост исторический пикник» появился 17 августа 1992 года в газете «Час пик» № 33 (130).

— Интересно, Холмс, почему действительно третий «пикник» появился через год?

— В Испании от Андрея Верова я также узнал, что приблизительно в это время готовилось первое издание Концепции Общественной Безопасности и после длительных обсуждений авторский коллектив принял решение дать ей русское эпическое название «Мёртвая вода» по одной из фраз послесловия к почти что безымянной работе. Возможно, это была их неосознанная реакция на упреждающую лексику «Оборонного пикника», третью часть которого, как вы видите, Ватсон, занимает сказка «Три сына», перепечатанная из библиотеки журнала «Огонёк» 1940 года. Я думаю, что авторам КОБы было непросто решиться дать такое для многих отпугивающее название — «Мёртвая вода». Куда проще было бы назвать — «Живая вода», но именно этого и добивались от них представители библейского знахарства в «Оборонном пикнике». Надеюсь, Ватсон, вы обратили внимание на мои записи бесед в Испании на эту тему?

— Да, Холмс, это место я прочитал несколько раз с особым вниманием, и мне стало более понятно название концепции. Действительно, в сказке «Три сына» нет упоминания «Мёртвой воды», но зато говорится о младшем брате, что он был «порезанный». То есть по умолчанию «братишки» оживляли обрубки, а если говорить о ситуации в СССР после августовского путча, то Россия после декабря 1991 года превратилась в «порезанного меньшого брата».

— Таким бы и хотел видеть Россию Запад после 1993 года. Но у авторского коллектива при выборе названия концепции была мощная поддержка на матричном уровне самого Пушкина, продолжившего в XIX веке русскую общенациональную традицию жизнеречения.

Холмс снова взял со стола листок с записями и зачитал Ватсону следующее:

«Вы получите мой «Современник»; желаю, чтобы он заслужил ваше одобрение. Будьте моим сотрудником непременно. (…) Ваши стихи — вода живая, наши — вода мёртвая; мы ею окатили «Современник»; опрысните его вашими кипучими каплями».

— Как вы думаете, Ватсон, кто и к кому так обращается?

— Судя по названию журнала, Пушкин обращается к кому-то из своих современников, поэтов.

— Верно, Ватсон, это из письма 1834 года Пушкина русскому поэту Николаю Михайловичу Языкову с просьбой принять участие в работе журнала «Современник». Нам здесь важна оценка, которую даёт Пушкин своим стихам и творчеству в целом — «вода мёртвая». Почему? Да потому, что Пушкин собирал в «Современнике» творческий потенциал России. И обратите внимание на последовательность: сначала свершается воздействие мёртвой воды, а только потом предлагается воздействовать живою водою. И как я выяснил, во всех русских сказках всегда так: одною живою водою не пользуются, а всегда сначала мёртвой. А вот мёртвой водой иногда пользуются и одной — дают всякой нечисти и та от неё слабеет и погибает.

Очень похоже, что Концепция Общественной Безопасности тоже собирает творческий потенциал народов для вывода из кризиса не только России, но и глобальной цивилизации в целом. Поэтому эпическое название КОБы — «Мёртвая вода» было предопределено задолго до её написания самим Пушкиным и, следовательно, игра в «фараон», которую знахари библейской концепции затеяли на матричном уровне с Внутренним Предиктором СССР в «Историческом пикнике» была проиграна ими ещё до того, как они её начали. Не помогло даже их обращение к авторитету «alma mater» — древнему Египту, которое просматривается в символике «Исторического пикника». Этим же авторитетом они пытались развалить матрицу альтернативной концепции и в «Пост историческом пикнике».

— Вы, Холмс, имеете в виду фигуру УгОМОНА над Пизанской башней в третьем «пикнике»?

— Да, Ватсон, эта фигура сидящего фараона символизирует матричные связи первого и треть­его «пикников», но правее и выше УгОМОНа, над всеми картинками находится то ли Эрот, то ли Купидон, в любом случае — символ бога Любви. Но Бог истинный действительно есть Любовь, и потому хотели того, или нет, но представители библейского знахарства на уровне символики третьего «пикника» признали, что во взаимовложенности всех матриц есть предельная матрица Божьего предопределения и что всё раньше или позже произойдёт в согласии с ней. И тем не менее, если попытаться перевести обращение Глобального Предиктора к Внутреннему Предиктору СССР с языка символов на язык определённой лексики, то будет примерно следующее: «Куда вы лезете? Разве вам не понятно, что вы пытаетесь противостоять авторитету концепции, на основе которой осуществляется устойчивое управление глобальной цивилизацией более четырёх тысяч лет? У нас есть суфизм, иудаизм, христианство, буддизм, ислам, масонство и бесчисленное множество различных открытых и тайных орденских структур — и всё в одном флаконе. А что вы можете этому противопоставить? Достаточно общую теорию управления?»

— Извините, Холмс, что прерываю вас, но от Гальбы в баре «Уолдорф» я уже слышал о «Достаточно общей теории управления». Он говорил о ней почему-то очень раздраженным тоном и я не стал расспрашивать о её содержании. Мне показалось, что из бесед с господином Веровым, которые не нашли отражения в ваших записях, вы поняли об этой теории что-то очень важное, раз привели её в качестве главного аргумента на символический вызов, сделанный Глобальным Предиктором?

— Я не читал, Ватсон, «Достаточно общей теории управления», но мне действительно кое-что удалось узнать о ней из разговора с господином Веровым. Русские называют её сокращенно — ДОТУ и эту аббревиатуру они поместили в название сайта www.dotu.ru.

По их мнению, она появилась, как ответ на новое информационное состояние, в котором после смены логики социального поведения оказалось всё общество. Раскол в обществе носит сегодня глобальный характер. Нет понимания не только между представителями науки и религии, но и между представителями различных прикладных и фундаментальных наук. Русские задались вопросом, почему такое оказалось возможным? — и пришли к очень простому выводу, который, кажется, лежит на поверхности: нет понятийного и терминологического аппарата в порядке обобщения частных отраслей знаний единого для всех них. Будь такой понятийный аппарат, то специалисты в одних областях знания легко понимали бы специалистов в других областях знания, просто соотнося с ним свои основные понятия и термины. И они постарались понять то общее, что свойственно людям, когда они сталкиваются в своей практической деятельности с любыми процессами, затрагивающими их жизнедеятельность. Это общее — возможность всякий процесс описать как процесс управления и стремление людей управлять процессами, значимыми для жизни каждого из них и жизни человечества.

Поэтому они посчитали, что понятийный и терминологический аппарат Достаточно общей теории управления наиболее приемлем для решения любых проблем, встающих перед человечеством: религиозных, социальных, технико-технологических, биологических, военных, экономических личностно психологических и других.

Так, например, с их точки зрения вся западная экономическая научная элита — сборище идиотов и аферистов просто потому, что они не знают, в чём именно метрологически состоятельно выражаются ошибки управления макроэкономическими системами и что должно входить в список гарантированно достижимых метрологически состоятельных целей управления макроэкономикой. Согласитесь, что всякая объективная наука начинается с измерений, с которыми соотносятся её понятия и термины. Если этого нет, то это — не наука, а шарлатанство или первобытное «заклинание стихий». Ну а в наши дни — большей частью аферизм, прикрываемый школами «экономической мысли».

— Но извините, Холмс, в этом нет ничего нового и я читал много статей на эту тему в различных специальных журналах.

— Это так, Ватсон, но всё дело не в теориях управления, которых действительно написано бесчисленное множество применительно к различным сферам деятельности человека и общества, в том числе и к экономике. Дело в самой Достаточно общей теории управления и, прежде всего, — в изложении её содержания таким образом, чтобы ни при каких обстоятельствах никто не смог превратить её в мертвящую догму. Согласитесь, Ватсон, что эта задача далеко не так проста, как может показаться на первый взгляд. Другими словами, необходимо было в рамках этой теории создать такой понятийный и терминологический аппарат, с помощью которого специалист из смежных наук мог бы легко входить в любую фундаментальную и прикладную науку, и который бы объединил науку и религию, раз уж их предназначение служить благу человека.

— И как, по-вашему, Холмс, это удалось русским?

— Полагаю, Ватсон, что удалось, если даже мы с вами сегодня занимаемся по существу этой теорией. А в ней есть одно важное обстоятельство, связанное с обратимостью вектора целей и вектора ошибки и переоценкой соответственно избранному вектору целей отрицательных обратных связей в положительные и положительных в отрицательные. С мировоззренческих позиций ДОТУ можно понять, что любые противоречия и конфликты в обществе, неразрешимые в границах некоторой исторически сложившейся ограниченной концепции самоуправления общества, в русле более широкой и полной — объемлющей концепции управления — видятся иначе и могут быть в ней безконфликтно разрешены.

Некоторые возможности такого рода преодоления и разрешения конфликтов связаны со свойством обратимости в паре вектора целей и вектора ошибки[75] управления: то, что в одной концепции управления является вектором целей, в другой концепции управления может оказаться вектором ошибки при общем им обеим векторе состояния; и наоборот. Ну а сейчас вернёмся к третьему «пикнику».

— Да, Холмс, вопросами достаточно общей теории управления, видимо, придётся серьёзно заниматься в будущем, а сейчас у меня есть несколько вопросов по третьему «пикнику».

— Да, Ватсон, пожалуйста.

— Первое, мне непонятно назначение вот этого «утёнка с гитарой» справа от «Пизанской башни».

— Как мне кажется, Ватсон, таким символом представители библейского знахарства обозначили период идеалистического атеизма, который последовал за периодом материалистического атеизма…

— И который завершился операцией по ликвидации Троцкого, приверженного к материалистическому атеизму? — прервал я Холмса.

— Совершенно верно, Ватсон. И у операции было кодовое название «Утка», о чём, помнится, я делал пометки в своих записях.

— Извините, Холмс, наверное, я не придал ей значения, иначе мог бы и сам связать её с символикой третьего «пикника». Также не до конца ясен смысл пунктирной линии, идущей от «Белого дома» и возвращающейся к нему, хотя после чтения ваших записей я пришёл к выводу, что таким образом обозначился разворот матрицы-сценария, о котором мне ещё четвёртого октября намекнул Гальба.

— По всей видимости, это так и есть, Ватсон. Причём ваше исследование «Словаря античности» в отношении двух фигурных композиций — «Тесей с Минотавром» и «Тираноубийцы» — дополнило некоторые недостающие фрагменты алгоритма возврата матрицы катастроф в сторону её заказчиков. Первую же фигурную композицию на фоне пунктирной петли, которой и не могло быть в «Словаре античности», можно назвать «Русская борьба». Она была очень популярна в начале двадцатого века и борцы, как правило, встречи проводили в цирке. Отсюда композиции «Русская борьба» и «Тесей с Минотавром» — символы двух путчей в России — августовского 1991 года и октябрьского 1993 года, после которого действительно в постсоветском обществе пошёл «Обмен точек зрения», а вот «Очень революционные силы» — «Тираноубийцы» (террористы-камикадзе) достались Америке.

— А что может означать петля показанного на карте маршрута в месте расположения «Русской борьбы»?

— Вы, Ватсон, хотя и гребли в университеской восьмёрке, но далеки от морского дела, и потому эта петля не вызывает у вас никаких ассоциаций. А мне с детства интересен яхтинг, яхты и всё связанное с эстетикой и романтикой плавания под парусами. И эту петлю я могу прокомментировать следующим образом. При маневрировании парусника иногда так скл

Поиск по сайту: