Глава VII. Нормы Поведения и Духовная Свобода 1 страница

З НАНИЕ, на котором исполнитель работ в Йоге должен основывать все свои действия и развитие, имеет в качестве краеугольного камня своей структуры все более и более конкретное понимание единства, живое чувство всеобъемлющего единства; он пребывает в возрастающем сознании того, что все существующее является неделимым целым: вся деятельность также является частью этого божественного неделимого целого. Его личная деятельность и ее результаты больше не являются и не кажутся отдельным движением, которое главным образом или полностью определяется эгоистической «свободной» волей индивидуума, отдельного в массе. Наша деятельность является частью неделимого космического действа; она поставлена или, вернее, становится на свое место в целом, из которого она и возникает, и ее результат зависит от сил, которые находятся выше нас. Эта мировая деятельность в своей огромной тотальности и в каждой мелкой детали является неразделимым движением Единого, который последовательно проявляет себя в космосе. Человек также все больше осознает истину о себе и о вещах, пропорционально тому, как он просыпается к осознанию этого Единого внутри себя и вне себя и к скрытому, чудесному и значительному процессу его сил в движении Природы. Это действо, это движение не ограничивается даже внутри нас и в тех, кто [находится] вокруг нас маленькой фрагментарной частью космической деятельности, которую мы ощущаем нашим поверхностным сознанием; она поддерживается огромным подспудным фоновым существованием, находящимся ниже порога восприятия нашего ума или подсознательным, и привлечено огромным трансцендентным существованием, сверхсознательным по отношению к нашей природе. Наши действия возникают, как и мы сами произошли, от универсальности, которую мы не сознаем; мы придаем ей форму своим личным темпераментом, личным умом и волей мысли или силой импульса или желания; однако настоящая истина вещей, истинный закон действия превосходит эти личные и человеческие формации. Каждая точка зрения, каждое выработанное человеком правило действия, которое игнорирует неразделимую тотальность космического движения, независимо от результатов его использования во внешней практике, является в глазах духовной Истины неправильным подходом и законом Неведения.

Даже когда нам удается уловить хотя бы проблеск этой идеи или зафиксировать ее в своем сознании как знание ума и соответственный подход души, нам трудно в своих внешних частях и действующей природе найти соответствие между этой мировой точкой зрения и претензиями нашего личного мнения, нашей личной волей, нашими личными эмоциями и желаниями. Мы всё ещё вынуждены рассматривать это неделимое движение как если бы оно было массой безличного материала, из которого мы, эго, личность должны вылепить нечто, соответствующее нашей собственной воле и ментальной фантазии, путем личной борьбы и усилий. Таково нормальное отношение человека к своему окружению, в действительности ложное, потому что наше эго и его воля являются творениями и марионетками космических сил, и только когда мы уйдем от эго в сознание божественного Знания-Воли Вечного, которое действует в них, мы сможем путем своего рода депутации свыше стать их господином. В то же время это личное отношение является правильной позицией человека до тех пор, пока он дорожит своей личностью и еще не развил ее полностью; ибо без такой точки зрения и такого побудительного мотива он не может расти в своём эго, не может достаточно развиться и выделиться из подсознательного или полусознательного существования вселенской массы.

Однако, трудно стряхнуть с себя власть эго-сознания, которая распространяется на все привычки нашего существования, когда мы больше не испытываем необходимости в отделённой индивидуалистической и агрессивной стадии развития, когда мы можем двигаться вперед от этой неизбежной малости ребёнка-души к единству и всеобщности, к космическому сознанию и за его пределы, к нашему трансцендентному положению духа. Необходимо ясно усвоить, не только в образе мышления, но и чувствами, ощущениями, в образе действия, что это движение, это мировое действо не является безпомощной безличной волной бытия, которое подвластно воле любого эго, в зависимости от силы этого эго и его настойчивости. Это движение космического Существа, которое является Знающим свое поле, [это] шаги Божественного, который является Господином своей собственной поступательной силы действия. Как это движение является единым и нераздельным, так и тот, который присутствует в движении, является единым, исключительным и неделимым. Он не только определяет все результаты, но все начинания, все действия и процессы зависят от движения его космической силы и только во вторую очередь и лишь по форме принадлежат созданию. Но тогда какою же должна быть духовная позиция трудящейся личности? Каково ее истинное отношение в динамической Природе к этому единому космическому Существу и этому единому тотальному движению? Он является только центром – центром дифференциации одного личного сознания, центром детерминации одного тотального движения; его личность отражает в волне устойчивой индивидуальности единую мировую Личность, Трансцендентного, Вечного. В Неведении это отражение всегда неполное и искаженное, ибо на гребне волны, который является нашим сознательным бодрствующим я, выносится только несовершенное и фальсифицированное подобие божественного Духа. Все наши мнения, стандарты, формации, принципы являются только попытками представить в этом разбитом, отражающем и искажающем зеркале нечто от мирового и поступательного тотального действа и его многостороннего движения к какому-то конечному самопроявлению Божественного. Наш ум представляет это по мере своих возможностей с большим приближением, которое становится все менее и менее неадекватным пропорционально тому, как мышление становится шире, светлее и мощнее; но это всегда является приближением, а даже не частично правильным представлением. Божественная Воля действует через зоны, чтобы проявлять последовательно не только в единстве космоса, не только в коллективности живущих и думающих созданий, но в душе каждого индивидуума нечто от божественного Таинства и скрытой истины Безконечного. Поэтому в космосе, в коллективе, в индивидууме имеется укоренившийся инстинкт или вера в возможность собственного совершенства, постоянное стремление в сторону всегда растущего, более адекватного и более гармоничного саморазвития, более близкого к тайной истине вещей. Это усилие представляется конструирующему уму человека через стандарты знания, чувства, характера, эстетику и действие,– правила, идеалы, нормы и законы, которые он пробует превратить в мировые Дхармы.

* * *

Если мы предназначены быть свободными в Духе, если мы должны подчиниться только высшей Истине, мы должны отбросить идею о том, что наши ментальные или моральные законы обязательны для Безконечного, или что может быть что-то неприкосновенное, абсолютное или вечное даже в самых высоких существующих нормах нашего поведения. Образуя все более и более высокие временные нормы, пока они необходимы, мы служим Божественному в его мировом марше; пытаться жестко создать абсолютную норму значит пытаться создать барьер против течения вод вечности. Как только привязанная к природе душа осознает эту истину, она освобождается от двойственности добра и зла. Ибо добро есть всё то, что помогает индивидууму и миру двигаться к своей божественной полноте, а зло есть всё то, что мешает или разрушает это растущее совершенство. Но поскольку совершенствование прогрессирует, эволюционно во Времени, добро и зло также перемещающиеся величины, и время от времени меняют свои смысл и значение. То, что теперь является злом и должно быть отброшено в нынешней форме, некогда было необходимым и помогало индивидуальному и общему прогрессу. Та вещь, которую мы теперь рассматриваем как зло, вполне может стать в другой форме и другом расположении элементом будущего совершенства. И на духовном уровне мы превосходим даже это различие, ибо мы обнаруживаем цель и божественную полезность всего того, что мы называет добром и злом. Тогда нам надо отвергнуть в них фальшь и всё, что искажено, невежественно и затемнено в том, что называется добром, в не меньшей степени чем в том, что называется злом. Ибо мы должны тогда принять только истинное и божественное и не делать никакого другого различения в вечном процессе.

Тем, кто способен действовать только в жестких нормах, тем, кто может чувствовать только человеческие, но не божественные значения, эта истина может показаться опасной уступкой, которая может уничтожить саму основу морали, дезорганизовать поведение и создать только хаос. Безусловно, если нужно сделать выбор между вечной и неизменной этикой и отсутствием вообще всякой этики, то для невежественного человека результат был бы именно такой. Но даже на человеческом уровне, если мы достаточно просвещены и достаточно гибки, чтобы понять, что норма поведения может быть временной и в то же время необходимой для своего времени, и чтобы полностью ее соблюдать, пока она не будет заменена лучшей, тогда мы не теряем ничего, кроме фанатизма несовершенного и нетерпимого благочестия. Взамен этого мы приобретаем открытость и силу продолжительного морального прогресса, милосердие, возможность достижения понимания и симпатии к этому миру борющихся и спотыкающихся созданий, и благодаря этому милосердию получить больше права и силы, чтобы помочь ему на его пути. В конце, там, где кончается человеческое и начинается божественное, где ментальное исчезает в супраментальном сознании, а конечное переходит в безконечное, всякое зло исчезает в трансцендентном божественном Добре, которое становится всеобщим на каждом плане сознания, к которому оно прикасается.

Таким образом, для нас становится понятным, что все нормы, при помощи которых мы стараемся управлять нашим поведением, являются только нашими временными, неполноценными и эволюционирующими попытками представить себе наш спотыкающийся ментальный прогресс во вселенской самореализации, к которой двигается Природа. Но божественное проявление не может быть связано нашими мелкими правилами и хрупкими святынями; ибо сознание, стоящее за ним, слишком обширно для этого. Как только мы осмыслим этот факт, который достаточно разрушителен для абсолютизма нашего рассудка, мы сможем лучше разместить по своим местам относительно друг друга последовательные нормы, определяющие различные стадии роста индивидуума и коллективного движения человечества. Наиболее общие из них мы можем окинуть беглым взглядом. Ибо нам надо видеть их положение по отношению к этому другому ненормированному, духовному и супраментальному образу действия, которого добивается Йога, и к которому [она] идет путем подчинения индивидуальной воли божественной Воле и, еще более эффективно, через его возвышение, благодаря этому подчинению, до большего сознания, в котором становится возможным некое тождество с динамичным Вечным.

* * *

Существуют четыре главных стандарта человеческого поведения по возрастающей шкале. Первый – это личные нужды, предпочтения и желания; второй – закон и забота о пользе для коллектива; третий – идеальная этика; последний – высший божественный закон природы.

Человек начинает длинный путь своей эволюции, располагая только первыми двумя из этих четырех, которые должны просвещать его и руководить им; ибо они составляют закон его животного и виталического существования, а свой прогресс человек начинает как виталическое и физическое животное. Истинным смыслом пребывания человека на земле является выражение растущего образа Божественного в человечестве; эту цель преследует Природа в человеке, осознанно или неосознанно работая в нём под густым покровом ее внутренних и внешних процессов. Но материальный или животный человек не знает внутреннюю цель жизни; он знает только ее нужды и желания, и у него нет другого руководителя, указывающего на то, что от него требуется, кроме его собственного восприятия нужд и его возникающих и указующих желаний. Его первым естественным правилом поведения является прежде всего удовлетворение своих физических и виталических требований и необходимостей, и уже затем каких-либо возникающих в нем эмоциональных и ментальных желаний, воображений или динамичных представлений. Единственный уравновешивающий или перевешивающий закон, который может модифицировать или противостоять этому настоятельному естественному запросу, заключается в требованиях, выдвигаемых идеями, нуждами и желаниями его семьи, его общины, племени, стада или стаи, членом которой он является.

Если бы человек мог жить только для себя,– а это было бы возможно только в том случае, если бы развитие индивидуума было единственной целью Божественного в мире,– тогда не было бы необходимости включения в действие второго закона. Но всякое существование возможно только в результате взаимодействия акции и реакции целого и частей, взаимной необходимости составляющих и того, что они составляют, взаимозависимости группы и индивидуумов группы. На языке индийской философии Божественное проявляет себя всегда в двойной форме отдельного и коллективного существа, vyasti, samasti. Человек, стремящийся к росту своей отдельной индивидуальности, ее свободе и полноте, в состоянии удовлетворить даже свои собственные нужды и желания только вместе с другими людьми; он есть целое в самом себе и в то же время не является целым без других. Эта зависимость включает закон его личного поведения в групповой закон, который возникает в результате образования длительного группового организма с коллективным разумом и собственной жизнью, которому подчинены его собственный воплощённый ум и жизнь в качестве преходящей единицы. И в то же время в нём есть что-то безсмертное и свободное, не привязанное к этому групповому телу, которое переживёт его собственное воплощённое существование, но не сможет пережить или сковать своим законом его вечный дух.

Сам по себе этот кажущийся большим и превышающим закон является не более чем продолжением виталического и животного принципа, которым руководствуется индивидуальный элементарный человек; это закон стаи или стада. Индивидуум отождествляет свою жизнь с жизнью определенного числа других индивидуумов, с которыми он связан и общается от рождения, по выбору или обстоятельствам. И поскольку существование группы необходимо для его собственного существования и удовлетворения, то со временем, если не сразу же, забота о ее сохранении, удовлетворении ее нужд и ее коллективных понятий, желаний, жизненных привычек, без чего она не могла бы целиком сохраняться, встаёт на первое место. Удовлетворение личных идей и чувств, нужд и желаний, склонностей и привычек должно быть постоянно подчинено, в соответствии с обстановкой, а не по каким-либо моральным или альтруистическим мотивам, удовлетворению идей и чувств, нужд и желаний, склонностей и привычек не того или иного индивидуума или числа индивидуумов, но общества в целом. Эта общественная необходимость является скрытым связующим веществом морали и человеческого этического импульса. Нет фактических данных о том, что в какие-то доисторические времена человек жил один или только со своей самкой, как некоторые животные. Все, что известно о нем, показывает, что он был общественным животным, а не изолированным телом и духом. Закон стаи всегда стоял выше его индивидуального закона саморазвития; кажется, что он всегда рождался, жил, формировался как единица в массе. Но логично и естественно, с психологической точки зрения, что закон личной необходимости и желаний является главенствующим, а общественный закон выступает как вторичная и узурпирующая сила. В человеке имеются два отчетливых господствующих импульса, индивидуалистический и общественный, личная жизнь и общественная жизнь, личный мотив поведения и общественный мотив поведения. Возможности их противостояния и попытки их согласования заложены в самых корнях человеческой цивилизации и продолжают проявляться в другом виде, когда он минует стадию виталического животного и приходит к высоко индивидуализированному ментальному и духовному прогрессу.

Существование общественного закона вне индивидуума в разные времена бывает или значительным преимуществом, или недостатком в развитии божественного в человеке. В начале это преимущество, когда человек груб и неспособен к самоконтролю и самовыявлению, так как он создает силу, отличную о его личного эгоизма, при помощи которой этот эгоизм можно убедить или заставить умерить его необузданные требования, дисциплинировать его иррациональные и часто неистовые движения, и даже добиться того, что этот эгоизм теряется иногда в большем и менее личном эгоизме. Но для зрелого духа, готового к превосхождению человеческой формулы, это недостаток, ибо это является внешней нормой, навязываемой извне, а условием ее совершенствования является его рост изнутри при все большей свободе, не в результате подавления, а путем превосхождения его усовершенствованной индивидуальности, не при помощи налагаемого на него принуждающего закона, который тренирует и дисциплинирует его члены, но при помощи души, изнутри прорывающейся через все ранее существовавшие формы, чтобы владеть в своём свете и преобразовать его члены.

В конфликте между требованиями общества и запросами индивидуума два идеальных и абсолютных решения противостоят друг другу. Существует требование группы, чтобы индивидуум подчинился более или менее полно, или потерял свое самостоятельное существование в обществе, меньшая [единица] должна быть принесена в жертву или сама предложить себя большей единице. Он должен признать нужды общества как свои собственные нужды, желания общества как свои желания; он должен жить не для себя, но для племени, клана, коммуны или нации, членом которой он является. С точки зрения индивидуума идеальным и абсолютным решением явилось бы общество, которое существовало бы не для себя, не для своих превалирующих коллективных целей, а для пользы индивидуума и его свершения, для более великой и совершенной жизни всех его членов. Представляя насколько возможно его лучшее я и помогая ему реализовать его, оно бы уважало свободу каждого их своих членов и существовало бы опираясь не на закон и силу, а на основе свободного и спонтанного согласия составляющих его личностей. Идеальное общество любого рода не существует нигде, и его было бы очень трудно создать, и еще труднее поддерживать его существование, до тех пор пока отдельный человек видит в своем эгоизме главный мотив существования. Общее, но не полное, подавление обществом индивидуума является более легким путем и той системой, которая инстинктивно принимается Природой с самого начала и поддерживается в равновесии жестким законом, принудительным обычаем и заботливым внушением всё ещё подчинённому и малоразвитому интеллекту человеческого создания.

В первобытных обществах жизнь индивидуума подчинена строгим и неизменным коллективным обычаям и правилам; это древний и, казалось бы, вечный закон человеческой стаи, который всегда старается выдать себя за вечное веление Непреходящего, esa dharmah sanatanah. И [этот] идеал еще жив в человеческом уме; самые последние тенденции в человеческом прогрессе направлены на создание расширенного и пышного варианта этого древнего обращения коллективной жизни к порабощению человеческого духа. В этом серьезная опасность для интегрального развития более великой истины на земле и более великой жизни. Ибо стремления и свободные искания индивидуума, как бы они ни были эгоистичны, фальшивы, искажены в своей непосредственной форме, содержат в своих скрытых ячейках семя развития, необходимого для всего целого; за его поисками и неудачами стоит сила, которую необходимо сохранить и воплотить в образ божественной идеи. Эту силу необходимо просветить и воспитать, но не подавлять или впрягать в тележку общества. Индивидуализм также необходим для окончательного совершенствования, как и та сила, что стоит за духом группы; удушение индивидуума может обернуться удушением бога в человеке. И в современном балансе человечества редко присутствует реальная опасность преувеличенного индивидуализма, разрушающего общественную целостность. Имеется постоянная опасность того, что преувеличенное давление социальной массы может своим непросвещенным механическим весом подавить или лишить веры свободное развитие индивидуального духа. Ибо человек в своей индивидуальности легче может быть просвещён, сознателен и открыт для ясных благотворных влияний; человек в массе все еще тёмен, полусознателен, управляется силами вселенной, ему неподвластными и непознанными.

На эту опасность подавления и сковывания реагирует Природа индивидуума. Ее реакция может выразиться в изолированном сопротивлении, начиная с инстинктивного и зверского сопротивления преступника и кончая полным отрицанием [характерным для] одиночества и аскетизма. Реакция может выразиться в утверждении индивидуалистического течения в социальной идее, может навязать ее массовому сознанию и установить компромисс между индивидуальными и общественными требованиями. Но компромисс не является решением; он только отодвигает трудности и в конце концов увеличивает сложность проблемы и усложняет исход. Нужен новый принцип, отличный и более возвышенный, чем оба конфликтующих инстинкта, и достаточно сильный, чтобы одновременно превзойти и примирить их. Выше естественного индивидуального закона, который устанавливает в качестве единственной нормы нашего поведения удовлетворение наших индивидуальных запросов, предпочтений и желаний, и естественного общественного закона, устанавливающего в качестве высших нормы, выражающиеся в удовлетворении потребностей, предпочтений и желаний общества в целом, должно было возникнуть понятие идеального морального закона, который не сводится к удовлетворению запросов и желаний, а контролирует и даже приостанавливает или аннулирует их в интересах идеального порядка, не животного, не виталического и физического, а ментального, сотворенного в результате поисков умом света, и знания, и верного правила и движения и истинного порядка. Как только это понятие овладевает человеком, он начинает освобождаться от всепоглощающего виталического и материального ради ментальной жизни; он поднимается с первой на вторую ступень трехступенчатого восхождения Природы. Даже его запросы и желания освещаются более возвышенным светом цели и ментальных запросов, эстетические, интеллектуальные и эмоциональные стремления начинают доминировать над запросами физической и виталической природы.

* * *

Естественный закон поведения переходит из конфликта к равновесию сил, импульсов и желаний; высший этический закон движется путем развития ментальной и моральной природы, в направлении фиксированной внутренней нормы или, иначе, самоформирующегося идеала абсолютных качеств,– справедливости, добродетельности, любви, здравого рассудка, справедливой власти, красоты, света. Поэтому это по существу индивидуальная норма; это не есть творение массового ума. Думающий – это индивидуум; это он вызывает и облекает в форму то, что иначе оставалось бы подсознательным в аморфном человеческом целом. Ищущий морального тоже индивидуален; самодисциплина, не под гнетом внешнего закона, но послушание внутреннему свету, по сути своей является индивидуальным усилием. Но постулируя свою личную норму как толкование абсолютного морального идеала, мыслитель распространяет ее не только на себя, но на всех индивидуумов, до которых его мысль может дойти и проникнуть в них. И по мере того, как масса индивидуумов все больше проникается этой идеей, даже если она плохо или совсем не претворена на практике, общество также вынуждено признать новую ориентацию. Оно впитывает в себя влияние идей и пытается, без большого успеха, преобразовать свои институты в новые формы, затронутые этими новыми идеалами. Но всегда сохраняется инстинктивное желание перевести их в обязательные законы, в шаблонные формы, в механические обычаи, во внешнее социальное принуждение живых единиц [общества].

Ибо долгое время после того, как индивидуум стал частично свободным, моральным организмом, способным к сознательному росту, чувствующим внутреннюю жизнь, жаждущим духовного прогресса, общество продолжает оставаться внешним по своим методам, материальным и экономическим организмом, механическим, более заинтересованным в сохранении статуса и в самоконсервации, чем в росте и самосовершенствовании. В настоящее время самой большой победой мыслящего и прогрессивного индивидуума над инстинктивным и статичным обществом является, достигнутая им сила, приобретенная благодаря мыслительной воле ³⁰, которая позволяет ему заставить общество думать, стать открытым к идее социальной справедливости, общего сочувствия и взаимного сострадания, оценивать свои институты по способности руководствоваться разумом, а не слепым обычаем, и расценивать ментальный и моральный рост своих индивидуумов как один из важных элементов, подтверждающих обоснованность его законов. В идеале, по крайней мере, общественный разум начинает становиться способным санкционировать просвещение вместо насилия, моральное развитие вместо мести или лишения свободы даже в целях наказания. Самая большая победа в будущем настанет для мыслителя, когда ему удастся убедить индивидуальную единицу и коллективное целое основывать свои жизненные отношения, союз и стабильность на свободном и гармоничном согласии и самоадаптации, формировать и управлять внешним при помощи внутренней истины, вместо того, чтобы подавлять внутренний дух тиранией внешней формы и структуры.

Но даже эта победа, уже одержанная им, относится скорее к будущим возможностям, чем к фактическим достижениям. Всегда существует дисгармония и разлад между моральным законом индивидуума и законом его нужд и желаний, между моральным законом, предлагаемым обществу, и физическими и виталическими потребностями, желаниями, обычаями, предрассудками, интересами и страстями касты, клана, религиозной секты, общества, нации. Моралист напрасно создает свою абсолютную этическую норму и призывает всех быть верными ей, не думая о последствиях. Для него не имеют значения нужды и желания индивидуума, если они расходятся с моральным законом, и социальный закон для него не существует, если он противоречит его понятию справедливости и не приемлем для его сознания. Он предлагает индивидууму такое абсолютное решение, которое не позволяет иметь желания и запросы, не совместимые с любовью, истиной и справедливостью. Он требует от общества или нации, чтобы они считали всё, даже свою безопасность и самые насущные интересы, ничтожными в сравнении с истиной, справедливостью, гуманностью и высшим благом народа.

Ни один индивидуум не поднимается до таких высот, за исключением моментов особого напряжения, и еще нет такого общества, которое отвечало бы этому идеалу. И при современном состоянии морали и человеческого развития ни одно общество не в состоянии, а возможно, и не должно удовлетворять ему. Природа не допустит этого, Природа знает, что этому не бывать. Первая причина в том, что наши моральные идеалы сами по себе большей частью плохо развиты, невежественны и условны, являются скорее ментальными конструкциями, чем выражениями вечных истин духа. Не терпящие возражений и догматические, они теоретически обосновывают некоторые абсолютные нормы, но на практике каждая из существующих систем этики оказывается либо не работоспособной, либо не отвечающей той абсолютной норме, на которую в идеале претендует. Если наша этическая система является компромиссом или паллиативом, то она сразу же создает принцип для оправдания дальнейших стерилизующих компромиссов, которыми спешат воспользоваться общество и индивидуум. А если она безкомпромиссно требует любви, справедливости, права, то она витает в облаках выше человеческих возможностей и добивается славословия, но игнорируется на практике. Установлено даже, что она игнорирует другие элементы в человечестве, которые в одинаковой мере должны выжить, но не соответствуют формуле морали. Ибо как индивидуальный закон желания содержит в себе безценные элементы безконечного целого, которые должны быть защищены от тирании поглощающей социальной идеи, так и сокровенные импульсы индивидуума и коллективного человека содержат в себе безценные элементы, которые выходят за пределы любой до сих пор придуманной этической формулы, и в то же время необходимы для полноты и гармонии будущего божественного совершенства.

Более того, абсолютная любовь, абсолютная справедливость, абсолютно здравый рассудок в их нынешнем воплощении сбитым с толку и несовершенным человечеством часто становятся конфликтующими принципами. Справедливость часто требует того, к чему любовь питает отвращение. Здравый рассудок, безстрастно рассматривая факты в природе и человеческих отношениях в поисках удовлетворительных норм или правил, не в состоянии принять без поправок как царство абсолютной справедливости, так и царство абсолютной любви. В действительности человеческая абсолютная справедливость легко оборачивается на практике полновластной несправедливостью; ибо его ум, односторонний и негибкий по своей конструкции, выдает одностороннюю пристрастную скрупулезную схему или формулу, настаивая на ее тотальности и абсолютности, что является игнорированием более тонкой истины вещей и пластичности жизни. Все наши нормы при осуществлении либо колеблются в потоке компромиссов, либо оказываются ошибочными вследствие этой пристрастности и негибкой структуры. Человечество бросается от одной ориентации к другой; оно движется зигзагами, влекомое конфликтующими требованиями и, в целом, инстинктивно вырабатывает то, что указывает Природа, но с большими потерями и страданиями, а вовсе не то, чего оно желает или считает верным, как и не то, чего требует высочайший свет свыше от воплощённого духа.

* * *

Фактически, когда мы достигаем культа абсолютных этических качеств и создаем категорический императив идеального закона, то мы еще не приходим к концу нашего поиска и не прикасаемся к истине, которая освобождает. Здесь, без сомнения, есть нечто, что помогает нам подняться за пределы ограничений, налагаемых физическим и виталическим человеком внутри нас, настойчивость, превосходящая индивидуальные и коллективные нужды и желания человечества, которое все еще привязано к житейской грязи Материи, в которой находятся его корни, устремление, которое помогает развиться ментальному и моральному существу в нас: этот новый возвышающий элемент поэтому является приобретением большой важности; его действия являются значительным шагом вперед в трудной эволюции земной Природы. И за недостаточностью этих этических концепций скрывается также нечто, что прикасается к высшей Истине; здесь также проглядывает мерцание света и силы, которые являются частью пока ещё недостижимой божественной Природы. Но ментальная идея этих вещей не является этим светом, а моральная формулировка их не является этой силой. Это только представительные конструкции ума, которые не могут вместить божественный дух, который они тщетно пытаются запереть в своих категорических формулах. За пределами ментального и морального бытия в нас имеется высшее божественное бытие, духовное и супраментальное; ибо только через широкий духовный уровень, где формулы ума растворяются в белом пламени непосредственного внутреннего опыта, можем мы выйти за пределы ума и перейти от его конструкций в простор и свободу супраментальных реальностей. Только там мы может прикоснуться к гармонии божественных сил, которые весьма искажённо представлены нашему уму или заключены в ложную формулу конфликтующими или колеблющимися элементами морального закона. Только там становится возможным объединение преобразованного виталического, физического и просветлённого ментального человека в том супраментальном духе, который является одновременно тайным источником и целью нашего ума, жизни и тела. Только там имеется какая-либо возможность абсолютной справедливости, любви и правоты – далеко не таких, какими мы себе их представляем – в единстве друг с другом в свете высшего божественного знания. Только там возможно примирение между нашими конфликтующими членами.

Поиск по сайту: