Улица Келтон, Вудсайд, Куинс. Келли быстро пересекла гостиную, с чистой одеждой и батарейками в руках, прошла позади Матта и Зака

Келли быстро пересекла гостиную, с чистой одеждой и батарейками в руках, прошла позади Матта и Зака, которые смотрели новости.

– Мы уезжаем. – Келли уложила все в сумку, стоявшую на стуле.

Матт повернулся к ней с улыбкой, но Келли сейчас было не до улыбок.

– Да ладно тебе, детка, – сказал он.

– Разве ты меня не слушал?

– Слушал. И очень внимательно. – Он поднялся со стула. – Послушай, Кел, твой бывший муж делает это не впервые. Бросает гранату в нашу счастливую жизнь. Разве ты этого не видишь? Будь что-то серьезное, государство сообщило бы нам об этом.

– Да, разумеется. Выборные лица никогда не лгут. – Она ринулась к стенному шкафу в прихожей, чтобы достать пустые чемоданы и собранную дорожную сумку, которую держала там, следуя рекомендациям Управления по чрезвычайным ситуациям муниципалитета Нью-Йорка, – на случай срочной эвакуации. В сумке лежали бутылки с водой, мюсли, батончики, радиоприемник «Грюндик» AM/FM/УКВ с динамо-машиной, вечный фонарик Фарадея, аптечка первой помощи, сто долларов в мелких купюрах и копии всех важных документов в водонепроницаемом пакете.

– Для тебя его слова – пророчество, которое не может не реализоваться, – продолжил Матт, последовав за ней. – Разве ты не видишь? Он тебя знает. Знает, на какие надо нажимать кнопки. Вот почему и совместная жизнь у вас не сложилась.

Келли нырнула в глубь стенного шкафа, отбросила две теннисные ракетки, которые попали под руку. Одна ударила Матта по ноге, за то, что он посмел так говорить в присутствии Зака.

– Все не так. Я ему верю.

– Его разыскивают. У него нервный срыв. Все так называемые гении отличаются хрупкой психикой. Как подсолнухи, которые ты постоянно пытаешься вырастить у забора. Головки у них слишком большие, вот и падают под собственным весом. – Келли вышвырнула из шкафа зимний ботинок, но Матт отбил его, прежде чем получил болезненный удар по голени. – Дело в тебе, ты знаешь. Это же патология. Он не может тебя отпустить. Все затеяно для того, чтобы держать тебя на коротком поводке.

Келли развернулась и посмотрела на Матта из-под пальто и шуб.

– Ты действительно такой бестолковый?

– Мужчины не любят что-либо терять. Они не сдаются.

Келли попятилась, вытаскивая большой чемодан.

– Поэтому ты не хочешь ехать?

– Я не могу уехать, потому что должен идти на работу. Если бы придуманный твоим мужем очередной конец света мог послужить уважительной причиной для того, чтобы увильнуть от назначенной инвентаризации, я бы уехал, поверь мне. Но в реальном мире, если ты не выходишь на работу, тебя увольняют.

Келли повернулась к Матту, раздраженная его упрямством.

– Эф сказал – уезжать. Никогда раньше он так себя не вел, никогда так не говорил. Это реальная угроза.

– Всего лишь истерия, связанная с затмением. Об этом говорили по телевизору. Люди сходят с ума. Если бы я собирался покинуть Нью-Йорк из-за местных психов, то сделал бы это давным-давно. – Матт протянул руки к ее плечам. Келли поначалу стряхнула их, потом позволила ему на мгновение прижать к себе. – Я буду время от времени наведываться в отдел электроники, включать телевизор, смотреть, что происходит. Но мир продолжает вертеться, так? Для тех из нас, у кого есть реальная работа. Я хочу сказать… ты собираешься завтра пропустить занятия?

Келли понимала, что ее ученики могут пострадать, но превыше всего она ставила Зака.

– Может, они отменят занятия на несколько дней. Если на то пошло, сегодня очень многие не пришли в школу…

– Это же дети, Кел. Грипп.

– Я думаю, это затмение, – подал голос Зак. – Фред Фэлин сказал мне об этом в школе. У всех, кто смотрел на луну без очков, изжарились мозги.

– С каких это пор ты увлекаешься зомби? – спросила Келли.

– Они уже здесь, – ответил мальчик. – Мы должны готовиться к тому, чтобы дать им отпор. Могу поспорить, вы не знаете, что необходимо иметь под рукой, чтобы пережить вторжение зомби.

Келли промолчала.

– Сдаюсь, – признал Матт.

– Мачете и вертолет.

– Мачете? – Матт покачал головой. – Я бы предпочел дробовик.

– Неправильно. Мачете не нужно перезаряжать.

Матт согласно кивнул, повернулся к Келли.

– Этот Фред Фэлин действительно знает, о чем говорит.

– С меня хватит! – выпалила Келли. Обычно она не срывалась на крик. Более того, радовалась, когда Матт и Зак находили общую тему. – Зак… ты несешь чушь! Это вирус, и он настоящий. Мы должны уехать отсюда.

Матт смотрел, как Келли несет большой чемодан к уже собранным сумкам.

– Кел, расслабься. Хорошо? – Он достал из кармана ключи от автомобиля. – Прими ванну, сделай паузу. Прояви благоразумие. С учетом того, какой у тебя источник информации. – Матт направился к парадной двери. – Позже я позвоню.

Он ушел. Келли застыла, глядя на закрывшуюся дверь.

– Что сказал тебе папа? – спросил Зак.

– Он просто… он хочет, чтобы у нас все было хорошо.

Келли потерла лоб так, чтобы рука прикрывала глаза.

Следует ли ей вселять тревогу и в Зака? Могла ли она сесть в машину вместе с Заком, руководствуясь только словами Эфа, и уехать без Матта? Как ей вообще поступить? И… если она верит Эфу, может, ее долг – предупредить остальных?

В соседнем доме залаяла собака Хейнсонов. Не сердито, как обычно, а пронзительно-жалобно, почти что испуганно. Этого хватило, чтобы Келли прошла на застекленную террасу, выходящую во двор. Там она увидела, что на открытой веранде зажегся свет – его включил детектор движения.

Келли постояла, скрестив руки, оглядела двор, но ничего подозрительного не заметила. Собака продолжала скулить, пока на заднее крыльцо не вышла госпожа Хейнсон и не увела все еще лающего пса в дом.

– Мама?

Келли подпрыгнула, испуганная прикосновением сына. Нервы ее были на пределе.

– Ты в порядке?

– Как я все это ненавижу, – сказала она, возвращаясь с сыном в гостиную. – Ненавижу.

Она решила, что соберет все вещи – свои, Зака и Матта, чтобы в любой момент сорваться с места. Но пока подождет. Посмотрит…

Бронксвилл

К северу от Манхэттена, в тридцати минутах езды, Роджер Ласc сидел в отделанном дубовыми панелями баре загородного клуба «Сиваной» и возился с айфоном, ожидая, когда ему принесут первый мартини. Он попросил водителя лимузина высадить его у клуба, а не везти прямо домой. Ему требовалась небольшая передышка. Если Джоан заболела, как следовало из сообщения няни, оставленного на голосовой почте, тогда заболели и дети, и дома его ждали только хлопоты. Более чем уважительная причина для того, чтобы продлить деловую поездку на час или два.

Обеденный зал, окна которого выходили на поле для гольфа, полностью пустовал, хотя уже подошло время обеда. Лассу принесли мартини с тремя оливками – на подносе, покрытом белой салфеткой. Но принес не официант, к которому привык Роджер, а какой-то мексиканец, вроде тех, что парковали автомобили. Рубашка сзади вылезала из брюк, ремнем он не пользовался, руки не мыл, на что указывали грязные ногти. Роджер решил, что утром первым делом позвонит управляющему клубом.

– Вот и славненько. – Роджер взял стакан. Оливки на дне коктейльного стакана походили на маленькие глазки, замаринованные в уксусе. – Где сегодня все? – как всегда, громогласно спросил он. – Или у нас какой-то праздник? Биржа закрылась раньше? Президент умер?

Официант пожал плечами.

– А где штатные сотрудники?

Мексиканец покачал головой. Роджер наконец понял, что мужчина сильно испуган.

И тут он узнал мексиканца. Его сбила с толку униформа официанта.

– Садовник, так? Обычно ты подравниваешь зеленые изгороди.

Садовник в униформе официанта нервно кивнул и направился к парадному вестибюлю.

Чертовски необычно! Роджер поднял стакан и огляделся, но не нашел никого, чтобы произнести тост, кивнуть или посудачить о городских делах. А поскольку никто на него не смотрел, Роджер Ласc двумя большими глотками ополовинил стакан. Удовлетворенно выдохнул. Достал оливку, постучал о край, чтобы подсушить, бросил в рот, покатал языком, прежде чем раздавить коренными зубами.

На экране телевизора, который был встроен в деревянную панель над зеркалом за стойкой бара, показывали отрывки пресс-конференции. Телевизор работал без звука. Мэр Нью-Йорка стоял в окружении чиновников с суровыми лицами. Потом появилась картинка самолета рейса 753 авиакомпании «Реджис эйрлайнс», застывшего на летном поле аэропорта Кеннеди.

Царящая в клубе тишина вновь заставила Роджера оглядеться. «Куда, черт побери, все подевались?»

Что-то здесь происходило. Что-то случилось, а он, Роджер Ласc, не имел об этом ни малейшего представления.

Он вновь отпил из стакана, и еще разок, потом поставил стакан и встал. Прошел в часть бара, отгороженную от него стойкой. И там никого. Увидел черную дверь кухни с раздаточным окошечком. Подошел, заглянул. Ни поваров, ни судомоек. Официант-садовник курил и жарил себе стейк.

Роджер вернулся к парадной двери, где оставил багаж. Ни швейцара, ни коридорных, которые могли бы вызвать ему такси. Достал айфон, вышел в Интернет, нашел ближайшую службу такси, вызвал машину.

Дожидаясь такси под ярко освещенными колоннами парадного входа, Роджер Ласc услышал крик – пронзительный крик, разорвавший ночь не так уж и далеко от него. Странно, это все-таки тихий Бронксвилл, а не Маунт-Вернон. Возможно, кричали на поле для гольфа.

Роджер стоял, не шевелясь и не дыша. Прислушивался.

И куда больше крика его напугала последовавшая за ним тишина.

Подъехало такси, за рулем сидел мужчина средних лет, судя по виду, выходец с Ближнего Востока, с ручкой за ухом. Он с улыбкой положил чемоданы Роджера в багажник, и они поехали.

На длинной частной дороге от здания клуба Роджер вглядывался в поле для гольфа и вроде бы увидел, как кто-то пересекал его под светом луны.

Дом Лассов находился в трех минутах езды. Другие автомобили им не встретились, большинство домов стояли темными. Когда они повернули на улицу Мидленд, Роджер увидел идущего по тротуару пешехода – странное для Бронксвилла зрелище, тем более что тот не выгуливал собаку. Это был Хал Чатфилд, сосед, один из двух членов «Сиваноя», которые дали Роджеру рекомендации для вступления в клуб, когда Роджер и Джоан купили дом в Бронксвилле. Шагал Хал как-то странно, руки висели по бокам, да и одежда вызывала вопросы: распахнутый халат, футболка и семейные трусы.

Хал повернулся и уставился на такси, когда они проезжали мимо. Когда же Роджер посмотрел в заднее стекло, чтобы понять, узнал ли его Хал, то увидел, что тот, на прямых ногах, бежит следом. Шестидесятилетний мужчина, в развевающемся, как плащ, халате гнался за такси посреди улицы в Бронксвилле.

Роджер посмотрел на водителя, чтобы понять, видит ли тот преследователя, но мужчина что-то писал на верхнем листке блокнота, закрепленного на приборном щитке.

– Эй, не знаете, что тут происходит? – спросил Роджер.

– Да, – водитель улыбнулся и коротко кивнул. Он не понимал, что говорит Роджер.

Еще два поворота привели их к дому Роджера. Водитель открыл багажник и вышел из машины вместе с Роджером. На улице царили тишина и покой, в доме Роджера, как и в соседних домах, не светилось ни одного окна.

– Знаете что? Подождите здесь. Подождете? – Роджер указал на бордюрный камень. – Можете подождать?

– Ты платишь.

Роджер кивнул. Он не знал, почему просит водителя задержаться. Но почему-то ему не хотелось оставаться здесь в полном одиночестве.

– У меня наличные в доме. Вы подождите. Хорошо?

Роджер оставил багаж в прихожей, куда вошел через боковую дверь, переступил порог кухни.

– Привет! – поздоровался он, нащупал выключатель, щелкнул им, но ничего не изменилось. Он видел, что на микроволновке горели зеленым светом электронные часы, то есть электричество подавалось как положено. На ощупь добрался до шкафчика, в третьем ящике которого всегда лежал ручной фонарик. На кухне стоял неприятный запах, более резкий, чем от остатков еды, сброшенных в мусорное ведро. Запах этот только усилил его тревогу. Быстро выдвинув нужный ящик, Роджер достал фонарик. Включил.

Луч выхватил из темноты кухонный остров, стол за ней, плиту на восемь конфорок.

– Кто дома? – вновь позвал он и устыдился страха в собственном голосе. На стеклянных дверцах буфета луч фонаря высветил темные потеки, будто оставшиеся после битвы кетчупа и майонеза. Роджер почувствовал закипающую злость. Он терпеть не мог беспорядка. И тут уже обратил внимание на перевернутые стулья и грязные следы – босых ног? – на сером граните кухонного острова.

А где домоправительница, госпожа Гилд? Где Джоан? Роджер подошел к потекам, направил на них луч фонаря. Насчет белого он ничего не мог сказать, но вот красное определенно не тянуло на кетчуп. Он, конечно, не мог утверждать наверняка, но подумал, что это, возможно, кровь.

Роджер увидел движущее отражение на стекле и прошелся лучом по кухне. Лестница черного хода была пуста, просто он задел плечом дверцу буфета. Изо всех сил пытаясь удержать воображение под контролем, Роджер взбежал по лестнице на второй этаж, осветил каждую комнату лучом фонаря.

– Кин? Одри?

В кабинете Джоан он нашел ее записки, касающиеся случившегося с рейсом «Реджис эйрлайнс». Два последних предложения выглядели бессвязными. А самое последнее слово она написала более чем странно – «челоооооо».

В спальне Роджер увидел, что простыни сброшены на пол, в ванной обнаружил, что в унитазе плавает рвота, и не один день. С пола он поднял полотенце, на котором краснели пятна крови, словно в него отхаркивался больной туберкулезом.

Роджер сбежал вниз уже по парадной лестнице. На кухне сдернул со стены телефонную трубку, набрал 911. После первого гудка записанный на пленку голос предложил ему оставаться на линии. Он повесил трубку, вновь набрал номер. И опять после первого гудка тот же голос начал произносить ту же фразу.

Роджер бросил трубку, потому что в подвале что-то грохнулось. Он открыл дверь, хотел спросить, кто там, в темноте… но что-то его остановило. Роджер прислушался… и услышал.

Шаркающие шаги. Кто-то поднимался по лестнице, и не один человек, приближаясь к площадке на середине пути, чтобы развернуться на девяносто градусов и направиться к нему.

– Джоан? – крикнул Роджер. – Кин? Одри?

Он уже пятился. Через кухню, к прихожей. И думал только о том, как бы выбраться из дома.

Роджер выбежал на подъездную дорожку и помчался к улице. Крича водителю, который не понимал английского, он открыл заднюю дверь, прыгнул на сиденье.

– Заблокируйте двери! Заблокируйте двери!

Водитель повернул голову.

– Да. Восемь долларов и тридцать центов.

– Заблокируйте эти чертовы двери!

Роджер посмотрел на подъездную дорожку. Трое незнакомцев, двое мужчин и одна женщина, вышли из прихожей и через лужайку направлялись к улице.

– Поехали! Поехали! Поехали!

Водитель постучал по счетчику.

– Ты платишь! Я еду!

Теперь их стало четверо. Роджер смотрел, как мужчина в разорванной рубашке, показавшийся ему знакомым, оттолкнул остальных, чтобы добраться до такси первым. Это был Франко, их садовник. Он уставился через окно на Роджера, зрачки его глаз были белые, а ободки кроваво-красные, словно там полыхали алые короны. Франко открыл рот, словно собрался заорать, и тут же из его рта вылетела какая-то хреновина, ударилась о стекло, едва его не разбив, точно напротив лица Роджера, вернулась в рот.

Роджер вытаращился в окно. «Что же это я только что видел?» – мелькнула мысль.

Все повторилось. И вот тут до Роджера дошло, на уровне горошины, под многими матрасами страха: Франко – или тварь, принявшая обличье Франко, – не знал, забыл или неправильно оценил свойства стекла. Он определенно не понимал, как прозрачное может быть твердым.

– Уезжайте! – завопил Роджер. – Уезжайте!

Двое уже стояли перед капотом. Мужчина и женщина. Фары освещали им талии. А всего их собралось уже семь или восемь, и другие спешили из соседних домов.

Водитель что-то закричал на своем языке, нажал на клаксон.

– Уезжайте! – крикнул Роджер.

Вместо этого водитель нагнулся, чтобы достать что-то с пола. Как выяснилось, то была пластиковая косметичка, в какой возят туалетные принадлежности. Водитель расстегнул молнию, вытряхнул несколько сладких батончиков и достал маленький серебристый револьвер.

Помахал оружием, крича от страха.

Язык Франко продолжал исследовать стекло. Только это был вовсе не язык. Водитель открыл дверь.

– Нет! – крикнул Роджер через стеклянную перегородку, но водитель уже вылез из кабины. Положив ствол на дверь, он открыл огонь по парочке, что стояла перед автомобилем, вновь и вновь нажимая на спусковой крючок. Мужчина и женщина покачивались от ударов мелкокалиберных пуль, но не падали.

Наконец одна пуля угодила мужчине в голову, из затылка выплеснулись мозги, мужчина упал.

И тут кто-то схватил водителя сзади. Это был Чатфилд, сосед, в сползающем с плеч синем халате.

– Нет! – крикнул Роджер, но опоздал.

Хал развернул водителя лицом к себе. Точно такая же хреновина вылезла у него изо рта и вонзилась в шею таксиста. Тот завопил.

Еще кто-то появился в свете фар. Нет, не еще кто-то, а тот самый мужчина, который получил пулю в голову. Из раны текло что-то белое, он опирался на капот, но шел к водителю.

Роджер хотел бы убежать, но попал в западню. Справа, за Франко-садовником, Роджер увидел мужчину в коричневых шортах и рубашке посыльного ЮПС, который вышел из гаража соседнего дома, неся на плече штыковую лопату. Совсем как бэттер, направляющийся к «дому».

Раненный в голову мужчина обогнул открытую водительскую дверь, забрался на переднее сиденье. Через пластмассовую перегородку уставился на Роджера. Из раны по щеке и челюсти стекала белая жижа.

Роджер повернулся вовремя, чтобы увидеть, как парень из ЮПС взмахнул лопатой. Она со звоном отскочила от заднего окна, оставив длинную царапину на армированном стекле.

Роджер услышал поскребывание со стороны перегородки. «Язык» раненного в голову мужчины пытался пролезть в прорезь, через которую передавалась плата за проезд.

Мясистый кончик все же пролез и прямо-таки обнюхивал воздух, выискивая возможность добраться до Роджера.

Бамм! Еще один удар лопатой по заднему стеклу за головой Роджера. Стекло треснуло, прогнулось, но не разбилось.

Пок-пок-пок.

Шаги по крыше, оставляющие там вмятины.

Трое стояли на тротуаре, четверо – со стороны улицы, другие подходили в свете фар. Оглянувшись, Роджер увидел, как невменяемый посыльный ЮПС вновь замахивается лопатой, чтобы добить заднее окно. Теперь или никогда!

Роджер схватился за ручку, изо всей силы распахнул дверцу со стороны улицы. Лопата обрушилась на заднее окно, оно разлетелось дождем осколков. Штык едва разминулся с головой Роджера, когда он выскакивал на мостовую. Кто-то – Хал Чатфилд с горящими красным огнем глазами – схватил его за рукав, развернул, но Роджер выскользнул из пиджака, как змея выскальзывает из кожи, и побежал по улице не оглядываясь, пока не добрался до угла.

Некоторые бежали неуклюже, как маленькие дети, другие – быстрее, с лучшей координацией. Он видел стариков, трех лыбящихся детей. Его соседи и друзья. Эти лица он встречал на железнодорожной станции, на вечеринках, в церкви.

И все они бежали за ним.

Флэтбуш, Бруклин

Эф нажал на кнопку звонка в доме Барбуров. Улица была тихой, хотя соседние дома подавали признаки жизни: работали телевизоры, светились окна, на тротуаре стояли мешки с мусором. Эф держал в руке лампу черного света, на плече висел модифицированный гвоздезабивной пистолет Сетракяна.

Нора стояла позади Эфа на нижней ступеньке небольшой кирпичной лестницы со своей ультрафиолетовой лампой в руке. Сетракян замыкал эту маленькую вереницу; он опирался на посох, серебряный набалдашник которого поблескивал в лунном свете.

Два звонка, никакого ответа. Не столь и неожиданно. Эф взялся за ручку, прежде чем поискать другой вход. Она повернулась.

Дверь открылась.

Эф вошел первым, включил свет. В гостиной не заметил ничего необычного. Чисто, на мебели чехлы, все на своих местах.

– Есть тут кто-нибудь? – спросил он, когда остальные переступали порог. Заходя в чужой дом, Эф по-прежнему чувствовал себя не в своей тарелке. Ступал мягко, как вор или убийца. Ему по-прежнему хотелось считать себя целителем, но с каждым часом верить в это становилось все труднее.

Нора поднялась по лестнице, Сетракян последовал за Эфом на кухню.

– Думаете, мы тут что-то узнаем? Вы же сказали, выжившие – отвлекающий маневр…

– Я лишь указал цель, которой они послужили. Что же касается намерений Владыки… мне они неизвестны. Может, чем-то они ему приглянулись. В любом случае, мы должны откуда-то начать. Эти выжившие – наша единственная ниточка.

В раковине они увидели миску и ложку. Семейная Библия лежала на столе, с множеством засунутых в нее банковских карточек и фотографий. Она была раскрыта на последней книге. Чья-то трясущаяся рука отчеркнула красным несколько строк. Откровение Святого Иоанна Богослова. Глава 11, стихи 7–8:

«…зверь, выходящий из бездны, сразится с ними, и победит их, и убьет их,

и трупы их оставит на улице великого города, который духовно называется Содом…»

Рядом с раскрытой Библией, словно на алтаре, лежал крест и стояла маленькая стеклянная бутылочка, как предположил Эф, со святой водой.

Сетракян кивнул на религиозные атрибуты.

– Ничем не лучше изоляционной ленты и сипро. И столь же эффективны.

Они прошли в кладовую.

– Жена, должно быть, понимала, что он болен, – заметил Эф. – Но почему не вызвать врача?

Сетракян простучал стены в поисках тайника.

– За мою жизнь наука много чего добилась, но пока не может дать четкий анализ взаимоотношений мужа и жены.

Они вышли из кладовой. Новых дверей, за которые следовало бы заглянуть, не обнаружили.

– Получается, подвала нет, – заметил Эф.

Сетракян вздохнул:

– Обследовать подпол во много раз хуже.

– Идите сюда! – позвала Нора, ее голос звенел от волнения.

Анна-Мария сидела на полу у кровати, привалившись спиной к тумбочке. Между ног лежало настенное зеркало, которое она разбила об пол. Выбрав самый длинный, похожий на кинжал осколок, она воспользовалась им, чтобы перерезать лучевую и локтевую артерии на левой руке. Вскрытие вен на запястье – один из самых неудачных способов самоубийства, успех достигается только в пяти процентах случаев. Это медленная смерть, учитывая узость артерий на запястье, и резать надо глубоко, перерезая и нервы, после чего кисть теряет все свои функции. Способ этот еще и очень болезненный, поэтому задуманного добиваются только люди, пребывающие в глубокой депрессии, или безумцы.

Анна-Мария Барбур разрезала запястье до самых костей. В скрюченных пальцах обездвиженной руки остался окровавленный шнурок с ключом от висячего замка.

Кровь из нее вылилась красная. Однако Сетракян достал зеркало с серебряной амальгамой и посмотрел на отражение ее лица, на всякий случай. Отражение не размывалось. Анна-Мария не стала вампиром.

Сетракян медленно поднялся, озадаченный таким развитием событий.

– Странно, – вырвалось у него.

Эф стоял так, что в осколках разбитого зеркала видел лицо женщины. На тумбочке он заметил фотографии маленьких мальчика и девочки и сложенный листок бумаги, прижатый рамкой. Потянулся, вытащил листок, развернул.

Писала она красной ручкой, рука дрожала, как в тот момент, когда она отчеркивала абзацы в Библии.

– «Моему дорогому Бенджамину и дорогой Хейли…» – начал читать Эф.

– Не надо, – оборвала его Нора. – Не читай. Написано не нам.

Эф понял, что она права, и лишь просмотрел письмо в поисках важной информации.

– Дети у сестры отца в Нью-Джерси, в безопасности… – Он добрался до последнего абзаца, который все-таки прочитал: – «Я очень сожалею, Энсел… этим ключом, который у меня, я воспользоваться не могу… Я знаю, Бог проклял тебя, чтобы наказать меня, Он покинул нас, и нам обоим дорога в ад. Если моя смерть сможет излечить твою душу, тогда, возможно, она поднимется к Нему…»

Нора присела, потянула за ключ, окровавленный шнурок соскользнул со скрюченных пальцев Анны-Марии.

– Тогда… где он?

И тут они услышали низкий стон, больше напоминающий рычание. Животный, горловой. Такой звук не мог издать человек. И доносился он со двора.

Эф подошел к окну. Увидел темный сарай.

Они молча спустились во двор, встали перед створками двери в сарай. Цепь, продетая в ручки, запиралась на висячий замок. Они прислушались.

Изнутри донесся скрежет. Горловые звуки.

Что-то ударило в дверь изнутри, проверяя крепость цепи.

Нора, с ключом в руке, посмотрела на Эфа и Сетракяна, убедилась, что никто не хочет взять у нее ключ, шагнула к двери, вставила ключ в замок и повернула его. Замок щелкнул, скоба откинулась.

Внутри воцарилась тишина. Нора вынула скобу из звеньев цепи. Сетракян и Эф, которые стояли позади, изготовились к встрече. Старик вытащил из трости серебряный меч, Эф поднял гвоздезабивной пистолет. Нора начала разматывать тяжелую цепь. Освободила ручки, думая, что створки незамедлительно распахнутся…

Однако ничего не произошло. Цепь соскользнула на землю, створки остались на месте. Нора и Эф включили ультрафиолетовые лампы. Старик встал перед дверью, и Эф, глубоко вдохнув, распахнул створки.

Внутри царила темнота. Единственное окно чем-то занавесили, открывающиеся наружу створки блокировали большую часть света от лампы на заднем крыльце.

Прошло несколько мгновений, прежде чем они сумели разглядеть очертания сидящего на корточках вампира.

Сетракян прошел вперед, встал в двух шагах от открытой двери и выставил перед собой меч, показывая его обитателю сарая.

Тварь ринулась в атаку. Она бросилась на Сетракяна, прыгнула… но цепь натянулась до предела, а потом потащила вампира назад.

Теперь они видели его, видели лицо. Оскаленный рот, десны, ставшие такими же белыми, как и зубы, бледные губы. Практически все волосы вылезли, а те, что остались, поседели у корней. Вампир вновь уселся на корточки на взрытой земле. Ошейник плотно облегал его шею, впиваясь в плоть.

– Этот человек из самолета? – спросил Сетракян, не сводя глаз с вампира.

Эф кивнул. Он видел перед собой демона, который пожрал Энсела Барбура и принял его облик.

– Он был человеком.

– Кто-то его поймал, – подала голос Нора. – Посадил на цепь и запер здесь.

– Нет, – покачал головой Сетракян. – Он это сделал сам.

Тут Эф понял, почему спаслись жена и дети.

– Держитесь подальше, – предупредил Сетракян.

В этот момент вампир открыл рот и выстрелил жалом, целя в Сетракяна. Старик и бровью не повел, жало, пусть отросток и вытянулся на целый метр, до цели не долетело. Оно втянулось обратно, уползло в рот, как слепое розовое щупальце какого-то глубоководного существа.

– Господи Иисусе… – пробормотал Эф.

Вампир Барбур превратился в зверя. Он приподнялся и зашипел на них. Невероятное зрелище заставило Эфа вспомнить о видеокамере Зака, которая лежала у него в кармане. Он отдал Норе ультрафиолетовую лампу и достал камеру.

– Что ты делаешь? – спросила Нора.

Эф включил камеру, поймал вампира в видоискатель. Потом другой рукой снял с предохранителя гвоздезабивной пистолет.

Чак, чак, чак.

Эф трижды выстрелил из пистолета, длинный ствол подскакивал при каждом выстреле. Все три серебряных гвоздя вонзились в вампира, прожигая мышцы, заставляя его вскидывать голову и хрипло выть от боли.

Эф продолжал снимать.

– Достаточно, – решительно заявил Сетракян. – Будем милосердными.

Вскинув голову, вампир подставил под удар горло. Сетракян произнес фразу о поющем мече, а потом перерубил вампиру шею. Тело упало, по ногам и рукам твари пробежала дрожь. Голова откатилась в сторону, глаза несколько раз моргнули, отросток с жалом вывалился изо рта, как мертвая змея, и застыл. Потекла горячая белая жидкость, чуть дымясь в холодном воздухе. Капиллярные черви уползали в землю, как крысы, покидающие тонущий корабль, в поисках нового хозяина.

Нора закрыла рот рукой, оборвав крик, готовый сорваться с губ.

Эф с отвращением смотрел на труп, оторвавшись от видоискателя.

Сетракян отступил на шаг и опустил меч к земле, давая белой дымящейся жидкости стечь с лезвия.

– В глубине сарая. Под стеной.

Эф увидел дыру, уходящую в землю.

– Кто-то здесь с ним был, – продолжил старик. – Кто-то выполз из сарая и удрал.

Дома стояли на обеих сторонах улицы. Вампир мог быть в любом.

– Однако никаких следов Владыки, – сказал Эф.

Сетракян покачал головой.

– Здесь – нет. Может, со следующим нам повезет.

Эф нацелил видеокамеру на червей, надеясь заснять их в свете ламп, которые держала Нора.

– Мне войти и выжечь их ультрафиолетом?

– Есть более надежный способ. Видите красную канистру на полке?

Эф нашел ее взглядом.

– Бензин?

Сетракян кивнул, и Эф сразу все понял. Поднял гвоздезабивной пистолет, прицелился, дважды нажал на спусковой крючок.

Он не промахнулся. Бензин потек из пробитой канистры с деревянной полки на землю.

Сетракян распахнул пальто, из кармана достал коробок спичек. Достал одну, чиркнул о серную полосу на коробке. Спичка вспыхнула оранжевым огоньком.

– Господин Барбур освобожден, – объявил он, бросил зажженную спичку, и в сарае полыхнуло пламя.

Поиск по сайту: