Синкрезис в творчестве менестрелей

Множество причин – от бродячего образа жизни и необходимости зарабатывать себе на хлеб, веселя и удивляя публику, желая её поразить многозадачностью человека-оркестра до необходимости создавать произведения искусства, зрелище из того, что есть «под руками», «в наличии» у поэта, музыканта, обусловило тягу менестрельной культуры к синкретичности, к мно­гообразию, многокрасочности выражения, в богатстве фантазии.

Универсальность стала мечтой для жонглера и желанным образцом зрелища для его публики. Если в повествовании надо было охарактеризовать именно незаурядного менестреля, то обычно просто давался длинный перечень его навыков. В текстах поэм, песен, жест, романов, фаблио то поучительно, то насмешливо, то торжественно, то гротескно в качестве типажа выдвигается все умеющий, способный заменить целую гурьбу себе подобных, многоискусный жонглер- супермен, своего рода «человек-оркестр».

В историче­ском повествовании «Роман о Бруте» Глегабр объявлен «Богом жонг­леров» за то, что знает природу музыки, как никто другой, владеет игрой на всех инструментах и разнообразными манерами пения (diverse canterie), знает много лэ, наигрышей и т.д. (ст. 3759 и т.д.), т.е. за вполне реальную для одаренного человека творческую много­сторонность.

Парадоксом существования менестреля вообще была его готовность влиться в общество несмотря на свое обычное состояние изгнанничества. Круг его слушателей за­метно сужался во время войн, эпидемий и иных бедствий, либо в пе­риоды поста, что вело к убыткам. Поэтому приходилось учиться соче­тать свое ремесло с дополнительными заработками — быть торговцем вразнос (отсюда прозвище одного из французских менестрелей Porte- Hotte — «Коробейник»), вестником, письмоносцем, даже слугой-горничным, домашним писарем (ведь среди менестрелей были выходцы из школяров и клириков, преподаватели языков), знахарем-травником.

Через эти обыденные ремесла и протягивались пути проникнове­ния артиста в гущу публики.. Артистический, певческий и словесный таланты помогали шпильману-торговцу рек­ламировать товар, шпильману-лекарю — свои травы, а шпильману- вестнику — броско излагать новости. Социальная раздвоенность менестреля могла быть весьма суровой жизненной необходимостью, и он мог «на черный день» запастись несколькими ремеслами. Так, если верить Раймону Авиньонскому, то он и рыбак, и стрелок-охотник, и каменщик, и поэт, и жонглер, и многое другое.

Эти примеры, относящиеся к XII и XIII вв., дополним сходным фрагментом из шпильманского сборника XIV в. «Карлмайнет»: «И прибыли туда из дальних краев сто менестрелей, которые у нас зовут­ся шпильманами. Они способны рассказывать о славном оружии |о битвах|. петь о приключениях и о вещах, происходивших в стародав­ние времена. А еще явились и такие, которые о жизни и о любви не по-писаному поведали и извлекали из виел печальные звучания. Одни отменно играли на роге, другие слыли певцами. Иные сладостно иг­рали на деревянных и на костяных флейтах. Одни хорошо играли мо­теты на волынках, другие так играли на арфах и ребеках. что все во­круг охотно замолкали. Некоторые игрой на пеалтерии сердечную скорбь обращали в радость. Были и такие, что игрой на цинках в Па­риже зарабатывали. Были и мастеровитые фокусники, что под колпа­ком свои чудеса припрятали. А кое-кто и азартные игры готов был устроить. Некоторые ловко подбрасывали чашки и на палочки лови­ли. некоторые кувыркались и прыгали, некоторые много пели, неко­торые в любой момент могли заставить коней кланяться и катать мар­тышек, а еще некоторые могли танцевать с собачками. Были и такие, которые могли у всех на виду разжевать сверкающие камни. Некото­рые из них славились уменьем заглатывать полыхающее пламя и вы­дувать его изо рта. А еще появился там певец, который мог долго за­ливаться соловьем и сверх того других птиц изображать. Еще один трубил как олень и кричал павлином. Да что тут долго рассказывать! Лучшие весельчаки собрались там отовсюду, обо всех не расскажешь. Одним словом (и это правда), принимали их с великой радостью».

Поиск по сайту: