|
|||||||
АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция |
Финансовая служба «Ситибэнк»
Отдел работы с клиентами Уилмингтон, Делавэр, 19801
Джейн Макгрегор Кенмор-авеню, 3335 Чикаго, IL 60657
9 марта 2002 г.
Уважаемая миз Макгрегор! Нам приятно, что Вы пользуетесь бесплатными чеками перевода сальдо, которые мы послали Вам в феврале; однако мы не можем принять их в качестве минимального балансового взноса $ 524,32 по карте «Ситибэнк платинум Мастеркард», предусмотренного на март. Пожалуйста, как можно скорее позвоните представителю службы работы с клиентами по телефону 1-800-ОПЛАТА2 и погасите задолженность по минимальному балансу, чтобы сохранить свою категорию кредитоспособности.
С уважением, Эндрю Коузи, менеджер отдела работы с клиентами «Ситибэнк».
P. S. Что касается Вашей просьбы поднять кредитный лимит до $ 54 000, боимся, что в свете Вашей текущей ситуации с платежами мы не можем пойти на такое повышение лимита.
Мне снится какой-то боевик, где я должна обезвредить ядерную бомбу и спасти всех сотрудников своей бывшей компании. Они кричат, чтобы я перерезала провод.
Посреди ночи меня будит долгий, назойливый звонок, только через несколько секунд полудремы я понимаю, что это телефон. В комнате тьма кромешная — часа три, не больше. Я включаю лампу и, мигая от слепящего света, тянусь к трубке. — Алло? — хриплю я, толком не проснувшись. В горле першит от давешних рыданий. — Джейн? Джейн, я тебя не разбудила? — озабоченно спрашивает мама. — Конечно, разбудила, мам, середина ночи же. — Зевок подавить не удается. — Семь часов утра, — сообщает мама. — Я и говорю — середина ночи. Какой смысл в депрессии и безработице, если нельзя полдня спать? Сон — один из немногих бесплатных видов досуга, которые мне по душе (еще есть дневное телевидение). Чем меньше я сплю, тем больше времени на мысли о своих финансовых бедах и сомнительных профессиональных навыках. Я на минуту проникаюсь жалостью к себе, и вдруг мне приходит в голову: — Что случилось? У папы сердечный приступ? — Нет-нет, — заверяет мама, — ничего страшного. Наверное, зря тебя разбудила, спи дальше. И замолкает — оставляет мне лазейку, но на самом деле ей совсем не хочется, чтобы я спала дальше. — Мам. — Да? — В чем дело? — Ты точно не хочешь спать? Опять выжидательная пауза. — Точно. — Давай я перезвоню попозже... Голос становится тише. — Нет, правда. Я проснулась. — Ты уверена? — Мама! — кричу я уже сердито. — Что тебе нужно? — Ну... у меня... э... так, мелочь. — Ну? — Понимаешь, насчет работы. У меня сегодня первый день, и я не могу решить... — она переходит на шепот — видимо, чтобы не услышал папа, — что надеть. Последние слова мама произносит быстро, почти смущенно. — Ты не знаешь, что надеть? — эхом отзываюсь я. — Ну да. — У мамы виноватый голос, как будто она признается, что украла в магазине «чудо-лифчик». — Они сказали — неформально, но я не очень поняла, что значит «неформально». Можно прийти в штанах? Это уместно? Или, думаешь, платье и чулки? Несмотря на мои напоминания, что слова типа «штаны» и «чулки» старят ее, мама их все равно употребляет. — Мам, когда ты была на собеседовании, в чем там ходили люди? Она на минуту задумывается. — М-м, точно не помню. Но, по-моему, девушка в приемной была в кедах. И кажется, я видела пару ремонтных рабочих. Они были в голубых джинсах. — Откуда ты знаешь, что это рабочие? — Но ведь сотрудники не станут ходить в голубых джинсах? Это же приличный офис. — Мама, в интернет-компаниях обычно не придерживаются жестких требований к одежде, так что джинсы будут в самый раз. — Голубые джинсы! — в шоке восклицает мама. Она всегда называет джинсы голубыми, даже если они другого цвета: «белые голубые джинсы», «розовые голубые джинсы». — Ну а почему бы тебе просто не надеть хаки и обычную рубашку? — Ты имеешь в виду бежевую юбку? — Нет, брюки. Я имею в виду нормальные брюки и нормальную рубашку. — Брючный костюм? — Нет. Брюки и рубашку. — Блузку? Сильнее я ненавижу только слово «штаны». — Точно. Ее. — А какого цвета? — Хаки. Или какой нравится, мам. — Но я вычитала в одном журнале, что цвет много говорит о характере. — Поверь мне, в офисе никто не станет присматриваться к твоей одежде. Если ты не придешь в корсете и сапогах до колена. — Джейн! — лепечет мама. Ее так легко шокировать, что я не могу удержаться. — Мам, все будет отлично, — уверяю я. — Заметно, что я нервничаю? — спрашивает она. — Ты спокойна, как удав. — Вот ведь... А я-то надеялась тебя провести. — Никогда! Мама тихо смеется в трубку. — Ну, я побежала, а то опоздаю на электричку. — Мам, все будет отлично. Правда. Они там все упадут. Помни, мисс Вселенная по сравнению с тобой — просто клуша. — Спасибо, милая. — Похоже, мама прослезилась.
Кто-то орет и ломится в дверь. Понятное дело — Хозяин Боб. Я со вздохом набрасываю на голову одеяло. — ДЖЕЙНЗ, У МЕНЯ ЕСТЬ КЛЮЧ, НЕТ? ОТКГОЙ ДВЕГЬ! Я прыгаю в джинсы, натягиваю футболку и шарю в поисках очков. Тут Хозяин Боб поворачивает ключ в замочной скважине. Когда он врывается в мою спальню, вылезти из окна я успеваю только наполовину. — КУДА СОБГАЛАСЬ, А? — Выношу мусор, — вру я. — ГДЕ МУСОГ? НЕ ВИЖУ НИКАКОГО МУСОГА. Я прикидываю, не попробовать ли сбежать по пожарной лестнице. Хозяин Боб как раз отвлекся: осматривает мою спальню, оценивая подержанную мебель из «ИКЕА» и безделушки. Еще можно удрать, еще не поздно. Но тут Хозяин Боб оживает. — ВЕГНИСЬ! — командует он. — ГДЕ МОИ ДЕНЬГИ? МОЙ БГАТ МОЖЕТ ПГИЕХАТЬ ХОТЬ ЗАВТГА, ЕСЛИ У ТЕБЯ ИХ НЕТ. — Боб, подожди до вечера, ладно? К вечеру достану, — прошу я. — НО НЕ ДОЛЬШЕ, ПОНЯЛ? ЕСЛИ ДО ВЕЧЕГА У ТЕБЯ НЕ БУДЕТ ДЕНЕГ, ТИ НА УЛИЦЕ, ДА?
В кошельке у меня восемь долларов. Что с ними сделать: купить пачку сигарет или лотерейные билеты? Прочесывая сумку в надежде найти что-нибудь ценное (вроде новой кредитной карточки или затерявшегося чека на премию от «Максимум Офиса»), я обнаруживаю визитку Мисси. Нужно посоветоваться. Я звоню Стеф на мобильник и после короткого гудка попадаю на голосовую почту. Она все еще в Нью-Йорке, и, зная Стеф, можно не сомневаться, что зарядное устройство для телефона она оставила дома. Выхода нет. Набираю написанный на визитке номер. — СКОЛЬКО РАЗ ПОВТОРЯТЬ, не трогала я твой долбаный магнитофон! — орет Мисси. — Э-э, алло? — осторожно блею я. — А? Кто еще? — кричит Мисси. — Это Джейн. Из «Максимум Офиса». Мы тут на днях встречались... — Джейн? — У меня трехкомнатная квартира в Лейквью. — А, ну да. Пардон, я думала, это мой парень. — Послушай, только не удивляйся, ты еще не нашла себе квартиру? — Куда там. Сегодня возвращаются хозяева дома, который я сторожила. Знаешь, как трудно найти приличное жилье в марте? — А ты смогла бы заплатить за пару месяцев вперед?
Оказывается, у Мисси есть лишние деньги. Она говорит, что откладывала почти всю свою непомерную зарплату системщика и охотно заплатит вперед, если квартира в хорошем состоянии и если у нее будет большая спальня. Она соглашается зайти сегодня днем и посмотреть.
Через два часа в окно моей комнаты громко стучат. Это не Рон, потому что он никогда не стучит. Подняв жалюзи, я вижу Мисси с сигаретой в зубах. — Ну и долго будешь так стоять? — рявкает она. Я открываю окно, Мисси забирается внутрь и приземляется на кровать, рассыпая за собой пепел. — У меня есть дверь, — сообщаю я. Но она меня игнорирует: — Хорошая квартирка. Изучив мою спальню, Мисси выходит в коридор и осматривает гостиную, кухню и ванную. — Выглядит вполне, — заявляет она. — Беру. — Да, отлично... — только и успеваю сказать я в спину Мисси, потому что она снова вылезает в окно, но через несколько секунд возвращается с тяжелым чемоданом. — Ты переезжаешь прямо сейчас? — растерянно спрашиваю я. — Знаешь, «не откладывай на завтра...» На Мисси обрезанные джинсы, волосы завязаны на макушке в хвостик. У нее такой вид, будто она покинула дом, который сторожила, в большой спешке. Она не выглядит Прилично-получающей-компьютерщицей. Она выглядит Неплательщиком. Она выглядит как человек, который регулярно сматывается из ресторана, не заплатив. Что-то мне все это не нравится. К тому же Мисси может оказаться серийной убийцей, пусть даже она в два раза меньше меня. — Мисси, наверное, нужно все как следует обсудить? — начинаю я. Мисси топает в ботинках по моей квартире, оставляя на полу грязные следы. — Это будет моя комната, — объявляет она, вернувшись в мою спальню и попрыгав на кровати. — Со всей мебелью, идет? — Может, нам стоит пересмотреть нашу договоренность, — предлагаю я. — Вот две тысячи баксов, что ты просила, — за три месяца, так? — Мисси протягивает мне толстый коричневатый конверт, словно шантажистка. Внутри — хрустящие стодолларовые банкноты. — Наличные? — вырывается у меня. — Надеюсь, ты не против, — отвечает Мисси, придирчиво ощупывая мое стеганое одеяло. Увидев банкноты, я сразу решаю, что она не серийная убийца и, пожалуй, пусть живет в моей комнате. Мисси опускает жалюзи и выглядывает в щелку, словно боится, что за ней следят. — Спасибо, соседка, не принесешь остальные вещи? Они на тротуаре, — говорит Мисси, не отрываясь от окна. — Я бы сама принесла, да у меня спина болит. Хотела было огрызнуться поязвительней, но толстый конверт, набитый деньгами, остановил. Да, все мы имеем цену. Моя — 2000 долларов.
На тротуаре стоят еще четыре коробки и нечто подозрительно похожее на кресло из «Максимум». Я несколько раз крутнулась в нем, прежде чем отнести в дом. Затем коробки; они набиты всевозможными тряпками, ботинками и очень приличной электроникой — DVD-плеер, стереоколонки и, судя по всему, приставка «Сони». Приподняв провода, обнаруживаю мужской бумажник, мужские золотые часы и комплект ключей от дома. Я хлопаю по коробке, бумажник выпадает и раскрывается; из него торчит краешек двадцатидолларовой купюры и уголок водительских прав с мужской фотографией. М-м-да. Лучше и не думать.
Наконец коробки и кресло — в спальне, а я — вся в поту. Уже несколько недель у меня не было такой физической нагрузки. Беру деньги, бегу наверх, к Хозяину Бобу, и вручаю ему конверт вместе с чеком (почти на все, что осталось на моем счете). — БГАГОДАГЮ! — восклицает Хозяин Боб. — И МОИ НОГИ ТЕБЯ БГАГОДАГЯТ. Из-под мятого розового халата торчат волосатые лодыжки. На мгновение мне кажется, что Хозяин Боб готов всплакнуть от облегчения. Он тянется меня обнять, но я останавливаю его жестом. — Все нормально, Боб. Держись подальше от букмекеров, ладно? — ДА. БУКМЕКЕГЫ — ПЛОХО, — подтверждает Хозяин Боб, выразительно кивая. Вернувшись в квартиру, я обнаруживаю, что Мисси оккупировала диван и поочередно смотрит три оставшихся канала и «снег» на остальных. — У тебя нет кабельного! — Она в шоке, как будто только что узнала, что я каннибал. — Нет, — говорю я. — Почему ты не предупредила меня до того, как я переехала? — возмущается Мисси. — До того как я тебя впустила, — уточняю я. — Какая разница. Послушай, ты знаешь, где у тебя кабельная коробка? Я пожимаю плечами и через минуту с удивлением наблюдаю, как Мисси, высунувшись в окно, определяет, откуда идет кабель, затем вытаскивает из своего багажа пассатижи и карабкается по пожарной лестнице на крышу. Через несколько минут у меня снова есть кабельное телевидение. И не только оно — еще НВО, «Синемакс» и «Шоутайм». Мисси возвращается в квартиру, стряхивая пыль с брюк. — У меня когда-то был парень-кабельщик, — поясняет она. Контрабандное кабельное... Я потрясена. С одной стороны, повезло, с другой — как-то тревожно. Кто эта девчонка, которую я только что пустила к себе жить?
За весь день Мисси не трогается с места ни на дюйм, только просит принести ей из холодильника диетическую колу. Что она, яйца высиживает, что ли? Стоит мне подойти слишком близко — она начинает верещать, словно сойка. Звонит телефон. Мисси хватает трубку прежде чем я успеваю подскочить. — Алло? Джейн? Никакой Джейн здесь... — Я — Джейн, — шиплю я. — Джейн? Я думала, ты Джен, — пожимает плечами Мисси. Это Стеф. Связь ужасная, как будто Стеф стоит посреди бара, забитого под завязку. Я ее практически не слышу. — У Байка есть сингл Бейонс, — говорит Стеф. Во всяком случае, так это звучит. Сколько я ни переспрашиваю, не могу разобрать ни слова. — Алло, Стеф, ничего не слышу, давай перезвоню? Я вешаю трубку и набираю ее номер, но попадаю на голосовую почту. Телефон звонит снова. Но это не Стеф. Это Кайл. — Как дела? — спрашивает он. Интересно, самому не все равно или Тодд попросил его разведать? Я вздыхаю. — Если для тебя это важно, у меня все хорошо. Я чудом избежала выселения: взяла к себе соседку. — Вот умница, — одобряет Кайл. — Надеюсь, эта продержится больше полугода. — Что за намеки? — С соседками у тебя беда. Одна из них чуть не подала на тебя в суд штата. — Грубое преувеличение, — защищаюсь я. — Мэнди не собиралась подавать на меня в суд штата, только в суд мелких тяжб. За то, что я сломала ее видеомагнитофон. — Так. А Карен? — Карен была психически ненормальная, тут и обсуждать нечего. — Но разве маниакально-депрессивный психоз у нее обнаружили до того, как она к тебе переехала? — намекает Кайл. — Давай закроем тему, — предлагаю я. — Зачем ты на самом деле звонишь? — Я подумал, не хочешь ли ты пойти на учебную экскурсию. — Учебную экскурсию? — скептически переспрашиваю я. — В Институт искусств. Я же знаю, как ты любишь Институт искусств. Это правда. Я проводила бы там часы, даже дни, только при моем урезанном доходе входной билет мне не по карману. — Моя адвокатская контора сегодня устраивает коктейль с импрессионистами, — поясняет он. — Коктейли и искусство — две вещи, которые я люблю больше всего на свете. Я воспрянула духом: наконец-то удастся выбраться из квартиры. — Кто знает тебя лучше, чем я? — спрашивает Кайл.
Кайл стоит перед дверью в черном костюме и в одном из своих фирменных галстуков от «Берберри». В руках у него белые розы, на лице — широкая адвокатская улыбка. — Ты, видать, без смокинга и дня прожить не можешь? — интересуюсь я. — Добрый вечер, добрый вечер, мисс Макгрегор! — отвечает Кайл, пропуская мое замечание мимо ушей. — Ну надо же! Ты, оказывается, отлично выглядишь, когда примешь душ! И голову помыла — как приятно. Польщен, польщен. Я показываю ему язык. На самом деле я уже несколько недель не выглядела так хорошо. Я действительно приняла душ и не только вымыла волосы, но и тщательно уложила их феном. И даже — чудо из чудес — подкрасилась. И надела шпильки. И красное платье для коктейлей, выше колена. Теперь я меньше похожа на безработного дегенерата и больше — на светскую даму. — Что там за урод приперся? — кричит Мисси со своего насеста на диване. — Кайл, познакомься: моя соседка, Мисси. Мисси, это Кайл. — «Берберри»? — спрашивает она у Кайла. — Боюсь, что да, — отвечает тот. — Такого стоит прибрать к рукам, — сообщает мне Мисси. — Спасибо за совет, — говорю я. — Кушай на здоровье, — отвечает Мисси. Кайл поднимает брови; подозреваю, вся эта обзорная экскурсия — просто хитрый предлог, чтобы взглянуть на мою новую соседку. — Это тебе, — Кайл вручает мне совершенно очаровательные белые розы. Настоящие, а не искусственные. — Получается, я твоя девушка? — спрашиваю я. Он смеется: — Если хочешь. — Смотри не стащи что-нибудь, пока меня нет, — предупреждаю я Мисси перед уходом. — Мой папа полицейский. Это неправда, но Мисси не знает. — Офигеть, — отвечает она.
Как я ни пытаюсь поддеть Кайла, он, к моему удивлению, не огрызается, не ставит меня на место и не подшучивает. Он ведет себя, как... м-м... отличный парень. Он такой милый и внимательный, что я не могу отыскать ни малейших следов сарказма. По правде говоря, он подозрительно похож на Спутника-моей-мечты. Я ожидаю, что Кайл исчезнет, как только мы войдем в фойе между залами Моне и Ван Гога, где проводится вечеринка, но он держится рядом. Комната полна юристов, которые расхаживают в смокингах и в строгих черных вечерних костюмах. Даже у женщин такие подплечники, что ими можно резать стекло. Я пытаюсь сосредоточиться на искусстве. Похоже, кроме меня картины никого не интересуют. Все больше озабочены вином и обменом визитками. Для развлечения воображаю, что я диктор и читаю текст к документальному фильму «Нэшнл джиогрэфик». — Наблюдать за редким легалийским племенем в естественной среде его обитания — такой возможностью располагают немногие избранные ученые, — шепчу я в импровизированный микрофон (бокал с шампанским). — Посмотрите: для выживания низшим слоям приходится опираться на систему связей и знакомств. Обратите внимание на то, что племя тяготеет к черной одежде: это маскировка от хищников. Кайл, видимо единственный в этом зале юрист с чувством юмора, смеется. — Кайл! — кричит тучный блондин лет сорока пяти, бесцеремонно вклиниваясь в мой репортаж. Он хватает Кайла за руку и принимается бешено ее трясти. — Я хотел поздравить тебя с делом Кинселлы. Отличная работа! Отличная! — Спасибо, Гэри, — отвечает Кайл. — Джейн, это Гэри Годхейм, один из старших партнеров нашей фирмы. — Очень приятно. — Он берет меня за руку и бережно пожимает ее, словно лапку дрессированного пуделя. — Чем вы занимаетесь? — Прыжками с парашютом, — с ходу выдумываю я. — О? В глазах Гэри вспыхивает интерес. Кайл тихонько сжимает мне локоть. — Вообще-то это только хобби, — объясняю я, улыбаясь самой очаровательной и благовоспитанной улыбкой. — В данный момент я подыскиваю новую работу. Гэри мгновенно теряет интерес. Я где-то читала, что американцы, знакомясь, первым делом спрашивают: «Чем вы занимаетесь?» В Европе, где отдыхают по шесть недель в году, этот вопрос не задают ни в первую, ни во вторую, ни даже в третью очередь. Потому что в Европе твоя работа и твоя личность — не одно и то же. Там это две совершенно разные вещи, в отличие от Америки, где твои достоинства, твоя индивидуальность сводятся к названию профессии на визитке. — А в какой области вы работаете? — Исправительные меры наказания. Гэри потрясен. Я выдерживаю такую долгую паузу, что Кайлу удается нарушить кровообращение в моей руке. — Шутка, — поясняю я. — Похоже, девушка у вас с огоньком, Бертон. При слове «огонек» я сразу вспоминаю Майка. Гэри посылает мне одобрительную улыбку, глаза у него подозрительно поблескивают. Уверена, он уже представил, как я в общем душе женской тюрьмы шалю с блондинистыми, грудастыми заключенными. — Это уж точно, — подтверждает Кайл, отпивая немного красного вина. — Вы знакомы с моей женой Мишель? — спрашивает Гэри, глазами разыскивая ее в толпе. Все жены собрались в углу — поровну пятидесяти-шестидесятилетних (первые жены) и двадцати-тридцатилетних (вторые или третьи). На каждой — платье с декольте и дорогие украшения; в сумме на их пальцах больше каратов, чем в бриллианте «Надежда». Кайл и Гэри удаляются для личной беседы, оставив меня с Мишель. — Очень приятно, — говорит Мишель, но руки не подает. В моем возрасте и при моей комплекции я представляю некоторую опасность. Забавно. Вряд ли она сочла бы меня опасной, если бы увидела сегодня утром — в очках и в нестираной пижаме. — Мы встречались? — Не думаю. — Вы ездите? — Езжу? — переспрашиваю я. — Верхом. — По возможности нет. — Ах, так? Мне показалось, я видела вас на конюшне. — Извините, — говорю я, беру у проходящего мимо официанта бокал шампанского, осушаю его в три глотка и ставлю на стол рядом с ледяным лебедем. Пробираюсь к «Американской готике»[7]. У фермера с вилами и его жены такой вид, будто их только что уволили. Я вижу, как им больно. Кайл разговаривает с длинноногой брюнеткой, та ослепительно улыбается и трогает его за локоть, явно заигрывая. С Кайлом всегда так. Поэтому за год через его руки проходит больше девушек, чем через мои — банок арахисового масла. Когда Кайл меня замечает, я вытягиваю губы трубочкой и посылаю ему воздушный поцелуй. Все-таки я еще не вышла из детства. Как ни странно, Кайл раскланивается с брюнеткой и идет ко мне. — Очень смешно, — говорит он. — Я старалась. Мы оба разглядываем картину. — У них такой вид, будто они только что узнали, что придется бросить свою ферму и работать в конторе, — замечает Кайл. Я хрюкаю от смеха. — Я тебе никогда не рассказывал, что меня однажды тоже сократили? — Тебя? — удивляюсь я. Не могу представить, чтобы Кайл в галстуке от «Берберри» стоял в очереди безработных. — Это было мое первое место после колледжа. В Нью-Йорке. — Правда? — Следующую работу я нашел только через полгода. — А что ты делал все это время? — Смотрел повторы «Зеленых просторов» и «Дней нашей жизни». Я смеюсь: понимаю так, что он шутит. — Этот Стефано редкостный козел, — серьезно говорит Кайл. Я снова смеюсь. — У тебя хороший смех, — сообщает он. — Ты это к чему? — Это я к тому, что у тебя хороший смех. Я присматриваюсь к нему, пытаясь найти подвох. — Расслабься, Джейн. Пусть тебе будет весело, — говорит он. — Вспомни, как ты веселилась раньше. — Я попробую.
То ли шампанское на меня так действует, то ли мне действительно хорошо. Трудно сказать, в какой момент я перестаю удивляться, почему Кайл так мил со мной. В конце вечера он непременно хочет довести меня до дверей дома, для чего ему надо поставить машину на стоянку. В моем районе это совсем не просто. Воздух возле моей двери насыщен электричеством, — может, из-за выпитого шампанского или из-за того, что Кайл дарит мне одну из своих намеренно неотразимых улыбок. Я миллион раз видела, как он сражает ничего не подозревающих женщин этой улыбкой. Она гипнотизирует их, а через шесть недель, когда Кайл произносит свое «Давай останемся друзьями», они недоумевают, как могли попасться? — Не хочешь пригласить меня на кофе? — спрашивает Кайл все с той же улыбкой. Я замечаю, что Кайл на самом деле очень привлекателен, если вам нравится классический тип. Он бы хорошо смотрелся в рекламе парфюмерии от Ральфа Лорена. — Какая жалость, — вздыхаю я. — Женское внимание тебя испортило: тебе уже лень сочинить что-нибудь новенькое. — Не понимаю, о чем ты, — отвечает он с притворным простодушием. — Тебе прекрасно известно, что большинство женщин, бог знает почему, считают тебя симпатичным. — М-м-м. — Кайл делает вид, что всерьез обдумывает эту мысль. — Может, я просто хорошо сохранился? — И после паузы добавляет: — Тогда почему... ну, сама знаешь. Мне становится смешно. — Не знаю. — Почему ты никогда... — Ну? — Э-э... — смущается он, — не хотела со мной встречаться? — Твоя самовлюбленность не знает границ, — со смехом сообщаю я. — Ты правда думаешь, что все женщины должны падать к твоим ногам? — Только самые-самые шикарные! Я смеюсь еще громче и в шутку толкаю его, от чего Кайл машет руками, словно мельница, и делает вид, что чуть не падает. — Спокойной ночи, — говорю я, проскальзывая за дверь.
Поиск по сайту: |
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.026 сек.) |