Американская федерация бобслея и скелетона

Милитари-роуд, 421

Лейк-Плэсид, NY 12946-0828

Джейн Макгрегор

Кенмор-авеню, 3335

Чикаго, IL 60657

13 марта 2002 г.

Уважаемая миз Макгрегор!

Спасибо за Ваш интерес к участию в олимпийской сборной США по бобслею. Однако мы должны предупредить Вас, что бобслей — очень трудный и изнурительный вид спорта, требующий серьезной атлетической подготовки. Вы предполагаете, что почти всю работу делает сила тяжести, но это не совсем так.

Поскольку Вы упомянули, что не являетесь спортсменкой и никогда ею не были (уроки гимнастики в начальной школе не считаются), боюсь, что Ваша квалификация для олимпийской сборной 2006 г. недостаточна. Однако, если Вы хотите больше узнать о бобслее, мы рады предложить Вам профессиональные уроки наших сертифицированных тренеров.

Счастливо покататься!

Ли Брин,

помощник директора по связям с общественностью

Американской федерации бобслея и скелетона.

Я и Стеф трясемся на заднем сиденье Роновой серой «шеви импалы». Я думаю: может, если закричать «Нас похитили!», дорожный патруль нас остановит и арестует? Глушитель держится на проволоке, вместо правого заднего стекла — пакет для мусора, приклеенный скотчем. Как только мы превышаем двадцать миль в час, он начинает хлопать у меня над ухом.

— Мы не можем так поступить, — говорю я.

— Слушай, ты попросилась с нами, я тебя взяла, — оборачивается Мисси. — Теперь уж молчи, ясно?

— Я поехала только для того, чтобы образумить вас, — парирую я.

Рон фыркает за рулем. Я стучу кулаком по спинке его кресла, и он вопит:

— Эй, брат, полегче.

Руль колымаги обшит розовым леопардовым мехом. Надо бы еще повесить на зеркало игрушку в том же стиле.

— Ну Стеф, ну ты подумай головой, — умоляю я, повернувшись к ней.

— Мы просто с ним пообщаемся, — отвечает Стеф. — Просто пообщаемся и вытащим у него пропуск.

— Вы просто подойдете к нему, сунете руку ему в штаны и уйдете с его пропуском. — Я даже не пытаюсь скрыть сарказма.

— Точно, — подтверждает Мисси.

«Импала» вздрагивает и замирает на разгрузочной площадке у Конференц-центра Маккормика.

— Что мы здесь делаем? — вопрошаю я.

— Здесь съезд по научной фантастике, — отвечает Стеф. — Фергюсон должен быть тут.

— Он поклонник фантастики?

— «Властелина колец», — уточняет Стеф. — Как ты умудрилась не заметить все эти фигурки хоббитов у него на столе?

Я пожимаю плечами:

— Я думала, это статуэтки наших корпоративных гномов.

— Во всяком случае, у него здесь павильон или вроде того.

— Откуда ты знаешь?

— Он мне сам в Нью-Йорке рассказывал, — отвечает Стеф.

— Ясно.

— Ладно, девчонки, вы, пожалуй, идите. А мы с Роном подождем в машине, — говорит Мисси, игриво глядя на нашего водителя.

— Куколка, — причмокивает Рон.

— Почему мы? — хнычу я.

— С прошлогоднего съезда меня выгнали, — объясняет Мисси.

Я не спрашиваю, из-за чего.

— Пошли, хватить ныть, — командует Стеф, хватая меня за руку.

* * *

Похоже, любая девчонка с лицом, не прикрытым никакой маской, может спокойно проскользнуть внутрь без билета. Столько раскрашенных лиц и дешевых резиновых масок я не видела с последнего Хеллоуина в развлекательном центре «Нэйви Пир». Гигантский конференц-зал уставлен бесконечными рядами столов и стендов, над головами натянуты транспаранты с названиями жанров вроде «Звездный путь: следующее поколение» и «Фанаты Фродо — сюда».

Атмосфера настолько бредовая, что я боюсь заразиться.

— Пошли скорее. — Я проталкиваю Стеф через толпу.

Изучив неразборчивую схему, мы идем через сотни павильонов «Властелина колец». Каждый мыслимый персонаж представлен как минимум в одном экземпляре, а эльфов, троллей и хоббитов хватило бы на целую психбольницу.

Кажется, мы со Стеф притягиваем чудиков как магнит. Нам уже надарили столько статуэток, что они не умещаются в руках, а еще дали свернутый в трубочку настенный календарь с Шоном Остином[8]. Пока Стеф набирает себе фосфоресцирующих эльфийских ожерелий, я чуть не врезаюсь в пару мужчин (лет за тридцать) в колготках и с гигантскими ушами. Они похожи на киблеровских эльфов[9] среднего возраста.

— Королева Галадриэль! — восклицают они, увидев меня, и падают на колени. У одного едва не лопаются колготки.

— Спасибо, мне не нужна помадка с арахисовым маслом, — говорю я.

— Мы исполним любое ваше пожелание, о могущественная королева эльфов, — провозглашает один, с проплешиной на макушке.

Оба явно девственники.

— Я повелеваю, чтобы вы пошли и занялись своим делом, — отвечаю я, коснувшись каждого свернутым в трубку календарем.

— Наше дело — служить вам, о наша могущественная королева эльфов, — возражает другой. На спине у него рюкзачок, из которого торчат резиновые стрелы.

— Не может быть.

— Какого черта? — вопит Стеф, оглянувшись и увидев киблеровцев на коленях. — Стоит отвернуться, как ты непременно вляпаешься в какую-то историю!

— Они хотят исполнить любое мое пожелание, — объясняю я.

— Почему бы не попросить у них денег?

— И как это не пришло мне в голову? — Я поворачиваюсь к упитанным эльфам: — Ребята, у вас есть двадцать баксов?

— Баксы — что это за неведомая валюта, о которой ты повествуешь? — отзывается эльф в длинном светлом парике. Он похож на лохматого Дэвида Спейда в «Приключениях Джо Грязнули».

— Я так и думала, — плюется Стеф. — Все, все, чао, — она отмахивается от них.

— Бесплатный совет, мальчики, — говорю я на прощанье. — Колготки значительно уменьшают ваши шансы понравиться женщине.

— Вот Фергюсон, — шепчет Стеф, показывая на человека в гигантском колпаке волшебника. Он продает миниатюрные фигурки хоббитов.

— Это не он.

Человек в колпаке вдвое меньше Жирного Фергюсона.

— Это он. Не забывай, он ведь похудел.

— Ух ты, даже не узнать, — удивляюсь я.

— Тебе-то что, а другим похудеть ох как непросто. — У Стеф пятидесятый, и она не может смириться с тем, что я ношу джинсы для мальчиков.

— Зато у тебя есть грудь.

— Пошли. — Стеф хватает меня за руку.

Прищурившись, я вижу, что, несмотря на сброшенные килограммы, это все тот же лысеющий Фергюсон в квадратных очках образца 1980-го и в дешевой полосатой рубашке с воротничком и короткими рукавами.

— Эд! — кричит Стеф. — Эд, рада тебя видеть!

Фергюсон оборачивается и разевает рот.

— Стеф? — недоверчиво спрашивает он. — И Джейн?! Что вы тут делаете?

Двое тощих, как карандаши, подростков, стоящих за Фергюсоном, удивленно рассматривают нас. Им явно в новинку увидеть взрослых женщин живьем, а не в голом виде на порносайтах.

— Просто проходили мимо, — врет Стеф. — Не хочешь выпить?

Мальчики хихикают.

— Во повезло, мужик! — подмигивает один.

Фергюсон их игнорирует.

— Вы хотите со мной выпить? — изумленно переспрашивает он.

Никогда не видела Фергюсона таким трогательным. Даже жалко его. Похоже, он нечасто выходит из дома, да и то — чтобы поговорить о волшебниках и эльфах с такими же поклонниками фантастики.

Фергюсон растерян.

— Я бы с удовольствием, но павильон... — Он понижает голос: — До закрытия еще час, а потом я хотел забежать в павильон «Следующего поколения». Говорят, там кто-то в костюме Дианы Трой.

— И у нее вот такие сиськи, — комментирует подросток из-за спины Фергюсона.

— Нам что, правда придется его ждать? — спрашиваю я у Стеф.

— Выбора нет, — шепчет она.

Обернувшись, я снова вижу настырных эльфов. Они пытаются вручить мне венок из пластиковых цветов.

Раз уж мы застряли у Фергюсона, посылаю эльфов за едой и питьем для меня и Стеф.

— Они ведь надеются с тобой переспать, — предупреждает Стеф.

— Пусть себе надеются, — отмахиваюсь я. — А пока мне хочется пить.

Эльфы возвращаются с двумя банками диетической кока-колы и попкорном. Один пытается заплести мне косички, я бью его по рукам. Но от эльфов так просто не отделаешься. В конце концов нахожу им применение: посылаю на автостоянку к Мисси и Рону в качестве почтовых голубей.

Только через два с половиной часа Фергюсон соглашается пойти с нами.

— Нам нельзя сопроводить вас, наша королева? — спрашивает один из эльфов, тот, что в парике.

— Нет, — отрезаю я.

— А может, дадите нам свой номер, ваше высочество? — просит другой, плешивый.

— Номер? — озадаченно переспрашиваю я. — Что это за неведомый номер, о котором вы повествуете?

Когда мы выходим на улицу, Рон и Мисси ждут, отъехав на приличное расстояние: эльфы их предупредили. Фергюсон сажает нас в свой красный «форд-фиеста», и мы отправляемся в соседний «Бенниган», а Мисси и Рон едут следом.

Стеф с трудом уговаривает Фергюсона оставить колпак волшебника на заднем сиденье. Как только мы входим в бар, Фергюсон блаженно улыбается.

— Очень рад, девочки, — говорит он нам, словно проституткам.

— Прекрасно выглядишь, Эд. Ты похудел? — спрашивает Стеф, когда мы усаживаемся за столик.

— Сорок килограммов, и все благодаря диете «Сабвэй». — Сияющий Фергюсон похлопывает себя по заметно уменьшившемуся пузу. — Совсем как Джаред[10].

— Знаешь, в этой диете не хватает витамина С. Можно умереть от цинги, — замечаю я, невольно морщась: от похудевшего Фергюсона пахнет по-прежнему. Гнилыми апельсинами и сыром горгонзола.

— Ха, — гремит Фергюсон, пихая меня локтем в ребра. — Джейн, ты всегда была такая шутница.

Не знаю, что обиднее — то, что он до меня дотронулся, или слово «шутница».

— Что будете пить, девочки? — спрашивает Фергюсон, поправляя очки, которые теперь ему великоваты и сползают с носа. При каждом слове под подбородком трясется лишняя кожа.

— «Бомбей Сапфир» и тоник.

— Ага, любишь покрепче? — Фергюсон снова задевает меня локтем. Я еле сдерживаюсь, чтобы не оттолкнуть его. — А ты, Стеф?

— А мне то же, что и тебе, Эд, — кокетливо улыбается Стеф, слегка касаясь его руки.

Фергюсон живо спрыгивает с табуретки, спотыкается и бежит нам за выпивкой. Приближаясь к бармену, он машет ему руками.

— Что ты делаешь? — шепчу я Стеф.

— Развлекаюсь, — отвечает она, ухмыляясь Фергюсону, который возвращается порозовевшим: упарился, стараясь привлечь внимание бармена.

Следующие полчаса я молчу, наблюдая, как Стеф вешается на Фергюсона; тот, похоже, на самом деле рассчитывает уложить нас обеих — забыл все свои нотации о моем поведении и даже то, что мы никогда не были друзьями.

— Джейн, сколько хоббитов нужно, чтобы сменить лампочку?

Я закатываю глаза. Стеф пинает меня под столиком.

— Мне все равно, — отвечаю я.

— Да ладно тебе, Джейн. Это шутка. Угадай.

— Мне правда все равно.

— Ну, ты пока подумай, а я пойду отолью. Сейчас вернусь. — Фергюсон соскакивает с табуретки и, покачиваясь, идет в мужской туалет.

— Ты что, сказала ему, что мы теперь проститутки? — спрашиваю я Стеф, глядя, как его уменьшившаяся в размерах фигура исчезает в узком коридоре в конце бара.

Стеф меня не слышит, она занята: сливает наши коктейли в стакан к Фергюсону.

— Что за фокусы! — протестую я.

— Напиться должен он, а не мы, — раздраженно напоминает Стеф.

Через несколько минут Фергюсон выплывает из сортира. Редкие волосы клочьями свисают с головы. Он приближается, и Стеф неожиданно выкрикивает:

— Эд! Спорим, ты не выпьешь все это одним глотком!

* * *

Часа через два Фергюсон пьян в дым. Алкоголь действует на него быстрее, чем на маленькую девочку. Еще один симптом серьезных нарушений в личной жизни.

— Извините, что все так вышло, — бормочет наш клиент и смотрит на меня затуманенными глазами, словно вот-вот расплачется. Только этого не хватало. Потом вдруг Фергюсон тянется ко мне и, кажется, пытается схватить за левую грудь.

На самом деле он просто хочет меня обнять, чтобы утешить. Но у меня слишком быстрая реакция. Я бью прямо в нос, от чего Фергюсон опрокидывается навзничь, а содержимое его бокала выплескивается и пролетает у него над головой. Словно в замедленной съемке я вижу, как он падает, как подрагивают мясистые складки под подбородком. Голова с глухим звуком ударяется об пол и подскакивает на резиновом коврике. Бокал звонко стукается о его лоб.

Фергюсон в отключке.

— Эй! Что случилось? — орет бармен над моим правым плечом.

Стеф уже на полу, поднимает Фергюсона, но он без сознания, голова болтается.

— Перебрал! — кричит она бармену.

— Все в порядке? — обеспокоенно спрашивает тот. Лишняя ответственность ему не нужна. Он воображает, как на допросе злые следователи станут намекать, что он отпустил нам слишком много спиртного.

— Все нормально, — хором отвечаем Стеф и я.

— Может, вызвать «скорую»? — тревожно предлагает бармен.

— Нет, он с нами. Мы его заберем. — Стеф уже положила руку Фергюсона себе на шею и кивает мне, чтобы я зашла с другой стороны.

Я мотаю головой.

— Джейн! — шипит Стеф. — БЫСТРО, Джейн!

Что-то в ее голосе подсказывает мне, что лучше помочь. Я нагибаюсь и кладу тяжелую мокрую руку себе на плечо. Пытаюсь встать, но от недостатка физической нагрузки мои ноги совсем ослабели, а Фергюсон все-таки не настолько потерял в весе.

— Ты держишь? Ты, по-моему, вообще не держишь, — хрипит Стеф, поднимая свою половину выше моей.

Фергюсон роняет голову на грудь, хрюкает и моргает, понемногу приходя в себя.

— Ну же, Эд, мы едем домой. — Стеф встряхивает свою половину. — Ты можешь идти?

Фергюсон бормочет что-то невнятное, но ногами шевелит, и держать его становится легче.

— Вот так-то лучше, — подбадривает его Стеф.

— Осторожнее за рулем, — напутствует нас бармен.

— Какого хрена? — кричит Мисси из окна «импалы».

Она явно в бешенстве, но не настолько, чтобы выйти и разобраться. На ее глазах мы подводим Фергюсона к задней двери и загружаем в машину, стукнув лбом о крышу.

— Что там у вас, черт побери, произошло? — орет Мисси, выворачивая шею и сердито глядя на нас.

— Джейн его вырубила, — отвечает Стеф.

— О-о, старушка! — восклицает Рон.

— Трогай! — шипит Стеф. — Я поеду в его машине, за вами.

Голова Фергюсона колотится о спинку кресла. Он что-то лопочет про жареного цыпленка.

Мы возвращаемся в мою квартиру, хотя я решительно против: я хочу отвезти Фергюсона к Рону, но Мисси объясняет, что надо подстроить так, будто Фергюсон поехал добровольно — на случай, если он заявит о похищении.

— О похищении?

Господи!..

— Ну, это вряд ли, — пожимает плечами Мисси, что, однако, меня вовсе не успокаивает.

Затащить Фергюсона наверх — задача не из легких: он еще не совсем очухался, поэтому мы наваливаемся вчетвером. Поднявшись, мы укладываем его обмякшее, пыхтящее тело на диван. Но не успеваю я перевести дух, как Рон залезает в мой холодильник. Видимо, даже самое тяжкое уголовное преступление никак не отражается на его аппетите. Он вынимает буханку хлеба, остатки мяса, горчицу и делает бутерброд прямо во рту: заглатывает целый ломоть хлеба, кусок мяса и заливает туда же горчицу.

Фергюсон стонет на диване.

— Ну? Ты достанешь пропуск? — Стеф вопросительно смотрит на меня.

— Я?! Ну уж нет. Я к нему не притронусь.

При мысли о том, что придется копаться в его карманах, меня тошнит.

— Почему все должна делать я? — возмущается Стеф и топает к дивану.

Склонившись над бывшим коллегой, она принимается методично обыскивать его. Не моргнув глазом, Стеф по локоть засовывает руки в его коричневые штаны на резинке.

Выудив бумажник, подает его Мисси.

— Я думала, вы ищете пропуск, — с упреком напоминаю я, когда Мисси достает оттуда двадцатидолларовую банкноту.

— Здесь его нет. — Не обращая на меня внимания, Мисси вываливает содержимое бумажника на журнальный столик. — Ищи дальше, — приказывает она Стеф.

— Кто покупает одежду этому мальчику? — восклицает Стеф, наморщив нос. — Знаете, на самом деле фигура у него неплохая, только надо научить его одеваться.

— Шутишь, да? — спрашиваю я Стеф. Она не отвечает.

— Вот! — Стеф показывает на шнурок у него на шее. За пределами офиса Фергюсон носит свой пропуск и личную карточку на шнурке. В жизни не видела ничего печальнее.

Мисси одним ловким движением обрывает шнурок.

— Что за?.. — бурчит очнувшийся Фергюсон и, щурясь, вглядывается в наши лица. Он потерял свои квадратные очки в баре при падении.

— Без очков он выглядит намного лучше, — отмечает Стеф.

Я в упор смотрю на нее.

— А? — невинно спрашивает она.

— Э-э? Где я? — пьяно бормочет Фергюсон.

— А ты как думаешь? — вопросом на вопрос отвечает Стеф.

— Не знаю.

Чтобы отвлечь его, Мисси включает телевизор. Идет «Где моя тачка, чувак?».

— Мужик, ты весь такой прикольный, — ни с того ни с сего заявляет Рон, хлопнув Фергюсона по плечу. — Хочешь? — предлагает он, зажигая косяк.

Фергюсон, мало что соображая, глубоко затягивается.

— Молодец, — кивает Рон.

Когда косяк пускают по кругу, даже я делаю затяжку: у меня был длинный день.

Около полуночи Мисси и Стеф выталкивают Фергюсона за дверь, но я слишком закосела, чтобы что-то сказать.

Наконец, доев все «Читос», которые нашлись у меня в квартире, и проглотив три сэндвича с горчицей, я засыпаю на диване прямо в одежде. Стеф отрубилась на полу, а Рон, как обычно, удалился восвояси по пожарной лестнице. Я вижу, что он прихватил неоконченные эскизы обложки для своего компакт-диска. Классический прием: можно будет зажать остаток моего гонорара.

Кому: jane@coolchick.com

От кого: Hiring@NabiscoWorld.com

Дата: 16 марта 2002, 10:30

Уважаемая миз Макгрегор!

Мы рады узнать, что Вы являетесь поклонницей продукции «Набиско», но, к сожалению, не можем выслать Вам бесплатные образцы всех наших продуктов, чтобы Вы могли совершенствоваться в профессии дегустатора.

Высылаем Вам, как постоянному покупателю, купон, дающий 25-центную скидку на коробку наших популярных крекеров «Ритц Битс»®.

Удачи в карьере!

Том Хаас,

Отдел разработки продукции.

Просыпаюсь с пересохшим ртом и жжением в горле; от обрывочных воспоминаний вчерашнего вечера кружится голова. Я почти ощущаю, какое количество мозговых клеток потеряла. В ушах занудно звенит, и только через несколько секунд я понимаю, что это телефон.

— Милая... у меня чудесные новости! — щебечет в трубку мама.

— Надеюсь, не свидание вслепую. — Впрочем, не удивлюсь: такая уж карма.

— Нет, даже лучше. Я устроила тебе собеседование с моей компанией.

— Когда?

Слышится гудок по второй линии.

— Мам? Я перезвоню.

— Я разговариваю с Джейн? — спрашивает женщина — бойко и чересчур самоуверенно. Люди, у которых есть работа, как правило, самоуверенны.

— С Джейн, — подтверждаю я.

— Отлично, я вовремя? Я вас не отвлекаю? — При этих словах она смеется — по-моему, издевается. — Я Черил Лэдд, коллега Дорис Макгрегор. Она упомянула ваше имя и сказала, что у вас талант. Мы просмотрели свои данные и обнаружили, что пару недель назад вы присылали нам резюме.

— Да?

— Мы с мальчиками решили, что оно довольно веселое. У вас очень интересное резюме.

Не знаю, какое досталось ей и «мальчикам», но во многих резюме я слегка приукрашивала действительность.

Она зачитывает:

— «Ассистентка Энди Уорхола, разработала логотип "Пепси"»...

— Ну, в общем... — Скорей всего, в тот день я была особенно обижена и разочарована.

— У нас динамичная, творческая команда, и нам нужны творческие люди вроде вас, которые не боятся рисковать.

Черил такая напористая, что тяжело слушать. С трудом воспринимаю ее прыгающую интонацию.

— Я знаю, вас не предупредили заранее, но вы свободны сегодня днем? Вы непременно должны познакомиться с нашей командой.

Вопреки здравому смыслу, я оставляю Мисси и Стеф в квартире одних с пропуском Фергюсона. Чем черт не шутит, может, они уже сами поняли всю нелепость плана проникновения в «Максимум».

Приняв душ и надев свой лучший шерстяной костюм и туфли на каблуках, я иду в небольшое офисное здание на углу Гранд-авеню и Дирборн — как на свидание вслепую. Выйдя из лифта, попадаю в маленький открытый офис без ковров, с ярко-голубыми стенами, декоративной подсветкой и дорогими кожаными креслами с высокой спинкой. Перегородки сделаны не из фанеры, а из итальянского клена, повсюду отделка из прохладной нержавеющей стали. В целом офис выглядит так, будто его в спешке оформляли шведские архитекторы: дерево, металл, стекло и черные тона.

Не успеваю я сделать двух шагов, как на волосок от моей головы со свистом проносится оранжевый футбольный мяч.

— Извини, — говорит мускулистый темноволосый бог, словно соскочивший со страниц каталога «Аберкромби & Фитч».

У парня слегка растрепанные волосы, загорелые ноги, модные, с бахромой, шорты цвета хаки. Он подбирает мяч и бросает его через весь офис своему другу, парню в квадратных очках в темной оправе (такие же лежат у меня дома) и с торчащими в разные стороны черными волосами. С того места, где я стою, видно кухню и огромный стеклянный холодильник, заполненный газировкой — классной газировкой. Я думала, таких офисов больше нет. Я думала, они все исчезли вместе с интернет-компаниями — рухнули и прогорели. И я вдруг начинаю нервничать, как бывает, когда видишь, что человек, которого тебе сватают друзья, гораздо красивее тебя: ты хочешь ему понравиться, а если нет, то пусть у него будет какой-нибудь непростительный недостаток, вроде IQ меньше пятидесяти.

Увидев маму, сидящую в углу, за красивой кленовой перегородкой, я машу ей рукой. Она машет мне в ответ. Она разговаривает с другим красавцем — блондином лет тридцати, похожим на манекенщика.

Ко мне подходит бойкая курносая женщина с короткими рыжеватыми волосами и хватает меня за локоть.

— Наверное, вы Джейн. О, я так рада, что вы смогли прийти.

Она оказалась еще самоувереннее, чем по телефону. Такие напористые люди всегда что-то скрывают — обычно маниакальную депрессию или какое-нибудь другое серьезное душевное расстройство. Но я закрываю на это глаза. Я уже хочу эту работу. Я хочу работать в этом классном месте, где играть в мяч не только можно, но и нужно. Хочу сидеть в кабинке со стильной шведской мебелью.

— Принести вам колы? Чипсы? Бублик? — Она склоняет голову набок, словно стюардесса.

— Э-э, нет, спасибо.

— Ну тогда пойдемте в аквариум! — Она просовывает руку мне под локоть и ведет в зал заседаний — гигантскую стеклянную комнату посреди открытого офисного пространства, с декоративными фонариками и длинным кленовым столом.

Как только мы садимся, что-то ударяется о стеклянную стену — это снова футбольный мяч; «Аберкромби» пожимает плечами в знак извинения, а Черил шикает на него и строит гримасу: ах ты, озорник!

— Ну, Джейн, — произносит Черил, распевая мое имя в пять слогов, — позвольте сказать вам, как мы любим Дорис. То есть мы ЛЮБИМ Дорис. Она нам как мать. — Когда Черил говорит, то раздувает ноздри, а для пущего эффекта выкатывает глаза.

— Тут я вас понимаю.

Черил смеется:

— О, ну конечно. Итак, Джейн (снова пять слогов), расскажите мне о себе.

Она выжидательно мигает. Терпеть не могу неопределенных вопросов. Я начинаю ерзать.

— Ну, поскольку в последнее время я круглый день ем бутерброды с арахисовым маслом и смотрю «Мнение», боюсь, что ничего особенного во мне нет. Но... — спохватываюсь я, пытаясь включить обаяние, — у меня было достаточно времени для самоанализа. И кажется, я наконец поняла, чего хочу от работы...

И чего же? Надо срочно что-то придумать.

— Шведской мебели, — острю я. Лучше отшутиться, чем сказать какую-нибудь глупость.

Черил запрокидывает голову, деланно смеется, потом вздыхает и вытирает пальцем нижнее веко.

— О, Дорис говорила, что вы веселая. Тогда давайте я расскажу вам о нашей работе. В Cook4U.com[11] трудятся много, не думайте, что здесь сплошные игры и забавы. Пусть этот футбольный мяч не вводит вас в заблуждение.

Она останавливается, словно дает мне возможность посмеяться, но я не смеюсь, и Черил сразу продолжает:

— Мы иногда работаем сверхурочно, но стараемся получать от этого удовольствие, — ведь если не получать удовольствие, какой смысл в работе? Правда?

— Правда. — Я так энергично киваю, что голова чуть не отрывается. Возьмите меня к себе! Вы хотите меня взять! — мысленно кричу я.

— Разумеется. Но что нам нужно, так это ощущение одной семьи. Мы коллеги, да, — но нам нравится считать себя...

— Семьей? — подсказываю я.

— Вот именно! Дорис у нас — мать семейства. Вы видели Дэйва — того парня с футбольным мячом? Это озорной младший брат. А если бы вы были членом нашей семьи, — в какой роли вы себя видите?

— Графического дизайнера, — говорю я.

— Само собой. Но с точки зрения семьи?

— По-моему, я не совсем поняла вопрос.

Черил роняет голову на грудь в притворном отчаянии.

— Ну же, Джейн (на этот раз шесть слогов — ДЖЕ-Е-Е-ЙН-Н-Н), вы же знаете, о чем я.

— Активный дядюшка? — шучу я.

До Черил шутка не доходит. Она хмурится и произносит чопорным тоном:

— Мы доброжелательно относимся к любой сексуальной ориентации. Мы никого не дискриминируем.

— Извините, я и не хотела сказать, что дискриминируете.

Это провал. Определенно провал. Надо взять себя в руки.

— Я была бы артистичной младшей сестренкой.

— Так, так. — Черил быстро записывает что-то в своем блокноте. Кашлянув, она снимает с плеча волосок. — Насколько вы обожаете кулинарию?

Я тупо смотрю на нее.

— Но мы ведь Cook4U.com, и нам удалось пережить кризис интернет-компаний только благодаря вере в совершенство нашей продукции и любви к нашему делу. Мы очень серьезно подходим к кулинарии. В смысле, здесь все без ума от кулинарии.

Господи, что же сказать? То немногое, что я умею готовить, продается в замороженном виде с инструкцией на упаковке.

— Итак, насколько вы обожаете кулинарию? По шкале от одного до десяти.

— Десять, — заявляю я. — Определенно — десять.

— Джейн, — наставительно говорит она. — У нас все беспредельно любят кулинарию.

Ощущение, словно меня обвели вокруг пальца.

— О да, конечно, беспредельно. Я тоже беспредельно. Пятнадцать.

Черил качает головой: видимо, этого мало.

— Ну, то есть... двадцать, тридцать... сто! — в отчаянии я готова задрать планку до небес.

— Это другое дело, — одобрительно кивает Черил.

Собеседование я, несомненно, провалила. Прямо сейчас. На этом вопросе о шкале.

— Здесь мы заботимся о настроении. Все оптимисты. Все позитивны. Мы все питаемся позитивной энергией. Вы питаетесь позитивной энергией?

Мне страшно даже подумать, что придется изображать веселье, но я стараюсь изо всех сил:

— Я умею быть оптимисткой. Я люблю позитивную энергию как никто другой.

— Вижу, что вы прямолинейная, серьезная личность. Оранжевый тип в чистом виде. Вы называете вещи своими именами. Вы не боитесь трудностей. Я — синий тип. Коммуникабельный. — При этих словах Черил улыбается, широко и жутко неестественно.

Я остолбенело смотрю на нее.

— Ладно, Джейн, думаю, я злоупотребляю вашим вниманием. Пора позвать команду.

«Команда» состоит из «Аберкромби», его партнера по игре в мяч и русского с сильным акцентом. Они вваливаются в зал заседаний, держа свою бесплатную газировку, словно почетные призы, и лениво шлепаются в расставленные вокруг кресла. Я так хочу работать с ними, что мне физически больно.

— Это команда. Команда, это Джейн.

— Привет, Джейн, — хором, нараспев произносят они.

— Ну, мальчики, ведите себя хорошо, — хихикает Черил и кокетливо смотрит на «Аберкромби».

— Джейн. Скажи нам. Ты считаешь Влада сексуальным? Он считает тебя сексуальной. — «Аберкромби» ставит Влада, русского, в неловкое положение; тот краснеет.

— Джон, — упрекает его Черил.

— Шер, ты же знаешь, что я тебя люблю, малышка, не злись, — говорит «Аберкромби», от чего Черил конфузится. — Что ты любишь на обед? — спрашивает он меня. — Это очень важный для нас вопрос — что будет на обед.

Как же я хочу эту работу.

— Я фанатка бутербродов.

— Бутерброды! — кричит команда. — Отлично. Еще один фанат бутербродов!

Наистраннейшее собеседование. Не поймешь, теряю я баллы или набираю. Не поймешь, шутят они или издеваются. Сердце проваливается в желудок. Это все равно что на свидании вслепую заметить, что твой шикарный незнакомец оглядывает ресторан и прикидывает, как бы удрать.

— А как насчет рекомендаций? — начинает Влад, но Черил его перебивает:

— О, это не так уж важно. Важно то, что вы чувствуете по отношению к работе и чего вы от нее хотите.

Теперь понятно, почему взяли маму. Она может говорить о своих чувствах часами. Но в этом смысле я похожа на отца — не люблю разговаривать о чувствах. А если честно, чаще всего я делаю вид, что у меня их вообще нет.

— Полагаю, мы уже утомили Джейн, — говорит «команде» Черил, словно они дошкольники, а я черепаха в живом уголке. Потом обращается ко мне: — У вас есть вопросы?

Этот момент на собеседованиях я ненавижу больше всего. Если спросить то, что действительно хочется (например, какая у меня будет зарплата и можно ли обедать по два часа), это произведет плохое впечатление. Приходится задавать идиотские вопросы, чтобы выглядеть заинтересованной и серьезной.

— Когда вы примете решение?

Черт. Не могла придумать что-нибудь получше? Это провал, думаю я. Провал.

— Через пару недель, — отвечает Черил, явно разочарованная моей тривиальностью. — Если это все... — она понижает голос, — остался только тест на наркотики.

Тест на наркотики?

— Здесь все проходят тест на наркотики. — Черил подает мне направление. — Клиника недалеко, на этой же улице. Можете зайти туда по дороге домой.

В дверях мама обнимает меня и шепчет: «Удачи!» Ужасно неудобно.

— Спасибо, что пришли! — поет Черил, когда я вхожу в лифт.

По пути в клинику я покупаю три больших стакана травяного чая, но вряд ли это поможет. Даже если я и пройду тест на наркотики, что-то подсказывает мне, что собеседование я завалила.

Поганый день, хуже не бывает, думаю я по дороге домой. Оказалось — бывает: дома я обнаруживаю Мисси и Рона, которые, как подростки, взасос целуются на диване.

— О господи! — кричу я, прикрывая глаза рукой. — Чтоб я ослепла!

— Не драматизируй. — Мисси садится и, покашливая, стирает Ронову слюну со своего рта.

Украдкой посмотрев сквозь пальцы, я замечаю, что Стеф нигде нет. Хорошо хоть она избежала этого зрелища.

— По-моему, меня сейчас вырвет. — Застать Рона с Мисси — еще хуже, чем моих родителей. К горлу подступает тошнота.

— Ой, какие мы нервные, — фыркает Рон.

И они опять начинают целоваться, словно их губы тянет друг к другу трактором.

Я повторяю:

— Я не шучу, прекратите. Меня стошнит. — И, снова прикрыв глаза, пинаю журнальный столик.

— Если не нравится, можешь уйти в свою спальню, — заявляет Мисси.

— Гостиная, между прочим, — общая территория. Почему бы вам не уйти в ТВОЮ спальню?

— Пожалуйста! — яростно выкрикивает Мисси.

Она встает, тащит Рона в бывшую мою спальню, хлопает дверью и закрывает ее на замок. Через несколько секунд слышится характерный скрип пружин.

— Только не на моей кровати! — кричу я, но, боюсь, уже поздно.

Я возвращаюсь в гостиную, включаю телевизор на полную громкость и открываю газету на странице «Работа»: после неудачи на собеседовании мне нужен разумный совет.

Оказывается, к поиску работы нужно подходить как к обычной работе: составить график «поиска через знакомых», «написания резюме» и «чтения объявлений», словно это деловые встречи.

Если записать мой график, останется только повеситься. Получается примерно так:

8-9. Лежу в кровати и делаю вид, что сплю.

9-10. Смотрю шоу Опры.

10:00-10:05. Думаю о зарядке. Решаю обойтись без нее.

10:06-10:08. Съедаю четыре тоста с арахисовым маслом.

10:08-10:30. Прошу Мисси помыть посуду, после чего выслушиваю двадцатиминутное объяснение об аллергии, грозящей летальным исходом.

10:30-10:45. Пью кофе, ем бублики. Смотрю конец «Мнения».

10:45-11:45. Просматриваю те же вакансии, что и вчера.

11:45-12:00. Решаю заняться самосовершенствованием. Пробую читать Важный роман Важного автора, который получил Важную премию. Начинаю засыпать. Засыпаю. Меня будит Мисси, которая не может найти пульт.

12:00-12:05. Вздрогнув, просыпаюсь окончательно — в уверенности, что на сайте появились новые объявления.

12:05-12:07. Проверяю сайт. Новых объявлений нет.

12:07-12:08. Выношу пустое мусорное ведро.

12:08-12:20. Смотрю рекламный ролик о сушилках. Раздумываю, не купить ли себе сушилку.

12:20-12:30. Дерусь с Мисси за пульт. Проигрываю.

12:30. Решаю ограничить просмотр телевизора, так как это подрывает самооценку и бюджет. Выключаю телевизор. Включаю радио.

12:31-12:34. Подпеваю Тому Петти («Я не сдамся»).

12:34-12:36. Вдохновившись, снова просматриваю вакансии. Я не сдамся!!!

12:36-12:38. Неуместная песня Джуэл «Мои руки» убивает весь мой оптимизм.

12:39. Выключаю радио. Хожу по квартире. Беспокоюсь о квартплате. Съедаю ложку арахисовой пасты «Джиф». Мисси кричит, чтобы я прекратила ходить туда-сюда: у нее от этого, дескать, кружится голова.

12:40-12:45. Снова пытаюсь читать Важную книгу Важного автора, получившую Важную премию. Мысли блуждают. Понимаю, что проголодалась.

12:45-13:00. Съедаю четыре ломтика хлеба.

13:00-14:15. Сплю.

14:15-14:45. Просыпаюсь. Опять пытаюсь читать Важную книгу. Зеваю. Сплю еще.

14:45-15:15. Рассматриваю способы быстрого обогащения. Делаю звонки по поводу продажи собственных яйцеклеток/крови/органов. Съедаю еще одну ложку «Джифа».

15:15-17:00. Смотрю повторы «Острова Гиллигана», «Я мечтаю о Джинни» и «Героев Хогана». Слушаю, как Мисси и Рон оскверняют мою кровать.

17:00-18:00. Выношу мусор. Придумываю себе занятия, вроде перекладывания одежды в ящиках. По-новому расставляю обувь в шкафу. Счищаю грязь с крышечек на бутылках с моющими средствами. Снова ем хлеб.

18:00-18:30. Раздумываю, не лечь ли спать.

Работу над графиком прерывает звонок домофона. Я выглядываю из окна и вижу Кайла.

— Слава богу, — говорю я.

— Сегодня Тодд от меня отказался. Хочешь, сходим куда-нибудь? — спрашивает Кайл в домофон.

— Еще бы! — Накидываю пальто и бросаюсь на лестницу.

— Что-то ты ко мне зачастил. С чего бы это? — спрашиваю я Кайла. Мы сидим в соседней харчевне за тарелкой супа.

— Не хочу увидеть тебя в шоу Мори Пович.

— Как мило.

— Честно, у тебя подавленный вид. Ты не похожа на ту Джейн, которую я знаю.

— А какую Джейн ты знаешь?

— Джейн — это такая девчонка, которая никогда не зевает, — рассказывает Кайл. — Которая не полезет за словом в карман. И никому не позволит собой помыкать.

— Мне нравится Джейн, которую ты знаешь. Может, познакомишь нас?

— Та Джейн, которую я знаю, делает вид, что ей никто не нужен, но это неправда, — продолжает Кайл.

— По-моему, ты зря обо мне беспокоишься.

— Просто если тебе нужно поговорить — я всегда рядом.

— Спасибо.

* * *

После нескольких стаканов мы начинаем спорить, какая кличка лучше — Мистер Т или Б. А. Баракус[12], а потом, естественно, обсуждаем, как великолепная команда бывших военных умудрилась так никого и не пристрелить, несмотря на достаточное количество выпущенных боеприпасов. Уже само число пуль должно было гарантировать хотя бы одну жертву, а они попадали только в землю у себя под ногами.

Кайл утверждает, что у него есть говорящая кукла Мистера Т с качающейся головой, которую, естественно, я непременно должна увидеть, и мы отправляемся к нему на квартиру.

Дома у Кайла я сразу вспоминаю, что никогда здесь не была, что он всегда приходил ко мне сам или я видела его у Тодда или у родителей. Квартира оформлена нейтрально и со вкусом, даже компакт-диски убраны в специальный шкафчик.

У него те же диски, что и у меня: «Уилко», «Радиохед», «Колдплэй».

— А я считала тебя поклонником Селин Дион.

— Обижаешь, — отвечает Кайл, возвращаясь с двумя бокалами красного вина.

Я уже немного пьяная после выпитого за ужином.

Кайл ставит «Уилко» и предлагает:

— Еще вина?

Соображаю, что выпила весь бокал в два больших глотка. Я вдруг снова чувствую себя пятиклассницей, которая втискивалась на заднее сиденье между Тоддом и Кайлом и надеялась, что Кайл заметит ее новые джинсы.

— Ты пытаешься меня напоить? — спрашиваю я.

— Может быть.

Он делает паузу. Я подумала бы, что Кайл заигрывает, если бы не знала его так хорошо. Снова эта неотразимая улыбка. И она начинает на меня действовать.

— Это мой рисунок? — удивленно спрашиваю я, соскочив с дивана и направляясь к камину у противоположной стены, подальше от Кайла.

Да, действительно мой. Одна из моих студенческих работ. В хорошо меблированной квартире она смотрится совсем по-другому. Я привыкла, что моими творениями прикрывают трещины в стене или дырки на обоях в необустроенных комнатушках.

— В спальне у меня еще две твои картины в рамках, — заявляет Кайл.

— Шутишь.

В комнате какая-то странная атмосфера. Мой желудок подпрыгивает, будто по нему пробегают маленькие электрические разряды.

— Можешь убедиться.

На картинах изображены ветки. Два небрежных наброска деревьев на заднем дворе моих родителей. Я нарисовала их как-то летом, в приливе чувств, пока Тодд и Кайл гоняли мяч.

— У меня есть работы получше, — оборачиваясь, говорю я. Кайл стоит рядом.

— А по-моему, лучше не бывает.

Прежде чем я успеваю что-либо сообразить, он меня целует. В губы.

На секунду я потрясена. В прямом смысле. Это как электрический ток, у меня волосы встают дыбом. Когда первоначальное удивление проходит, я целую его в ответ. В голове одна мысль: «Ого!» Я и не знала, что Кайл так хорошо целуется.

И вдруг мы уже на его кровати, он сверху, его руки под моей рубашкой. И я не могу понять, почему мы не делали этого раньше. Почему так быстро забыла, как обожала его в пятом классе. Моя рубашка уже расстегнута, когда я наконец прислушиваюсь к нудным сиренам, которые воют у меня в затылке: «Тревога! Секс по пьянке с лучшим другом брата — рискованное дело, как бы хорошо он ни целовался».

— Подожди. — Я выглядываю из-под Кайла; голова кружится. Все так быстро.

— Извини, — шепчет Кайл, садясь и приглаживая волосы. — Я не хотел заходить так далеко.

— Нет, все нормально, — уверяю я, увидев его испуганное лицо. — Правда.

— Правда? — спрашивает он.

— Было здорово. Правда.

— В таком случае... — Он снова наклоняется меня поцеловать.

— Но, может, на сегодня хватит? — Моя рука упирается ему в грудь, а мое тело кричит моему мозгу: зануда чертов! Тело надеется, что Кайл начнет меня уговаривать.

Но Кайл не уговаривает. Он встает.

— Ты права. Уже поздно. Давай я отвезу тебя домой.

Cook4U.com, где каждый — гурман™

Гранд-авеню, 57 В.

Второй этаж

Чикаго, IL 60610

Джейн Макгрегор

Кенмор-авеню, 3335

Чикаго, IL 60657

29 марта 2002 г.

Дорогая Джейн!

Мы считаем Вас подходящим кандидатом на должность веб-дизайнера и художника, однако решили взять другого претендента, который лучше соответствует нашим требованиям. Мы будем хранить Ваше резюме в течение года и в дальнейшем с удовольствием рассмотрим Вашу кандидатуру на любые сходные должности.

Удачи Вам.

Черил Лэдд,

менеджер по кадрам и администратор

Cook4U.com

P. S. Наверное, я должна сообщить Вам, что Вы не прошли наш обязательный тест на наркотики. В Ваших анализах были обнаружены следы конопли. К сожалению, по этой причине в дальнейшем мы, вероятно, не сможем рассматривать Вашу кандидатуру на должности в Cook4U.com.

Мне хочется громко петь. Кайл меня целовал, снова и снова думаю я, словно мне опять двенадцать. Не могу спать. Не могу есть. Не могу думать ни о чем, кроме Кайла.

С тех пор как он меня поцеловал, мне постоянно хочется смеяться. Интересно, это и есть любовь? Я уже и забыла, что это такое.

Через пару дней Кайл звонит извиниться.

— Это совершенно ни к чему, — отвечаю я, улыбаясь до ушей — так рада слышать его голос.

— Мне кажется, будто я воспользовался твоим положением.

— Мне нравится, когда время от времени пользуются моим положением, — говорю я.

— В таком случае, что ты делаешь завтра вечером?

Я смеюсь:

— Не так быстро, Ромео.

— Конечно, конечно, — соглашается Кайл. — Сначала мы отсчитаем положенные три дня между свиданиями, а потом сделаем вид, что слишком заняты и сможем встретиться не раньше чем через неделю.

— Угадал. А потом я протяну еще неделю, а потом — может быть — мы встретимся за чашкой кофе.

— Кофе? По-моему, ты слишком спешишь. Эдак ты, пожалуй, начнешь подбирать имена нашим детям!

Я смеюсь. С Кайлом весело флиртовать. Подозреваю, что у него богатая практика, — но сразу же отгоняю эту мысль.

— Что ты делаешь в субботу? — спрашивает он.

— Ого. Ты сразу переходишь к субботе, минуя ни к чему не обязывающие будние вечера. Это смело.

— Кто не рискует, тот не пьет шампанского, — напоминает Кайл.

Я улыбаюсь.

— В субботу — папины ежегодные Весенние барбекю. Ты забыл?

— Вот черт, совсем из головы вон. Как такое можно забыть? Столько горелого мяса, что хватило бы на прокорм развивающейся страны.

В первую субботу апреля папа всегда устраивает ежегодные Весенние барбекю, как бы ни было холодно. Папа обожает жарить мясо и делает это каждую вторую субботу с апреля по октябрь. Но первая неделя апреля по количеству поливаемой жиром, поджариваемой и съедаемой пищи уступает только Дню независимости.

— Ты приедешь? — спрашиваю я.

— Ну конечно. Хочешь, я тебя подвезу? Обещаю вести себя наилучшим образом.

— Если «наилучшим образом» означает, что ты собираешься меня щупать, то я принимаю твое предложение.

Кайл смеется.

— Договорились.

Я вешаю трубку и вздыхаю. Неплохая штука эта любовь, решаю я. Меня даже перестал раздражать непрестанный скрип пружин в соседней комнате, где Мисси и Рон проводят марафонские испытания матраса.

От немилосердного скрежета пружин меня отвлекает внезапное появление Стеф.

— Меня выселили! — кричит она в домофон.

Едва переступив порог, она на одном дыхании выкладывает грустную историю: срок аренды закончился, и коварная хозяйка, твердо решив выселить Стеф из квартиры, чтобы поднять плату на тридцать процентов, проверила кредитоспособность Стеф по базе данных.

— Она выяснила, что я безработная, и все — договор она не продлит. — Стеф вытирает глаза.

Я обнимаю ее. Мне понятно, как ей плохо. И хотя я знаю, что потом пожалею об этом, слова произносятся сами собой:

— Хочешь, оставайся у меня. Несколько дней можешь спать в моей комнате или в гостиной на диване.

Стеф тут же прекращает плакать.

— Правда?

— Правда.

— Я так и знала, что ты это скажешь! — вскрикивает Стеф, вылетает за дверь и тут же возвращается с двумя чемоданами. — Я тебя люблю! — Она целует меня в щеку.

— Ты что, взяла с собой чемоданы?

— Но если бы ты не пригласила меня к себе, какая бы ты была подруга? А у меня правило — не держать паршивых друзей.

— Полагаю, это надо считать комплиментом, — говорю я. — Конечно, поучаствовать в оплате квартиры ты не можешь?

— Нет, зато у меня есть шикарная коллекция туфель. Если понадобятся — только намекни.

— Стеф, у меня седьмой размер. А у тебя девятый.

— Ну ладно. Тогда дамские сумочки. Бери любую!

— Спасибо, — ворчу я, но Стеф не замечает сарказма.

Не проходит и десяти минут, как снова верещит домофон.

Выглянув из окна, я вижу на крыльце Фергюсона.

— Его только не хватало. Что теперь делать?

— Притворись, что нас нет дома, — подсказывает сзади Стеф.

Фергюсон поднимает глаза и, заметив меня в окне, машет рукой.

— Поздно.

Я впускаю его в подъезд, и он застенчиво входит в квартиру.

— Привет, девочки. Я просто подумал, не оставил ли у вас той ночью свой пропуск?

Из спальни Мисси в одном полотенце выскакивает Рон.

— Ферг! — кричит он, увидев Фергюсона. — Как дела, старик? Покуришь?

— М-м, даже не знаю, — тянет Фергюсон.

— Давай, посиди с нами, — настаивает Рон, как будто он у себя дома. Я бы указала ему место, но все мои силы уходят на то, чтобы не смотреть на его бледную грудь.

— Хорошо, — уступает Фергюсон.

Мисси тоже выходит из спальни, причем ее рубашка от «Гэп» подозрительно похожа на одну из тех, что я потеряла.

— Это моя рубашка? — спрашиваю я.

— Нет, — возмущенно бросает Мисси, будто я обвинила ее в краже печенья (как пару дней назад).

— По-моему, это все-таки моя рубашка.

— Вот ненормальная. — Она пристраивается рядом с Роном, который сооружает кальян из оловянной фольги и моей красивой дорогой вазы.

Через час обкуренный Фергюсон начинает признаваться нам в любви.

— Ребята, я вас обожаю, — твердит он.

Мисси закатывает глаза. Рон с размаху шлепает Фергюсона по спине:

— Человек, который не стесняется своих чувств, достоин уважения!

— «Максимум Офис» дрянь, — вдруг произносит Фергюсон.

Мисси, Стеф и я смотрим на него, потом друг на друга. Всем известно, какой Фергюсон лояльный сотрудник. Никто никогда не слышал, чтобы он плохо отзывался о «Максимум».

— Что ты имеешь в виду? — осторожно спрашивает Мисси.

— В этом месяце пройдут очередные сокращения, — беззвучно шепчет Фергюсон. — И на этот раз ради приличий выгонят пару начальников. Попросту говоря, через три недели мне придется искать новую работу.

Полтора месяца назад от этой новости я пришла бы в экстаз. Но сейчас во мне ничто не шевельнулось. Никто не заслуживает увольнения. Ну... кроме, может быть, Майка.

Стеф и Мисси переглядываются.

— Почему бы не рассказать ему о нашем плане? — предлагает Стеф.

— Не знаю даже, — качает головой Мисси.

— Давай, он может нам пригодиться!

Мисси на минутку задумывается, потом встает, идет в свою спальню и возвращается с несколькими рулонами чертежей под мышкой.

— Девочки, вы шутите! — Я-то думала, что они забыли о своем плане вторжения в «Максимум». — Не может быть, чтобы вы серьезно.

— Не делай из мухи шмеля, — с апломбом советует Мисси.

— Слона, — поправляю я.

— Какая разница.

— Что все это значит? — вопрошает Фергюсон, рассматривая чертежи и наши заговорщические лица.

Я жду, что Фергюсон бросится звонить в полицию или даже натравит на мою квартиру целый отряд спецназа, — кто знает, может, у него под одеждой спрятан диктофон. Проходит несколько секунд, но ни топота на лестнице, ни полицейских вертолетов над крышей не слышно. Наоборот — по лицу Фергюсона расползается широченная улыбка.

— Я обожаю вас, ребята. Я еще не говорил, как я вас обожаю?

Он, сияя, тянется обнять каждого. Не возражают только двое — Рон и Стеф.

Дни сливаются в один, как многозначительные паузы в диалогах из мыльной оперы. Фергюсон почти не выходит из моей квартиры — только чтобы принести из дома что-нибудь из одежды. Когда я спрашиваю его о работе, он мстительно заявляет: «Хочу израсходовать все отгулы, пока они у меня их не отняли».

Похоже, из моей квартиры вообще никто не собирается уходить — она превратилась в мотель. Мисси разрабатывает свой план вторжения в «Максимум Офис», хотя становится все очевиднее, что она понятия не имеет, как его реализовать. Они с Фергюсоном все время спорят об условных обозначениях на чертежах: эти двое постоянно путают вентиляционные шахты с коридорами.

Стеф, которая уже сотню раз накрасила и перекрасила ногти на ногах, то и дело вмешивается со своими идеями по поводу того, что следует сделать с начальством, когда они взломают электронную почту. Пока на первом месте в списке экзекуций увольнение и рассылка женам данных о расходах мужей.

Травка заметно подорвала силу воли Фергюсона: он забросил диету и поглощает все углеводы, какие может найти, в том числе хлеб целыми буханками.

Благодаря Рону с Фергюсоном вся квартира провоняла носками.

К счастью, у меня есть повод и для приятных мыслей — Кайл. Я наслаждаюсь начальной стадией, смакую двусмысленные разговоры, которые придают нашим отношениям совершенно новую окраску. Очень радужную, на мой взгляд. Стеф, которую удается ненадолго оторвать от разработки плана вторжения, предлагает помочь мне с выбором одежды. Все ее идеи крутятся вокруг глубокого выреза.

— Ты забываешь, мне нечего демонстрировать в этом вырезе.

— Мужчинам все равно, — отвечает она. — Все, что они хотят увидеть, — это кусочек груди. Неважно какого размера.

— Ну, если так...

Думаю, с Кайлом этот номер не пройдет. Во-первых, я слишком давно его знаю — он тут же намекнет мне, что я выгляжу как Джей Ло в платье от Версаче или (еще хуже) Лил Ким на церемонии награждения.

Во-вторых, я не хочу с ним просто переспать. Мне нужно больше, потому что я только сейчас осознала, что он перспективен. Он умный, смешной и сексуальный. Что, если мы начнем серьезно встречаться? И почему я никогда не позволяла себе думать о Кайле раньше?

Если подсчитать, то плюсов наберется немало. Он уже знает, что я не в своем уме, поэтому потрясений не будет, — это раз. Два: он уже познакомился с моими родителями и произвел на них впечатление, причем они его не испугали. Три: в глубине души я знаю, что Кайл — положительный персонаж.

— О боже, кое-кто влюбился по уши, — замечает Стеф, когда я примеряю и откладываю пятый наряд, извлеченный из шкафа. Все либо ужасно строгое (как мой деловой костюм), либо страшно старомодное. С тех пор как меня уволили, из моего шкафа куда-то пропала вся стильная одежда.

— Я не влюбилась.

— Любая девчонка, которая примеряет больше шести нарядов, влюбилась, — заявляет Стеф, провожая глазами шестой, который я сердито швыряю на кровать.

— Были бы деньги, я бы обновила гардероб.

— Это второй признак влюбленности.

— Нет, — неуверенно возражаю я.

— Может, эти темные джинсы на бедрах?

— Не пойдет. Когда я сажусь, они сползают практически до колен.

— Что ж, подружка, если есть чем похвастаться здесь — вперед! — шутит Стеф.

Я фыркаю:

— Вряд ли моя задница поможет покорить Кайла.

— На что только мужики не западают... Надень эти джинсы и эти ботинки. — Она берет мои ботинки на невысоком каблуке. — И вот это, — добавляет она, показывая на черный свитер с треугольным вырезом.

— Если я так оденусь, то не смогу сесть при людях.

— Ну не преувеличивай, — уговаривает Стеф.

Кайл звонит, когда я еще в душе, поэтому к нему подходит Мисси. Оказывается, что-то случилось и он не может подвезти меня к родителям.

— Он не сказал почему? — спрашиваю я у Мисси, чуточку разочарованная.

— Я похожа на твою личную секретаршу? — огрызается она.

— Ну хоть голос у него какой был? — услужливо подсказывает Стеф.

— У него был голос человека, который звонит сказать, что не сможет тебя подвезти.

— Толку от тебя никакого, — говорю я.

— Я рассчитывала на «хамку», но сойдет и это.

— Не делай поспешных выводов, — предостерегает Стеф, видя, что я усиленно соображаю. — Ты же знаешь его с детства! Может, колесо проколол или еще что.

Или еще что, думаю я.

Немного волнуясь, я надеваю свои экстремальные джинсы на бедрах, сажусь в электричку и умудряюсь приехать к родителям раньше времени. Впервые в жизни.

Прямо на пороге папа вручает мне гигантское блюдо: он собирается пожарить столько мяса и сосисок, что впору накормить какую-нибудь страну третьего мира. Я оглядываю гостиную. Кайла не видно, только Дина и Тодд уютно устроились на мамином диване. Как бы рано я ни приехала, Тодда мне никогда не опередить.

Все та же Дина? Я в шоке. Обычно между моим днем рождения и папиными Весенними барбекю Тодд успевал сменить трех-четырех девушек.

— Красивые джинсы! — воркует Дина. Поскольку то, что надето на ней, подозрительно напоминает черные брюки из лайкры с напылением, я не знаю, следует ли расценивать это как комплимент.

— А где Кайл? — спрашиваю я Тодда, изо всех сил стараясь, чтобы это прозвучало небрежно, но не получается: никак не могу отделаться от ощущения, что здесь что-то не так.

— У него какие-то дела, — пожимает плечами Тодд. — Может, подъедет попозже.

— Что еще за дела?

Тодд странно на меня смотрит.

— Какая тебе разница? И почему ты вдруг так разоделась?

— Я не разоделась.

— Джейн, в последнее время, если ты принимаешь душ, это называется «разоделась», — подкалывает меня Тодд. — Любая одежда, которая валялась на полу твоего шкафа меньше трех недель, считается официальной.

— Очень смешно...

Продолжить я не успеваю, потому что появляется мама.

— Джейн? Ты не поможешь мне на кухне? — спрашивает она, подняв брови, — это тайный знак, что у нее есть новости.

— У папы неприятности, — сообщает она мне на кухне. — Его официально уволили.

Несколько секунд я молчу.

— Ты же знаешь, они начали с того, что сократили его рабочие дни, — говорит мама. — И в итоге сократили их до нуля.

— Когда?

— На прошлой неделе.

— На прошлой неделе! — возмущенно, как Тодд, кричу я. — Почему мне никто не сказал?

— Вообще-то я звонила. Но никто не брал трубку.

— Как он это воспринял?

— Не очень хорошо, поэтому постарайся быть с ним поласковее, ладно?

С папой трудно быть поласковее: он выпил несколько стаканов пива и утверждает, что его никогда бы не выгнали, если бы не внешняя политика Билла Клинтона.

— Зачем мы сунулись в Сомали? — вопрошает папа, переворачивая сосиски. На нем футболка Национальной стрелковой ассоциации с надписью «Холодной рукой». — Именно тогда наша экономика и скатилась до их уровня.

— Папа, нельзя винить Билла Клинтона в том, что ты потерял работу, — говорю я.

— А кого же еще? — возмущается он.

Я вздыхаю и выглядываю во двор, надеясь увидеть машину Кайла.

— Что тебе нужно, пап, так это опубликовать свое резюме на «Монстре» и «Хотджобз», — рекомендует Тодд. Можно было не сомневаться — Тодд начнет давать советы еще до того, как папа получит первое пособие по безработице.

— Это напрасная трата времени. Большинство вакансий нигде не публикуют. Все раздается по знакомству.

Интересно было бы стравить моего отца и моего брата в конкурсе на лучшего консультанта по поиску работы. Ни один из них ни за что не признается, что есть на свете вещи, в которых он не разбирается.

— Наверное, я позволю вашей маме некоторое время побыть кормильцем, — вдруг сообщает папа. — В конце концов, нельзя же отрицать равноправие женщин.

Папа — единственный из тех, кого я знаю (моложе семидесяти), кто на полном серьезе употребляет выражение «равноправие женщин».

— А может, нам с мамой стоит переехать в эту твою бескрайнюю квартиру? — предлагает папа. — Видит бог, у тебя там достаточно места.

Папа смотрит на свое положение с удивительным оптимизмом — видимо, потому, что еще не побывал на бирже труда.

— Садитесь, — объявляет мама, когда папа заканчивает жарить. (Я нервно поглядываю на входную дверь: может, у нас сломался звонок?) — Джейн, почему ты не садишься? (Я стою в углу кухни с тарелкой в руках.)

— Спасибо, я постою.

— А ну-ка, садись, — требует папа.

Я неохотно усаживаюсь за дальним концом стола, спиной к стене. Пытаюсь натянуть свитер поверх джинсов, но безуспешно. Чувствую, как по голой спине гуляет сквознячок.

— Ну что, Джейн, как там с Cook4U? Никто мне не признается, что стало с той должностью графического дизайнера.

— Э-э... Скорее всего, они просто решили вообще никого не брать на эту должность, вот и молчат.

— Странно. Черил даже не хочет обсуждать это со мной, — удивляется мама.

Меня спасает Кайл: слышится шум подъезжающей машины. Я едва не бросаюсь к двери бегом, словно мне опять десять лет. Опережаю маму на полсекунды.

Кайл укутан в шарф; он не заходит в дом и даже не выключает двигатель.

— Я только заехал поздороваться, не могу остаться, — поспешно объясняет он.

У Кайла такой вид, будто меньше всего на свете ему хочется стоять на мамином крыльце. Мне приходит в голову ужасная мысль: он меня избегает. Он даже не смотрит на меня — уставился через мое плечо на стоящую позади маму.

— Что за чепуха. Заходи, поешь, — приглашает та.

— Нет, правда, я не один, меня ждут.

Я пытаюсь разглядеть человека на пассажирском сиденье, но лобовое стекло отсвечивает.

— И друг твой пусть заходит, — доброжелательно говорит мама. — Давайте, что такое одна минутка.

И мама, как радушная хозяйка, приветливо машет автомобилю.

Дверь автомобиля открывается, и оттуда показывается длинная, стройная нога. За ней — блестящие каштановые волосы до плеч, безупречная грудь, невероятно тонкая талия, и завершают картину идеально округлые бедра. Никто так не похож на Кэтрин Зету Джонс, как Кэролайн. Та Кэролайн, которая три года встречалась с Кайлом и однажды летом умотала в Австралию, попрощавшись по телефону. Та Кэролайн, на которой Кайл собирался жениться. Кэролайн, его бывшая подруга, которая должна быть на другом краю света, но вот она — стоит перед домом моих родителей.

— Глупо ждать в машине, — говорит она Кайлу, направляясь к нам по дорожке. — Миссис М., сколько лет, сколько зим!

Родители Кэролайн когда-то жили на нашей улице, пока не переехали в центр. Но, по-моему, это еще не дает ей права практически перешагнуть через меня, чтобы подойти к маме, которая принимает ее объятия с удивленным лицом.

— Кэролайн, я думала, ты...

— В Австралии? Я вернулась. — Она оборачивается и бросает Кайлу взгляд через плечо. — И на этот раз, мне кажется, навсегда.

Никогда у меня так резко и окончательно не пропадал аппетит, как в те несколько секунд после приезда Кэролайн. Единственное цыплячье крылышко, которое я уже съела, и то рискует вылететь в мамину гостиную.

Кэролайн.

Ее блестящие, фантастические волосы, белый, без единого пятнышка, ручной вязки свитер, коричневая вельветовая мини-юбка и песочные замшевые ботинки. Ее беззаботный, гортанный смех. Очаровательная полуулыбка и взмах волосами покоряют всех. Как я могу с ней соперничать?

Я смотрю на Кайла, но, похоже, он в полной власти Кэролайн и совершенно не возражает, когда она по-хозяйски треплет его по плечу.

Тодд, кажется, потрясен не меньше меня. Видимо, Кайл и его не посвятил в свой маленький секрет. Дина, обескураженная присутствием в комнате еще одной женщины с грудью, разглядывает Кэролайн, слегка нахмурившись. Папа — единственный, кто не замечает явной напряженности атмосферы, — врывается в комнату и по-медвежьи хватает Кэролайн в охапку:

— Давно в городе? Надеюсь, надолго?

— Всего на пару дней, — отвечает Кэролайн. — Можно сказать, разведываю обстановку.

У меня кружится голова. Я сажусь.

— Ого, Джейн! — со смехом кричит Тодд, привлекая всеобщее внимание. — Не занимайся эксгибиционизмом!

Я понимаю, что сижу на маминой тахте и показываю свою задницу половине комнаты.

— Извините. — Я поспешно вскакиваю, едва не опрокинув бумажную тарелку с жареными сардельками на мамин ковер, и бегу в ванную.

M&M/MARS

Хай-стрит, 800

Хэккетстаун, NJ 07840

Джейн Макгрегор

Кенмор-авеню, 3335

Чикаго, IL 60657

5 апреля 2002 г.

Уважаемая миз Макгрегор!

Мы не сомневаемся, что Вы первоклассный графический дизайнер, но нам не требуется специалист по ручной раскраске наших шоколадных конфет М&М. Это делает автоматика на нашей фабрике.

В данный момент мы не собираемся расширять цветовую гамму наших изделий. Однако мы учтем Ваши предложения насчет пурпурного и жженой охры.

Искренне Ваш

Рэй Лопез,

специалист по кадрам.

Интересно, скоро ли меня хватятся? Через пять минут? Десять? Двадцать? Рассматриваю себя в зеркале — небрежный хвостик, почти незаметный макияж — и удивляюсь собственной непонятливости. Неужели я все перепутала? Но разве Кайл не заигрывал со мной? И не целовал меня? Разве мы не собирались встречаться?

Могла ли неудача с Майком настолько выбить меня из колеи, что я разучилась правильно толковать простейшие сигналы взаимного интереса?

Я стукаюсь лбом о зеркало. Кто-то должен запретить мне игры в свидания, пока я не убила кого-нибудь, а именно — себя.

Делаю несколько вдохов и, успокоившись, анализирую ситуацию. Кайл меня целовал. Кайл определенно заигрывал со мной по телефону. Кайл звонит за час до того, как должен был за мной заехать, и все отменяет. Кайл появляется у моих родителей с бывшей подругой, которая ведет себя так, будто они снова вместе.

Так кто здесь сошел с ума?

* * *

Подогреваемая чем-то очень похожим на ненависть, которая вот-вот готова выплеснуться наружу, я выхожу из ванной и остаток папиного вечера стою, скрестив руки, в углу и ничего не ем.

Все это время Кайл на меня не смотрит. Ни разу ни одного взгляда, даже неловкого, в мою сторону. Не знаю, как ему это удается. Я практически не спускаю с него глаз. Кэролайн отбрасывает назад свои блестящие темные волосы, словно позирует для рекламы шампуней «Пантин», и то и дело поглядывает на меня с выражением, которое я в своем параноидальном состоянии воспринимаю как злорадство.

Как обычно, Кэролайн перетягивает беседу на себя, рассказывая всем, что решила слетать домой («каприз»), что сегодня Кайл любезно встретил ее в аэропорту и что она даже еще не была у своих родителей.

Наверное, это хорошо, думаю я. Значит, они еще не переспали, разве что по дороге. Теперь понятно, почему Кайл не смог за мной заехать. Чтобы забрать Кэролайн из аэропорта.

Вполне естественно, мой гнев потихоньку перемещается с Кайла на более достойный, аппетитный объект — Кэролайн.

Поиск по сайту: