Создание рынка европейского платья

На первый взгляд рассказ о введении форменной одежды может показаться не самым лучшим началом для истории модной индустрии в России. Сама идея униформы предполагает невозможность изменений внешнего облика под влиянием непрерывно сменяющихся стилей; а ведь эти изменения и являются непременной составляющей моды. Пример мундира особенно хорошо иллюстрирует, как по воле правительства личный выбор человека может быть принесён в жертву коллективной идентичности. Надевая его, человек отказывается от права действовать по собственному усмотрению и подчиняется высшей власти. Однако именно введение формы сыграло ключевую роль в петровской реформе управления. В 1722 году царь ввёл Табель о рангах, что повлекло за собой перестройку русской бюрократической системы по образцу рационально организованной европейской «чинопроизводственной» машины. Теперь положение человека в гражданской, военной и придворной системе определялось скорее исполняемой им государственной службой, нежели знатностью происхождения. В ознаменование этого начинания для каждого рода государственной службы была введена своя форменная одежда.

Этим преследовалось две цели. Во-первых, и государственный чиновник, и человек, не находящийся на государственной службе, по мундиру могли безошибочно определить то положение, которое то или иное должностное лицо занимало согласно Табели о рангах. Во-вторых, мундир демонстрировал всему миру, что российские чиновники не уступают своим европейским коллегам. Новые формы одежды нивелировали национальные различия, и российские чиновники перестали отличаться от европейских. Своими реформами в сфере одежды и введением новой системы чинопроизводства Пётр заявлял о появлении новой России — члена европейского сообщества. Мундир сыграл важнейшую роль в создании образа нового чиновника как в России, так и за рубежом; российских государственных служащих больше не воспринимали как отсталых полуазиатов.

Уличный газетчик в форме. Коллекция Библиотеки конгресса

Чиновничий мундир — визуальный символ преданности и повиновения самодержавию — оставался характерной чертой костюмной панорамы русского общества вплоть до падения династии Романовых в 1917 году. Поскольку мундир был непосредственно связан с государственной властью, небрежное отношение к нему могло повлечь за собой серьёзные последствия для его обладателя.

В 1842 году Николай I (1796–1855) отправился с визитом к своей сестре, великой княгине Марии Павловне. Один из её слуг встретил карету царя в запачканной форме. Вернувшись домой, Николай немедля призвал своего адъютанта Николая Долгорукова. Разъярённый царь потребовал, чтобы слугу сейчас же уволили, и утвердил новые правила по уходу за формой. Его приказ был исполнен на следующий же день. Любой служащий, вне зависимости от того, насколько низкий и незначительный пост он занимал, был символом имперской мощи и славы. Малейшее нарушение дресс-кода могло повлиять на будущее продвижение по государственной службе или даже повлечь за собой потерю места.Сделав ношение мундира обязательным для государственных чиновников, Пётр Великий, однако, столкнулся с трудностями в распространении европейской одежды и соответствующего образа жизни в придворных кругах.

Семейный портрет, 1860 год. Два младших сына в школьной форме. Центральный государственный архив кинофотофонодокументов Санкт-Петербурга

Здесь приходилось более полагаться на личный пример правящей династии, нежели на силу императорских указов. Первым делом необходимо было добиться того, чтобы все члены царской семьи и непосредственное окружение Петра носили европейскую одежду не только при публичном появлении, но и в домашней обстановке. Царь полностью от казался от традиционного русского платья. На торжественных приёмах он появлялся одетый, как подобает монарху, всё остальное время — как европейский дворянин. Его жена и дочери также заказывали наряды по моде начала XVIII века. Более того, и на картинах царь и его семья изображались облачёнными в изысканные европейские наряды, что способствовало популяризации нового стиля. Стремясь создать такое пространство, в котором общество могло бы свободно носить европейскую одежду, Пётр строит новую столицу, Санкт-Петербург. Называемый «Северной Венецией», новый город с его великолепной архитектурой должен был стать достойным соперником европейских столиц. В недавно построенных дворцах Петербурга Пётр приучал дворян к развлечениям на европейский манер. Если в боярской Москве мужчины и женщины проводили досуг раздельно, Пётр приглашал всех своих подданных, как мужчин, так и женщин, вместе с ним играть в карточные игры и танцевать. В период 1700–1725 годов царь ввёл новые формы одежды и социального общения, создал новую архитектуру, привил России европейский образ жизни и, таким образом, произвёл настоящую культурную революцию.

Однако предложение царя присоединиться к его новому двору далеко не везде встречалось с энтузиазмом. Многие считали новую моду «верхом неприличия», нарушающей исконно русские понятия о красоте и вкусе. Некоторые представители знати, особенно люди старшего поколения, живущие в отдалённых частях империи, наотрез отказались менять свои манеры и одежду. Другие появлялись в новом платье только на официальных мероприятиях, а дома продолжали носить традиционную одежду. Тем не менее группа активных и честолюбивых дворян с энтузиазмом облачилась в европейское платье, рассматривая это как возможность получить доступ ко двору и выразить поддержку другим реформам Петра. Они привозили вещи из Парижа и Лондона; вдохновляясь образцами европейской архитектуры, строили дома в Санкт-Петербурге и огромные дворцы в своих поместьях; усваивали новые манеры и формы этикета. Возможно, вначале они чувствовали себя неловко в этой новой одежде и новой обстановке, но желание повысить свой социальный статус пересилило все неудобства. Между тем, ввоз предметов роскоши обходился очень дорого и многие дворяне буквально разорялись, пытаясь создать оазисы европейской культуры в российской глубинке. Для того чтобы реформа в сфере одежды оказалась успешной, необходимо было найти более дешёвый способ, иными словами — начать производить модную европейскую одежду в России.

Учителя средней школы Санкт-Петербурга. Как государственные чиновники они были обязаны носить мундиры. Священники в церковном облачении. Женщины не состояли на государственной службе и поэтому не имели форменной одежды. Однако и у них была своеобразная рабочая «униформа»:темные шерстяные платья с высокими воротничками. Коллекция Библиотеки конгресса

Ткани

Для пошива европейской одежды XVIII века требовались особые ткани: либо они были вовсе недоступны в России, либо их импорт обходился очень дорого.

Лишь для того чтобы одеть придворных и царскую семью, были необходимы тысячи метров роскошной парчи, бархата, шёлка и шерсти. Возросший спрос на эти новые ткани подхлестнул развитие русской текстильной индустрии.

Для того чтобы понять процесс развития текстильной промышленности этого периода, необходимо вкратце описать европейские тенденции того времени.

Неоднократно писалось о том, как европейское общество менялось под влиянием индустриализации текстильного производства, сопровождавшейся научными и технологическими прорывами. Все этапы текстильного производства были механизированы и в конечном итоге стали выполняться в фабричных условиях. Глубокие изменения, произошедшие в мануфактурном производстве, получили название Индустриальной революции. Не так давно учёные выделили и другие факторы, сыгравшие не менее важную роль в развитии индустриализации. Одним из них был диктат моды относительно того, какие ткани использовать. До XVIII века большинство европейцев одевались в лён, шерсть, меха и шёлк. Лён обычно использовался для изготовления нижнего белья: такую одежду было проще стирать и она была очень ноской.

Кроме того, лён был достаточно тонким, что позволяло носить его летом.

Верхнюю одежду шили из шерсти, меха и шёлка. В большинстве европейских стран шёлк носила только аристократия: он был достаточно дорог в производстве. Всё изменилось с появлением хлопковой ткани. Во второй половине XVII века торговцы колониальными товарами привезли на британский рынок индийский коленкор и ситец — и хлопчатобумажная ткань неожиданно вошла в моду. Англичанам новые ткани показались необычными и экзотичными, но, что не менее важно, хлопок оказался более универсальным, чем лён. Из него можно было выработать тончайшие летние ткани, и в то же время хлопок хорошо носился зимой, особенно в смеси с шерстью и льном. Чистить хлопчатобумажные вещи было так же просто, как и льняные, но в производстве эти ткани были куда дешевле. В течение двух последующих столетий хлопок заменил лён в качестве самой распространённой ткани не только в Великобритании, но и по всей Европе

Одновременно возросла популярность шерстяной ткани, которая заменила мех и овчину в качестве основного материала для одежды на холодное время года. За шерстью было гораздо проще ухаживать, чем за мехом, и вырабатывать её тоже было дешевле, так как её производство могло быть механизировано.

Благодаря разному натяжению шерсти можно было создавать самые разные ткани — для пальто, сюртуков и накидок. Поэтому она подходила не только для первых осенних дней, но и для холодного зимнего времени. Разнообразие и лёгкость производства хлопка и шерсти произвели настоящую революцию, и вкусы европейцев относительно одежды и ткани изменились навсегда.

Костюм императора Петра II, сшитый в 1730-х годах. Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург

До 1700 года в России носили лён, шерсть, меха и шёлк. Однако только богатые московские бояре могли позволить себе шёлк, ввозившийся из Азии, Персии и Италии. С появлением петровского указа о ношении европейской одежды стало ясно, что России придётся либо наладить собственное производство тканей, либо оказаться в постоянной зависимости от европейских производителей и поставщиков. С целью поощрения русских предпринимателей и развития внутренней текстильной индустрии царь ввёл ряд экономических льгот.

Для всестороннего понимания моды необходим краткий обзор развития мануфактурного производства в России. Тон задавал сам Пётр Великий, носивший одежду только из российских тканей. Дворян и купцов на занятия текстильной промышленностью подвигли государственные заказы на шерстяную ткань для армейского обмундирования, на шёлк для придворного платья и на льняные паруса для кораблей российского флота. Из крестьянских лачуг производство ткани было перенесено на фабрики. Для стимуляции текстильной промышленности в начале 1700-х годов правительство ввело ряд финансовых льгот, например выплаты наличными, фиксированные цены, и приписывало фабрикам рабочих. С ростом населения в XVIII и XIX веках потребительский спрос стал играть более значительную роль в развитии текстильной промышленности, чем государственные заказы. Ко второй половине XIX века роль правительства стала заключаться в том, чтобы устанавливать протекционистские тарифы для российских тканей и отдавать предпочтение российским компаниям при размещении заказов. Например, коронационные платья императрицы Александры Фёдоровны и её свекрови, в которых они появились на торжестве 1896 года, были сшиты из российского шёлка. Эти меры ничем не отличались от тех, которые во второй половине XIX века применяли другие европейские правительства: протекционистские тарифы и торговые войны были характерными чертами европейской экономической жизни.

Хотя производства хлопка, шёлка, льна и шерсти развивались каждое по своим законам, у них были две важные общие черты. Российские мануфактуры так и не смогли успешно соперничать с европейскими производителями тканей высокого качества. Британские хлопок и шерсть, ирландский лён и французский шёлк задавали стандарты, к которым стремились другие страны. Состоятельные русские, которые могли позволить себе не считать денег, предпочитали импортные ткани. Снобистское отношение к внутреннему производству было свойственно всему имперскому периоду русской истории. Несмотря на постоянное стремление правительства поощрять потребление российского текстиля, дворяне отдавали предпочтение заграничным тканям. Более того, российское текстильное производство продолжало зависеть от импортируемого сырья, западных технологий, мастеров и моды. В особенности это касалось товаров класса люкс: расходы на создание роскошных тканей делали затруднительным их массовое производство в России.

Тем не менее российские текстильные предприятия весьма успешно производили ткани среднего и низкого качества для внутреннего рынка. Среди недорогих, но модных тканей самыми популярными были хлопчатобумажные.

К началу ХХ века Россия сделалась одним из ведущих производителей хлопчатобумажных тканей и заняла четвёртое место после Великобритании, ГермаНии и США. Успех российской текстильной промышленности стал возможен благодаря её способности быстро реагировать на изменяющиеся вкусы и моду.

К примеру, в 1882 году хлопковый магнат Циндель н ачал производить шотландку. Эта ткань пользовалась большой популярностью в середине XIX века, и ситценабивная мануфактура Эмиля Цинделя первой научилась воспроизводить клетчатый рисунок. В результате торговля русской шотландкой процветала.

Хотя потребительская способность населения в России росла медленнее, чем в Западной Европе, в течение XIX века её рост значительно усилился, во многом благодаря возросшему потребительскому спросу на русские ткани. Именно массовое производство недорогих ситца, шерсти, шёлка и в меньшей степени льна сыграло ключевую роль в развитии модной индустрии в России.

Поиск по сайту: