Клинические данные о нарциссизме

Я предлагаю последовать за Фрейдом, который в своей работе "О нарциссизме" подчеркивал, что не спекулятивные или теоретические "идеи образуют ту основу, на которой зиждутся все построения нашей науки; такой основой является исключительно наблюдение. Идеи же эти составляют не самый нижний фундамент всего научного здания, а только верхушку, крышу его, и могут быть сняты и заменены другими без всякого вреда для целого"²¹⁾. ("On Narcissism", Standard Edition, XIV, p. 77). Следуя этому совету, я хотел бы рассмотреть клинические наблюдения, к которым Фрейд прибегал в работе, опубликованной в 1914 году для доказательства существования нарциссизма. Сторонники теории прежде всего будут утверждать, вслед за Фрейдом, что клинические наблюдения не могут ни доказать, ни опровергнуть первичный нарциссизм, поскольку это только теория; затем они, приведут клинические наблюдения для того, чтобы теория стала приемлемой, - как это делал Фрейд. В этой главе я хотел бы показать, что наблюдения, на которых Фрейд, а вслед за ним и эти теоретики, основали гипотезу первичного нарциссизма, доказывают только существование вторичного нарциссизма. Теория первичного нарциссизма может быть применена к ним, но не следует из них.

В своей работе "О нарциссизме", Фрейд перечислил пять клинических фактов, на которых он основал теорию нарциссизма - при этом в аргументации он использовал восемь клинических феноменов. Упомянув сначала об исследованиях шизофрении и гомосексуальности, он продолжает: "Некоторые другие пути, ведущие к более близкому знакомству с нарциссизмом… составляет изучение психологии больного органической болезнью, психологии ипохондрии и проявления любовного чувства у обоих полов"²²⁾ (там же, стр. 82). Три других фактора, не упомянутых в перечне, но представленных в аргументации, представляют собой: (1) различную - как психотическую, так и нормальную - завышенную оценку самого себя и объекта, (2) сон, и (3) особенности поведения младенцев и маленьких детей. То, что в случае органического заболевания или ипохондрии нам приходится иметь дело с вторичным нарциссизмом, то есть, с либидо, отведенным от объектов, не может вызвать сомнений, однако что же можно сказать о других клинических наблюдениях?

Я хочу начать рассуждения с наблюдений, касающихся гомосексуальности и любовной жизни полов. После ссылки на теорию "нахождения объекта" из Трех очерков, Фрейд продолжает: "Наряду с этим типом и этим источником выбора объекта, который можно назвать ищущим опоры типом, аналитическое исследование познакомило нас еще с одним типом, которого мы вовсе не ожидали встретить. Мы нашли - особенно ясно это наблюдается у лиц, у которых развитие либидо претерпело некоторое нарушение, как, например, у извращенных и гомосексуальных, - что более поздний объект любви избирается этими лицами не по прообразу матери, а по их собственному.". Здесь он имеет виду нарциссический тип выбора объекта. Он заканчивает параграф так: "Это наблюдение и послужило самым решающим мотивом, побудившим нас выставить положение, что [нарциссизм] составляет определенную стадию развития либидо"²³⁾ (Standard Edition, XIV, p. 87).

О какой форме нарциссизма здесь говорит Фрейд? Фраза, выделенная мной курсивом, наводит на мысль о вторичном нарциссизме. С этим предположением хорошо согласуются то, что Фрейд, характеризуя анаклитический тип, упоминает о развитии, которое может быть названо нормальным, тогда как при описании нарциссического типа, он вынужден использовать термины, относящиеся к тяжелой патологии. Если принять первичный нарциссизм как стадию нормального развития, то представляется довольно странным, что производным этой стадии, видимо, является анормальный тип.

Другое подтверждение моего тезиса о том, что нарциссический тип объектного выбора зависит от вторичного и не зависит от первичного нарциссизма, можно найти в историческом отрывке, в котором Фрейд впервые использует слово "нарциссизм" в печатной работе. Речь идет о примечании, добавленном к Трем очеркам в 1910 году: "… Во всех исследованных случаях мы установили, что инвертированные в более позднем возрасте проделали в детстве фазу очень интенсивной, но кратковременной фиксации на женщине (большей частью на матери), по преодолению которой они отождествляют себя с матерью и избирают себя самих в сексуальные объекты, т.е., исходя из [нарциссизма], ищут мужчин в юношеском возрасте похожих на них самих, которых хотят любить так, как любила их мать ". (Standard Edition, VII, p. 145. Курсив оригинала).²⁴⁾ Здесь опять мы имеем довольно категорическое утверждение. Более того, оно основано на клинических наблюдениях, которые подтвердит любой, анализировавший гомосексуалистов. Оно составляет самый сильный аргумент в пользу вторичной природы нарциссического типа объектного выбора.

Кроме того, есть еще одна группа клинических наблюдений, которая, хотя и не упоминается явно в перечне, широко использовалась Фрейдом для доказательства существования нарциссизма. Эта группа содержит все виды нереалистичных завышенных оценок от психотических грандиозных преувеличений к завышенной оценке себя и своего объекта любви вплоть до идеализации. Очевидно, что в каждом случае завышенной оценки внешнего объекта первый катексис образован объектным либидо, который, на следующем этапе, может быть усилен нарциссическим либидо - конечно же это не является доводом prima facie ²⁵⁾ в пользу первичного нарциссизма. Аргументация в пользу (case for ²⁶⁾) вторичной природы нарциссизма при психотической мегаломании является еще более неоспоримой. Подобным образом легко показать, что образование Эго-идеала и фактически любая идеализация зависит от вторичного нарциссизма.²⁷⁾ Любой идеал берет свое начало в интернализации какой-то производной от внешнего объекта, - обычно родительской фигуры, - и смоделирован по его образцу. Такая работа называется интроекцией; мы не можем не согласиться с тем, что интроецированы могут быть только важные внешние объекты, то есть те, которые сильно катектированы либидо.

Завышенная самооценка, которая наблюдается у примитивных народов и детей и является феноменом, рядоположенным с феноменом идеализации, в аналитической теории обычно обозначается как "всемогущество". Иногда это выражение намеренно смягчают, добавляя такие определения, как "иллюзорное" или "галлюцинаторное", однако, где бы ни использовался термин "всемогущество", его значение неизменно одно и то же. Само по себе это наводит на мысль, что данный вполне достоверный клинический факт является по своей природе вторичным явлением, последствием фрустрации. Более того, если проходящие в анализ взрослые люди, не говоря уже о детях, выказывают тенденции всемогущества, то оно неизменно обнаруживает себя как отчаянная попытка защиты от крушения чувства собственной важности. Насколько мне известно, данные антропологии относительно примитивных народов согласуются с этой точкой зрения. Более того, поскольку наши представления о детском всемогуществе основаны по большей части на экстраполяции наблюдаемых у взрослых и старших детей фактов, то я полагаю, что они подтверждают только существование вторичного нарциссизма, привлечение же их для доказательства первичного нарциссизма требует более глубоких оснований.

Следующим клиническим феноменом, который Фрейд использовал в качестве подтверждения существования нарциссизма, является сон - примечательно, что сон не был включен в перечень феноменов, приведенный выше; Фрейд упомянул его - почти как запоздавшую мысль, пришедшую в последнюю очередь - в конце обсуждения темы распределения либидо при органических заболеваниях. Здесь он говорит: "В обоих случаях мы имеем дело не с чем другим, как с изменением распределения либидо вследствие изменения Я-комплексов"²⁸⁾ (Standard Edition, XIV, p. 83). Это безупречное клиническое описание подразумевает, что данные нарциссические состояния являются вторичными по своей природе.

Несомненно, с биологической и с психологической точек зрения, состоянию сна присуще множество весьма примитивных черт. Поэтому уже начиная с публикации "Толкования сновидений" (Interpretation of Dreams), сон выступал в качестве наиболее часто упоминаемого примера регрессии. Также обычно указывалось, что состояние сна, особенно глубокого сна без сновидений, должно рассматриваться как одна из ближайших аппроксимаций к гипотетическому состоянию первичного нарциссизма у нормальных индивидов. В качестве другого примера первичного нарциссизма приводилось пренатальное состояние. Фрейд, Ференци и многие другие отмечали, что эти состояния выступают как наиболее впечатляющий аргумент, поскольку они обладают множеством схожих черт.

Никто не оспаривает регрессивную природу сна, однако при этом возникает вопрос: к какой именно точке фиксации соскальзывает спящий человек? Можно сказать, что такой точкой является первичный нарциссизм, однако является ли это единственно возможным вариантом? В качестве ответа я приведу цитату из очень интересной и стимулирующей, но, к сожалению, отвергнутой и почти забытой книги, из первого параграфа главы, озаглавленной "Коитус и сон": "Мы слишком часто и настойчиво обращались к далеко идущей аналогии между стремлениями, которые реализуются в коитусе и в состоянии сна, чтобы теперь позволить себе отказаться от задачи более тщательного исследования характеристик сходства и различия этих двух состояний, столь важных для биологической адаптации. В моей работе Стадии развития чувства реальности я назвал первый сон новорожденного - окруженного заботливой опекой, в теплых объятиях матери или няни - аналогом внутриутробного состояния. Плачущий ребенок, напуганный и потрясенный травматическим опытом рождения, вскоре затихает, погружаясь в состояние сна, которое создает у него впечатление - как на основе реальности, так и на галлюцинаторной, иллюзорной основе - будто бы шока такой огромной силы вовсе не было. Фрейд утверждал (Лекции по введению в психоанализ), и его точку зрения разделял и Ференци, что, строго говоря, человеческие существа не являются рожденными вполне; человек не рождается в полном смысле этого слова, поскольку половину своей жизни проводит, так сказать, в утробе матери, отправляясь каждую ночь в постель (Ferenczi, 1924, p. 73).

Очевидно, что и оргазм при коитусе, и засыпание возможны только в состоянии "гармонии" или, по меньшей мере, согласия между индивидом и его окружением. Состояние такой умиротворенности возникает при условии, что окружение защищает субъекта от любой беспокоящей стимуляции извне и при этом само не оказывает какого-то нежелательного воздействия, вызывающего у субъекта возбуждение или дистресс. С этой идеей хорошо согласуется тот клинический факт, что одним из первых симптомов сексуальной неудовлетворенности является бессонница. Исходя из этого мы можем сделать вывод, что спящий человек в состоянии регрессии стремится приблизиться не к состоянию первичного нарциссизма, а к некоему примитивному состоянию согласия со своим окружением, в котором - используя современное выражение - окружение "поддерживает" индивида.

Из весьма обширной литературы, посвященной сну, я позволю себе выбрать работу еще одного автора, Марка Канцера, поскольку его наблюдения соответствуют теме нашей дискуссии. Он пишет: "Засыпание не является просто нарциссической регрессией… на самом деле спящий не одинок, он "спит вместе" с интроецированным хорошим объектом. Подтверждение этому мы находим в повторяющихся действиях и требованиях людей, отходящих ко сну, таких, как физическое требование ребенком присутствия родителей, взрослым человеком - своего сексуального партнера, невротиком - зажженного света, игрушек или ритуалов как предварительных условий сна" (Kanzer, 1955, p. 261). Канцер приводит и другие интроективных модусы поведения взрослых людей перед сном: еда, питье, прием лекарств, принятие ванны; а также требование опеки, убаюкивания или колыбельных песен у детей. Я полагаю, экран сновидения Бертрама Левина (Bertram Lewin) аналогичен партнеру по сновидению. "Сон является феноменом скорее вторичного, а не первичного нарциссизма. По крайней мере, после младенческого возраста спящий субъект разделяет свой сон с интроектированным объектом" (p. 265) - подводит итог Канцер.

Таким образом, столь убедительный на первый взгляд аргумент в пользу первичного нарциссизма, каким является сон, представляется весьма сомнительным. Действительно, пытаясь заснуть, субъект уходит из мира объектов и, судя по всему, остается один. Однако при внимательном исследовании ухода и одиночества, которые могут быть поняты как нарциссизм, оказывается, что спящий субъект стремится к избавлению от напряжений, возникающих в его обыденных отношениях; он возвращается к более примитивным, более удовлетворительным формам отношений с объектами, интересы которых совпадали с его собственными. Примерами таких объектов являются удобные кровати, подушки, дома, комнаты, книги, цветы, игрушки и другие переходные объекты (Winnicott, 1951). Конечно, они являются репрезентантами или символами внутренних объектов, которые, в свою очередь, являются производными ранних контактов с окружением, - достаточного кормления, теплого мягкого пеленания, безопасной "поддержки" и материнских объятий, укачивания и убаюкивания, и т.п. Наблюдения, о которых говорилось выше, показывают, что спящий субъект регрессирует именно в этот мир, а не в состояние первичного нарциссизма, где невозможны отношения с внешним окружением.

Поиск по сайту: