Динамика и логика продуктивного мышления

Я хотел бы продолжить рассказ об этом исследователь­ском экскурсе, привести новые примеры и сообщить о тех дискуссиях, которые они вызвали. Но здесь я должен оста­новиться. Я полагаю, что для начала будет достаточно и этих нескольких примеров. В них, в конкретном способе их рассмотрения читатель увидел некоторые шаги, направлен­ные на уяснение проблемы, методы углубления ее и основ­ные черты нового подхода. Можно кратко выделить отдель­ные моменты.

Во-первых, мы выяснили, какие именно процессы мож­но называть подлинными, красивыми, ясными, продуктив­ными. Неверно, что люди не любят думать подобным об­разом или вообще не способны к этому. Это один из ре­зультатов, который заслуживает высокой оценки. Конечно, часто этому препятствуют сильные внешние факторы, на­пример слепые привычки, определенные виды школьной муштры, предубеждения или личные интересы.

Во-вторых, мы показали действующие в этих процессах факторы и операции — существенные для мышления, — которые не были поняты в традиционных подходах или ко­торые игнорировались в них. Сама природа этих опера­ций — группировки, центрирования, реорганизации и т. д., адекватных структуре ситуации (см. табл. III, с. 270),— чужда сущности традиционных подходов и операций, кото­рые они рассматривают.

В-третьих, описанные особенности и операции имеют характерную природу: они не случайны, не хаотичны, а относятся к целостным характеристикам, их функции связаны с такими характеристиками, определяемыми структурными требованиями осмысленности ситуации. В контексте эти элементы, данные, отношения и т. д. воз­никают и функционируют как части целого в соответствии со своими местом и ролью и в зависимости от одних и тех же динамических условий и требований.

В-четвертых, хотя в этом процессе и участвуют опера­ции, рассматриваемые в традиционных подходах (см. табл. I, Ia и II Введения, с. 32, 34, 35), они также функ­ционируют в связи с целостными характеристиками. Это существенно для понимания того, как они входят в общую картину мыслительного акта.

В-пятых, эти процессы в целом не носят характера простой суммы, конгломерата, последовательности отдель­ных, случайных событий, ассоциаций, операций. Они отнюдь не произвольны по своей сути: несмотря на труд­ности, некоторые отклонения, а порой и драматическое развитие, процессы мышления обладают внутренней логи­кой развития.

В-шестых, в своем развитии они часто ведут к разум­ным ожиданиям, предположениям. Как и другие фазы процесса, они требуют честного отношения, верификации: при отсутствии искренности в нашем отношении к истине существует опасность дилетантизма, дешевого правдопо­добия. Но ситуация требует не просто частичных, кусочных фактических истин, она требует «структурной» истины ¹.

Именно характерные черты, отмеченные в пунктах 2—6, обеспечивают реальную возможность подлинных, ос­мысленных, продуктивных процессов. (О других типах процессов см. с. 277 и сл.).

Таблица III

Мышление заключается

в усмотрении, осознании структурных особенностей и структурных требований; в действиях, которые соответст­вуют этим требованиям и определяются ими, и тем самым в изменении ситуации в направлении улучшения ее струк­туры. Это означает, что:

нужно рассматривать пробелы, неясные места, на­рушения, внешние признаки и т. д. в соответствии с их местом, функцией, ролью в структуре про­блемной ситуации;

внутренние структурные отношения — отношения согласованности или несогласованности — должны устанавливаться между такими нарушениями и данной ситуацией в целом и между ее различными частями;

¹ Wertheimer M. On truth. — "Social Research", 1934, vol. 1, p. 135—146.

следует осуществлять операции структурной груп­пировки и изоляции, центрирования и т. д.; операции следует рассматривать и трактовать в соответствии с их местом, ролью, значением в ди­намической структуре и четко фиксировать соот­ветствующие изменения;

в понимании структурной транспонируемости и структурной иерархии и в отделении внешних приз­наков от структурных характеристик, что является особым случаем группировки;

в поисках не отдельных истинных положений, а структурной истины.

Иначе говоря, это означает, что мышление направляет­ся желанием, стремлением дойти до истины, обнаружить структурное ядро, докопаться до истоков ситуации; перей­ти от неопределенного, неадекватного отношения к ясному, прозрачному видению основного противоречия в ситуации; довести себя до такого состояния, когда проблема захваты­вает целиком. Перечисленное характерно не только для процессов мышления, но и для реальных установок и дей­ствий. Но такого рода процессы мышления сами предпо­лагают реальные установки.

Здесь я снова использовал такие термины, как «виде­ние», «поиски», «рассмотрение» и т. д., и считаю, что они уместны и действительно необходимы. Но многие из ука­занных в таблице моментов могут при желании быть выра­жены, как уже было сказано в предыдущих главах, в объ­ективных или бихевиористских терминах, то есть заменены «реакциями», «ответами», «действиями, определяемыми структурными особенностями ситуации» и т. д.

Конечно, наши термины трудны. Они сами требуют продуктивного исследования. С ними связаны три группы проблем, которые необходимо рассмотреть и изучить:

1. Какие особенности, законы, правила управляют не­исследованными или малоисследованными операциями изоляции, группировки, центрирования и структурной транспозиции?

2. Проблемы, связанные с отношением между частями и целым, и т. д., предполагающие операции установления места, роли, функции части в таком целом ¹.

¹ Логистика внесла известный вклад в решение этих проблем,, но не связывала их с проблемами, указанными в пункте 3.

3. Проблемы, касающиеся «особых целых», хороших гештальтов, ρ-отношений.

Гештальттеория начала научное изучение этих проблем с целью дать их теоретическое объяснение, установить действующие здесь законы и во многих эксперимен­тальных исследованиях попыталась разработать соответст­вующие научные инструменты для их изучения. Не зная этой литературы, нелегко понять термины, использованные нами в таблице; точнее, их легко неправильно понять. Здесь же читателю достаточно считать эти термины мет­ками, указывающими на конкретные проблемы, обсуждав­шиеся в различных главах.

Рассмотрим существующую теоретическую ситуацию. Ассоциативная теория, подход II, и во многих отношениях традиционная логика, подход I, выделяют и ставят в центр внимания конкретные операции процесса мышления.

Чтобы определить элементы мышления, они расчленя­ют живой процесс мышления на части и изучают их, не обращая никакого внимания на структуру целого, полагая, что этот процесс представляет собой совокупность, сумму этих элементов. Рассматривая процессы, аналогичные тем, которые мы проанализировали в предыдущих главах, они делают не что иное, как препарируют их и создают таким образом мертвую картину, лишенную всего, что было в ней живого. Отдельные фазы, операции появляются в этой картине извне — на основе припоминания, каких-то прош­лых знаний общего или аналогичного характера, ассоциа­ций, связанных с какими-то моментами ситуации (или даже с их суммой), или же чисто случайным образом. Эти операции никак не связаны с той конкретной структурной функцией, которую они выполняют в процессе мышления. Таковы классические ассоциации между а и каким-нибудь b. слепые связи между средствами и целью; таким же об­разом традиционная логика рассматривает суждения типа «все S суть Р» или «если A, то B». Связи, элементы, дан­ные, операции являются слепыми к структуре целого или структурно нейтральными, они не выполняют динамиче­скую функцию в структуре и не учитывают ее требования.

Все это делает невозможным прямое постижение про­дуктивных процессов описанного типа.

С динамической точки зрения для теоретического пони­мания нужно нечто большее, чем только стремление, жела­ние достичь решения проблемы; мало случайного успеха, припоминания ассоциаций, предположения, что то, что случилось, или то, что истинно во многих или во «всех» случаях, окажется таковым и в данном случае. Конечно, помимо этого, традиционную логику характеризует стрем­ление к истине и систематическим знаниям.

Ситуация в A -примерах, рассмотренная в предыдущих главах этой книги (см. гл. 1), недвусмысленно требует та­кой теории мышления, которая раскрывает структурную сущность этих процессов. Она требует такого теоретиче­ского подхода, при котором то, что происходит в мысли­тельном процессе, появляется под действием векторов, определяемых структурной динамикой ситуации.

Вообще говоря, сначала есть

S ₁ — ситуация, в которой начинается реальный про­цесс мышления, а затем, через несколько фаз —

S ₂, в которой кончается процесс, проблема решена.

Давайте рассмотрим эти ситуации 1 и 2, сравним их между собой, а затем исследуем, что, как и почему в них происходит. Совершенно ясно, что главным в этом процес­се является переход от S ₁к S ₂, изменение ситуации S ₁на S ₂. Ситуация S₁ по сравнению с S ₂структурно не заверше­на, она имеет какие-то незаполненные места или струк­турные нарушения, тогда как ситуация S ₂в этих отноше­ниях структурно лучше, незаполненные места адекватно заполнены, исчезло структурное нарушение; S ₂явно пол­нее по сравнению с S ₁.

Когда проблема ясно понята, S ₁содержит структурные деформации и напряжения ¹, которые исчезают в S ₂. Сам характер шагов, операций, действий, изменений от S ₁ к S ₂ обусловлен природой векторов, связанных с этими струк­турными нарушениями и направленных к улучшению си­туации, к ее структурному равновесию. Этот процесс ко­ренным образом отличается от процессов, в которых от­дельные шаги, отдельные действия возникают из разных источников, идут в различных направлениях и могут при­вести к решению лишь случайным, окольным путем.

¹ «Деформации» и «напряжения» — термины теории поля, за­имствованные пионерами гештальтпсихологии из теоретической физики. — Прим. перев.

Для сравнения интересно рассмотреть такую психоло­гическую ситуацию, когда после того, как поставлена за­дача и испытуемый не знает, как к ней приступить, появ­ляется кто-то с готовым решением. Испытуемый может понять или не понять решение, понять или не попять, что это и есть решение, в любом случае это решение не полу­чено им самим, оно не возникло в результате реализации тех шагов, которых требует структура данной ситуации. Часто такое решение вызывает у него потрясение, иногда неприятное. Подлинное понимание предполагает воссоз­дание шагов, внутренних структурных связей, требований ситуации.

Сами структурные особенности проблемной ситуации S₁, повторяю, создают векторы, определяют их направле­ние, характер, величину, что в свою очередь ведет к про­цессам и операциям, соответствующим требуемым измене­ниям ситуации. Это развитие определяется так называе­мым законом прегнантности¹, стремлением к хорошему гештальту, и другими законами гештальта.

Указанные особые случаи предстают здесь как простей­шие архетипы, в которых S ₁является структурно простой ситуацией без скрытых структурных факторов, имеющей, однако, пробелы или нарушения, и в которых превращение в S ₂ осуществляется просто посредством приведения частей в соответствие друг другу. В таких случаях легко осозна­ются структурные требования и соответствующие им сред­ства, и мы часто легко получаем почти от всех испытуемых естественный и убедительный ответ. Характерно, что эти процессы наблюдаются даже тогда, когда не задается ни­какого вопроса и не ставится никакой задачи, сама пробле­ма возникает в структуре данного материала.

В других случаях, когда начальная ситуация либо слишком сложна или беспорядочна, либо обладает простой, но основанной на внешних признаках структурой, необхо­димо сначала осуществить изменение. Ситуация должна быть понята структурно, то есть должна быть понята структурная роль проблемы как части данной ситуации. Часто такая трансформация взрывает, совершенно меняет прежнее видение проблемной ситуации S ₁.

¹ Закон прегнантности, впервые сформулированный Вертгей­мером при изучении восприятия, гласит, что организация поля име­ет тенденцию быть настолько простой и ясной, насколько позволя­ют данные условия. — Прим. ред. амер. изд.

Короче говоря, дело в том, что в продуктивных процес­сах структурные основания становятся действующими при­чинами. В истории науки шла долгая дискуссия по поводу «оснований» и «причин», связанная с принципом достаточ­ного основания. Было достаточно поводов подчеркивать, что между ними есть существенное различие. И в подходе I они, несомненно, различаются. Но если речь идет о струк­турных основаниях, то в разумных процессах они совпа­дают с причинами.

Другими словами, когда мы схватываем проблемную ситуацию, ее структурные особенности и требования созда­ют в поле мышления определенные деформации и напря­жения. В реальном мышлении эти напряжения и деформа­ции порождают векторы в направлении улучшения ситуа­ции и соответственно меняют ее. Ситуация S ₂— это такое состояние, которое как хорошая структура поддерживает­ся внутренними силами, в котором существует гармония взаимных требований и в котором части определяются структурой целого, а целое — структурой частей.

В этом процессе не просто трансформируются данные части. Он связан с структурно релевантным материалом, выбранным из прошлого опыта, из предшествующих зна­ний и ориентировки.

Из всего материала выбираются те действия и шаги, которые последовательно меняют положение дел в S ₁ в на­правлении к структуре S ₂.

Если в этом и состоит суть процесса, то есть шаги ре­шения определяются структурой, то возникает множество вопросов, например: почему к решению часто приходят окольным путем, почему наблюдаются такие состояния, когда вообще нет никакого прогресса, почему процесс мо­жет зайти в тупик и оказывается на некоторое время бло­кированным, как возникают отклонения и ошибки. Я уже называл некоторые причины. Могу повторить, что первое, неадекватное видение ситуации часто мешает испытуемо­му понять роль пробела и те требования, которые позволи­ли бы ему адекватно заполнить пробел. Испытуемому ча­сто не хватает широты видения. Даже если он обладает ею вначале, он может утратить ее в дальнейшем, так как занят деталями и обращает внимание только на отдельные части. При такой установке части могут объединяться в недостаточно крупные целые. С другой стороны, его поле зрения, конечно, может быть и слишком широким.

Часто возникает соблазнительная возможность быстро-

го объединения отдельных подпроблем. Когда в ситуации ясно осознается несколько подпроблем, теряется видение целого, так что сам собой навязывается узкий взгляд на проблему. Порой нетерпеливое желание найти решение чрезмерно фокусирует зрение, подобно тому, как голодное животное, отделенное решеткой от пищи, сосредоточиваясь на ближайшей цели, теряет широту взгляда и не в состоя­нии заметить, что простой окольный путь привел бы его к цели.

И мы не должны забывать, что, хотя процесс S ₁ S ₂ часто является относительно замкнутым целым, он замк­нут только относительно. Он — часть поля, точно так же как S ₁и S₂ являются только частями поля, частью являет­ся и весь процесс. Он — частичное поле в пределах общего процесса познания и понимания, в контексте общего исто­рического развития, внутри социальной ситуации, а также в личной жизни испытуемого. Он — часть поля, не пол­иостью отделенная в отношении материала, в отношении количества и источников энергии; важны благоприятные или неблагоприятные условия, факторы, силы в более ши­роком поле. Таким образом, мы должны выяснить, в какой степени изолировано частичное поле, в какой степени оно динамически связано с другими частями в более широком поле. Но и в отношении этого более широкого поля снова оказывается существенной проблема структурной динами­ки, намеченная выше для части поля. В результате откры­вается широкий простор для исследования и толкования в терминах внутренней структурной динамики.

Здесь я остановлюсь на одном специальном вопросе. Силы в ситуации могут быть двух видов. Во многих случа­ях именно структура объективной ситуации существенно определяет векторы и шаги, тогда как «я», эго, и его лич­ные интересы и тенденции играют лишь незначительную роль или вовсе не играют никакой роли. Если возникают конкретные эго-тенденции, они часто мешают (см. гл. 7, часть II). В других случаях источником проблем являются личные потребности. Здесь «я» играет важную роль. Но и здесь (см. гл. 7, часть I) действительное решение пробле­мы часто требует прежде всего ее трансформации; пробле­ма может быть неразрешимой, пока мы сосредоточены на своих собственных желаниях и потребностях; она ста­новится разрешимой только в том случае, если мы, рас­сматривая свое желание как часть ситуации, осознаем объективные структурные требования. В таких случаях мы

можем осмысленно достичь цели или понять, что я-цель сама по себе слепа и должна быть существенно изменена или полностью отброшена. Таким образом, даже в отноше­нии между проблемой и «я» решающими остаются струк­турные особенности ¹.

До сих пор я ограничивался обсуждением рассмотрен­ной выше проблемной ситуации S ₁ ...S ₂и шагов, ведущих к ее решению. Я отмечал, однако, что часто процесс не начинается с S ₁и не кончается S ₂, но что в

..... S ₁....... S ₁.....

S ₁уже является частью процесса и что, более того, сама решение не является концом, а ведет, в сущности, к даль­нейшим динамическим следствиям (см. гл. 4, часть V; гл. 8).

Есть и другие типы. Например,

S ₁,

в котором ситуация S ₁первоначально не является проб­лемной. Реальное достижение заключается скорее в ясном осознании того, что ситуация вовсе не так хороша, как ка­жется, что она должна быть улучшена. В этом случае процесс часто представляет собой переход от простой сум­мы или от поверхностного структурного видения к более адекватному. Как следствие, первое достижение заключа­ется именно в осознании того, что здесь есть проблема. Ви­дение, правильная постановка проблемы часто гораздо важнее решения поставленной задачи.

Вместе с тем существуют такие процессы, в которых S ₁ играет незначительную роль или вообще не играет ника­кой роли. Такой процесс начинается, как и некоторые творческие процессы в искусстве и музыке, с того, что ху­дожник представляет себе особенности S ₂, которую хочет создать. Художник стремится к их кристаллизации, кон­кретизации или полному воплощению. Характерно, что бо­лее или менее ясно представляемые структурные целост­ные свойства вещи, которую нужно создать, определяются в процессе создания. Композитор обычно не просто соеди­няет ноты, чтобы создать какую-нибудь мелодию: он по­стигает характер мелодии in statu nascendi и действует сверху, пытаясь конкретизировать ее во всех деталях ².

¹ См.: Levy E. Some aspects of the schizophrenic formal di­sturbance of thought. — "Psychiatry", 1943, vol. VI, p. 59—69.

² Нечто подобное происходит и с математиком, у которого воз­никает идея какой-нибудь формулы или уравнения.

Для некоторых композиторов это нелегкий процесс, часто на него уходит много времени. Когда представление о це­лом еще смутно, расплывчато, возможны одновременно два способа действия: один — направленный на то, чтобы сделать более ясной центральную идею, другой — пред­ставление о частях. Характерно, что в таких случаях сра­зу ясно, что согласуется с представлением о целом, а что нет; в то время как то, что происходит в случаях типа S _{1 …..} S ₂, структурно определяется природой S ₁или связью S ₁ с S ₂, в данном случае все определяется структурными особенностями представляемой S ₂,даже если она все еще не полна, все еще не ясна. Это несколько меняет динами­ческую природу данного выше описания, но в осмыслен­ных процедурах векторы снова определяются характером внутренних структурных требований.

Часто в процессе наблюдаются два взаимосвязанных направления: одно — от частей к целому, другое — от це­лого к частям. Это, как правило, бывает в том случае, ког­да в осмысленном процессе создается хороший гештальт. Такой гештальт не является произвольным, независимым от природы частей, он отвечает и их требованиям.

Намеченная на этих страницах динамическая теория не является законченной, она не сводится к общим рассуж­дениям, к классификации психических процессов; думаю, что она таит в себе много удивительных реальных проблем для исследования. К тому же я не считаю, что она чужда здравому смыслу.

Я надеюсь, что читатель сможет понять философское значение этого подхода. Если здесь основной упор делается на внутренней структурной динамике процесса, то это вов­се не означает, что человек в ходе его развертывания оста­ется совершенно пассивным. С его стороны предполагается желание ставить проблемы, готовность смело и искренне их исследовать, стремление к совершенству в отличие от случайной, произвольной пли рабской установки. Я пола­гаю, что это — одно из величайших достоинств человека.

Главным в этой теории является переход от совокупно­сти отдельных элементов поверхностной структуры к объ­ективно лучшей или адекватной структуре. Гораздо труд­нее установить критерии структурно верного видения, чем критерии частичной истины. В этой книге я сосредоточил внимание на сравнительно элементарных случаях, в ко­торых вопреки мнению скептиков и релятивистов могут

быть точно выделены правильные, истинные струк­туры.

Иногда ситуация является структурно двусмысленной, как в двусмысленных фигурах при восприятии, когда по­граничные линии принадлежат одной или другой области, так что существует более чем одна возможность структу­рирования. Так же обстоит дело во многих случаях, когда никакая частная структура не является подходящей, по­тому что наши фактические знания слишком неполны, а также потому, что мы не располагаем нужными для реше­ния данными, фактами, или они не установлены с доста­точной ясностью. Разнообразные условия, силы, факторы могут определить структуру для субъекта; к таким факто­рам часто относятся инерция привычек, установка на вни­мание к отдельным элементам и действие возникающей согласно принципу прегнантности тенденции к преждевре­менному замыканию структурно чуждых элементов. В этом случае субъект оказывается жертвой соблазна уп­рощения.

Все это не снимает проблемы объективно верного структурирования. Желание не быть структурно слепым, иметь правильную структурную ориентацию весьма силь­но; оно часто проявляется даже в ошибочных действиях и в том, как относятся к ошибкам. Для многих людей невы­носима неопределенность, необозримость многообразия факторов и сил, мешающих четко действовать и ясно мыс­лить. Они стремятся к структурной ясности, наглядности, к истине — не хотят обманывать себя. Если желание по­нять истинную структуру выражено слабо, то берет верх стремление упростить структуру. Примером может слу­жить параноидальная система, в которой данные представ­лены в ложном свете, а подлинные факты искажены. По­верхностно центрированные структуры являются динами­чески неустойчивыми. Хотя иногда действующие в струк­туре силы и мешают субъекту увидеть критические точки и осознать свою ошибку, случается, что какой-нибудь аргу­мент заставляет его отбросить поверхностное представле­ние о структуре и перейти к продуктивным действиям.

Такие проблемы играют огромную роль в личной, со­циальной и политической жизни. Часто в политических дискуссиях, политических взглядах мы ощущаем влияние принципа прегнантности по почти непреодолимому стрем­лению достичь простого структурирования поля, по силь­ному желанию четко определить ориентацию, действовать

осмысленно, не быть слепым, не поступать случайным об­разом. Это — жажда верной ориентации.

В политических дискуссиях часто случается, что спор­ными являются не столько сами факты, содержание аргу­ментов, сколько та роль, которую они играют в структуре аргументации, та функция, которую они выполняют в кон­тексте; на это указывают слова «потому что», «но», «од­нако», «хотя» и т. д. Люди недовольны, когда усложнение структуры затуманивает вопрос. Это может сбить их с тол­ку. Они жаждут структурно ясного видения, в котором все элементы находятся на своем месте, выполняют свою функцию, играют свою роль, не мешают мыслить и дейст­вовать в нужном направлении. Наблюдения и эксперимен­ты четко показывают, как тесно связана эта тенденция к структурной простоте со стремлением постичь истинную структуру, несмотря на силы, которые пытаются сохра­нить традиционные стереотипы.

В нескольких экспериментах, затрагивающих эти про­блемы, были получены удивительные результаты. Д-р С. Аш теперь тоже занимается широким исследова­нием этих проблем, которыми так пренебрегали социаль­ные психологи ввиду того, что они занимались почти ис­ключительно изучением случайных сил. Я надеюсь, что д-р Аш вскоре опубликует полученные данные ¹.

Здесь таятся большие задачи, касающиеся всех людей. Недостаточно критической позиции, скептицизма. Необхо­дима структурная ясность. Есть надежда, что развиваемые методы продуктивного мышления будут использоваться не просто для сбора информации об отдельных фактах, но что с их помощью можно будет исследовать основные типы структур критических ситуаций.

Помимо процессов, обсуждаемых в главах этой книги (типа α), встречаются и многие другие, которые в большей или меньшей степени характеризуются особенностями дру­гой природы (тип β). Даже в тех процессах, которые мы описали, некоторые моменты или операции, необходимые для продвижения вперед, носят внешний, случайный ха­рактер и возникают по аналогии, в результате простого припоминания или слепой пробы. Кроме того, в развиваю­щейся науке на границе известного есть много ситуаций, природа которых требует прежде всего тщательного иссле-

¹ Некоторые из этих данных можно теперь найти в психологи­ческой литературе. — Прим. Майкла Вертгеймера.

дования фактов, осознания фактических отношений и г. д., потому что здесь все еще слишком мало известного, слиш­ком мало понятного. Но как прекрасно, когда после дол­гого периода упорного, тщательного изучения или экспе­риментирования открывается путь к пониманию структу­ры или когда результаты эксперимента, не согласующиеся с данным структурным видением и даже противоречащие ему, побуждают к устранению противоречий.

Другой характер носят случаи (γ), в которых решение является результатом случайного открытия или ряда сле­пых проб, простого внешнего припоминания, слепого по­вторения, применения навыка или подсказки. Есть много ситуаций, природа которых принципиально допускает лишь действие вслепую и случайное открытие, как, на­пример, в широко распространенных экспериментах с ла­биринтами, заданиями на различение, проблемными ящи­ками. В таких случаях экспериментатор тщательно исклю­чает все факторы, которые могут дать ключ к целенаправ­ленному поведению. В этих условиях даже самый гени­альный человек поначалу занимался бы только слепыми пробами, успех мог бы прийти и снова повторяться чисто случайно, если бы, конечно, экспериментатор произвольно не изменил условия.

Повторяем: различия между крайностями α и γ каса­ются не только интеллектуальных процессов, они связаны с глубокими различиями в человеческих установках.

Многие теоретики считают основными β-процессы и поэтому не замечают структурных особенностей мышле­ния, хотя они в β также имеются.

В современной психологии существует сильная тенден­ция рассматривать мышление в основном в терминах фак­торов, операций и установок типа γ, игнорировать возмож­ности типа а, пытаться всеми средствами интерпретиро­вать типы β и α просто как усложнение факторов, харак­терных для типа γ. Изучение таких факторов, без сомне­ния, необходимо. Но нельзя заниматься слишком просты­ми, слишком поверхностными обобщениями. Даже в тех случаях, когда можно построить составленный из отдель­ных частей слепой механизм для «объяснения» процесса, ученый должен остерегаться того, чтобы вместо верной картины предложить только внешне адекватную заме­ну. В этих вопросах нужно быть особенно осторожным, по-

скольку соответствующие установки сильно влияют на обучение, воспитание, поведение.

Эта ситуация напоминает ситуацию в психологии обу­чения ¹. Тип γ соответствует обучению с помощью натаски­вания, внешних ассоциаций, внешнего обусловливания, запоминания, слепых проб и ошибок ². Тип а ориентирует­ся на структурный инсайт, структурное понимание и ос­мысленное обучение в полном смысле этого слова. Суще­ствует широко распространенное мнение, что осмысленное обучение, изучение осмысленного материала является, в сущности, лишь усложнением того, что было установлено при исследовании запоминания бессмысленных слогов и т. д., как будто оно может привести к открытию законов обучения. По-видимому, нельзя сводить характеристики а к факторам и операциям типа γ. Даже если кто-то и питает такую надежду, она не подтверждается в реальном исследовании и часто просто играет роль догмы.

Сформулируем это как можно более кратко: если назвать процессы мышления и обучения типа а «структур­но осмысленными», а характеристики типа у «структурно слепыми», то в традиционном подходе ситуация будет вы­глядеть так:

Рис. 160

Иными словами, если взять за основу у, то а, «несомненно, окажется лишь усложнением γ-факторов».

С научной точки зрения более осмотрительным было бы начать с изучения отличительных характеристик каждого типа процесса. Только на основе таких исследований мож-

Рис. 161

—————

¹ См. мое введение к работе: К a t о n a G. Organizing and me­morizing.

² Под «внешней» ассоциацией проф. Вертгеймер понимает свя­зи в памяти, которые, по-видимому, устанавливаются независимо от содержания затронутых вопросов. Термин «внешнее обусловливание» нужно понимать таким же образом. Прим. ред. амер. изд.

но решить, являются ли эти два типа совершенно различ­ными по своей природе или следует рассматривать а либо как усложнение существенных факторов γ, либо как логи­ческий центр классификации процессов мышления, част­ным случаем которого является γ.

L

Рис. 162

В настоящее время последнее кажется более правдопо­добным: γ является, по-видимому, лишь частным случаем, в котором характерная для типа а структурная взаимо­связь приближается к нулю, к пределу, который никогда не достигается в случаях реального обучения и реального мышления.

Свяжем теперь только что сказанное с различием меж­ду несколькими подходами, которое мы рассмотрели ранее. Если мы вновь посмотрим на табл. III (гештальтподход) и сравним его с подходами традиционной логики (как дедук­тивным, так индуктивным) и ассоциативной теории (см. табл. I, Ia и II во Введении), то перед нами откроются два пути. Либо мы будем рассматривать структурную ха­рактеристику III как усложнение I и II, либо мы решим, какой теоретический подход является адекватным, лишь после того, как будут действительно изучены функцио­нальные принципы этих подходов и их взаимосвязи. Ва­жен, несомненно, каждый из пунктов в I и П. Но возмож­но, эти операции являются просто частными случаями. Операции в II и в некоторой степени в I традиционно рас­сматривались и использовались вне связи со структурны­ми особенностями и требованиями. Тщательно изучая их, мы обнаруживаем, что каждый из пунктов I и II сам по себе является двусмысленным, что каждый из них может быть структурно осмысленным или структурно слепым. Их структурно слепые форма и функционирование оказы­ваются предельным случаем III и являются адекватными только в тех случаях, когда структурная связь и взаимо­зависимость приближаются к нулю.

Это не означает, что области, в которых применимы операции I и II, их содержание и связи лишены структур­ных характеристик, совершенно свободны от структурных

факторов. Даже если такие связи просто даны, хотя и не­понятны, иерархия таких связей делает возможными как структурно осмысленные, так и структурно слепые действия.

Теперь я объясню, почему термины и операции табл. I, Iа и II являются двусмысленными.

Термины Традиционной Дедуктивной Логики: Табли­ца I (Введение, с. 32).

Сравнение и различение обычно означают, что два или много предметов сравниваются в отношении любых черт независимо от данной структуры. С этой точки зрения важ­но лишь то, существуют ли сходство или различия и ка­ковы они. Но понятие сходства может означать сходство отдельных частей, что может ввести в заблуждение, даже если они одинаковы; и наоборот, может существовать структурное сходство, которое может сохраняться даже тогда, когда признаки отдельных элементов вовсе не ука­зывают на сходство.

Анализ может означать, что поле или объект разбива­ется на составные части, образующие простую сумму, игно­рирующую структуру, или может означать структурно адекватное деление и рассмотрение частей в их истинном свете.

Понятия абстракция и обобщение могут соответство­вать действиям, которые концентрируют внимание на от­дельных элементах, игнорируют структуру и ведут к суммативной форме

m + x.

Здесь m обозначает факторы, общие нескольким ситуа­циям, а х — другие характеристики, по которым эти си­туации различаются (см. с. 288). Тогда существование об­щего фактора означает лишь совпадение некоторых частей или свойств, установленных независимо от их роли в дан­ной структуре. Эта процедура может включать даже такое деление на части, которое нарушает их структуру. Вместе с тем абстракция и обобщение могут также означать опе­рации, отвечающие требованиям данных структур. То же относится и к понятиям классов. Объединение в классы и подклассы может осуществляться таким образом, что бу­дут объединяться объекты и классы, структурно чуждые

друг другу и поэтому совершенно различные, и резко раз­деляться объекты, структурно сходные или даже структур­но идентичные (см. с. 289—290). И наоборот, понятия классов могут относиться именно к тем общим структур­ным факторам, которые игнорирует первая процедура.

Суждения (например, типа «все S суть Р») могут кон­статировать фактическую устойчивую, но слепую связь, фактическое сосуществование фактов, которые структур­но совсем не связаны друг с другом, или опять же могут быть осмысленными утверждениями. Набор предикатов, приписываемых субъекту, может либо означать простую сумму неструктурированных данных, либо относиться к данным, которые соответствуют друг другу, и тем самым делать ясной саму структуру.

Точно так же обстоит дело и с выводами, силлогизма­ми и т. д. Они могут рассматриваться и применяться в терминах чисто формальных отношений, в которых такие пустые квантификации, как «все», «некоторые», «ни одно», играют существенную роль, либо могут возникнуть из структурных требований ¹.

Понятия Традиционной Индуктивной Логики: табл. Iа (Введение, с. 34).

Индукцию можно понимать как обобщение на основе отдельных внешних совпадений в ряде случаев или как структурно осмысленную гипотезу.

Опыт может означать сбор случайных фактов и уста­новление простых фактических связей либо он может оз­начать, что ясно поняты структурные особенности, кото­рые позволяют нам ориентироваться в море фактов, что поняты роль и функция данных и их связей в кон­тексте.

Экспериментирование может означать, что произвольно вводятся какие-нибудь отдельные факторы и результаты рассматриваются безотносительно к их структурному зна­чению. Такое экспериментирование часто необходимо в

¹ См. статью о силлогизмах в продуктивном мышлении, в ко­торой пустые, хотя и точные силлогизмы противопоставляются ос­мысленным силлогизмам. Wertheimer M. Über Schlussprozes-se im produktiven Denken.

качестве первого шага. Но если мы не хотим получить в итоге лишь простую сумму структурно не связанных меж­ду собой фактов, необходимо нечто большее. Другое дело структурно осмысленное экспериментирование, которое часто реализуется в форме решающего эксперимента, в по­пытке выбрать одну из возможных гипотез в структурном контексте знания.

«Одна переменная является функцией другой перемен-нош. С одной стороны, это может означать, как логично утверждают некоторые теоретики, корреляцию элементов каких-нибудь двух рядов фактов, причем вид зависимости устанавливается по корреляции изменений элементов без учета того, что образование пар является структурной опе­рацией. При таком понимании функциональной зависимо­сти не рассматривается вопрос о том, как способ образо­вания пар и вид зависимости связаны с природой объеди­няемых элементов и со структурными особенностями ря­дов.

С другой стороны, можно исследовать, к каким изме­нениям структуры приведет изменение одной из частей, и таким образом устанавливать внутренние законы, управ­ляющие природой элементов внутри целого, и то, каким образом эти изменения зависят от отношений между частью и целым.

Термины Ассоциативной Теории: табл. II (Введение, с. 35).

Ассоциация может означать образование бесструктур­ной цепочки элементов, как при механическом заучивании слогов, или, напротив, осознание принадлежности к одной структуре, в которой элементы требуют друг друга, как части контекста, включая влияние такого осознания на весь последующий ход мышления.

Повторение может означать, что вновь и вновь наблю­дается одна и та же слепая связь отдельных элементов, ли­бо может означать переход от непонятных и полностью аддитивных соединений к осознанию структуры, в которой отдельные элементы приобретают смысл частей своеобраз­ного целого.

Пробы и ошибки могут означать произвольную последо­вательность слепых, случайных действий либо же струк­турную проверку какой-нибудь осмысленной гипотезы. В последнем случае даже неудача может способствовать

прояснению ситуации и подсказать еще одну гипотезу, ко­торая будет лучше соответствовать данной структуре.

Научение на основе успеха может означать, с одной стороны, что действие выделяется только потому, что оно фактически привело к успеху, но при этом не было поня­то, или, с другой стороны, что в процессе научения субъ­ект понимает, почему именно этот образ действий по внут­ренним структурным причинам ведет именно к этому ре­зультату. Эта последняя форма «научения с помощью ус­пеха» позволяет субъекту в изменившейся ситуации осмысленно варьировать свои действия.

Вероятно, мы сможем лучше пояснить существенное различие между двумя интерпретациями всех этих поня­тий, если вновь вернемся к логике, и прежде всего к поня­тию класса, которое в традициях этой дисциплины являет­ся столь фундаментальным. Если оставить в стороне дета­ли и сосредоточить внимание только на конкретном значе­нии относящихся сюда операций и на том, что действи­тельно необходимо для традиционной логической коррект­ности, то мы обнаружим следующее.

Имеется несколько объектов. (Традиционную логику не интересует то, как их отобрали из совокупности других объектов и почему они отобраны именно таким образом, как в этом абстрагировании от других объектов конституи­руется объект, ответ на этот вопрос считают само собой разумеющимся.) Я сравниваю их. Нахожу сходство и раз­личия в их свойствах или частях. Абстрагируясь от разли­чий и концентрируя внимание на общих свойствах или частях объектов, я получаю общее понятие. Содержание составляют эти общие части. Это — «содержание понятия». «Объем понятия» — это множество объектов, охватывае­мых понятием класса.

Если мы обозначим общий элемент буквой m, а другой элемент — буквой х, то точным изображением класса (или любого объекта, охватываемого понятием класса) будет

т+х.

Между т и х находится «и», т ¹ — это то, что является общим в содержании объектов; х — дополнительный при-

¹ т в свою очередь может быть простой суммой нескольких общих элементов.

знак, который может меняться при переходе от объекта к объекту. Считается, что т является заданным и не зави­сит от х, что, очевидно, необходимо для точного употреб­ления понятия в выводах, силлогизмах и т. д. Ничего не говорится о том, что еще, кроме m, характеризует объект, никакого указания на то, какую роль играет т в этом объекте, а также нет указания на его значение как части целого наряду с другими частями, никакого указания на структуру целого. Такая абстракция напоминает вычита­ние, она просто изолирует т. Для т не имеет значения, каково х; х в принципе произвольно. Другими словами, не возникает вопрос, чем может быть х и что х может зна­чить для т. Предполагается, что строгое постоянство т и его независимость от х совершенно необходимы для пра­вильной классификации, категоризации, общих суждений, выводов, силлогизмов и т. д., как они рассматриваются в традиционной логике.

Во многих случаях такая процедура вполне адекватна и полезна, как, например, в классических примерах тради­ционной логики. Рассмотрим суждение «Все почтовые ящики в штате... — зеленые». Оно вполне адекватно во всех случаях, когда т и х изолированы, аддитивны, про­сто поставлены рядом, не имея никакой внутренней связи, которая сделала бы их взаимозависимыми, во всех случа­ях, когда значение т сохраняется при изменениях х или наоборот.

В истории науки возникали трудности в отношении адекватности этой процедуры в определенных случаях (см. знаменитую дискуссию о системе растений Линнея во Французской академии наук). Проблема заключалась в том, не слишком ли легко эта процедура (хотя она и яв­ляется точной), с одной стороны, соединяет различные по природе предметы, а с другой — резко разделяет предме­ты, которые в действительности тесно связаны друг с дру­гом. Логик думает, что может помочь термин «существен­ный». Этот момент всегда подчеркивался, но, хотя для здравого смысла значение слова «существенный» часто вполне ясно, в логике, к сожалению, оно было и остается чрезвычайно спорным. Оно скорее называет проблему, не­жели решает ее. Поэтому в последнее время логика отка­залась от него. Возможность выяснить его точный смысл мы получаем, когда обращаемся к структурным характе­ристикам. Приведу яркий пример из музыки. Вот четыре объекта:

Первые две ноты

Рис. 163

Мы классифицируем их. Мы осознаем, что объекты А и В начинаются с двух одинаковых нот. То же относится к объектам С и D. Библиотекарь может образовать один класс мелодий, которые начинаются с первых двух нот А и В, и другой класс, мелодии которого начинаются с пер­вых двух нот С и D. Это может помочь ему — в чем я, од­нако, сомневаюсь — навести четкий порядок в каталоге его коллекции. С точки зрения традиционной логики эта процедура является строгой. Но чего бы он достиг такими действиями? Он объединил бы первые две мелодии, в сущ­ности, совершенно различные даже в отношении этих двух нот. То же относится ко второму классу. Он отнес бы к совершенно различным классам одинаковые мелодии, за­писанные в разных тональностях; при такой записи С является транспозицией A, a D — транспозицией В.

На фортепиано две ноты в его классификации одинако­вы соответственно в А и В, С и D, но они не одинаковы для того, кто слушает мелодии. Для него эти две ноты, ко­торые классификация, с ее атомистической процедурой, рассматривает как идентичные, на самом деле сильно от­личаются друг от друга по той роли, какую они играют в мелодии, отличаются также, как ее части. Если бы мы записали эти «идентичные» ноты одинаковыми знаками — как я это сделал на рис. 163, — музыкант рассердился бы и назвал такой способ записи бессмысленным, нелогичным.

Вторая нота в А является тоникой, «идентичная», вторая нота в В — совсем не тоника, это доминанта, которая тре­бует тоники, стремится к тонике, которой здесь является третья нота. Первая нота в А является большой гармони­ческой терцией, в В это малая терция. Даже отношения между этими двумя нотами, которые по отдельности ка­жутся одинаковыми, различны: в А это терция, в В — уменьшенная кварта. В связи с этим их динамика, их стабильность различны, что проявляется при пении даже в высоте тона: в В вторая нота чаще берется выше, так как она стремится к следующему тону. Эти ноты различаются и по выразительности. Так, первые две ноты А и B, хотя и считаются общими в этом понятии квазикласса, различ­ны по природе, тогда как, с другой стороны, первые две ноты в А и С во всех перечисленных отношениях, то

Рис. 164

есть структурно, являются одинаковыми, как и в В и D. Классификация AB/CD не учитывает структуру, она бес­смысленна, потому что рассматривает мелодии не как неч­то целое, а вырывает первые две ноты из контекста, как будто они являются независимыми элементами.

Рассмотрим противоположные ситуации: структурно слепая классификация дает группировку AB/CD, струк­турная — группировку AC/BD.

Здесь мы рассмотрели только строгое транспонирова­ние; в осмысленных музыкальных вариациях даже две на­чальные ноты мелодии и их интервал могут в известной степени изменяться без всякого ущерба для самой мело­дии как некой структуры. Вместе с тем изменение одной — единственной ноты может оказаться неуместным и даже нарушить структуру. Когда мы воспринимаем такую ме­лодию, мы чувствуем, что что-то не так, не соответствует форме, не подходит. Искаженные таким образом мелодии и бессмысленные совокупности звуков в отличие от хоро­ших мелодий психологически не транспонируются. Плохо, когда есть структурные нарушения. Если мы попытаемся

вспомнить бессмысленный набор звуков и повторить их спустя какое-то время, то это будет очень трудно сде­лать — с ними может произойти все, что угодно. Сущест­вует сильная тенденция к их изменению, улучшению тако­го материала в направлении какой-то осмысленной струк­туры. Таким образом, это вовсе не вопрос о равенстве от­дельных интервалов; действительная проблема не сводит­ся даже к вопросу о месте, роли и функции в целом, а свя­зана с соответствием или несоответствием данным струк­турным требованиям.

Я выбрал в качестве примера мелодии, потому что в музыкальном восприятии эти проблемы особенно ясно ощущаются. Конечно, здесь нелегко четко определить це­лостные свойства, структурные требования — то, что не­которые великие музыканты называли внутренней логикой мелодии. Это одна из главных проблем эстетики. И все же многое из того, что я попытался показать в этих примерах, имеет общее значение и часто обнаруживается на другом материале, применительно к которому легко дать точную формулировку. Те же самые проблемы, например, можно изучать в группах, скажем, из четырех предметов, обра­зующих различные фигуры, в структуре событий, проис­ходящих в физических системах, в абстрактных сетях от­ношений и в совокупности черт человеческого лица. Когда мы рассматриваем проблему транспонируемости и зани­маемся поисками принципов структурной инвариантности, перед нами открывается широкое поле деятельности, го­раздо более широкое, чем только проблема классификации.

В отношении классификации суть дела сводится к ста­рой пословице «si duo faciunt idem, non est idem»: «если двое делают одно и то же, это не одно и то же». Точнее: два объекта или две группы объектов, которые идентич­ны с атомистической точки зрения (см. выше AB/CD),. структурно могут означать совершенно различные вещи, могут быть совершенно различными по своей природе. Не­обходимым добавлением является следующее противопо­ложное утверждение: если с атомистической точки зрения двое делают совершенно различные вещи (см. выше AC/BD), их действия могут быть тем не менее структурно одинаковыми. Чтобы делать то же самое в изменившейся ситуации, нужно делать это по-иному. Точнее: различные объекты могут быть структурно одинаковыми.

Это относится и к тем элементам, которые обычно рас­сматриваются в логике как основные: к «и», «нет», «если...

то», к понятиям отношения, тождества, истины и т. д. Кратко остановлюсь на некоторых из них. Традиционно все они рассматривались и применялись в отрыве от струк­турных проблем. Все они в своем традиционном значении являются просто крайними случаями более широкого под­хода. Это распространяется и на традиционные законы мышления: закон тождества, закон отрицания, закон доста­точного основания.

В строгой традиционной логике «и» может объединять любые две вещи или любые два суждения независимо от того, что они значат друг для друга, составляют ли они структурно одно целое. «И» в таком случае означает: Есть одно или истинно одно, и это справедливо и для другого». Я пользуюсь типичным примером из классиче­ского трактата Д. Гильберта и В. Аккермана ¹. Следующее утверждение может служить примером традиционного зна­чения «и»: «Два меньше трех, и снег белый». Здесь мы ви­дим, что содержание двух его частей, вместе взятых, является не чем иным, как просто их суммой; действи­тельное содержание каждой части ничего не означает для действительного содержания другой части; между содер­жанием обеих частей нет никакой внутренней структур­ной связи. В простой сумме каждая часть является тем, чем она была бы без другой части или при изменении дру­гой части. Возможно, этот пример шокирует читателя, но юн раскрывает точное значение «и» в структурно слепой логике.

Фактически это пустое «и» — просто предельный слу­чай. В живом мышлении «и» большей частью таковым не является. Существует такое «и», которое объединяет две вещи, образующие одно целое, структурно связанные друг с другом. В некоторых случаях «и» объединяет две вещи, которые не должны быть объединены, которые разрушают друг друга. Оба эти значения функционально отличаются от нейтрального, структурно слепого «и». Реальное «и» часто играет очень важную роль, поскольку оно связано с динамическими следствиями, к которым пустое и» не мо­жет привести. Даже в формальной логике следует строго дифференцировать различные виды «и», потому что уни­версальное употребление пустого «и» может скрыть от че­ловека, что он, в сущности, делает, объединяя вещи.

¹ См.: Hubert D., Ackermann W. Grundzuege der theore­tischen Logik, Berlin, J. Springer, 1928, S. 3.

В современной логистике «и» было определено табли­цей истинности двух высказываний. Эта внешне изящная процедура прекрасно выражает лежащую в ее основе структурную слепоту в отношении «и» и смысла двух вы­сказываний. Она адекватна в тех случаях, когда два выска­зывания относятся к предметам, никак структурно не свя­занным между собой, применительно к которым «и», соб­ственно, не означает ничего, кроме того, что каждое из них является истинным независимо от другого. Но в некото­рых случаях комбинация двух высказываний не носит характера простого суммирования. Если в этих случаях мы сначала рассмотрим каждое из высказываний в отдель­ности, а затем поймем, что произойдет, если их объединит реальное «и», то увидим, что это часто приводит к серь­езным изменениям в их значениях.

Подведем итоги: реальное «и» подразумевает реальные отношения, существование своеобразных целых и их ди­намики.

Очень важно и весьма характерно, что в структурно и функционально слепой традиционной логике совершенно не рассматривались такие термины, как «но», «несмотря на», «однако».

То, что было сказано по поводу «и», справедливо и при­менительно к значению термина «отношение». В некото­рых случаях

составляют простую сумму, в которой ни один из трех чле­нов практически ничего не значит для другого. Утвержда­ется, что b связано с а отношением R без каких бы то ни было последствий для а и b. Во-вторых, в некоторых слу­чаях две вещи или два элемента ставятся в зависимость друг от друга, которая структурно неадекватна для обоих, нарушает требования каждого, но с которой они тем не менее должны считаться. Эта форма взаимоотношений часто завершается острым структурным динамическим процессом. В-третьих, бывает, что реально связанные объ­екты дополняют друг друга до хорошей структуры, соот­ветствуют друг другу и образуют хорошее целое.

И наконец, в некоторых случаях объекты в силу внут­ренней необходимости взаимно определяют друг друга, например а и b определяют с или требуют своего Я; а и R требуют адекватного 5, a R и b — адекватного а.

Как и в случае с «и» и с «отношением», мы обнаружи-

ваем, что понятие отрицания может пониматься в пустом, структурно слепом смысле. Но опять-таки это лишь край­ний случай отрицания, применимый только в особых слу­чаях. Между тем отрицание чего-либо может означать, что это что-то не отвечает ситуации, отрицание просто диктуется структурной природой ситуации. Но существует и другое «не», которое означает отсутствие именно того, чего требует структура ситуации. Оба эти значения суще­ственно отличаются от случая пустого отрицания, которое вообще не имеет никакого структурного значения. Отрица­ние, которое указывает на отсутствие элемента в структу­ре, фактически является negatio privativa классической логики, но очень важно, чтобы была ясно понята его струк­турная природа. Между пустым отрицанием и другими формами «не» есть множество различных форм.

Такие же различия существуют и между разными фор­мами отношения «если..., то», которое является фундамен­тальным в логике. Крайним случаем является структурно слепое, формальное «если два меньше трех, то снег бе­лый» ¹. В чисто формальных целях важно изучить также и этот наиболее пустой, структурно слепой тип. Нам прихо­дится сталкиваться с подобными случайными связями в реальной жизни и иногда даже на начальных стадиях продуктивных процессов. Но в разумном мышлении конст­рукция «если..., то» встречается очень редко или по край­ней мере почти никогда не остается такой пустой. Здравый смысл бывает справедливо шокирован подобными приме­рами. «Если..., то» большей частью предполагает некото­рое структурное обоснование. Оно не просто связывает в такой форме структурно несвязанные предметы. Осмыс­ленное «если..., то» требует какой-то внутренней связи, какого-то внутреннего структурного соответствия. Таким образом, пустой тип оказывается просто предельным слу­чаем, в котором отсутствует всякая структурная связь и остается только внешняя форма, безразличная к содержа­нию, к которому относятся «если» и «то».

Или возьмем закон тождества. Случай полного тожде­ства является банальным, в реальном мышлении вопрос о полном тождестве вообще не возникает. Реальная пробле­ма связана с обнаружением «тождества», несмотря на не­которые очевидные различия, и в этом случае фундамен-

¹ Этот пример придуман не мной. Он использовался в книге: Hubert D., А с k е г m a n n W. Op. cit, S. 4.

тальным становится различение поэлементного внеструк­турного тождества и структурного тождества. Можно изучать эти различия в психологических экспериментах. Конкретное исследование показало, что поэлементное тож­дество является просто особым случаем структурного тож­дества, и о нем можно говорить, когда это позволяют структурные условия ¹.

То же самое относится и к понятию истины. Изучение проблемы истины приводит к схеме четырехзначной логи­ки со значениями «истинно» или «ложно», каждое из кото­рых можно понимать либо в атомистическом, либо в структурном смысле ². Тогда структурно слепая процедура отвечает особому случаю двузначной аристотелевской ло-

______________

Все эти проблемы играют важную роль в продуктивном мышлении. Но в этой связи они должны рассматриваться как части более широкой проблемы динамики мышления. В то время как традиционная логика сосредоточила свое внимание на проблемах валидности, на статических харак­теристиках, общая логика должна интересоваться логиче­скими особенностями динамики событий, а эти последние также являются структурными.

Например, следует развить наше утверждение, что тож­дественность часто должна пониматься в структурном смысле. Традиционная логика рассматривает ее как основ­ное правило, согласно которому элементы рассуждения — понятия, суждения и т. д. — при повторении должны оста­ваться строго тождественными. Хотя соблюдение этого правила важно для сохранения валидности, оно не имеет отношения к реальному мышлению. В реальном процессе мышления его элементы часто не остаются строго тожде­ственными и в действительности требуют своего измене­ния, улучшения. Если какой-то вопрос, понятие или суж­дение снова возникает в процессе мышления и кажется с атомистической точки зрения тем же самым, то очень часто

¹ См.: Ternus J. Experimentelle Untersuchungen über phäno­menale Identität.—"Psychologische Forschung", 1926, Vol. 7, S. 81— 136.

¹ См.: Wertheimer M. On truth.—"Social Research", 1934, vol. 1, p. 135-146.

оказывается, что это совсем не так. Его функциональное и структурное значение фактически, и к счастью, измени­лось. Слепота к такому изменению значения часто мешает продуктивным процессам. В реальном мышлении измене­ние функционального значения какого-нибудь элемента, суждения в процессе мышления имеет первостепен­ное значение — без него мышление становится бесплод­ным. Без осознания такого изменения мы не можем постичь направление развития. Ибо высказывания и т. д. в своем контексте обладают какой-то направленностью. Именно здесь становится особенно ясна основная черта традиционной логики: ее пренебрежение тем обстоятельст­вом, что живые процессы мышления направлены на улуч­шение данной ситуации.

ПРИЛОЖЕНИЕ 1

Поиск по сайту: