Гипотезы, построенные на анализе детского языка

Прежде чем перейти к рассмотрению некоторых проделанных нами опытов, следует начать с самого наблюдения и спросить себя, в каком случае и как часто дети употребляют союз «потому что». Полученные таким образом результаты предоставят нам полезные гипотезы, которые послужат для нас руководством к истолкованию дальнейших результатов.

Для этого мы располагаем восемью однородными наблюдениями. Три из них уже нам известны: это язык Льва и Пи в 6 лет и язык Льва в 7 лет (язык, о котором шла речь в главе I части I). Позднее Берге, Фио и Гоне любезно записали, пользуясь той же техникой, целый ряд высказываний.

В настоящее время мы располагаем более 10000 высказываниями собранными таким же путем и в тех же условиях, правда, всего лишь у восьми детей (если при этом Льва и Ада, изучавшихся каждый в два приема, считать за четырех), но эти записи распределяют в отношении детей от 3 до 7 лет так, что позволяют вывести, по крайней мере, некоторые рабочие гипотезы

Первый вопрос, который можно поставить, это вопрос об абсолютной частоте «потому что». К этому можно добавить несколько «ведь» (puisque), которых имеется уже 3 на 1500 фраз у Дана (3 г.) и 1 на 1500 у Ада (4 г.). Вот полученная таблица; количество «потому что» и «ведь» соединены вместе и выражены в процентах по отношению к количеству высказываний, собранных в наших документах (1,2% значит, что из 100 высказываний 1,2 содержат «потому что»):

Подобная таблица позволяет нам с уверенностью создать три гипотезы с тем, конечно, чтобы их проверить более обширными статистическими исследованиями или другими приемами, что мы сейчас и сделаем.

Первая из этих гипотез состоит в том, что количество «потому что» и «ведь» с возрастом увеличивается и, по-видимому, к 7 годам даже значительно, тогда как некоторое время перед тем оно оставалось неизменным. Иначе говоря, если определить явление соположения как отсутствие ясно выраженной связи между предложениями, которые предполагают эту связь, то имеются серьезные данные в пользу того, что значение соположения довольно велико в возрасте 7—8 лет (Лев — ребенок, опередивший свой возраст приблизительно на полгода или на год) и потом уменьшается. Так как этот результат нам уже известен (см. главу III части I), то мы можем отнестись к нему с известным доверием.

Вторая гипотеза гласит, что количество «потому что» и «ведь» увеличивается вместе с социализацией мысли или, если угодно, соположение уменьшается по мере того, как ребенок выходит из своего эгоцентризма. Эта точка зрения нам тоже известна[67]. Нужно признать, что развитие Льва (у которого коэффициент эгоцентризма в один год уменьшился с 0,47 до 0,27, в то время как количество «потому что» и «ведь» увеличилось с 2,4 до 6,1%) говорит в пользу подобной гипотезы, но, само собой разумеется, что единственным способом проверки было бы получение соотношений между этими двумя коэффициентами у значительного числа детей одного возраста.

Наша третья гипотеза относится к природе соположения. В самом деле, следует спросить себя: не влечет ли эгоцентризм за собой неизбежно известную неувязку или, как говорит Блейлер, известное «отсутствие управления» в последовательном ряде образов и суждений; если это так, то каким образом соположение нашло бы себе объяснение? Как известно, Блейлер показал в результате своих работ по психоанализу, что существует соотношение между степенью социализации и степенью «управления» или, скажем мы, сознательного управления мыслью. Сон, бред или даже мечты, короче, каждое проявление аутистической, или не поддающейся сообщению, мысли действительно представляются как «неуправляемые» в том смысле, что образы и представления, следующие одни за другими в сознании, лишены явной связи между собой, не выводятся одни из других и даже не имеют причинных связей (сновидение не обладает никаким средством объяснить причинность, кроме соположения). Откуда же то отсутствие сознательного управления? Результат ли это действительной и глубокой бессвязности? Ничуть. В самом деле, анализ показывает, что различные образы или представления, между которыми, казалось бы, нет связи в действительности, сгруппированы вокруг одной и той же бессознательной тенденции или просто желания. Значит, в мышлении всегда имеется направляющее начало, но в подобных случаях это управление бессознательно и зависит скорее от обычной двигательной или аффективной тенденции, чем от направления, даваемого волей и разумом. Если имеется видимое отсутствие управления, то потому, что аутистическая мысль не сознает мотивов, которые ею управляют. Как раз это отсутствие сознания и является результатом его эгоцентрического характера: именно потому, что мысль не выходит за пределы «Я», она не знает и самое себя. Только соприкосновение с другими, обмен мнениями и противоречия заставляют мысль осознать свои цели и тенденции и таким образом принуждают ее связать между собою то, что до тех пор могло оставаться соположением. Ведь каждый акт социализированного разумения включает в себя не только сознание определенного направления мысли (например, сознание задач), но также и сознание связи между последовательными утверждениями изложения (связи выведения) или между последовательными образами представлений (причинные связи).

Соотношение, связывающее эгоцентризм и соположение, мы можем себе представить в следующем виде: эгоцентризм нисколько не влечет мысль к осознанию самой себя (ибо это осознание рождается от столкновения с другими), и это отсутствие сознания позволяет представлениям следовать друг за другом без ощутимого направления, без связей. Выходит, что соположение есть результат отсутствия управления следующими друг за другом образами и представлениями, и это отсутствие управления, в свою очередь, является результатом отсутствия сознания самой себя, которое свойственно всякой эгоцентрической мысли.

Перейдем теперь к анализу «потому что» и «ведь», отмеченных нами в языке вышеупомянутых нескольких детей. Из 134 связей, найденных у Жана, Дана, Ада, Пи и Льва (6 л.), 112 — психологические, 10 — причинные и 12 — логические.

Обилие психологических «потому что» поражает. Вот несколько примеров:

Дан. «Он смеется, ты видишь? — Почему? — Потому что он хочет поймать яблоко», «Я не хочу, чтобы там открыли, потому что это жаль», «Но Рене еще не пришел, он приходит с опозданием, потому что он идет всегда медленно, он играет по дороге».

Ад. «Осторожнее там, потому что это вертится», «Я хочу сделать печку — Почему? — Потому что для отопления», «Я должен спешить, потому что мама, она придет».

Пи. «Я сажусь вот тут, потому что тут мой рисунок», «А, Эз идет сюда, потому что у нас будет одно и то же» и т. д.

Как читатель видит, эти психологические «потому что» то дают собственно психологическое объяснение («Он смеется... потому что...»), то выражают мотив действия или приказания («Я не хочу... потому что...»). Между этими двумя формами имеются разные промежуточные, а потому можно дать этим связям название связей мотивации. В целом мотивацию легко отличить от логического оправдания: последнее всегда мотивирует констатирующее суждение, а первое — какое-нибудь желание, или приказание, или действие, стало быть, только логическое оправдание составляет доказательство, тогда как мотивация всегда чисто субъективна.

«Потому что», выражающие причину, редки. Это зависит, как мы видели (часть I, главы I и III), оттого, что дети очень мало социализируют между собой свои поиски причинного объяснения внешних явлений. Это не значит, что они не испытывают нужды в объяснении: совсем наоборот, изучение детских вопросов показало нам, что в 6 лет 18% вопросов относятся к физической причинности (часть I, глава V). Вот примеры этих связей:

Дан. « [Нечто разбилось] Потому что это не было хорошо склеено».

Ад. «Поезд не может там пройти? Потому что там наверху слишком много песку».

Пи. «Некто хотел бы войти в нишу, но он не может, потому что она слишком мала» и т. д.

Что касается логических связей, то их всего 12 на 134 фразы, что является полезным подтверждением результата, полученного при изучении «почему» (часть I, глава V). Эти связи легко узнаются потому, что они всегда представляют собой не причинные объяснения и не субъективные мотивировки, но доказательства или начала доказательств. Вот примеры:

Дан. «Нет, это лодка, потому что нет колес», «Она скверно сделана [лестница] — Почему? — Потому что не так их делают, их делают вот так», (Дан показывает при помощи карт для игры в лото): «Да, вот эта самая, потому что она внизу».

Пи. «Почему видно, что они идут в школу? — Что они идут туда? Потому что у них сзади ранец».

Как видит читатель, некоторые из этих «потому что» даже не спонтанны и были даны в качестве ответа на вопросы взрослых. Как бы то ни было, можно спросить себя, как эволюционирует вместе с возрастом эта потребность в логическом оправдании. В следующей таблице мы сгруппируем, с одной стороны, «потому что» Жана, Дана и Ада, а с другой — Ада, Льва и Пи от 5 до 6 лет и прибавим к этим данным результат 100 «потому что», взятых наудачу из речей двух взрослых во время беседы за столом в течение нескольких дней подряд. Числа представляют отношение «потому что» логической связи к общему числу «потому что».

Жан, Дан и Ад (0,04) 3—4 г.

Ад (5 л.), Пи и Лев (0,10) 5—6 л.

Кло и Лев (0,18) 7л.

X и Y (0,33) Взрослые

Конечно, не следует торопиться делать какие-либо выводы из этой статистики, которая, правда, опирается на примерно 10 000 детских высказываний, но все же относится всего-навсего к восьми детям. Но повторяем еще раз, здесь мы заняты только гипотезами, которые подлежат в дальнейшем проверке иными приемами. А в хорошем научном методе гипотезы, ориентирующие опыты, рождаются всегда из контакта с фактами простого наблюдения, подобными тем фактам, из которых выведены наши статистические данные.

Из рассмотрения этих фактов явствует, что возраст, с которого особенно начинает развиваться логическое оправдание, — это 7—8 лет. Действительно, мы сейчас видим, что фразы, которые следовало дополнить и которые содержат логическое оправдание, удались ребятам во время нашей коллективной анкеты в размерах, быстро увеличивающихся начиная с 7—8 лет.

А если это так, то можно предположить, что развитие потребности в логическом оправдании сопутствует уменьшению эгоцентризма, с одной стороны, и уменьшению соположения вообще — с другой, ибо выше мы видели, что Лев по коэффициенту эгоцентризма в течение седьмого года также перешел от 0,47 к 0,27 и что количество его «потому что» увеличилось с 2,4 до 6,1%. Этот, правда, единственный, но полученный путем тщательного наблюдения случай указывает нам на взаимоотношение между уменьшением эгоцентризма и соположения вообще и развитием логического оправдания.

Можно легко себе представить механизм этой взаимной зависимости (если она подтвердится впоследствии). Мы не раз уже настаивали на том, что потребность в контроле и доказательстве не зарождается сама собой в недрах индивидуальной жизни: напротив, это продукт жизни социальной. Доказательство рождается из спора и из потребности убедить. Таким образом, между уменьшением эгоцентризма и увеличением логического оправдания существует связь (см. в особенности главу II части I). Помимо этого мы только что видели, что эгоцентризм влечет за собой известное отсутствие управления мышлением, поскольку ничто не ведет эгоцентрическую мысль к осознанию самой себя, а значит и к систематизации или «управлению» последовательными суждениями. Следовательно, не случайно все эти явления появляются в возрасте 7—8 лет, когда отмечается первый этап в социализации мысли.

Но повторяем, здесь речь идет только о гипотезах. Попытаемся теперь проверить их опытным путем.

Поиск по сайту: