ПРОБЛЕМЫ ОСНОВНОГО ТЕКСТА

Терминология

Первой задачей текстолога является установление текста произведения. Текст, устанавливаемый текстологом, не получил до сих пор постоянного обозначения. В разных работах он называется по-разному: подлинный, окончательный, дефинитивный, канонический, стабильный, точный, аутентичный, основной и т. д. Из всех этих обозначений самым подходящим представляется основной.

Термин канонический (он встречается наиболее часто) неудобен. Дело, конечно, не в том, что он восходит к богословской традиции, а в том, что в основе этого понятия лежит совершенно неверное представление, будто бы текст можно установить раз и навсегда, т. е. канонизировать. Иллюзия, будто бы существует некий текст ne varietur, должна быть рассеяна¹. Именно этой особенностью текст не обладает. Можно говорить лишь о том, что «на сегодня» данный текст наиболее точен. Но всегда (или почти всегда) тексты постепенно, со временем, улучшаются. Обнаруживаются новые, неизвестные ранее автографы, новые списки, учитываются не введенные еще в оборот свидетельства современников, в архивах находятся новые материалы, исследователи предлагают новые конъектуры и т. д. Текстолог стремится к лучшему тексту как к идеалу, достижение которого по мере приближения к нему всякий раз отодвигается. Как писал еще в 1922 г. Б. В. Томашевский, «установление «канонического» текста не есть какая-то сдельная работа, границы которой легко определяются...»². Только некоторые фельетонисты изощряют еще свое остроумие по поводу того, что редактор давно умершего поэта получает «за него» гонорар.

Достаточно напомнить историю установления текста оды «Вольность» Радищева, «Письма Белинского к Гоголю», «Войны и мира» Толстого, «Русских женщин» Некрасова, чтобы стала ясной работа, иногда занимающая несколько поколений ученых.

Другие употребительные в литературе термины также не кажутся удачными. Одни из них неоправданно сложны (например, дефинитивный текст), другие неясны (аутентичный — сразу возникает вопрос — чему?), третьи предполагают именно то, что для текстолога принципиально неприемлемо (стабильность), четвер-

¹ Против термина «канонический текст» возражал еще Б. В. Томашевский («Лит. наследство», 1934, т. 16 — 18, с. 1055); не принимает его и П. Н. Берков в статье «Проблемы современной текстологии» («Вопр. лит.», 1963, № 12, с. 89); отвергнут этот термин и в текстологии фольклора (Чистов К. В. Современные проблемы текстологии русского фольклора. М., 1963, с. 39).

² Примечания к изд.: Пушкин А. Гавриилиада. Пг., 1922, с. 96.

тые — не столько термины, сколько разговорные, почти бытовые значения (точный, подлинный) и т. д.

Термин основной текст более всего подходит для текстологии ¹.

Следует, однако, иметь в виду, что в книге «Основы текстологии»² дано иное истолкование предлагаемого здесь термина.

По мнению Е. И. Прохорова, основным текстом называется такой, который основан на выявлении и изучении «всех рукописных и печатных источников текста произведения». Этот текст, который уже сам по себе является результатом сложной текстологической работы, ложится в основу дальнейшего изучения.

Какой и для чего?

Для выявления в нём искажений, исправлений его и для установления «подлинного авторского текста».

Достаточно, кажется, привести эти две небольшие цитаты, чтобы стала ясна неправомерность формулированной точки зрения. Сначала текст устанавливается, а потом над ним продолжается дальнейшая работа, в результате которой он приобретает новое качество и получает новое обозначение. Казалось бы, в результате «выявления и изучения» и устанавливается искомый текст. Оказывается, нет! Этот процесс нужен для того, чтобы выбрать текст, над которым еще будет вестись исследование.

На самом деле никто не разбивает текстологическую работу на два искусственных этапа. Границы их определить немыслимо. Сверяя тексты, текстолог тем самым их исправляет; привлекая другие данные, он проверяет текст, доводя его до той степени точности, какую допускает современное знание материалов.

Могут возразить, что надо взять что-то в основу, что надо работать не над любым, наугад выбранным текстом, а над наиболее подходящим — условимся называть его исходным (не придавая ему значения терминологического). Текстологу новой русской литературы чаще всего придется брать в этом качестве текст последнего прижизненного издания; конечно, в каких-то конкретных случаях придется использовать иной текст, но такие случаи едва ли многочисленны.

Последняя творческая воля

При установлении основного текста необходимо различать два случая.

Пока автор жив, он единственный и непререкаемый распорядитель своего текста: он может от издания к изданию его изменять или оставлять неизменным, может возвращаться к более

¹ Этот термин был, в частности, принят и основоположниками советской текстологии Б. В. Томашевским и Б. М. Эйхенбаумом. См.: Гоголь Н. В. Полн. собр. соч., т. II. М., Изд-во АН СССР, 1937, с. 697; сб.: Редактор и книга, вып. 3. М., 1962, с. 65 и другие материалы.

² То же в книге: Прохоров Е. И. Текстология (Принципы издания классической литературы). М., «Высш. школа», 1966.

ранней редакции и т. д. Издатель обязан покоряться его воле. «Мне грустно видеть, — писал Пушкин А. А. Бестужеву 12 января 1824 г., — что со мной поступают, как с умершим, не уважая ни моей воли, ни бедной собственности».

«Лишь когда действие этой воли прекращается, то есть после смерти автора, возникает проблема стабилизации текста — проблема очень важная в практическом и сложная в теоретическом отношениях» ¹.

Писатель нередко с большей или меньшей категоричностью настаивает на своем желании считать соответствующим его авторской воле тот, а не иной текст.

Салтыков-Щедрин в письме к Л. Ф. Пантелееву от 30 марта 1887 г. «положительно воспретил» перепечатывать рассеянные в разных изданиях его произведения, помимо тех, которые перечислены им в плане 13-томного собрания сочинений².

«Если собрание моих сочинений когда-нибудь будет издано, горячо прошу пользоваться только исправленными мною текстами в собрании моих сочинений изд. «Петрополиса»³, — писал Бунин Н. Д. Телешову 8 декабря 1945 г.

Незадолго до смерти Н. А. Заболоцкий закончил подготовку к печати нового издания своих поэм и стихотворений и специальной надписью утвердил именно этот текст. «Тексты настоящей рукописи проверены, исправлены и установлены окончательно: прежде публиковавшиеся варианты многих стихов следует за' менять текстами, приведенными здесь» ⁴.

Аналогично Андрей Белый, готовя в советское время новое издание, кардинально перерабатывал свои старые стихотворения и «со всей силой убежденья» объявил эту свою «предсмертную волю». Тем не менее редакция «Библиотеки поэта», «имея в виду представить поэзию А. Белого в ее подлинном историческом звучании (...) была вынуждена (...) отступить от воли автора» ⁵. Это решение нельзя не признать справедливым. Напомню, что и роман А. Белого «Петербург» тоже существует в двух отличных редакциях (первоначальной и гораздо более поздней), то же относится к роману Л. Леонова «Вор» и т. д.

¹ Библиография художественной литературы и литературоведения. Учебник для библиотечных институтов. Под ред. Б. Я. Бухштаба. Ч. 1. М., «Сов. Россия», 1960, с. 34; ср.: Цимбал С. Фантазия и реальность. — «Вопр. лит.», 1967, № 9, с. 160.

² Салтыков-Щедрин. М. Е. Собр. соч; в 20-ти т., т. XX. М., 1974, с. 324 — 325.

³ См.: «Исторический архив», 1952, № 2, с. 162 и в несколько ослабленной формулировке в «Литературном завещании» («Москва», 1962, № 4, с. 222). Здесь рассматривается не столько текстологический, сколько этический и тактический вопросы о публикации писем писателей, наложивших прямой запрет или полузапрет на этот род своих писаний.

⁴ Заболоцкий Н. А. Стихотворения и поэмы. «Библиотека поэта». Большая серия. М. — Л., «Сов. писатель», 1965, с. 447.

⁵ Белый Андрей. Стихотворения и поэмы. М. — Л., «Сов. писатель, 1966, с. 574 («Б-ка поэта». Большая серия).

Особый вопрос — дневники и письма писателя. Они сплошь и рядом с необычайной глубиною вскрывают творческий процесс, существенно, уточняют общественно-политические взгляды писателя, разъясняют отраженные в произведении факты его биографии, вскрывают с различных сторон психологию творчества, устанавливают прототипы и т. д. С другой стороны, читатель вполне законно интересуется не только творчеством писателя: естественно возникает вопрос — каков он? соответствует или нет подлинный жизненный облик тому, каким представил его себе читатель по его произведениям и пр. Интерес к личности писателя — законное право читателя, и там, где он не переходит определенных границ, не становится сплетней, в нем нет ничего дурного. «...Письмо находится, — совершенно справедливо пишет акад. М. П. Алексеев, — в непосредственной близости к художественной литературе и может порой превращаться в особый вид художественного творчества...» ¹ Всем сказанным определяется законность и даже необходимость публикации и изучения подневных записей и эпистолярий писателя². Однако эта точка зрения не всеми признана. В 1884 г., когда сразу после смерти И. С. Тургенева вышло в свет «Первое собрание писем И. С. Тургенева», в печати раздались протесты.

Как видим, права текстолога почти несовместимы с обязанностями душеприказчика и в ряде случаев он вынужден нарушать «волю» автора.

Эта драгоценность наследия писателя для культуры народа в целом освобождает редактора от несвойственных ему функций нотариуса и позволяет без угрызений совести не выполнять завещательных распоряжений художника, а отчуждать его творения в пользу народа.

Мы по праву игнорируем сегодня запретительные пометы Пушкина на некоторых из его произведений; его «не надо» или «не печатать» теперь не принимаются во внимание.

На рукописи статьи «Н. X. Кетчер» Герцен пишет: «Ничего для печати». Мы не выполняем ныне это распоряжение.

¹ Тургенев И. С. Полн. собр. соч. и писем в 28-ми т. Письма, т. 1. М. — Л., Изд-во АН СССР, 1961, с. 15.

² Иную точку зрения в наши дни формулировал Н. К. Гудзий в статье «По поводу полных собраний сочинений писателя». — «Вопр. лит.», 1959, № 6, с. 196 — 206. В. Г. Короленко еще в 1895 г. справедливо заметил, что «жизнь общественного деятеля всегда будет на виду (Избранные письма, т. 3, 1936, с. 92 — 93) — этим определяется неизбежность опубликования материалов этого рода (см.: Соловьев В. С. Письма, т. 2. СПб., 1909, с. 267). О публикации писем Тургенева к М. Г. Савиной см. примечание Э. Виленской и Л. Ройтберг в изд.: Боборыкин П. Д. Воспоминания, т. II. М., «Худож. лит.», 1965, с. 576. Целый ряд материалов, касающихся издания писем писателей содержится в издании: «Publications de la societe d'histoire litteraire de la France. Les editions de correspondances. Colloque 20 avril 1968». Paris, 1969.

Критические статьи во «Времени», от которых Достоевский «отрекся» в письме к П. В. Быкову 15 апреля 1876 г., входят сегодня в собрание его сочинений¹

Мы навсегда останемся благодарны Максу Броду, который не выполнил предсмертной воли завещателя и сохранил для мира наследие Кафки.

Перечисленные здесь примеры игнорирования воли автора касаются текста произведения. Понятие последней авторской творческой воли относится прежде всего именно к тексту. Состав того или иного издания, его композиция и вспомогательный аппарат определяются целым рядом факторов (прежде всего, целевым назначением книги) и решаются современным издателем ².

В этом случае возникают особенно сложные проблемы.

В общем виде решение вопроса может быть сформулировано так: мы принимаем за основной текст тот текст, в котором наиболее полно выражена последняя творческая воля автора. Во многих случаях эта воля выражена в последнем прижизненном издании. Однако считать это правилом невозможно. Механически ставить знак равенства между последним прижизненным и последним творческим изданиями — серьезная ошибка. Из того, что Пушкин последний раз в жизни записал текст стихотворения «Мадонна» (датируемое 8 июля 1830 г.) в альбом Ю. Н. Бартенева 30 августа 1830 г., записал, вероятно, по памяти и не вполне точно, совсем не следует, что августовская запись и должна воспроизводиться в изданиях сочинений Пушкина в качестве основной. В работе по установлению основного текста обязательно надо учитывать целый ряд факторов, ограничивающих механическое применение этого принципа.

Перечислим важнейшие.

1. Последний прижизненный текст может быть искалечен редакцией или цензурой. Текстолог обязан эти вынужденные поправки снять и восстановить подлинный текст.

И в этом случае исследователь должен проявлять необходимую осторожность. Известно, например, что роман Лескова «На ножах» был существенно выправлен в редакции «Русского вестника» и что Лесков (в письме к одному из редакторов — Н. А. Любимову — 18 ноября 1870 г.) резко протестовал против этого. Казалось бы, сегодня в изданиях Лескова надо правку журнального текста устранить.

¹ Достоевский Ф. М. Письма, т. III. 1872 — 1877. М. — Л., «Academia», 1934, с. 208.

² Сторонником сохранения авторской композиции и авторского отбора, в частности для Чехова, выступил К. И. Чуковский («Народное издание». — «Лит. газ.», 1959, 19 декабря, № 155 (4121), с. 3). С ним полемизировали в коллективном ответе Н. Акопова, Г. Владыкин, 3. Паперный, А. Пузиков и А. Ревякин («Еще о «народном издании». — «Лит. газ.», 1960, 24 марта, №36 (4161), с. 3).

Не забудем, что обычно журнальный текст более искалечен, чем текст отдельного издания или собрания сочинений. Журнал рассчитан на более широкий круг читателей, чем отдельное издание или собрание сочинений. Однако неожиданно оказывается, что в отдельном издании романа в 1871 г. все эти искажения остались. Лесков их как бы авторизовал, и мы тоже не имеем теперь права их восстанавливать «за автора». Такие основания возникли бы лишь в том случае, если бы удалось доказать, что Лесков не имел возможности их в отдельном издании восстановить.

Надо помнить, что дореволюционные редакторы (например, Н. В. Гербель, П. В. Быков) нередко восполняли цензурные лакуны по собственным догадкам, а порой вообще правили автора.

Иногда редакционная правка камуфлировалась фальшивой ссылкой на цензуру. Не желая обижать Огарева отказом, редакция «Современника» предпочла сообщить ему, что «Монологи»¹ не пропущены цензурою — прием, не раз применявшийся в журнальной редакционной практике и не всегда учитывающийся исследователями, принимающими эти ссылки за чистую монету.

2. Последний прижизненный текст может быть результатом автоцензуры. Иногда перед нами «личные», интимные соображения; иногда же (например, в «Русских женщинах» Некрасова) — автоцензура в предвидении цензуры правительственной: лучше изменить самому, чем ждать гораздо более нелепых сокращений цензора.

3. Последний прижизненный текст может быть издан в отсутствие автора: Лермонтов не имел возможности следить за изданием «Героя нашего времени», а делал это за него (достаточно небрежно) А. А. Краевский; исследователь должен заменить отсутствующего автора и исправить работу современного писателю издателя.

4. Автор страдает своего рода абулией — он равнодушен к переиздающимся текстам и фактически их не ведет. Таков был, например, поздний Толстой или Тютчев². Иногда автор не мог принимать участия в издании вследствие отъезда, ареста или болезни. Бывает и так, что престарелый автор выражает свою волю путанно и противоречиво.

5. Порою автор передоверяет издание тем или иным лицам, давая им большие или меньшие полномочия касательно правки текста. Так, Н. Я. Прокопович вмешивался в тексты Гоголя не самовольно, а по просьбе писателя; Тургенев на аналогичных основаниях правил тексты Тютчева и Фета, Н. Н. Страхов — тек-

¹ Левин Ю. Д. Издание стихотворений М. Л. Михайлова. — В сб.: Издание классической литературы. Из опыта «Библиотеки поэта». М., 1963, с. 221, 227, 229. Ссылка на это издание в дальнейшем будет обозначаться: Издание классической литературы.

² См. примечания К. В. Пигарева к изд.: Тютчев Ф. И. Лирика, т. 1. М., «Наука», 1966, с. 317 и ел.

сты Л. Толстого. Во всех этих случаях текстолог не может безоговорочно принимать редакторскую правку — в разных случаях решение может быть различное. По этому поводу Л. Д. Опульская очень правильно заметила: «...в область творческой работы автора включается все, что было сознательно сделано им, хотя бы под посторонним влиянием или в соответствии с посторонним советом. Однако влияние приходится отличать от давления, принуждения, постороннего вмешательства, с которыми автор вынужден был согласиться или с которыми он соглашался пассивно. Все принадлежащее к этой области, без всякого сомнения, не относится к творческой деятельности автора ив той мере, в какой может быть обнаружено, подлежит устранению»¹.

6. Начатая автором переработка не была им завершена. Таков случай, например, с рассказом Короленко «Глушь». Текстолог не вправе печатать в качестве последней прижизненной редакции наполовину сделанную работу, а только может использовать ее в вариантах. Аналогично рассказ Лескова «Излишняя материнская нежность» кроме печатного прижизненного текста сохранился в не доведенной до конца правке для нового издания. Именно потому, что эта правка не доведена до конца, она справедливо отвергнута и ей предпочтена в новом издании (1958) печатная редакция..

7. В ряде случаев первоначальные редакции по тем или другим основаниям должны быть предпочтены последней. Так, произведения «вольной» поэзии естественно печатать в том виде, в каком они бытовали вышедшими из-под пера автора. Позднее в отдельных случаях тексты эти автором, или чаще в устном бытовании, перерабатывались и в измененном виде входили в сборники. Иногда бытовавшая редакция с самого начала отличалась от авторской и принадлежала той массе, которая пустила ее в оборот в «исправленном» виде. В этом случае правильно принять в качестве основного текста ранний. Так и было сделано мною в издании «Вольная русская поэзия второй половины XIX века» (Л., 1959. «Б-ка поэта». Большая серия).

Следует вообще иметь в виду случаи, когда текст в своем бытовании подвижен. Автор то и дело дополнял и изменял произведение, откликаясь на новые события (таковы, например, «Певец во стане русских воинов» Жуковского или «Дом сумасшед» Воейкова, имеющие несколько хронологических слоев,

¹ IV Международный съезд славистов. Материалы дискуссии, т. 1. М., 1962, с. 607. Ср.: Слонимский А. Л. Вопросы гоголевского текста. — «Изв. АН СССР. ОЛЯ», 1953, вып. 5, с. 401 — 416; Прохоров Е. И. «Сочинения Николая Гоголя» издания 1842 года как источник текста. — В кн.: Вопросы текстологии. М., 1957, с. 135 — 169; Ермолов В. Что противопоказано текстологии? — «Рус, лит.», 1959, № 1, с. 119 — 128; Бухштаб Б. Я. Примечания к изд.: Фет. А. Полн. собр. стихотворений. Л., «Сов. писатель», (937, с. 670 — 679; Пигарев К. В. Стихотворения Тютчева в «Библиотеке поэта». — Издание классической литературы, с. 169 — 197 и др.

«окончательных» редакций). В этом случае положение текстолога особенно затруднительно¹.

Другой случай — пародии: и здесь их первоначальная редакция та, которая активно участвовала в современной литературной борьбе, а не та, которая впоследствии была переделана автором (например, для отдельного издания), заслуживает предпочтения, поэтому решение, принятое А. А. Морозовым в издании «Русская стихотворная пародия (XVII — начала XX в.)» (Л., 1960, «Б-ка поэта». Большая серия), вполне обосновано.

Обследование текстов первого и второго изданий «Колокола», произведенное Е. Рудницкой для нового (факсимильного) издания, привело ее к правильному выводу о том, что в основу должен быть положен текст первого издания².

В некоторых случаях вопрос обстоит сложнее и заслуживает специального рассмотрения.

В «Петербургском сборнике» (1846) была опубликована поэма Тургенева «Помещик». В одной из строф наряду с полемикой со славянофилами содержался очень резкий выпад против К. С. Аксакова:

...западных людей

Бранит — и пишет...донесенья.

Впоследствии, когда в 1857 г. возник вопрос о перепечатке поэмы в сборнике «Для легкого чтения», Тургенев, сблизившийся в это время с семьей Аксаковых, в частности с К. С. Аксаковым, в самой категорической форме потребовал изъятия строфы, и это требование было выполнено.

В издании сочинений Тургенева 1898 г. строфа была восстановлена, находим ее и в пяти советских изданиях.

Восстановление этой строфы логично мотивируется тем, что «это исключение ослабляет идейное звучание поэмы, ее острый полемический характер, нарушает историческую перспективу, а главное, затушевывает близость Тургенева к Белинскому в одном из важнейших для 40-х годов XIX столетия вопросов (...) «непременное условие» выбросить эпизод об «умнице московском» (...) объясняется не художественными соображениями, а причинами личного порядка — отношениями с семьей Аксаковых» ³.

Нельзя не согласиться с мотивами, выдвинутыми исследовательницей, — формальное понимание «последней воли» здесь

¹ Лотман Ю. М. Сатира Воейкова «Дом сумасшедших», — «Учен. зап. Тартуского гос. ун-та», 1973, вып. 306, с. 3 — 43; Поэзия 1790 — 1870-х годов. Вступ. статья к изд.: Поэты 1790 — 1810-х годов. Л., «Сов. писатель», 1971 («Б-ка поэта». Большая серия), с. 32 и сл.

² Рудницкая Е. Предисловие к изд.: «Колокол». Газета А. И. Герцена и Н. П. Огарева.... М., Изд-во АН СССР, 1960, с. XXII.

³ Габель М. О. И. С. Тургенев в борьбе со славянофильством в 40-х годах и поэма «Помещик». — «Учен. зап. Харьковского гос. библиотечного ин-та», 1962, вып. VI, с. 136.

едва ли может иметь место — эту строфу хотелось бы видеть восстановленной в основном тексте поэмы¹.

8. Даже там, где последняя творческая воля автора явно выражена, текстолог не может безоговорочно принимать текст. Надо помнить, что автор, почти как правило, — плохой корректор своих творений: он читает свой текст не по-корректорски, а обращая преимущественное внимание на творческую сторону, и почти не в состоянии считывать свой текст с оригиналом. Пушкин в небольшой повести не заметил опечатки, и в итоге станционный смотритель имеет два имени — Самсон и Симеон. В «Тарасе Бульбе» Гоголь в описании попытки Тараса навестить Остапа в тюрьме в словах: «Тарас увидел порядочное количество гайдуков…» — последнее слово пропустил, и в авторизованной писарской копии второй редакции повести, в издании «Миргорода» 1835 г., в т. 2-м Сочинений 1842 г. и т. 2-м Сочинений 1855 г. текст оказался обессмысленным: «Тарас увидел порядочное количество в полном вооружении». Точно так же в третьей главе первого тома «Мертвых душ» «протопоп», которому Коробочка продала «двух девок», в результате писарской ошибки превратился более чем на сто лет в «Протопопова». Л. Толстой так увлекался творческой правкой корректуры, что не замечал ни правки Софьи Андреевны, пытавшейся кое-где «улучшать» текст, ни совершенных абсурдов, возникавших в результате небрежности переписчика или опечатки типографии. В рассказе «Божеское и человеческое», дважды напечатанном при жизни Толстого в «Круге чтения», врач дает заключенному для успокоения... ром! — должно было быть, конечно, «бром». Иногда же, не желая сверять копию со своей рукописью, Толстой в оставленное пустым (неразобранное переписчиком) место вставлял другое, не то, которое было первоначально, а часто художественно более слабое, текстолог поступит правильно, предпочтя первоначальный вариант².

И современные прозаики и поэты — плохие правщики своих произведений: Маяковский, например, решительно был не в состоянии следить за исправностью своего текста. В поэме «Владимир Ильич Ленин» машинистка вместо «расплатятся» напечатала бессмысленное «расплатится», автор этого не заметил, а корректоры «исправили», и в печати появилось «расплещется». В этой же поэме из издания в издание кочевало бессмысленное: «Под

¹ Предпочтение первой редакции имело место в издании Козьмы Пруткова (редакция П. Н. Беркова, «Academia», 1933), Тютчева (редакция Г. И. Чулкова, «Academia», 1933 — 1934), в трехтомнике «Библиотеки поэта» (Большая серия) — Тредиаковский, Ломоносов, Сумароков (редакция А. С. Орлова, 1935), однако в целом эта практика была советской текстологией отвергнута.

² Ряд примеров такого рода указан в статье Н. К. Гудзия и В. А. Жданова «Вопросы текстологии». — «Нов. мир», 1953, № 3, с. 233 — 242.

этой мелкобуржуазной стихией еще колышется мертвая зыбь» вместо «Вот этой мелкобуржуазной стихии...» ¹

Перечисленные здесь случаи ограничивают механическое применение принципа последнего прижизненного издания, как якобы равного последней творческой воле. Понятие авторской воли не может быть превращено в фетиш и абсолютизировано. Всегда надо помнить, что творческая воля писателя «не статична, а динамична»², что задача текстолога в том и состоит, чтобы выявить ее в том тексте, который выражает ее с наибольшей полнотой и точностью.

Таким образом, вместо механической формулы о «правиле» последней авторской воли естественно предложить принцип последней творческой воли автора. Он более точно выражает то первое требование, которое должно быть положено в основание, всякой работы по установлению текста; оно и может обеспечить неприкосновенность текста автора.

Неприкосновенность авторского текста и в большом, и в малом должна стать аксиомой. Всякие попытки «осовременить», «улучшить» или «исправить» текст писателя должны встречать решительный отпор.

Поиск по сайту: