Пунктуация и орфография 2 страница

В качестве примеров нарочно выбраны издания самых авторитетных издательств, под редакцией наиболее квалифицированных текстологов, в изданиях менее авторитетных расхождения гораздо большие.

Вопросы пунктуации представляют собой, как видим, относительно сложную проблему.

В то же время не следует эту сложность преувеличивать. Понятие об авторской воле в отношении текста никак нельзя механически переносить на знаки препинания. Они составляют, конечно, часть текста, но часть все-таки особого рода. Текстологу предстоит в каждом отдельном случае, изучив систему пунктуации конкретного автора, решить вопрос о степени выраженности в данном тексте его воли.

Текстологу приходится быть еще и историком русской пунктуации — вопрос в лингвистике, как признают языковеды, почти неразработанный. Между тем система русских знаков препинания и количественно и качественно исторически была (отчасти и остается) очень изменчивой¹. Приходится, в частности, учитывать значение неупотребительных в наше время способов обозначения. Так, например, тире после точки играло в XIX в. роль абзаца или чего-то к нему очень близкого. Напомним, что, кроме тире, многоточие и кавычки тоже знаки сравнительно поздние — конца XVIII или даже начала XIX вв. Еще позже, чуть ли не в советское время, возник обычай употребления в пределах одной фразы кавычек разных типов: когда в цитате (она заключена в кавычки — «ёлочки») встречается слово, требующее кавычек

¹ Волгина Н. С. Знаки препинания... Зачем они? — «Рус. речь», 1968, № 5, с. 64 (ср.: Волгина Н. С. Принципы русской пунктуации. В помощь редактору и корректору. М., «Книга», 1972). Ряд интересных замечаний содержится в книге: Боровой Л. Путь слова. Очерки и разыскания. М., «Сов. писатель», 1974.

(например, название романа), его заключают в кавычки в виде двух запятых («лапки»)¹. Иногда курсив — эквивалент кавычек.

При передаче разных знаков надо принимать во внимание традицию их употребления современниками, скажем, вопросительные и восклицательные знаки, которые ставились в середине фразы, после «вопрошающего» слова, и непосредственное продолжение фразы со строчной буквы.

Там, где будет установлено равнодушие писателя, мы вправе унифицировать систему пунктуации в соответствии с современными нам нормами, вводя даже те знаки, которых при писателе не было. Во всяком случае, нет надобности педантически сохранять систему издательства, корректора или писаря старого времени. Мы обязаны лишь сохранить все индивидуальное, поскольку удается его выявить и поскольку оно имеет смысловое значение.

Принципиально так же решается и вопрос об орфографии. Следует, однако, иметь в виду, что наша орфография в общем достаточно точно кодифицирована и по сути своей категорична, — если в пунктуировании в ряде случаев возможны дискуссии, то в орфографии они едва ли имеют место. Не следует забывать, что орфография не есть текст, а лишь система воспроизведения того или иного текста.

Порой в пределах текстов одного писателя орфография в прежнее время была неустойчива и отражала, как метко определил С. А. Венгеров, «орфографическое безначалие» догротовских времен, т. е. практически почти до конца XIX в.

В наше время речь может идти о сохранении лишь тех деталей, которые отражают иное, чем сегодня, произношение, т. е. являются чертами живого языка. В случае колебаний — там, где есть основания подозревать орфоэпию, — орфографию модернизировать нельзя. Поэтому кажется правильным сохранение в ряде случаев написаний вроде «поцалуй», «выщекатурен», «билиярт», «двигнула», «феатр», «одеколонь», «сегодни», «рыск» (т. е. «риск»), «ради» («рады»), «противуречъя», «воксал» и др. Подлежат сохранению устаревшие написания в словах, рифмующихся со словом в современном написании.

Само собой разумеется, что морфологические особенности («ботинка», «зало») изменению не подлежат.

Вопросы орфографии не могут решаться механически. Наглядный пример — «Заячий ремиз» Лескова (при жизни писателя издан не был). Для сохранения украинского колорита, столь значительного в этой повести, решение сохранить «i» надо считать правильным. Так и сделано в издании «Academia» (1931) и в Собрании сочинений (т. 9, 1958). Это решение восходит к авторизованной писарской копии. В издании «Круга» (1922) орфо-

¹ Шварцкопф, Б. С. Внимание: кавычки. — «Рус. речь», 1967, № 4, с. 60 — 64; Панов Г. А. Смысловая роль кавычек в произведениях В. И. Ленина. — «Филолог, науки», 1971, № 4, с. 96 — 101.

графия была незакономерно унифицирована и тем самым русифицирована; Надо сохранять лишь те случаи, где различие значимо. Так, Павел Трофимов сын Перегоренской подчеркивал, что он «ской», а не «ский» (Салтыков-Щедрин. «Губернские очерки. В остроге. Посещение второе»).

Порой орфография, неправомерно модернизируемая, делает текст непонятным.

По старой орфографии «Он» в значении «бог» писался, конечно, с прописной буквы. По современному правописанию это правило отменено.

В двадцать второй главе пятой части «Анны Карениной» графиня Лидия Ивановна, утешая Каренина, говорит ему: «Опора наша есть любовь, та любовь, которую он завещал нам». «Он» в советских изданиях печатается со строчной буквы, чем создается двусмысленность: из контекста неясно, что речь идет о боге.

Очень разнообразная, в течение долгого времени неупорядоченная или упорядоченная по отличным от сегодняшних правописных норм орфография должна воспроизводиться по нынешним правилам. Нет никакого резона сохранять архаическую орфографию самое по себе, разве что специально для целей стилизации. Впрочем, поскольку все памятники издаются ныне только по нормам современного правописания (1918 г. с поправками 1956 г.), то, что принято у пуристов называть «рисунком» или «стилем» страницы, все равно разрушено, в этих условиях заботиться о воспроизведении каких-то деталей — тщетная и неблагодарная работа.

Лишь в изданиях документального типа допустимо (даже обязательно) воспроизведение орфографии и пунктуации оригинала.

Академические издания до некоторой степени к ним приближаются; редакторы этих изданий склонны преувеличивать степень этой документальности.

Практически можно считать, что, чем дальше от нас отстоит во времени данный памятник, тем больше надлежит в нем сохранять характерные особенности орфографии. Поэтому писатель XVIII в., когда орфография была показателем произношения того или иного стиля, требует сегодня иной передачи, чем авторы XIX или XX в. В высшей степени спорным представляется бытующее в текстологии представление, будто бы издание, рассчитанное на начинающего читателя, может быть орфографически отлично (хотя бы в каких-то частностях) от издания, рассчитанного на квалифицированного читателя. Адаптация орфографии для изданий детских, школьных и пр. должна производиться

¹ См. ряд указаний: Берков П. Н. Издания русских поэтов XVIII века. История и текстологические проблемы, — Издание классической литературы, с. 120 и сл.; Морозов А. А. О воспроизведении текстов русских поэтов XVIII века. — «Рус. лит.», 1966, № 2, с. 175 — 193.

в минимальной степени и с соблюдением величайшей осторожности, а еще лучше вовсе не должна иметь места. Трудно будет объяснить любознательному школьнику, почему в одном издании те или иные слова напечатаны так, а в другом — иначе.

Если в отношении пунктуации автор бывает требователен и настойчив, то лишь в немногих случаях он настаивает на той или другой орфографической системе. Чернышевский прямо называл ее «вздором»: «.. само собою разумеется, что для меня всякая: моя ли, чужая ли орфография совершенно все равно». С ограничениями он отстаивал лишь свою пунктуацию, да и то только там, где она имеет значение для «колоризации произношения» ¹.

Иной случай, например, И. И. Лажечников, который в романе «Басурман» (М., 1838) последовательно провел свое, особое правописание, якобы сближавшее письмо и произношение². Александр Блок в письме к С. К. Маковскому от 29 декабря 1909 г. отстаивал свою орфографию и указывал, что она не случайна и что для него (как сказано в первой редакции автобиографии) «существует математика слова (...) особенно — в стихах»³

Но такого рода случаев немного.

Эти соображения следует иметь в виду, применяя на практике принятое теперь и в общем правильное, но нечеткое решение — давать в современных изданиях орфографию и пунктуацию по нынешним нормам, но с учетом индивидуальных особенностей стиля писателя.

Все дело в том, что изучение этих индивидуальных особенностей почти не сделано. Подробнее других изучен Пушкин⁴.

Следует пожелать, чтобы изучение индивидуальной орфографии и пунктуации производилось не текстологом, а лингвистом. Сейчас оно производится, так сказать, самодеятельно и нередко ограничивается уклончивой и расплывчатой формулировкой, вроде: «орфография и пунктуация приближены к современным нормам».

Отдельные вопросы

В практической работе перед текстологом встают самые разнообразные и самые неожиданные вопросы. Не боясь ошибиться, можно сказать, что встают они в работе над каждым произведением. Никакие инструкции не могут предусмотреть все возникающие казусы. Разнообразие их так велико, что некоторые ис-

¹ Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч. т. X, ч. 1. СПб., 1906, с. 24. В издании Гослитиздата (т. 13, 1949, с. 914) почему-то приведен лишь отрывок.

² Иронический отзыв Белинского см.: Полн. собр. соч., т. III. М., 1953, с. 22 — 23. Ср.: Грот Я. К. Спорные вопросы русского правописания от Петра Великого доныне. Изд. 2-е. СПб., 1876.

³ Блок Александр. Собр. соч. в 8-ми т., т. VII. М. — Л., 1963, с. 434.

⁴ Чернышев В. И. Замечания о языке и правописании А. С. Пушкина. «Пушкин. Временник», № 6, 1941, с. 433 — 461; Винокур Г. О. Орфография и язык Пушкина в академическом издании его сочинений. Там же, с. 462 — 496.

следователи утверждают даже, что «ни один текстологический принцип, ни одно правило не обладают всеобщностью» ¹, что «проблемы текстологии возникают в практической работе (...) и решаются не столько теоретическими рассуждениями, сколько успешной и показательной практикой»².

Приведу некоторые примеры. Я далек от мысли считать их наиболее характерными: в отборе фактов такого рода субъективизм неизбежен.

Текстологу нередко приходится разрешать проблемы заглавия. Здесь необходимо проявлять особое внимание и осторожность при принятии тех или иных решений. Не все установившиеся в нашей практике могут быть признаны правильными.

Остается не до конца проясненной история стихотворения Некрасова, начинающегося словами «Не говори, забыл он осторожность...». В целях цензурной маскировки на разных этапах творческой истории оно отсылало к Байрону, к Барбье, к Ларре³. Впервые оно было напечатано (без последней строфы) в «Отечественных записках» (1877, № 1) без заглавия. Однако в экземпляре сборника «Последние песни», подаренном 3 апреля 1877 г. художнику И. Н. Крамскому, Некрасов зачеркнул заглавие «Пророк» и подзаголовок «Из Барбье» и надписал «Памяти Чер(нышев)ского». Сообразив, что критик еще жив, поэт зачеркнул первое слово и исправил: «В воспоминание о Чер(нышев)ском». Таким образом, перед нами твердо выраженная воля автора — заглавие и подзаголовок заменены, другими.

Несмотря на это, в Полном собрании сочинений и писем Некрасова (1948) и во всех последующих изданиях стихотворение получило заглавие «Н. Г. Чернышевский. (Пророк)». В нем произвольна первая часть, не восходящая ни к какому тексту или автографу поэта, а вторая представляет собой отмененное автором заглавие; таким образом, перед нами незаконная контаминация двух разнородных элементов.

Еще один пример. В 1951 г. в № 57 «Литературного наследства» Б. П. Козьминым был опубликован памфлет молодого Добролюбова — его анонимное письмо к Н. И. Гречу. Этот замечательный политический документ был подписан: «Анастасий Белинский». «Анастасий» по-гречески значит «воскресший» — смысл псевдонима очевиден.

Однако с этим документом произошла путаница. В нескольких изданиях его сразу произвольно наименовали «Воскресший

¹ Лихачев Д. С. Текстология, с. 50.

² Бухштаб Б. Я. Заметки о текстах стихотворений Некрасова. — В сб.: Издание классической литературы, с. 235.

³ Испанский сатирик Мариано Хосе де Ларра стихов не писал, и эта ссылка Некрасова звучала для понимающих особенно иронично, но цензоров обманывала. См.: Рейсер С. А. Некрасов и испанский сатирик Ларра. — «Некрасовский сборник», 1960, вып. 3, с. 346 — 348.

Белинский» — заглавием, не имеющим никакого права на существование¹.

Текстологи, пользующиеся этим обозначением, совершают по крайней мере три ошибки: а) переводят на русский язык первую часть греческой псевдонимной подписи, б) соединяют ее с псевдонимной фамилией и в) выдают это сочинение за заглавие Добролюбова, не потрудившись даже поставить его в угловые скобки.

Правильное заглавие, поскольку авторское отсутствует, «Письмо к Н. И. Гречу» обязательно в редакторских скобках².

Следует с большой осмотрительностью относиться к восстановлению в основном тексте заглавий произведений, известных в рукописях или корректурах в отличных от печатного текста редакциях.

Стихотворение Пушкина, известное под заглавием «К бюсту завоевателя», названо так, как полагают исследователи, в «маскировочных» целях; первоначально оно называлось «Кумир Наполеона» и имело в виду бюст Александра I работы Торвальдсена. У нас нет права менять хотя бы и вынужденное заглавие.

«Певцы» Тургенева — заглавие, данное Некрасовым при печатании очерка в «Современнике». Первоначальное тургеневское — «Притынный кабачок»³. Надо полагать, что Тургенев признал второе заглавие более удачным, чем свое, ибо в дальнейших перепечатках его сохранил.

Все помнят, что к рассказу «Хорь и Калиныч» Тургенева не кто иной, как соредактор «Современника» И. И. Панаев, придумал подзаголовок «Из записок охотника». Это заглавие было Тургеневым принято и, с небольшим изменением навсегда вошло в русскую и мировую литературу; Роман Достоевского, известный нам под заглавием «Игрок», был автором озаглавлен «Рулетенбург»; писатель согласился с исправлением, предложенным издателем Стелловским, и у нас нет оснований возвращаться к первоначальному заглавию.

Знаменитая статья Добролюбова о Пирогове в корректуре (рукопись неизвестна) озаглавлена «Всероссийские иллюзии и киевские розги». Известное нам заглавие «Всероссийские иллюзии, разрушаемые розгами» принадлежит, вполне возможно, цензору В. Н. Бекетову. Под этим заглавием статья и появилась в «Современнике». В посмертном издании 1862 г. Н. Г. Чернышев-

¹ Н. А. Добролюбов о религии и церкви. Избранные произведения. Сост. Е. Д. Вишневская, ред. Г. Л. Андреев. М„ Изд-во АН СССР. 1960, с. 427; Добролюбов И. А. Литературная критика. Вступ. статья и составление А. Н. Дмитриевой. М., Гослитиздат, 1961, с. 47; Пушкин А. С. Собр. соч., т. 6. М., Гослитиздат, 1962, с. 468 — 469.

² О самовольных, никак не оговоренных заглавиях писал А. Лацис в острой заметке «Классики на это не пойдут». — «Вопр. лит.», 1959, № 11, с. 244 — 245.

³ Тургенев И. С. Полн. собр. соч. и писем в 28-ми т. Сочинения, т. IV. М. — Л., 1963, с. 577.

ский, конечно, хорошо знавший историю этой статьи, сохранил заглавие журнального текста, хотя он имел возможность, и в других случаях это делал, восстановить доцензурный текст. Очевидно, Добролюбов в свое время не возражал против исправления, и у нас и сегодня нет оснований возвращаться к раннему заглавию, несмотря на то, что оно в некотором смысле резче нового: в нем очевидный намек на деятельность Пирогова в Киеве в качестве попечителя учебного округа и очень остра антитеза: всероссийские... киевские¹.

Еще один пример: рукопись произведения Некрасова, известная ныне под заглавием «Русские женщины», озаглавлена «Декабристки». Это же заглавие повторено в корректуре. Но на этом этапе поэт зачеркнул его и заменил нынешним. В шестом издании однотомника Некрасова (1931) К. И. Чуковский, принял это заглавие и заменил им прижизненное, утвержденное многолетней традицией, — «Русские женщины». К. И. Чуковский мотивировал эту замену тем, что «Декабристки» — обозначение более точное: среди последовавших за своими мужьями жен было три француженки и одна полька. Второе соображение: «Русские женщины» — шовинистическое и сусально-патриотическое заглавие, так сказать, взятка цензуре.

С этими аргументами согласиться невозможно.» Во-первых, среди «декабристок» были кроме четырех иностранок (если даже принять, что в те годы полька считалась иностранкой!) и пять русских.

Во-вторых, «Русские женщины» — заглавие отнюдь не шовинистическое, а наполненное большим внутренним содержанием и чувством национальной гордости: Вспомним:

Всевыносящего русского племени

Многострадальная мать!..

или:

И все эти грозные доли легли

На женщину русской земли.

Вспомним также традицию этого, отнюдь не нового в русской литературе заглавия: стихотворение Тютчева «Русской женщине» (1848 — 1849), стихотворение Е. П. Ростопчиной «Русским женщинам» (1856), статью Н. П. Страхова «Русские женщины» («Наше время», 1860, № 13), более поздние очерки Д. Л. Мордовцева «Русские исторические женщины» (1874) и в том же году «Русские женщины нового времени» и т. д.

Почему Некрасов устранил дошедшее до корректуры заглавие, не вполне ясно. Может быть, его смутил неологизм «декабристка» (и в мужском роде слово это сравнительно недавнего

¹ Рейсер С. А. Литературное наследство и проблемы текстологии Н. А. Добролюбова. — «Вопр. лит.», 1961, № 11, с. 77.

происхождения) ¹; может быть, здесь был нажим со стороны цензуры — так или иначе мы не имеем права восстанавливать это первоначальное заглавие.

Очевидно, именно так полагал и К. И. Чуковский, возвратившийся к традиционному заглавию. В издании 1937 г. и некоторых других находим неправомерное механическое сочетание обоих заглавий: «Декабристки. (Русские женщины)». В издании Костромского областного издательства (1947) дано более осторожно с перестановкой: «Русские женщины» вынесены вперед, а «Декабристки» — рядом в скобках!

Повесть, которую Тургенев озаглавил «После смерти», М. М. Стасюлевич в «Вестнике Европы» переименовал в «Клару Милич», и Тургенев согласился, не найдя в себе силы протестовать². Но внутренне это заглавие его, по-видимому, не удовлетворяло. Об этом ясное свидетельство в воспоминаниях А. Луканиной: «...Михаил Матвеевич нашел это заглавие слишком lugubre (мрачным) и изменил — назвал рассказ именем этой женщины (Клара Милич), а оно и не идет вовсе, потому что она тут лицо вполне второстепенное»³. В письме к Людвигу Пичу от 7 (19) октября 1882 г., в котором речь идет о переводе повести на немецкий язык, Тургенев называет ее: Nach dem Tode⁴. Уступая многолетней традиции, в изданиях последних лет (Сочинения, т. 10, Госиздат, 1930; Собрание сочинений, т. 8. М., «Правда», 1949 и Собрание сочинений, т. 8. Гослитиздат, 1956) принимают среднее решение и озаглавливают повесть «После смерти. (Клара Милич)». Может быть, в этом случае правильнее все же восстановить авторское «После смерти»? В Полном собрании сочинений и писем (Соч., т. XIII, 1967) принято заглавие «Клара Милич. (После смерти)».

Знаменитая работа И. М. Сеченова «Рефлексы головного мозга» в первоначальном варианте (предназначавшемся для «Современника») была озаглавлена «Попытка ввести физиологические основы в психические процессы». В итоге сложных цензурных перипетий Совет по делам книгопечатания принял решение, которым, запрещая статью для «Современника», разрешал печатать ее «в медицинском или другом специальном периодическом издании с необходимыми (...) исправлениями наиболее резких выражений и даже самого заглавия»⁵.

¹ Рейсер С. А. Из разысканий по истории русской политической лексики. «Декабрист». — «Труды Ленингр. гос. библ. ин-та им. Н.«К. Крупской», 1956, т. 1, с. 244 — 254.

² «М. М. Стасюлевич и его современники...», т. 3. СПб., 1912, с. 217, 219.

³ А. Л. (уканина). Мое знакомство с И. С. Тургеневым. — «Северный вестник», 1887, № 3, с. 80.

⁴ Тургенев И. С. Полн. собр. соч. и писем в 28-ми т., т. XIII, кн. 2. М. — Л., 1968, с. 60 — 61, 240.

⁵ Евгеньев-Максимов В. Е. Великий ученый и царская цензура. — «Резец», 1938, № 24, с. 17 — 19. Ср.: Яновская М. Сеченов. М., «Мол. гвардия», 1959, с. 204 — 205.

Таким образом, в «Медицинском вестнике» 1863 г. появилось новое, придуманное самим Сеченовым заглавие — «Рефлексы головного мозга». Примечательно, однако, что, подарив вскоре оттиск своей будущей жене М. А. Боковой (Обручевой), Сеченов зачеркнул это заглавие и восстановил «Попытку ввести...». Значит, вынужденное цензурой заглавие вызывало у него протест. Однако в дальнейшем оно привилось, стало общеизвестным, доставило автору широкое признание и славу, и, переиздавая книгу в 1866 и 1871 гг., Сеченов сохранил его. Не имеем, разумеется, права и мы ныне восстанавливать первоначальное заглавие. Поэтому введение его, хотя бы в скобках и в виде подзаголовка, в издании Академии медицинских наук (под редакцией X. С. Коштоянца. М., 1952) представляется необоснованным.

Стоит еще напомнить, что Маяковский, когда у него была уже для этого полная возможность, не восстанавливал первоначального заглавия поэмы «Облако в штанах». Это заглавие — авторская замена вместо вычеркнутого цензурою «Тринадцатый апостол». В 1917 г. Маяковский писал: «Не восстанавливаю. Свыкся» ¹

С этим «свыкся» исследователь, памятуя о силе традиции, должен постоянно считаться².

Частным случаем, с которым приходится сталкиваться текстологу, являются так называемые переадресовки.

По тем или иным причинам стихотворение, которое в свое время осталось ненапечатанным, при подходящем случае появляется в свет с другим адресом. Иногда же этот другой адрес, помимо воли писателя, создается современниками или позднейшей традицией. Так, стихотворение Г. А. Мачтета, написанное в 1876 г. на смерть народовольца П. Ф. Чернышева, стало обращаться в списках с пометой «На смерть Чернышевского» ³.

Между 21 мая и 7 июня 1855 г. Некрасов написал стихотворение «Еще скончался честный человек...». Адресат этого стихотворения остается неизвестным, но впоследствии сложилось представление, будто бы стихотворение написано на смерть Т. Н. Грановского (ум. 4 октября 1855 г.).

Основанием для такого утверждения было, очевидно, то, что в 1864 г. Некрасов перенес из этого, оставшегося ненапечатанным стихотворения несколько строк в качестве характеристики Т. Н. Грановского в «Медвежью охоту». Содержание же стихо-

¹ Маяковский В. Полн. собр. соч в 13-ти т., т. 1. М., 1955, с. 440 — 441.

² Кржижановский С. Д. Поэтика заглавий. М., 1931; Девель А. Проблема заглавия. — В сб.; Редакторы книги об опыте своей работы, вып. 2. М., 1960, с. 189 — 202; Семанова М. Л. О чеховских заглавиях. — «Звезда», 1960, № 1, с. 171 — 174; Гебель.В. А. Заглавия. — В кн.: Гебель В. А. Н. С. Лесков. В творческой лаборатории. М., «Сов. писатель», 1945, с. 101 — 105.

³ Архангельская В. К. Из архивных разысканий. — В кн.: Н. Г. Чернышевский. Статьи. Исследования. Материалы, вып. VI. Саратов, 1971, с. 266.

творения в целом к Грановскому относиться не могло¹. Все же с редакторским заглавием «На смерть Грановского» оно было в 1931 г. введено в однотомник стихотворений Некрасова и (без заглавия) в Полное собрание сочинений и писем Некрасова (т. 1, 1948,с.420 — 421); Стихотворение Некрасова «Смолкли честные, доблестно павшие...», написанное между 1872 и 1874 гг., в 1877 г. в связи с процессом «50» стало обращаться в качестве относящегося к подсудимым этого процесса. Один из подсудимых, ткач Петр Алексеев, вскоре получил это стихотворение (через жену ближайшего товарища Некрасова по «Отечественным запискам» Г. 3. Елисеева — Е. П. Елисееву — оно было передано В. Н. Фигнер, сестра которой Л. Н. Фигнер была в числе подсудимых — возможно, что все это было совершено с согласия или даже по инициативе Некрасова). В нелегальном «социально-революционном обозрении» «Земля и воля», выходившем в Петербурге, стихотворение было напечатано в 1879 г. в качестве посвященного «подсудимым процесса пятидесяти». Современники (Н. А. Морозов, В. Н. Фигнер, Л. Г. Дейч и др.) были твердо убеждены именно в таком адресате стихотворения.

Однако в статье И. И..Власова и С. А. Макашина «Некрасов и Парижская коммуна» было установлено, что первоначальный набросок относится к 1872 г., а стихотворение в целом — отклик на разгром Парижской коммуны².

Переводы, вопреки существующему на этот счет мнению, представляют для текстолога значительный интерес³.

Насколько текстологически плодотворна сверка перевода с. оригиналом показано Ю. Д. Левиным. Именно таким образом ему удалось восстановить правильный текст перевода «Гренадеров» Гейне М. Л. Михайловым:

Придется им — слышать — увидеть

В позоре родную страну.

¹ Гаркави А. М: История создания Некрасовым первого собрания «Стихотворений» (1856). — «Некрасовский сборник», вып. 1. М. — Л., Изд-во АН СССР, 1951, с. 152 — 154. А. П. Толстяков выдвинул предположение, что стихотворение написано на смерть друга Грановского Н. Г. Фролова (см.: Толстяков А. П. Об адресате стихотворения «Еще скончался честный человек...». — «Вопр. лит.», 1971, № 11, с. 249 — 252.

² «Лит. наследство», 1946, т. 49 — 50, с. 397 — 428

³ В советское время переводы начались сразу же после Великой Октябрьской революции. О значении их можно судить по обязательному по: становлению Петроградского Совета «Ответственность издательства и переводчиков за плохой перевод». Отмечено, что книги, выходящие без указания имен переводчиков, нередко выполнены «отвратительно». Постановление обязывает указывать фамилию переводчика и редактора, «если таковой был». «За Плохой перевод ответственные за это лица в издательствах и переводчики привлекаются к суду, как за любую другую порчу работы» («Известия Петроградского совета рабочих и красноармейских депутатов», 1920, 28 февраля, № 46 (538), с. 2. Указано И. А. Шомраковой)

Подлинник позволяет исправить Обессмысленный текст на «слышат» — устранение «еря» меняет смысл и восстанавливает верный текст (аналогично в переводе стихотворения «Благодать» из Гёте) ¹.

Порой перевод приписывается не действительному автору, а другому, более популярному: Смолетт издавался под именем Фильдинга, М. Люис — под именем Анны Радклиф, Де-Квинси — под именем Матюрина и т. д.² Установление истинного автора — прямая задача текстолога.

Переводы раньше, чем на языке оригинала, могут появляться в авторизованном или неавторизованном виде — текстолог никак не вправе их элиминировать³. Так было, например, со многими стихотворениями Назыма Хикмета. Подобные случаи не раз отмечались в периодической печати, например для изданий, написанных на языках народов СССР.

Для текстолога важно, с какого языка сделан перевод текстов данного писателя — с языка, на котором он писал, или при посредстве другого. Так, на русский язык Шекспир в течение многих лет переводился с французского (так же Диккенс и др.)⁴.

Нередко встречается и автоперевод. В этом случае (когда перед нами факт творчески равноправного двуязычия) текстолог обязан особенно внимательно сравнить оба текста. Автор, переводящий самого себя, не считает себя особенно связанным оригиналом и допускает «правку» своего произведения. Напомним автоперевод сказок Марко Вовчка с украинского на русский язык. Стихотворение Максима Рыльского «Ленинград» было напечатано в журнале «Октябрь» (1943, № 6 — 7) с пометой: «С украинского перевел автор». «Дикий мед» Л. Первомайского («Октябрь», 1963, № 1 — 3) тоже частично переведен с украинского на русский автором. «Материнское поле» Чингиза Айтматова имеет такую же помету: «С киргизского перевел автор» («Новый мир», 1963, № 5). Перевод может дать и больше и меньше оригинала.

Б. П. Козьмин установил, что русское, издание книги П.-Ж. Прудона «Французская демократия» (СПб., 1867) дает

¹ Левин Ю. Д. Издание стихотворений М. Л. Михайлова. — В сб.: Издание классической литературы, с. 228 и ел.

² Дмитриев В. Мнимые переводы. — «Вопр. лит.», 1966, № 6, с. 251 — 255. Катарский И. М. «Апокрифический» Диккенс в русской печати. — В кн.: Чарльз Диккенс. Библиография русских переводов и критической литературы на русском языке. 1838 — 1960. М., Изд-во Всесоюзн. кн. палаты, 1962, с. 260 — 264.

Поиск по сайту: