Пунктуация и орфография 6 страница

Необходимо, однако, уточнить самое понятие «dubia».

Произведение может быть «дубиальным» по тексту и по авторству.

В первом случае речь идет о тексте, авторство которого не вызывает сомнения, но он дошел до нас в неисправной и неавторитетной копии и потому требует сугубо критического к себе отношения. Таков, например, текст пушкинской поэмы «Царь Никита», дошедший в копиях, неизвестно насколько точных; таков же текст лермонтовского экспромта «Надежда Петровна», сохранившийся в записи неизвестной рукой, таков текст прокламации Н. Г. Чернышевского «Барским крестьянам...». Нам известна только копия, содержащая правку, относительно которой возможны разные предположения¹.

Однако гораздо чаще, когда мы употребляем теперь термин «dubia», речь идет о неполной установленности автора.

Если приравнять произведение к подследственному, а текстолога к следователю, то можно сказать, что в раздел «dubia», включается то, что в дореформенном праве обозначалось формулой — «оставить в подозрении» или даже «оставить в сильном подозрении».

Таким образом, дубиальные — это не те произведения, относительно которых возникло просто предположение о их принадлежности тому или иному писателю, а предположение обоснованное, но все же недостаточное для категорического утверждения.

Надо особенно настаивать на предельной осторожности исследователя. К сожалению, в нашей (и в дореволюционной, и в советской) практике нередко наблюдается неумеренное использование «атрибутором» своих прав при формировании отдела «dubia». В итоге эта рубрика превращается в свалочное место, куда

¹ Большое сомнение в аутентичности текста вызывают напечатанные недавно «Устные рассказы М. М. Зощенко» («Звезда», 1975, № 7, с. 102 — 111). Как бы виртуозна ни была запись, как бы быстро она ни была сделана, считать ее подлинной невозможно. Вспомним, что рассказанный Пушкиным В. П. Титову рассказ «Уединенный домик на Васильевском острове» не находит места в основном корпусе произведений Пушкина. Очень скромно и тактично воспроизведены В. Канторовичем рассказы Бабеля о Бетале Калмыкове. См. сб.: И. Бабель. Воспоминания современников. М., «Сов. писатель», 1972, с. 246 и сл.

с легким сердцем отправляется едва ли не всякое произведение, заподозренное в принадлежности тому или другому писателю, иногда с самой примитивной мотивировкой, вроде: «Мы не удивились бы, если бы оказалось, что это произведение принадлежит N».

Некоторые текстологи руководствуются при этом совершенно порочным рассуждением, примерно, такого рода: «Допустим, что авторство не вполне обоснованно, но хорошо уже то, что на это произведение обращено внимание; вопрос будет обсуждаться — дальнейшее изучение выяснит истину».

На самом деле произведения такого рода включать в раздел «dubia» незаконно. Их следует оговорить в особой заметке, еще лучше — составить из них особый список; см., например, перечень приписывавшихся Достоевскому статей, не вошедших в его Полное собрание художественных произведений (т. XIII, 1930, с. 608 — 614), или перечень статей, рецензий и заметок, приписываемых В. Г. Белинскому, в Полном собрании сочинений Белинского (т. XIII, с. 257 — 266).

Перечни такого рода обязательно должны снабжаться аннотациями относительно степени вероятности авторства. Это, так сказать, «второй эшелон», предварительный список, из которого нечто может со временем перейти в раздел «dubia», а уже из него и в основной корпус.

Необъясненные разногласия двух источников — смертный грех атрибуции. До тех пор пока Е. Г. Бушканцу не удастся удовлетворительно объяснить, почему в дневнике Добролюбова 7 января 1856 г. записана одна версия о конфликте петербургских мясников с губернатором Н. М. Смирновым, а в корреспонденции, якобы им же тогда же посланной в «Колокол» («Письмо из Петербурга» в листе 4 от 19 сентября (1 октября) 1857 г.), изложен другой вариант того же происшествия, говорить об авторстве Добролюбова не приходится. Приводимый в том же «Письме...» рассказ о сосланных фельдшерами в армию студентах Паржницком и др. мог сообщить Герцену далеко не один только Добролюбов, а и кто-то из студентов Главного педагогического института (Е. Г. Бушканец, однако, полагает, что другим студентам для этого недоставало активности»), из студентов Медико-хирургической академии (политически очень активной) и т. д. Такого рода статьи, явно не доказанные, могут быть не без колебаний включены только в этот «второй эшелон» ¹.

Такие предварительные списки могут быть очень поучительными, если обратиться к ним спустя некоторый промежуток времени, когда изучение писателя продвинулось вперед. В таком

¹ Бушканец Е. Г. Добролюбов и Герцен. — В сб.: Проблемы изучения Герцена М., Изд-во АН СССР, 1963, с. 280 — 292. Ср. также рецензию Н. М. Пирумовой («История СССР», 1965, № 1, с. 167 — 171).

случае можно «посмотреть до посравнить» то, что могло подозреваться как принадлежащее данному писателю, с тем, что удалось перевести в разряд бесспорных.

Таким образом, отдел «dubia» должен рассматриваться как отдел временный, как своего рода резервуар, из которого пополняется основной корпус произведений писателя.

Практически остается нерешенным вопрос о месте этого отдела. В одном случае все дубиалъные произведения помещают в конце издания (так сделано в академическом издании Пушкина, в Полном собрании сочинений Белинского), в других — соответствующую группу располагают в конце каждого тома в тех хронологических границах, что и помещенный в нем основной корпус. Вторая система предпочтительнее. При ней нагляднее видны интересы писателя за данный отрезок времени, естественнее изучать, как укладывается то или другое произведение в развитие писателя, и т. д.

Подделки

Исследователю, занимающемуся проблемами атрибуции, неизбежно приходится обращаться и к рассмотрению так называемых подделок.

Подделкой мы называем такое произведение, которое сознательно отнесено автором, издателем и пр. не к тому лицу, которое его создало, или (или — и) не к тому времени, когда оно написано.

Было бы ошибочно рассматривать подделки только как факт, подлежащий ведению следственных органов, разоблачающих обманщика.

Установление действительного автора и времени создания является одной из целей текстолога, но если в одном случае речь идет о разоблачении коммерсанта, решившего извлечь из подделки доход, то в другом подделка рассматривается в свете тех, иногда высокоидейных соображений, которые определили замысел «стилизаторов», выдающих свое создание за произведение древности или преследующих некие иные цели. В этом случае подделка должна анализироваться как историко-литературный факт. Она возможна лишь на определенном, достаточно высоком уровне развития литературы данного народа.

Современный исследователь Ю. М. Лотман правильно указывает, что подделка — «бранное слово для ученого-архивиста — не является таковым для историка литературы (...). У всех удачных подделок есть один общий признак: их значение для литературы эпохи их «обнаружения» было неизмеримо большим, чем их подлинная художественная ценность (...). Появление, подделки (...) — свидетельство формирования исторического мышления. Подделка порождается определенной эпохой и входит

в литературное развитие своего времени как активное выражение. литературных вкусов эпохи» ¹.

Поучительно привести некоторые примеры.

Изготовляющий фальшивки коммерсант должен, как всякий торговец, учитывать интересы рынка: какой автор в настоящее время особенно популярен, на ком легче заработать, где проще найти покупателя и т. д. Ловкий негоциант всегда помнит, что спрос рождает предложение. Поэтому подделки наиболее значительных авторов неотступно сопровождают их посмертно, а иногда и прижизненно.

Пушкин, Некрасов — имена такого масштаба, что на них всегда можно легко нажиться. Точно так же всегда есть «спрос» на лжемемуары более или менее интимного характера.

Последним соображением и руководствовался создатель опубликованного в альманахе «Минувшие дни» (1927, № 1; 1928, № 2, 3 и 4) «Дневника» фрейлины последней императрицы — А. А. Вырубовой. «Дневник» вызвал прямо-таки сенсацию. Текст его (25 тетрадей!), якобы для сохранности, был в мае 1917 г. переведен на французский язык («...если будет обыск и найдут солдаты тетради, то на французском не заинтересуются», № 1, с. 8). Часть тетрадей будто бы была переведена (и притом весьма неумело) и публикуется в обратном переводе на русский язык, другая же часть печатается якобы по сохранившемуся русскому оригиналу.

Публикация этого «Дневника» сразу же вызвала сомнения в его подлинности (статьи в «Правде», «Вечерней Москве» и других изданиях). Заявление редакции альманаха² никого не убедило. Эффектный документ бесславно закончил свое существование³.

В 1933 г. издательством «Academia» были изданы «Письма и записки» Омер де-Гелль (редакция, вступительная статья и примечания М. М. Чистяковой). Это имя, связанное (так считалось!) для русского читателя с Лермонтовым, сделало «мемуары» популярными. Поуже вскоре после их выхода, в мае 1934г., Н. О. Лер-

¹ Лотман Ю. М. «Слово о полку Игореве» и литературная традиция XVIII — начала XIX вв.». — В сб.: «Слово о полку Игореве» — памятник XII века. М. — Л., Изд-во АН СССР, 1962, с. 395 — 396, 405. Ср.: Лихачев Д. С. Текстология, с. 328 — 339; ряд интересных данных у П. Н. Беркова (О. людях и книгах. М., «Книга», 1965, с. 27 — 50).

² «Красная газета», вечерний выпуск, 1928, 15 марта, № 73 (1743), с. 2.

³ Сергеев А. А. Об одной литературной подделке (дневник А. А. Вырубовой). — «Историк-марксист», 1928, т. 8, с. 160 — 172; Шилов А. А. Руководство по публикации документов XIX и начала XX вв. М., 1939, с. 107; Дружинин Н. М. Воспоминания и мысли историка. М., «Наука», 1967, с. 101; Петряев Е. Д. Люди, рукописи, книги. Киров, 1970, с. 231 — 233; «Источниковедение истории СССР XIX — начала XX вв.». МГУ, 1970, с. 420 — 421. Авторами «Дневника» в устной традиции Ленинграда считаются журналист 3. С. Давыдов (1892 — 1957) и, может быть, О. Брошниовская. Есть предположение, что к этой подделке имели отношение П. Е. Щеголев и А. Н. Толстой (см.: Берков П. Н. О людях и книгах. М., «Книга», 1965, с. 142).

нер в специальном докладе в Пушкинском доме Академии наук СССР разоблачил эту фальшивку, назвав и имя автора — полупомешанного эротомана П. П. Вяземского. Дальнейшие исследования подтвердили эту догадку¹. Трудно допустить, чтобы публикаторы, предложившие эти материалы для издания, не догадывались об их происхождении. Ими руководили, очевидно, соображения легкой наживы.

Наивная и технически неумелая попытка И. П. Панкова подделать письма Салтыкова-Щедрина была сравнительно легко разоблачена С. А. Макашиным. Фальсификатор выдавал то за черновики, то за копии Салтыкова сфабрикованные им беловики, написанные по новой орфографии².

В 1926 г. в Москве поэтом Б. А. Садовским было изготовлено «стихотворение Некрасова» «Солнышко село. Тюремной решетки...», якобы найденное в бумагах умершего в глубокой старости якобы секретаря Некрасова Н. И. Попова. Стихотворение, ввело в обман даже такого тонкого знатока Некрасова, как К. И. Чуковский, напечатавшего его в одном из изданий однотомника Некрасова. Подделка была разоблачена Н. С. Ашукиным³.

Одной из последних в художественной литературе является полузабытая уже история со «Светочами».

В «Правде» от 18 и 19 апреля 1929 г. (№ 89 (4222) и 90 (4223) Демьяном Бедным была опубликована поэма «Светочи». Вслед за тем Демьян Бедный и А. В. Ефремин выпустили ее отдельным изданием⁴. Эта поэма представляет собой текст всем известной поэмы Некрасова «Дедушка» с инкорпорированными в разных местах 214 строками «революционного» содержания.

Д. Бедный, А. В. Ефремин и П. Е. Щеголев настаивали на подлинности поэмы⁵. Некрасов, по их мнению, не имел возмож-

¹ Попов П. Мистификация. — «Нов. мир», 1935, № 3, с. 282 — 293; Л. Каплан. П. П. Вяземский — автор «Писем и записок» Омер де-Гелль; Попов П. Отклики иностранной печати на публикацию «Писем и записок» Омер де-Гелль. — «Лит. наследство», 1948, т. 45 — 46, с. 761 — 775,

² Макашин С. А. Открытие Ивана Павловича. — «Огонек», 1963, 6 января, № 2 (1855), с. 17 — 18. См. также интересный очерк В. А. Мануйлова «Отречение» («Нева», 1974, № 10, с. 199 — 209), в котором рассказано, как фототипия текста отречения Наполеона I в течение не менее 40 лет считалась автографом, ввела в заблуждение знатоков палеографии России и Франции и стоила владельцу трагического разрыва с любимой женщиной.

³ «Красная газета», вечерний выпуск, 1926, 24 июля, № 171 (1175), с. 2; «Красная нива», 1926, 25 июля, № 30, с. 19; Чуковский К. И. Ненайденные и поддельные стихотворения Некрасова. — В изд.; Некрасов Н. А. Полн. собр. стихотворений. Изд. 6-е. М. — Л., ГИХЛ, 1931, с. 646 — 647, Б. А. Садовский был в это время тяжело болен и находился в нужде, поэтому в печати имя его названо не было.

⁴ Некрасов Н. А. Светочи. Поэма (С добавлением новооткрытых строф). Предисл. Демьяна Бедного. М. — Л., Госиэдат, 1929, 62 с. Серия «Дешевая библиотека классиков». Тираж 30 000.

⁵ Стихотворение Д. Бедного «Радостная находка». — «Правда», 1929, 17 апреля, № 88 (4221), с. 2; перепеч.: Демьян Бедный. Полн. собр. соч., т. XV, 1930, с. 201 — -202; Щеголев П. Е. Светочи. — «Известия», 1929, 20 апреля, № 91 (3627), с. 3.

ности при жизни опубликовать полный текст этого произведения.

Фальшивка была вскоре разоблачена мной в статье «Новооткрытые строки Некрасова»¹. Тогда же приобретенная Д. Бедным тетрадка с текстом этой поэмы была через П. Е. Щеголева передана для экспертизы ленинградскому судебному эксперту А. А. Салькову; незадолго до того он провел обследование посланного Пушкину в 1836 г. «диплома».

В октябре — ноябре 1929 г. А. А. Сальков производил изучение этого документа. Его заключение может быть резюмировано следующим образом:

1. Тетрадка, содержащая «Светочи», составлена из двух сортов бумаги фабрикации конца 1870-х — начала 1880-х годов, т. е., во всяком случае, позднее создания «Дедушки» (1870).

2. Изготовление из этой бумаги тетради и переплета к ней относится, по-видимому, к еще более позднему времени.

3 Текст записан кемпешевыми чернилами, изготовление которых в России начинается около 1895 г.

4. Время записи стихов в тетрадку относится к 1924 — 1927 гг. «и в самом крайнем случае — после февральской революции»².

«Светочи» навсегда исчезли из научного обихода и только однажды были перепечатаны К. И. Чуковским в шестом издании однотомника Некрасова в 1931 г. К. И. Чуковский уклонился тогда от участия в возникшей полемике под тем предлогом, что «умозрениями нельзя заменить документов, а какие бы то ни было документальные данные отсутствуют у той и другой стороны» ³.

В сентябре 1952 г. бывший редактор журнала «30 дней» журналист В. А. Регинин в Доме творчества писателей в Малеевке рассказал М. К. Азадовскому для передачи мне, что эту «поэму Некрасова» до продажи рукописи Демьяну Бедному ему предлагали для публикации в журнале Анатолий Каменский и Евгений Вашков⁴. Заподозрив подделку, В. А. Регинин публиковать поэму отказался; вскоре рукопись была куплена Демьяном Бедным. По словам В. А. Регинина, Каменский где-то за рубежом (кажется, в газете «Русь») напечатал статью, в которой рассказал всю историю.

В 1960 г. К. И. Чуковский печатно признал «Светочи» низко-

¹ «Литература и марксизм», 1929, № 6, с. 146 — 183.

² Выводы А. А. Салькова излагаю по хранящейся у меня копии его заключения, переданной мне П. Е. Щеголевым в декабре 1929 г.

³ Некрасов Н. А. Полн. собр. стихотворений. Изд. 6-е. М. — Л., ГИХЛ, 1931, с. 644.

⁴ Тот самый, Е. Вашков, который опубликовал в «Русской мысли» (1900 г., № 4, с. 125) неизданное стихотворение, якобы принадлежащее Пушкину, «Среди тревоги и волненья...». Ср. также письмо В. Санчова в редакцию «Литературной Газеты» о присвоенной Е. Вашковым его рукописи (1929, 5 августа, № 16, с. 4).

пробной подделкой, наполненной массой псевдореволюционных левацких фраз¹.

В письме ко мне от 28 — 29 июня 1960 г. К. И. Чуковский подробно рассказал, как один из авторов подделки ему в ней признался. С разрешения К. И. Чуковского цитирую это письмо:

«В гостиницу «Националы» — не помню, в котором году, очевидно, в начале тридцатых — явился ко мне господин в модном заграничном пальто и в котелке — лицо у него было странно знакомо, но я никак не мог вспомнить, кто же это такой из моего далекого прошлого; у меня была высокая t° (грипп). Господин сказал (очень знакомым голосом), что он сейчас уезжает в Берлин (и показал билет), и что вряд ли он возвратится в Россию, и что он хочет открыть мне секрет.

«Секрет» заключался в следующем:

Этот знакомый незнакомец и некий московский писака Шевцов (или Швецов; я не москвич и для меня это имя было совершенно неведомо) узнали, что Демьян Бедный бывает постоянно в таком-то букинистическом магазине, ищет «раритеты и курьезы», и решили объегорить его. (Им были до зарезу нужны деньги). Швецов и раньше вступал на путь литературных подделок; они оба в два дня состряпали «Светочи» и продали их букинисту, кажется, за 500 рублей (цифру не помню наверняка).

Я, все еще не узнавая незнакомца, попросил написать историю (в виде письма ко мне). Он написал коротко — очень бойким и быстрым почерком, — на минуту присев к столу, что «Светочи» написаны им и Швецовым (или Шевцовым), и подписался: «Анатолий Каменский».

Очень точным анализом содержания Л. В. Азадовская с полной очевидностью, доказала, что целый ряд «писем» М. Горького к В. А. Анучину бесстыдно подделан последним².

Граница «коммерческих» и «некоммерческих подделок», разумеется, зыбкая.

Горячая полемика началась в половине 1890-х годов по поводу подлинности так называемых «Записок» А. О. Смирновой («Северный вестник», 1893 — 1894, и отд. изд. 1895). В эту полемику оказались втянутыми А. В. Амфитеатров, В. Д. Спасович, А. С. Суворин, В. В. Каллаш, С. А. Венгеров, В. Ф. Саводник, В. В. Вересаев, П. Е. Щеголев, Б. В. Томашевский, А. К. Виноградов (отрицавшие подлинность записок), Д. С. Мережковский, В. В. Сиповский, Андреевич (Е. А. Соловьев), Александр Веселовский, В. И. Шенрок, В. А. Розов (защищавшие тезис о подлинности). Средней точки зрения (возможность критического использования) придерживались Н. Н. Фирсов, П. Н. Сакулин, Б. Л. Модзалевский, М. Н. Розанов, Б. В. Казанский.

¹ Чуковский К. И. Люди и книги. Изд. 2-е. М., -Гослитиздат, 1960, с. 394 — 395.

² Азадовская Л. В. История одной фальсификации. — «Нов. мир», 1965, № 3, с. 213 — 229.

Итоги этой полемики были в 1929 г. подведены Л. В. Крестовой в статье «К вопросу о достоверности так называемых «Записок» А. О. Смирновой» ¹. Ее выводы могут считаться в настоящее время общепризнанными.

В результате тщательного анализа Л. В. Крестова установила, что О. Н. Смирнова:

1) пользовалась лишь некоторыми публикациями мемуаров своей матери;

2) не имея под рукой подлинников, нередко цитировала эти воспоминания по памяти, свободно их варьируя и компонуя²;

3) использовала некоторые рассказы современников о Пушкине и его времени;

4) использовала собственные записи;

5) использовала в некоторой мере работы Тэна, Вогюэ, Вандаля, Леруа-Болье и др.

Монтируя воспоминания матери, О. Н. Смирнова, возможно, искренне считала, что методы ее работы не содержат ничего порочного. Но больного и нуждающегося человека привлекали и издательские выгоды.

Еще больший шум вызвала история с подделкой Д. П. Зуевым «Русалки» Пушкина. За подлинность этого сочинения высказывались Б. Н. Чичерин, П. И. Бертенев, А. В. Станкевич, К. П. Медведский, с оговорками С. Н. Южаков и С. О. Долгов, но прежде всего, конечно, автор специальной большой работы — академик Ф. Е. Корш. Правота оказалась на стороне противников: А. С. Суворина, В. Е. Якушкина, В. П. Буренина, П. А. Ефремова³.

Возможно, что Зуевым руководили соображения не узкокоммерческие, а шире — слава человека, связанного с Пушкиным и пр., — тщеславие в данном случае играет такую же роль, как и непосредственные заботы о гонораре.

К другой группе следует отнести подделки, так сказать, идейные. Они близко смыкаются с мистификациями, хотя и не могут быть с ними отождествлены⁴. Анализ их гораздо интереснее; они сыграли в ряде случаев определенную роль в литературе, а самое их разоблачение позволило выяснить ряд важных структурных факторов той или иной литературной системы.

¹ Смирнова А. О. Записки, дневник, воспоминания, письма. М., «Федерация», 1929, с. 355 — 393, 435 — 437. Дополнительные данные см. также: Смирнова-Россет А. О. Автобиография (Неизданные материалы). Подг. к печати Л. В. Крестова. М., «Мир», 1931, с. 19 — 20.

² О. Н. Смирнова писала по-французски, на русский язык «мемуары» переводила Л. И. Веселитская. См. примеч. С. А. Розановой в изд.: Толстой Л. Н. Переписка с русскими писателями. М., Гослитиздат, 1962, с. 561.

³ См.: Подделка «Русалки» Пушкина. Сборник статей и заметок... Сост. А. С. Суворин. СПб., 1900; Томашевский Б. В. Пятистопный ямб Пушкина (1923 г.); перепеч. в его книге «О стихе» (1929, Л., «Прибой», с. 138 — 253); Виноградов В. В. О языке художественной литературы, с. 272 — 287.

⁴ Масанов Ю. И. Литературные мистификации. — «Сов. библиография», 1940, № 1 (18),с.126 — 145.

Некоторые подделки-мистификации приобрели всемирную известность. В основе их нередко лежали глубоко патриотические соображения.

Именно таково было создание образа Оссиана.

Автором его является шотландский учитель Джеймс Макферсон (1736 — 1796). Его подделка была опубликована в 1760 — 1762 гг., а спор о подлинности растянулся более чем на сто лет. Успех Оссиана определился незаурядными художественными достоинствами песен, воссоздававших образ бардов горной Шотландии. Древние кельты III в. н. э. вставали со страниц «сохранившихся» песен как горячие патриоты, борцы за свободу родины.

«Оссианизм» стал широко распространенным направлением многих европейских литератур, периферией романтизма. Существует ряд работ (и библиографий), посвященных проблеме Оссиана; есть такая работа и в нашей литературе¹. Не забудем, что в списке восторгавшихся шотландским бардом значатся Шатобриан, Шиллер, Гердер, Державин, Жуковский, Карамзин и Пушкин, написавший несколько стихотворений в так называемом «оссиановском» духе (особенно же «Кельна», 1814).

В 1819 г. чешский ученый Вацлав Ганка издал сочиненный им (по-видимому, в сотрудничестве с другими лицами) памятник чешского народного эпоса — так называемую Краледворскую рукопись. Почти одновременно были «найдены» «Песня о Вышеграде», «Любушин суд», «Любовная песня короля Вацлава». Эти произведения преследовали цель — доказать древность, полноценность и значительность чешской культуры. В условиях национальной борьбы тех лет эти подделки приобретали важное общественно-политическое значение.

Споры о подлинности этих памятников возникли в 1827 — 1837 гг. и на много лет привлекли внимание ученых ряда стран. Переводы на русский, польский, немецкий, английский и другие языки приобрели значительную популярность. Несомненные художественные достоинства памятников (особенно Краледворской рукописи) долго не позволяли примириться с мыслью о подделке. Только в конце 1850-х годов фальсификация была окончательно установлена².

В 1827 г. вышел сборник молодого французского поэта Проспера Мериме «La Guzia», выданный им с необходимыми предосторожностями за перевод далмацких народных песен. Характеризовать высокие поэтические достоинства этого сборника можно снова ссылкой на Пушкина: большая часть цикла «Песен западных славян» — переводы из этой книги.

¹ Маслов В. И. Оссиан в России. Библиография. Л., Изд-во АН СССР, 1928

² Кораблев В. Н. В. Ганка и его «Краледворская рукопись». — «Изв. АН СССР. Отд-ние обществ, наук», 1932, № 6, с. 521 — 543.

18 января 1835 г. Мериме в письме к С. А. Соболевскому признавался в подделке и писал: «Передайте Пушкину мои извинения. Я горд и вместе с тем стыжусь, что провел его» ¹.

Назовем несколько подделок-мистификаций на почве русской литературы.

Немалый шум вызвала подделка Н. Ф. Ястржембским трех глав второй части «Мертвых душ» Гоголя (1872). Н. Ф. Ястржембский написал это произведение для посрамления своего приятеля М. М. Богоявленского, гордившегося знанием Гоголя. Богоявленский напечатал этот текст в «Русской старине», тогда Ястржембский сознался в подделке. Стилистический анализ этой фальсификации был произведен В. В. Виноградовым в книге «О языке художественной литературы» (c. 354 — 421).

К 1875 г. относится подделка И. Д. Гарусовым текста «Горя от ума» Грибоедова, в 1892 г. с именем Грибоедова оказывается связанной еще одна подделка — издание «Пролога» к комедии.

Особое место в истории русской литературы занимает шумная в начале XX в. история Черубины де-Габриак.

Под этим вымышленным именем скрывалась Елизавета Ивановна Васильева (урожд. Дмитриева» 1887 — 1939) ².

Васильева послала в журнал «Аполлон» стихи, которые понравились и стали там печататься. Вскоре между ней и редактором журнала С. Маковским начался роман в письмах и по телефону — встречи влюбленных никогда не было; был лишь заключительный визит Васильевой к Маковскому, когда она была уже «разоблачена»; на этом их «отношения» и завершились.

Популярность стихов и таинственного образа поэтессы была исключительна. М. Волошин писал ее «гороскопы», посвящал ей стихи, в том числе венок сонетов «Corona Astralis», взыскательный Иннокентий Анненский сочувственно отозвался о ней в статье «Оне» («Аполлон», 1909, № 3, с. 27 — 29). Буренин высмеивал ее под именем «Акулины де-Писсаньяк», поэты делали ее «имя» своим псевдонимом! Круг ближайших сотрудников «Аполлона» (М. А. Кузмин, К. А. Сомов, Н. Н. Врангель, В. И. Иванов, И. фон-Гюнтер и др.) был глубоко заинтригован 18-летней католичкой, испанкой по происхождению, близкой к аристократическим кругам столицы. Когда она «уезжала за границу», Н. Н. Врангель в течение нескольких дней дежурил на Варшавском вокзале в Петербурге, пытаясь выследить таинственную незнакомку.

Единственный, кто с некоторой иронией относился к новоявленной поэтессе, была приятельница М. Волошина и некото-

¹ Интересное саморазоблачение содержится в книге: «The Confessions of William Henry Ireland. Containing the Particulars of his fabrication of the Shakespeare manuscripts...», London, 1805.

² В «Словаре псевдонимов» И. Ф. Масанова (т. IV, с. 96) ошибочно указан 1928 г. См.: «Советские детские писатели. Библиографический словарь. 1917 — 1957». М., Детиздат, 1961, с. 71.

рых других поэтов... Елизавета Ивановна! Она даже сочиняла пародии на ее стихи!

Когда «разоблаченная» поэтесса уехала в провинцию, С. Маковский в память прошлого посвятил ей сонет и напечатал его в газете того города, где поселилась Черубина ¹.

Стихотворения, которыми был мистифицирован Маковский, писала Васильева при существенной помощи М. Волошина. Во всей этой истории Волошин сыграл сложную роль друга Васильевой и Маковского одновременно².

По мнению Н. М. Чернышевской, любезно сообщенному мне в письме от 23 февраля 1971 г., ее знакомая Е. И. Дмитриева, в эту мистификацию «вложила свою мечту о какой-то недостижимой красоте и романтически ею тешилась, поскольку сама была маленькой, неуклюжей, с большой головой, некрасивым лицом и вдобавок хромая». (Цитируется с разрешения адресата.)

Недавно Е. И. Прохоров напомнил забытую историю со «стихотворением Лермонтова». Оно было напечатано в «Бессарабских губернских ведомостях» (1902, 28 июля, № 165), потом сочувственно, но с оговоркой перепечатано А. А. Измайловым в «Биржевых ведомостях» (1902, 24 августа, № 29) и С. Г. Москаленко в «Историческом вестнике» (1903, № 11, с. 734) с резко отрицательной характеристикой подлинности стихов. Все эти публикации были прочно забыты. К библиографии советский исследователь А. Титов не счел нужным обратиться, и в № 10 «Звезды» за 1960 г. стихотворение оказалось им снова перепечатанным и воскрешенным в качестве лермонтовского. Е. И. Прохоров установил, что автор этого стихотворения Н. О. Лернер, который через шестнадцать лет сам пал жертвой аналогичной шутки³.

У многих, вероятно, еще в памяти история окончания пушкинской «Юдифи» — отрывка, умело сочиненного Сергеем Бобровым для того, чтобы доказать, что живое ощущение пушкинской формы утрачено и что самые авторитетные пушкинисты не сумеют отличить оригинала от подделки. Стихотворение было

¹ Перепеч. вместе со стихами М. Волошина и тремя стихотворениями Черубины де-Габриак в сб. «На рассвете», кн. I. Казань, 1910, с. 5-7.

Поиск по сайту: