Пунктуация и орфография 5 страница

¹ Более чем наивна и несостоятельна атрибуция Есенину четырех, появившихся в нашей печати стихотворений в статье: Соколова Л. Ф., Тимофеев В. П. Опыт атрибуции стихотворных текстов с проблемным (проблематическим?) есенинским авторством. — В изд.: Теория поэтической речи и поэтическая лексикография. — «Учен. зап. Свердловского гос. пед. ин-та и Шадринского гос. пед. ин-та». Сб. № 161, 1971, с. 164 — 178. Авторы приводят далеко не всегда убедительные лексические сопоставления, даже не задаваясь вопросом, не являются ли они чертами поэтического словоупотребления эпохи, других поэтов того времени и пр. Найденные в «песенных альбомах» (?) тексты далеко не всегда звучат есенинскими интонациями, привлеченные «исторические и процедурные (?) данные» тоже не звучат убедительно. О характере аргументации можно судить по таким словам: «Не редким в поэзии Есенина является и мотив грусти при осознании того, что его любимая охладела к нему, не открыла ему двери или оставила его» (с. 176): в русской любовной лирике можно, не прибегая к натяжкам, насчитать тысячи аналогичных стихотворений.

² Виноградов В. В. О языке художественной литературы. М., 1959, с. 269.

³ В литературе уже отмечалась близость стиля А. Д. Галахова к стилю Белинского (Белинский В. Г. Полн. собр. соч., т. XIII. М., 1959, с. 8).

будь подделывалось под другое. На этих незначительных сходствах и строятся обычно заявления о принадлежности, в то время как аргументация противоположного исходит из общего анализа произведения, что всегда производит впечатление большей убедительности» (Б..В. Томашевский, с. 195). Б. В. Томашевский (в 1928 г.) пришел к такому неутешительному выводу: «... до сих пор филологический анализ с целью определения автора не дал, убедительных результатов» (там же). То же с некоторыми поправками можно сказать и о настоящем времени; при некоторых победах у метода текстовых параллелей обнаружились и многочисленные, самые неожиданные недостатки¹.

Мартиролог поражений очень длинен, а множество фиаско почти ничему не научили исследователей.

Большая и очень плодотворная работа была проведена по уточнению публицистического наследия Достоевского (см. статьи за 1845 — 1878 годы. Полное собрание художественных произведений, т. XIII, 1930). Б. В. Томашевский подошел к проблеме авторства множества анонимных статей журналов «Время», «Эпоха», «Гражданин» очень осторожно и включал лишь произведения бесспорные. При этом выяснилось, что многочисленные предшествующие атрибуции построены на недостаточной эрудиции. Финский исследователь О. фон-Шульц методом текстовых параллелей приписывал Достоевскому работы, напечатанные в сборнике статей Н. Н. Страхова; В. С. Нечаева приписала Достоевскому фельетоны А. Н. Плещеева и пр. На самом деле объяснение идейной, тематической и текстовой близости статей надо искать в том, что «заподозренные» авторы были в эти годы очень близки друг к Другу.

В 1939 г. Н. П. Кашиным были приписаны А. Н. Островскому 16 работ в «Москвитянине» 1850 — 1852 гг. Доказательства во всех случаях были косвенные, главным же образом текстовые. «Находки» Н. П. Кашина, казалось, прочно вошли в научный оборот. Никто долго не удосуживался перепроверить основания атрибуции. Это сделал в 1958 г. В. Я. Лакшин, обратившись к архиву М. П. Погодина. При этом выяснилось: 14 из 16 статей принадлежат Л. А. Мею, Ап. Григорьеву, С. П. Колошину и П. П. Сумарокову. Ошибка стала возможной из-за неполноты аргументации; дело в том, что ряд приписанных Островскому Н. П. Кашиным рецензий «несут на себе следы его редакторского пера». В итоге лишь две рецензии были утверждены за Островским².

¹ См., например, замечание по этому поводу Н. Ф. Анненского (Михайловский Н. К. Полн. собр. соч., т. X. СПб., 1913, с. IX — X). Явно преувеличено значение стилистического анализа в статье В. Одинцова «Кто автор?». «Надежность атрибуции — пишет автор — могут обеспечить только (?!) история русского литературного языка и стилистика художественной речи» («Рус. речь», 1974, № 4, с, 37).

² Лакшин В. О некоторых ошибках в изучении А. Н. Островского. — «Вопр. лит.», 1958, № 6; с. 222.

Предложенная еще в 1914 г. Н. А. Морозовым теория «лингвистических спектров» себя не оправдала, попытка А. Л. Гришунина привлечь для атрибуции языковые дублеты также не дала пока достаточно устойчивых результатов ¹.

Она может иметь, однако, определенное значение при атетезе авторства. Можно, по-видимому, возлагать некоторые надежды на разрабатываемые сейчас методы математической и машинной лингвистики, но об их успехах говорить пока невозможно. Все еще остается в области, мечты высказанное в 1936 г. пожелание Ф. Витязева: «Анализ языка любого писателя должен быть так же точен, как анализ любой математической формулы» («Звенья», вып. VI, 1936, с. 758).

Наиболее значительные результаты в области стилистической атрибуции достигнуты в последние годы В. В. Виноградовым. Они обобщены в его книгах «О языке художественной литературы» (М., 1959) и «Проблема авторства и теория стилей» (М., 1961). При всей достоверности конкретных атрибуций нельзя не заметить, что перед нами скорее убедительный анализ мастера, тонко ощущающего языковую ткань данного писателя, чем метод, которым мог бы овладеть любой лингвист.

На атрибуционном поприще текстолога буквально со всех сторон подстерегают опасности².

Выше было показано, какие коварные ошибки сулят копий, не отличенные от автографа, как важно подвергать проверке показания документов, правильно интерпретировать свидетельства современников.

На этом тернистый путь текстолога еще не заканчивается. Напомним еще о некоторых, часто встречающихся ошибках. Очень рискованно без всяческой проверки полагаться на так называемую традицию. «Традиционно приписывается X», такая формулировка совсем не редкость в наших изданиях. Иногда она в самом деле опирается на какие-то авторитетные материалы. Но нередко процесс возникновения этой «традиции» гораздо примитивнее. В свое время А. на основании каких-то побочных

¹ Морозов Н. А. Лингвистические спектры. Средство для отличения плагиатов от истинных произведений того или другого известного автора. — «Известия отделения русского языка и словесности имп. Академии наук», 1916, т. XX, кн. 4, с. 93 — 134; Сеземан, В. Э. «Лингвистические спектры» г. Морозова и Платоновский вопрос. Там же, 1918, т. XXII, кн. 2, с. 70 — 80. Подробный анализ этой теорий см.: Виноградов В. В. О языке художественной литературы, с. 313 — 320; Гришунин А. Л. Опыт обследования употребительных языковых дублетов в целях атрибуции. — В кн.: Вопросы текстологии, вып. 2, с. 146 — 195; Kuraszkiewicz. Etude de la paternite des textes anonymes d'apres la methode de la statistique linguistique. В сб.: «Poetics. Poetika. Поэтика». Варшава, 1961, с. 625 — 633.

² Ряд важных материалов см.: Evidence for Authorship. Essays on Problems of Attribution... Edited by David V. Erdman and Ephim G. Vogel. Cornell University Press. Ithaca — New York, 1966.

соображений, мимоходом высказал мнение о возможном авторе данного произведения. Обычно оно выражается в ни к чему не обязывающей форме: «Мы не удивились бы, если бы оказалось, что автором является X» или «едва ли не X».

Спустя некоторое время Б. уже с ссылкой на А. это мнение повторяет как вероятное: он ценит вкус А., и его авторитет для него велик. Далее, В. ссылается уже на то, что «А. и Б. полагали...». А Г. считает себя вправе воспользоваться «традицией» в качестве основания для атрибуции. Так возникают легенды...

Текстологу приходится считаться еще и с тем, что может быть названо забвением атрибуции. С этой короткой памятью в науке связаны грустные эпизоды. Остановимся для примера на одном из них.

Вскоре после смерти Некрасова в одесской газете «Правда» (1878, 3 января, № 2, с. 1) были в качестве некрасовских напечатаны отрывки из стихотворения «Боры да поляны — бедная природа...». Из этой газеты они были перепечатаны в сборник «На память о Николае Алексеевиче Некрасове» (СПб., 1878, с. 79 — 80). С очень осторожным примечанием С. И. Пономарева они были включены в посмертное издание «Стихотворений» Некрасова (1879, т. IV, с. 118, CXXXII — CXXXIII).

Но вслед за тем в газете «Голос» (1879, 24 февраля, № 55, с. 2) была помещена анонимная заметка, в которой рассказывалась история цензурного запрещения в 1861 г. этого стихотворения, принадлежащего перу М. П. Розенгейма (он и был, очевидно, автором заметки). В 1882 г. Розенгейму удалось включить стихотворение в полном виде в третье издание своих «Стихотворений» (заглавие — «Последняя элегия»); перепечатано оно и во всех последующих, до седьмого включительно (1914).

Все это: и заметка в «Голосе», и пять изданий стихотворений Розенгейма — оказалось начисто забытым, и через несколько десятилетий стихотворение снова в качестве некрасовского появилось в «Библиографии и хронологии сочинений Н. А. Некрасова» специального «Некрасовского сборника» (Пг., 1918, с. 232, редакция В. Е. Евгеньева-Максимова и Н. К. Пиксанова). Случай, как кажется, поучительный.

В 1939 г. в тбилисской газете «Заря Востока» было опубликовано «неизвестное» стихотворение» Грибоедова. В. Н. Орлов назвал вскоре его автора и дату первой публикации (Е. Зайцевский, 1825). Тем не менее в 1967 г. стихотворение опять появилось в нашей печати, снова в качестве грибоедовского¹.

Мы постоянно в нарушение известной поговорки о том, что о вкусах не спорят, в качестве аргумента апеллируем к вкусу.

¹ См.: Краснов П. Повторение старой ошибки. — «Лит. Россия», 1967, 28 июля, №31 (239), с. 24.

Конечно, есть случаи столь очевидные, когда такая апелляция достаточна. Пушкин, например, никак не мог написать:

Где носит естество полночи образ дикой...

или:

Из-за энтава безделья

Не домой ему иттить... ¹.

И все же злоупотреблять этим аргументом не следует. Ошибки при вкусовых оценках бывают разительнейшие. Близкий друг Пушкина и сам поэт — П. А. Вяземский отрицал принадлежность стихотворения «От всенощной вечор идя домой...» («едва ли Пушкина окроме двух последних стихов все прочее довольно вяло»); между тем стихотворение, бесспорно, ¹ принадлежит Пушкину.

В связи с этим следует решительно отвергнуть правомерность все еще мелькающего в нашей литературе довода: «Никто другой, кроме X, так написать не мог» или «кто тот другой, кто мог бы так написать...» и пр.

По этому поводу Б. В. Томашевский совершенно справедливо заметил: «Необходимо лишь избегать «качественной» оценки (...) Все, что получше, приберегается для Пушкина, все, что похуже, — для Сомова, между тем как и Пушкину случалось писать и печатать слабые вещи, и Сомову, напротив того, печатать произведения высокого качества» (Б. В. Томашевский, с. 198).

К числу скомпрометированных аргументов нужно еще отнести частую в наших исследованиях ссылку: «В данной рецензии мы находим связь с другой»; автор ее ссылается на то, что «нам уже приходилось писать...» или «когда мы разбирали» и пр.

На самом же деле эта ссылка совсем не обязательно означает наличие одного автора.

Рецензии, особенно в журналах XIX в., были по преимуществу анонимны и полны редакционных вставок. Они выражали мнение не неназванного автора рецензии, а редакции, как выразителя определенных взглядов. А. А. Краевский в начале февраля 1837г. писал Белинскому о праве «переменять в ней (статье) все, что несогласно с нашим образом мыслей»². (Ср. вызывавшую резкий протест современников самоуправную редактуру Сенковского в «Библиотеке для чтения»).

Редакция, таким образом, считала полезным и нужным связать данную рецензию с другой, подчеркнуть тем самым мнение редакции. Авторы же рецензий могли быть разные³.

¹ Примеры взяты из брошюры П. А. Ефремова «Мнимый Пушкин в стихах, прозе и изображениях» (СПб., 1903); эти стихи — В. Панкратьева и запись солдатской песни.

² «В. Г. Белинский и его корреспонденты». М., 1948, с. 93.

³ На это уже обращалось внимание в нашей литературе. См.: Иванов Г., Кононова Э, М. Е. Салтыков — рецензент 1840-х годов (К вопросу об авторстве писателя). — «Рус. лит.», 1960, № 4, с. 139.

Именно таким образом Некрасов связал свои «Заметки о журнале» в № 2 «Современника» за 1856 г. с рецензией Чернышевского на Сочинения Пушкина в том же номере. Аналогична связь тех же «Заметок» с рецензией А. В. Дружинина на «Русские в Японии» Гончарова в № 1 за 1856 г. ¹

Следует, наконец, считаться с тем, что в некоторых случаях атрибуционные споры на каком-то этапе не приносят победы ни,той, ни другой стороне. Аргументация оказывается недостаточной, чтобы вынести определенное суждение об авторстве. Вовсе не обязательно во что бы то ни стало стать сторонником одной или другой гипотезы. Лучше прямо сказать, что при данном состоянии, впредь до возникновения новых соображений или до отыскания новых материалов, вопрос разрешен быть не может.

Иногда даже очень популярные стихотворения или широко распространенные стихотворные цитаты остаются неатрибутированными. Таковы, например, стихотворения: «Вечер был, сверкали звезды...» или «Легкой жизни я просил у бога...». Пришлось отказаться от предположения об авторстве М. Л. Михайлова для стихотворений, подписанных «М. Переведенцев»: Ю. Д. Левин доказал, что это было реальное лицо².

Плодотворна была и дискуссия между В. Е. Гусевым с одной стороны и Е. В. Гиппиусом и П. Г. Ширяевой с другой о переводчике стихотворения «Красное знамя», широко распространенном в репертуаре «вольной» поэзии начала XX в. («Сов. музыка»,.1965, № 12; «Рус. лит.», 1967, № 5; 1968, №2 и № 4); полемика закончилась убедительной победой В. Е. Гусева (автор — В. Тан).

Добролюбову с 1911 и до 1937 г. в Собраниях сочинений приписывалась статья «Замечания по поводу одного следствия». Она была подписана инициалами «Н. Л.», что давало, казалось бы, основания расшифровать их обычным псевдонимом Добролюбова — Н. Лайбов. В конце статьи обозначено место, где она написана: «П-в» (Псков?). Основания, по которым статья приписывалась Добролюбову, — все тот же «список» Чернышевского. Но в конторской книге «Современника» за 1860 г. в счете «разных литераторов» записано: «N.N. «Замечания по поводу одного следствия», 1 л., 7 стр.» — сумма гонорара не проставлена и, очевидно, он выплачен не был. В лицевом счете Добролюбова статья не значится. Таким образом, вопрос остается открытым и автор пока не установлен.

Атрибуция может быть признана недостаточной, но особым видом атрибуционного порока является вообще ее отсутствие.

Е. И. Кийко в предисловии к публикации рецензии в «Современнике» «относительно отзыва на книгу Д. И. Соколова «Свет-

¹ Примеры заимствованы из цит. выше статьи Л. Д. Опульской, с. 47 — 48.

² Сафонов В. Кто же автор? — «Лит. газ.», 1971, 4 августа, № 32 (4318), с. 6; Издание классической литературы, с. 209 — 210.

ский человек...» («Современник», 1847, № 5) кратко написала, что «на основании произведенного нами изучения» она считает ее принадлежащей Белинскому. («Лит. наследство» 1950, т. 56, с. 43). Это голословное утверждение не было принято осторожным исследователем В. Э. Боградом, который в указателе к «Современнику» оставил рецензию нераскрытой (сославшись, однако, в примечании на мнение Е. И. Кийко). В тринадцатом томе Полного собрания сочинений Белинского (1959, с. 256) рецензия была отмечена в числе приписываемых критику, т. е. таких, принадлежность которых Белинскому не исключена. А в 1960 г. вышла в свет составленная А. Д. Алексеевым «Летопись жизни и творчества И. А. Гончарова», и в ней ссылкой на Два документа было атрибутировано авторство Гончарова (с. 28 — 29).

Очень интересным методически является случай сложной атрибуции, недавно проведенной Ю. Д. Левиным. В 1786 и 1788 гг. в Петербурге была анонимно издана «восточная-повесть» «Обидаг». Переводчиком ее является добрачный сын наследника престола Павла Петровича Семен Великий. В ряде русских, а особенно иностранных источников автором повести называлась императрица Екатерина II, будто бы написавшая ее на немецком языке.

В действительности подлинник написан по-английски, а автором является видный английский критик Самюэль Джонсон, издавший ее в 1750 г. Русский перевод восходит, однако, к немецкому переводу одной из книг английского просветителя Роберта Додсли, где повесть была напечатана. Ю. Д. Левин установил, что на русском языке, кроме указанных выше изданий, повесть вышла в Шести переводах девять раз. Все эти одиннадцать текстов в течение более полутора веков оставались неопознанными ¹

Было бы совершенно неправильно на основании того, что сказано, сделать вывод, что атрибуция представляет собой нечто малодостоверное и редко дающее надежные результаты. Советская текстология добилась огромных успехов и существеннейшим образом пополнила дореволюционные издания собраний сочинений наших писателей — классиков и второстепенных деятелей литературы. Литературное, наследие Пушкина, Достоевского, Тургенева, Гончарова, Салтыкова, Некрасова, Белинского, Чернышевского, Добролюбова, Писарева, Антоновича, Лескова, Герцена, Огарева, Слепцова, Чехова, Г. Успенского, Горького и других — этот перечень никак не претендует даже на относительную полноту — настолько отлично от того корпуса, который был нам известен ранее, что. старые издания в сущности полностью потеряли свое значение, и нет в наши дни исследователя, который по ним бы работал.

¹ Левин. Ю. Д. Кто автор «восточной повести» «Обидаг»? — «Изв. АН СССР. ОЛЯ», 1966, вып. 5, с. 431 — 433.

Великая Октябрьская социалистическая революция открыла такую массу недоступных раньше частных собраний, предоставила в распоряжение исследователя такое богатство цензурных, жандармских и полицейских архивов, организовала на таком высоком уровне архивное хозяйство страны, которое провело и проводит систематическую работу по подготовке научных описаний фондов, планомерно организует всевозможные экспедиции в поисках новых материалов, производит систематическое приобретение отдельных автографов у частных лиц, что возможности обнаружения неизвестных ранее произведений поистине неисчерпаемы.

Работа по разысканию новых произведений, по пересмотру и уточнению списка старых, давно известных, производится у нас как в порядке индивидуальной инициативы отдельных исследователей, так и планомерно, чаще всего в связи с подготовкой нового издания собраний сочинений или же накануне юбилея писателя, когда журналы и сборники относительно охотно предоставляют страницы для публикаций такого рода.

Правда, в преддверии юбилея, иногда с энергией, достойной лучшего применения, начинается азартный поиск неизвестных произведений будущего юбиляра¹. В результате литературное наследие именинника получает ценное пополнение, но одновременно и засоряется не принадлежащими писателю произведениями. Иные открытия прочно вводят новые тексты, но другие, подобно мотыльку, быстро завершают свое бесславное существование. Некоторые поначалу кажутся правдоподобными, но в итоге серьезной проверки все же теряют приобретенное было имя нового автора.

К сожалению, положение с атрибуциями в нашем литературоведении трудно считать нормальным. Стремление к приписыванию анонимных произведений тому или иному автору происходит у нас, как правильно заметил Д. С. Лихачев, «без уравновешивающего это стремление чувства научной ответственности» («Текстология», с. 289)².

Атрибуционное легкомыслие еще сорок лет тому назад Б. В. Томашевский сравнил с догадкой Поприщина, который полагал, прочтя Николева, «должно быть Пушкина сочинение» (Б. В. Томашевский, с. 191).

«В последние десятилетия, — заметил В. В. Виноградов, — у литературоведов открылась жажда приписывать при малейшей

¹ Есть писатели, особенно излюбленные «атрибуторами»: к ним относятся Пушкин, Белинский, Чернышевский, Салтыков-Щедрин. «Отрывок путешествия в ***И***Т***» стал, по замечанию П. Н. Беркова, «в последнее десятилетие объектом какой-то яростной кампании по атрибуции» («Об установлении авторства...», с. 182).

² Ср. еще о том же в статье И. Т. Трофимова «Мнимые рецензии М. Е. Салтыкова-Щедрина» (К дискуссии по вопросам определения авторов мнимых произведений). — «Учен. зап. Московского гос. пед. ин-та им. В. П. Потемкина», 1960, т. 107, вып. 10, с. 178.

возможности понравившиеся им анонимные сочинения революционным демократам — Белинскому, Салтыкову-Щедрину и др. Но, быть может, еще хуже боязнь включать в собрания сочинений великого писателя то, что ему принадлежит, но что может современному читателю не понравиться по идеологическим соображениям» ¹.

Хочется думать, что с этим произволом теперь покончено. То, что В. В. Виноградов назвал субъективно-конъюнктурным принципом атрибуции², встречается в наше время все реже и реже и вызывает справедливый отпор научной общественности.

Эти конъюнктурные атрибуции часто строятся с забвением (вольным или невольным) основных логических требований.

В СССР происходит, например, внимательное и напряженное изучение наследия Шевченко. Естественно, возникает вопрос о возможном сотрудничестве Шевченко в «Колоколе». Не обремененные чувством ответственности, исследователи приписывают Шевченко участие в документе, который действительно по выраженным в нем взглядам не противоречит тому, что мы знаем о его убеждениях. Речь идет о «Письме из провинции» («Колокол», лист 64 от 19 февраля (1 марта) 1860г.).

Хотя корреспонденции такого рода писались обычно индивидуально, Л. Ф. Хинкулов предполагает (а через несколько строк считает свой тезис доказанным и далее из него исходит!), что письмо писалось коллективно: в число авторов срочно привлекается Шевченко; Приводятся доказательства того, что в его произведениях есть близкие идеи (бесспорно, есть, но есть они еще у нескольких десятков из революционно-демократической молодежи тех лет), притягиваются за волосы текстуальные сравнения обычной политической фразеологии эпохи и делается скороспелый вывод о соавторстве Шевченко. Исследователь даже не хочет различить понятий — мог сотрудничать и сотрудничал (раз мог сотрудничать, значит, сотрудничал!), не собирается доказывать (да и доказать это немыслимо), что такие взгляды исповедовал только Шевченко, не исследует, нет ли у других революционно-демократических деятелей тех же типических оборотов из политической лексики тех лет (таковы иронические фразы о добром царе, о несбыточных надеждах и т. д.).³ Далее проис-

¹ Виноградов В. В. О языке художественной литературы, с. 270. Ряд примеров невключения, бесспорно принадлежащих писателю произведений, приведен в статье С. И. Машинского «В борьбе за классическое наследие». — «Нов. мир», 1958, № 3, с. 214 — 239.

² «О принципах определения авторства в связи с общими проблемами теории и истории литературы». Научная сессия. Тезисы докладов (Ин-т рус. лит. АН СССР (Пушкинский дом). Л., 1960, c. 3.

³ Хинкулов Л. Тарас Шевченко. Биография. М., Гослитиздат, 1960, с. 313, 402 и ел. Столь же неубедительна атрибуция того же автора для заметки «Академия художеств в осадном и иконописном положении», напечатанной в «Колоколе» 1860, 1 января (1859, 20 декабря), № 60, с. 498; П. В. Жур

ходит то, о чем было сказано выше: следующий исследователь солидаризуется с первым, третий считает вопрос доказанным, и легкомысленная, но политически-выигрышная атрибуция проникает в учебники, в популярные лекции и пр.

Текстолог должен, подобно судье, избегать при атрибуции проявления личных вкусов, симпатий и антипатий: они только вредят делу и создают преднамеренность конечных выводов.

Следует при этом иметь в виду, что произведение, даже на основании самой легкомысленной атрибуции, легче ввести в корпус работ того или иного писателя, чем на основании самого серьезного анализа его из него вывести: для атетезы нужны самые необычайные усилия — так легко, к сожалению, утверждается «традиция».

Как видим, ни один метод сам по себе не является безусловно доказательным и не дает возможности (за очень редкими исключениями) совершенно бесспорно атрибутировать авторство того или иного произведения. Текстологу в атрибуционной работе приходится постоянно прибегать к самым различным методам и приемам: от его изобретательности и остроумия зависит достижение результатов. Наилучшие практические результаты в области атрибуции были достигнуты исследователями именно при сочетании идейного анализа, биографических фактов, историко-литературных соображений и стилистического анализа. Достаточно напомнить работу Б. П. Козьмина по установлению авторства, Добролюбова для анонимного письма к Н. И. Гречу («Лит. наследство», 1951, т. 57, с. 8 — 16), предложение Ю. М. Лотмана считать Кюхельбекера автором стихотворения «На смерть К. П. Чернова» (некоторые исследователи настаивали на авторстве Рылеева. «Рус. лит., 1961, № 3, с; 153 — 159). Наглядным доказательством плодотворности сочетаний всех возможных методов анализа является ряд работ С. М. Осовцева, бесспорно доказавшего авторство Н. И. Надеждина для статей, приписывавшихся раньше другим критикам, и разрешившего ряд спорных вопросов, связанных с наследием русской театральной критики¹.

В атрибуции часто приходится привлекать ряд косвенных соображений. Если каждый аргумент сам по себе недостаточен, то сумма их может все же создать некоторую уверенность в воз-

установил, что автором корреспонденции является не Шевченко, а художник К. А. Ухтомский (Кто писал в «Колокол»? По поводу одной публикации. — «Нева», 1967, № 8, с. 188 — 191; Исправление ли? — «Звезда», 1967, № 8, с. 215 — 216). В «Лит. наследстве» (1956, № 63, с. 206 — 208) заметка перепечатана в качестве анонимной.

¹ Очень плодотворной была дискуссия, приведшая к выводу о непринадлежности К. Марксу статьи «Эстетика» в «Новой американской энциклопедии». См.: «Вопр. лит.», 1966; № 5, с. 167 — 192 и № 6, с. 94 — 113.

можном авторстве. Но сумма аргументов, из которых каждый сам по себе неубедителен, не может составить даже одного убедительного.

Стремясь установить наиболее полный список произведений какого-либо писателя, лучше проявить мудрую осторожность и не включить в собрание сочинений нечто ему принадлежащее, чем засорить издание вещами, ему не принадлежащими. Все равно возмездие за текстологическое легкомыслие рано или поздно наступает и не украшает текстолога.

Практически никогда ни один редактор не решится сказать, что корпус произведений писателя окончательно (так сказать, навечно) установлен. Так же как и текст писателя все время уточняется, так и перечень его сочинений по мере обнаружения новых документов, выяснения новых обстоятельств, прогресса в изучении индивидуального стиля писателя постоянно увеличивается.

Атрибуционная работа всегда будет продолжаться. Хочется думать, что не за горами то время, когда новыми методами удастся сделать атрибуцию, безусловно, доказательной. Пока же это идеал, к которому мы должны стремиться.

Dubia

Иногда по случайному поводу, так сказать попутно, а чаще при подготовке собрания сочинений писателя, а для этого — при систематическом просмотре журналов, газет, мемуарной литературы, различных архивных данных и прочих материалов — исследователь обращает внимание на те или другие произведения, относительно которых у него возникает предположение о принадлежности их перу именно данного писателя.

Но одного подозрения мало. На том, кто его высказывает, лежит обязанность обосновать свое предположение.

Требуется сложная работа по проверке всех данных, по сопоставлению их с другими произведениями того же писателя, по изучению биографических фактов, по стилистическому анализу и т. д., прежде чем может быть вынесено решение относительно авторства найденного произведения.

Нередко случается, что проделанная работа дает значительные, прямые и косвенные, но все же не окончательные доказательства принадлежности произведения тому или иному писателю. В таком случае осторожный исследователь не вводит произведение в основной корпус, а помещает его в приложении, которое называется dubiа. (Слово происходит от латинского dubitare, что значит «сомневаться». Это и определяет содержание отдела).

Раздел dubia — принадлежность всякого серьезного издания академического или приближающегося к нему типа. Особенно

важен он там, где корпус произведений неясен. Это прежде всего относится к наследию наших критиков. Белинский, Чернышевский, Добролюбов печатались по преимуществу анонимно, и установление полного и аутентичного списка их произведений — задача нелегкая. То же относится и к сочинениям Пушкина, Лермонтова — вообще, чем значительнее писатель, тем сложнее судьба его литературного наследства, и, чем дальше он отстоит от нас во времени, тем запутаннее оказываются вопросы установления авторства.

Поиск по сайту: