Мальчик из облаков Кавказских гор 4 страница

– Оставьте его! – кричал он ребятам. – У него есть мазь, пусть сам себя и вылечит!

Мальчики помогли Ра встать, отряхнули его одежду.

– Ты смажь своей волшебной мазью лоб, пожалей себя! – сказал тот же самый мальчик, который недавно уговаривал Амон-Pa вылечить пораненный локоть.

– Нет, – твердо ответил Ра, – другим не хватит!

Ра совсем не озлобился на Большого Мальчика и не почувствовал к нему чувства мести. Он только проверил в сумке маленькую глиняную баночку, не разбилась ли она, и успокоился.

– Смотри, какой большой камень бросил тот злодей в тебя! – указал мальчик с язвами на валявшийся у ног Амон-Pa плоский камень.

Амон-Pa поднял камень и удивился: на нем были выведены странные линии и знаки, похожие на те, что были начертаны на камне-письме Ра. «Это же тоже камень-письмо! – подумал мальчик и заволновался. – Может быть, Большого Мальчика надо догнать и сказать, что этот камень, возможно, есть его письмо? Может быть, объяснить ему, как важно прочесть свой камень-письмо?» Ра уже собрался побежать за Большим Мальчиком, чтобы все ему рассказать, но голос сердца остановил его: «Эти ребята подумают, что ты погнался за своим обидчиком, чтобы отомстить ему! А Большой Мальчик вообще ничего не поймет из твоего рассказа, он только поднимет на смех тебя и твою сказку о камне-письме! Спроси у Андрея, как быть». Амон-Pa достал из-под рубашки мешочек, который всегда висел на шее, и в котором лежал его камень-письмо, раскрыл этот мешочек, опустил туда камень, брошенный Большим Мальчиком, и вновь спрятал его под рубахой.

– До свидания! – сказал он ребятам и продолжил путь.

Иорам догнал его и спросил:

– Можно, я пойду вместе с тобой? Если будет нужно, я помогу тебе!

– Как знаешь! – ответил Амон-Pa.

Глава 9

Золотых дел мастер Захарий сидел перед своей мастерской, опустив голову на колени. Амон-Pa никогда не приходилось даже разговаривать с ним, но сейчас, проходя мимо, он почему-то очень пожалел этого пожилого человека. Амон-Pa и Иорам подсели к нему с разных сторон. Ювелир поднял голову и посмотрел на них; узнав Амон-Pa, он улыбнулся.

– Хороший ты мальчик! – сказал он ему ласково.

– Откуда ты знаешь? – спросил Амон-Ра.

– Ты хороший мальчик, потому что сел рядом со мной!

– Просто мне кажется, что тебя что-то мучает! Может быть, сильно болят руки?

– Откуда ты догадался? Тебе кто-то сказал? – удивился мастер.

– Нет, никто. Просто я вижу твои руки, не обжег ли ты их?

Золотых дел мастер горестно вздохнул:

– Эх, я действительно сильно обжег обе руки, и уже больше месяца не могу работать. Я не знаю, смогу ли еще когда-нибудь что-то сделать своими руками! Но почему тебя беспокоит мое горе?

– Потому что ты известный мастер, у тебя всегда были «золотые» руки! И ты добрый человек! – Ра немного помолчал, а потом продолжил. – Я помогу тебе! У меня с собой есть мазь, ее приготовил Андрей, она обязательно тебе поможет. Покажи мне свои руки.

Захарий протянул обе руки...

– Посмотри на них, ну какой мазью можно их вылечить? – сказал он с болью.

«Ой-ой, что же стряслось с этим добрым человеком?» – подумал Амон-Pa, увидев руки мастера. Ладони Захария были покрыты ужасными гнойниками, с пальцев содрана кожа, а ногти еле держались на своих местах. У Амон-Pa сжалось сердце от боли и сострадания. «Если Захарий потеряет свои чудесные руки, то как же он будет творить красоту? – размышлял он. – Бедный, бедный Захарий! Больше месяца он вот так сидит около своей мастерской, ждет, надеется, что руки его станут снова здоровыми, и что он снова сможет ими творить красоту! Надо сейчас же исцелить эти чудесные руки! Как хорошо, что я сберег баночку с мазью и еще имею немного сил для того, чтобы помочь мастеру!» Такие мысли быстро проносились в голове Амон-Ра.

Ра попросил Иорама подержать глиняную баночку, а сам двумя пальцами достал из нее мазь и щедро смазал ею ладони, пальцы и ногти Захария. Он истратил все, что еще оставалось в баночке. Затем так же, как лечил колени Иорама, закрыл глаза, ладонями накрыл руки мастера и наполнил свое сердце великой Любовью и Состраданием. В этом прекрасном чувстве было все: и жалость, и вера, и надежда. И этот сгущенный поток светлых чувств Ра направил в больные руки Захария, а сам погрузился в себя, свое внутреннее «я».

Сквозь темноту мальчик нашел руки ювелира, вот они: здоровые и крепкие. Ра увидел, как эти руки плавят золото, выводят из него тонкие, ажурные нити, а затем, нежно и осторожно, вплетают в них драгоценные камни. А камни, поощренные лаской и добротой, начинают блестеть, играть, переливаться всеми красками света. И постепенно все изделие принимает облик восходящего солнца. Амон-Pa, наблюдающий за этим чудесным превращением, удивился волшебному, сказочному блеску, исходящему от прекрасного изделия. Мальчику даже показалось, что на ладонях Мастера покоится не редчайшей красоты ювелирное изделие, а настоящее солнышко, которое освещает и согревает все вокруг. «Вот оно – чудо!» – подумал Амон-Pa. Он восхищался и преклонялся перед мастерством Захария, перед его редкой способностью создавать на земле сказку, и затем дарить ее людям.

Ювелир Захарий тихо сидел и с удивлением наблюдал за действиями маленького мальчика. Если честно, то Захарий и не надеялся, что его руки могут исцелиться. «Дети, наверно, играют во врачей или просто разыгрывают меня», – думал мастер, глядя на ребят. Но он почему-то все-таки доверился им. Может быть, это произошло потому, что ему больше не на кого и не на что было надеяться... Да, старый, умудренный жизнью человек, голова которого давно уж стала седой, поверил в ребят, и в его душе снова засветился маленький огонек надежды.

Захарий смотрел на Ра, и вдруг заметил, что лицо мальчика изменилось. Ему даже показалось, что у Амон-Ра остановилось дыхание. Мастер забеспокоился и хотел было привести ребенка в чувство, однако Иорам, который понял намерения Захария, подал ему рукой знак молчать и сидеть, не двигаясь. Ювелир успокоился, и ему почему-то тоже захотелось закрыть глаза, как сделал это Ра. Мастер задремал и погрузился в неожиданно сладкий сон. Он увидел во сне, как сбылась его мечта: будто бы он все-таки разгадал тайну движения лучей восходящего солнца, нашел и открыл магическую силу первой улыбки светила. И Захарий не просто это все увидел, а почувствовал, как он своими здоровыми руками из переплавленного золота плетет тонкие солнечные лучики, как оживляет их драгоценными камнями...

Сколько же длилось это блаженство мастера? Наверно, долго. Солнце уже клонилось к закату, когда Амон-Ра открыл глаза и опять заметил фиолетовые огоньки, исходящие из его рук и бегущие к ладоням и пальцам Захария. На этот раз мальчик догадался, где рождается этот огонь. Эго был огонь сердца, огонь любви и сострадания, жалости и веры. Из сердца Ра бежали, спешили на помощь людям эти фиолетовые огоньки. Иногда они вспыхивали единым ярким пламенем, а иногда рассыпались прекрасными искрами или превращались в тонкие, сверкающие нити. Именно этот огонь, это пламя, горящее в сердце Амон-Pa, и исцелило руки ювелира, вылечило колени Иорама, спасло от смерти Саломею.

«Так вот, оказывается, где источник моей силы! Вот в чем моя сила!» – подумал мальчик. И хотя Ра был уверен, что руки Захария уже полностью исцелились, он все же не спешил убирать свои ладони с его рук до тех пор, пока языки танцующих фиолетовых огоньков, целующих руки мастера, совсем не утихли и не погасли. Амон-Pa чувствовал на своих ладонях сильное жжение и боль, которую он забрал у старого мастера себе. «Все, теперь Захарий спасен! – обрадовался мальчик. – Оказывается, как страшно мучился он от болей!»

Только теперь, когда боль перешла к Амон-Ра, он поднял свои руки и посмотрел на руки Захария. Иорам от удивления раскрыл рот: на коленях ювелира покоились чистые, здоровые, сильные руки, и никакого следа от страшных язв и гноя на них не было! Захарий по-прежнему был погружен в свой волшебный сон, и потому не чувствовал, как ребята переворачивали, трогали его руки, рассматривая каждую морщинку. Потом они аккуратно уложили их на коленях хозяина и встали. Пустую баночку от мази Андрея Амон-Pa положил в сумку, дал рукой знак Иораму, что пора идти, и тронулся в путь. Они оставили спокойно спавшего золотых дел мастера у своей мастерской, мысленно желая ему счастья и добра.

Глава 10

Иорам весело шагал впереди, насвистывая какую-то песенку. Он был рад тому, что помог Амон-Pa и стал свидетелем чуда, произошедшего с Захарием. Амон-Pa шел за ним с трудом, еле передвигая ноги. У него очень болели «колени Иорама», болел израненный локоть, беспокоил разбитый лоб, а теперь еще давали о себе знать и «руки Захария». Однако Ра прилагал все усилия, чтобы не отставать от Иорама и чтобы тот не заметил, как ему трудно идти.

Амон-Pa шел к маме и Саломее. Он спешил, потому что хотел повидаться с ними до того, как стемнеет, а затем вернуться в пещеры. Вот и его квартал. На улице играли знакомые Ра дети. Среди всех голосов мальчик без труда уловил такой любимый звонкий смех Саломеи и поспешил туда, откуда он доносился. Саломея издали заметила спешащего к ней Ра и кинулась навстречу.

– Ра, Ра, Ра! – кричала она радостно.

Девочка бросилась к нему на шею, крепко обхватила ее руками и поцеловала Ра в щеку, а потом еще раз, еще, еще...

– Покрути меня, покрути! – смеясь, кричала Саломея.

У Амон-Pa куда-то сразу исчезли все боли в коленках и жжение в руках, его совсем не беспокоил разбитый лоб и ободранный локоть. Мальчик просто забыл обо всем на свете, он видел только одну Саломею, слышал только ее голос! Одного поцелуя девочки было достаточно для полного восстановления сил и энергии Амон-Ра, и он закружился, закружился словно карусель, а ухватившаяся за него Саломея поднялась в воздух.

– Еще, еще! – радостно кричала она, и ее глаза блестели от счастья.

И вдруг Ра почувствовал, что ему очень хочется взлететь вместе с Саломеей! Он даже и не заметил, что, оказывается, они оба уже кружатся в воздухе, словно легкокрылые бабочки, и поэтому Саломея так счастливо смеется! На взлетевших выше домов и деревьев Амон-Pa и Саломею снизу смотрел Иорам и не верил своим глазам. Что это – видение или действительность? И что ему делать? Может быть, ему нужно кричать, звать на помощь: «Бегите, помогите детям, они в воздухе, они летают, они могут упасть! А может, им не надо мешать?

Вскоре прибежали еще две девочки – четырех или пяти лет. Увидев парящую над домами Саломею, они очень испугались и начали кричать:

– Саломея, что ты там делаешь? Спустись, Саломея! Ты же упадешь!

Но кружащаяся в голубом небе девочка смеялась и смеялась – звонко и радостно.

Спустя несколько минут Амон-Pa взял Саломею за руки, и они плавно опустились на землю перед изумленными девочками и Иорамом. Саломея была счастлива! Она целовала и целовала Ра!

– Вы видели, я летала! Амон-Pa поднял меня в небо! Мы летали, вы же видели? – говорила она Иораму и девочкам с восторгом, а они в ответ только кивали головами, так как от удивления у них пропал дар речи.

А Амон-Pa тоже был доволен, хотя происшедшее его озадачило. Конечно, он хотел взлететь в небо вместе с Саломеей, но вовсе не ожидал, что действительно взлетит! «Может быть, мне это все показалось?» – почему-то подумал мальчик, но растерянное лицо Иорама убедило его в том, что всё произошло на самом деле. Иорам дрожащим голосом спросил:

– Амон-Pa, как ты взлетел в воздух? Кто тебя научил летать?

Но что мог ответить ему Ра? Он же никогда до этого не летал и никогда этому не учился! Он не знает, не помнит, как и почему взлетел!

В это время подошли женщины, которые в больших кувшинах несли воду. Они шли и тихо разговаривали. Среди них были мамы Саломеи и Амон-Ра. Завидев маму, Саломея опрометью бросилась к ней:

– Мама, мама, Амон-Pa поднял меня в небо! Мы только что летали!

К своим матерям подбежали и девочки, свидетельницы полета. Они наперебой кричали:

– Мама, Амон-Ра и Саломея летали в воздухе! Мы все видели!

– Мама, ты мне не веришь? Они летели, как птицы! Это правда!

Мара не обратила никакого внимания на детские крики. Она поставила на землю кувшин и прижала к груди сына, поцеловала и приласкала его. «Хоть бы мама не заметила, что у меня на лбу рана, да еще и локоть разбит! А то она забеспокоится, ей будет больно за меня!» – думал мальчик, прижимаясь к своей такой родной и любимой маме. Но вот прижала Мара к сердцу мальчика, расцеловала, погладила по пушистым детским волосам, посмотрела в глаза, но... ничего, совсем ничего не увидела! Амон-Pa только сейчас осознал, вспомнил, что и мастер Захарий тоже ничего не спросил по поводу разбитого лба. «Или все бесследно прошло, или они просто не заметили?» – удивился Ра.

– Как вы с Андреем там, в горах? – с заботой спросила мама. – Может быть, вам трудно? Как вы справляетесь со всем?

– Все хорошо, мамочка, не беспокойся обо мне!

– А чему Андрей тебя учит, сынок?

– Многому, мама, очень многому!

Амон-Pa не смог бы рассказать и объяснить маме, чему его научил Андрей. Ведь он научил мальчика таким вещам, о которых в Городе никто не знает и даже не подозревает об их существовании. Вот, например, сейчас Амон-Pa разгадывает тайну своего камня-письма, но как об этом рассказать? Есть вещи, о которых, как наставлял Андрей, пока нельзя говорить, ибо это тайна! Очень трудно вот так, сразу, на улице, рассказывать маме о том, что он уже познал. Поэтому Ра ответил маме коротко:

– Расскажу, мамочка! Только потом, сейчас не могу!

Дети, перебивая друг друга, рассказывали своим мамам, как летали в небе Амон-Pa и Саломея. Но мамы, конечно же, смеялись: «Хватит вам, – говорили они, – глупостями заниматься, вы же уже большие!» И чем больше горячились дети, чтобы убедить их в правдивости своих рассказов, тем больше тешились взрослые:

– Значит, они летали в воздухе? У них, что же, крылья выросли, как у птиц? И они летали на этих крыльях? – дразнили они детей.

– Да, да, летали! – разозлилась одна девочка. – Не хочешь верить, ну и не верь! А они всё равно летали в небе!

Мама же Саломеи забеспокоилась: не заболела ли девочка новой болезнью, и что это у нее за причудливые видения полетов?

– Пошли домой, доченька. Дома обо всем расскажешь, и о полетах тоже... – уговаривала она Саломею.

Девочка подбежала к Ра и, глядя в его глаза, тихо спросила:

– Когда ты еще придешь? Когда мы еще летать будем?

Она поднялась на цыпочки и поцеловала его.

– Приду, приду обязательно! – пообещал мальчик.

Мама взяла Саломею за руку и повела за собой. Амон-Pa долго смотрел им вслед, пока они не скрылись за поворотом. Остальные женщины вернулись к своим заботам, они взяли кувшины с водой и пошли домой, за ними убежали и две девочки. Мара стояла рядом с сыном и с нежностью смотрела на него, потом сказала:

– Пойдем домой!

– Нет, мама, я должен уйти!

Мара погрустнела. Она очень надеялась подольше побыть с Амон-Pa, ведь он не так часто приходил к ней, как этого хотелось бы.

– Ну, останься на ночь, сынок! Когда ты еще доберешься до пещер, ведь ночи сейчас безлунные, а уже стемнело! – уговаривала Мара.

Амон-Pa задумался. Ему захотелось посидеть рядом с мамой, уткнувшись в ее теплые, добрые руки лицом. Но сердце мальчика подсказывало, что надо спешить к учителю, что Андрей давно его ждет. Амон-Pa поцеловал маму в щеку и ответил:

– Нет, мамочка, я должен идти. Андрей давно ждет меня, он не говорил, что я могу остаться.

Мара опять прижала сына к сердцу.

– Раз так, то иди, сынок. Но будь осторожней!

Амон-Pa обнял мать и пошел по улице, Иорам последовал за ним. Глаза Мары, полные любви, провожали удалявшихся мальчиков.

Амон-Pa и Иорам некоторое время шли молча, первым нарушил молчание Ра.

– Иорам, чувствую, ты мне хочешь что-то сказать! – обратился он к своему спутнику.

– Возьми меня с собой! Возьми к Философу! – с мольбой в голосе попросил Иорам.

– Я не могу дать тебе ответ, надо спросить у Андрея, – ответил Амон-Ра. – До свидания, Иорам!

Иорам проводил Амон-Pa до окраины Города. Было уже совсем темно, и Ра сразу исчез из виду. «Как же он доберется до пещер в такой темноте? – подумал Иорам. – Неужели он не боится зверей?» Но Иорам не знал, что свой комок страха Амон-Pa давно погрузил в морскую пучину.

Глава 11

У Андрея горели свечи, он что-то писал. Услышав звук шагов, Андрей вышел на площадку с зажженной свечой.

– Ты опоздал... Как же ты шел в такой темноте? – заботливо спросил он своего ученика.

Амон-Pa улыбнулся учителю и быстро заговорил:

– Андрей, твоя мазь сотворила чудо!

– Подожди, не спеши. Давай сначала войдем в пещеру, посидим, а когда ты отдохнешь, то расскажешь мне обо всем по порядку, – остановил учитель мальчика.

Хлеб, сыр, молоко и фрукты – вот все, что составляло ужин Андрея и Ра. Они быстро поели. Амон-Pa не терпелось поскорей рассказать учителю о том, как он сумел исцелить с помощью волшебной мази разодранные колени Иорама и обожженные руки Захария-мастера. Мальчик говорил быстро и восторженно, но при этом не забывал описывать даже малейшие подробности прошедшего дня.

Андрей внимательно выслушал рассказ Ра и задумался. Он, конечно, знал, что мазь здесь ни при чем, ведь не мазь, а Амон-Pa творил чудеса! А сам мальчик и не знает, какие в нем живут силы, какие возможности! Как же теперь ему сказать, что мазь вовсе не была чудодейственной, что это был просто благоухающий крем! Андрей нарочно заставил мальчика полдня работать в лаборатории, да ещё показывал ему всем своим видом, с какой осторожностью и в каких точных пропорциях надо готовить эту, якобы лечебную, мазь. Тем самым он хотел, чтобы Ра уверовал в целебные свойства мази, и с этой верой лечил людей. Сегодня Андрей испытал веру мальчика, испытал силу его любви, сочувствия и доброты, испытал огонь его сердца. И этот огонь оказался мощным, горячим и ярким!.. «Нет, – решил Андрей, – я ничего не скажу Ра, когда-нибудь он сам обо всем догадается, а пока пусть все будет по-прежнему».

В это время Амон-Pa рассказывал учителю о встрече с Большим Мальчиком, о неприятностях, которые этот мальчуган доставил Ра, и о камне, брошенном Большим Мальчиком. Учитель взял камень, поднес к свече и стал внимательно рассматривать его, а затем с болью произнес:

– Это камень-письмо. И раз камень валялся под ногами этого Большого Мальчика, то, должно быть, он и принадлежит ему. Если бы он не был полон злобы, тогда камень наверняка понравился ему, и он взял бы его домой, а со временем, может быть, догадался бы о чём-то и даже смог бы раскрыть тайну письма! Знаешь, к чему ведут человека злость и ненависть? К тому, что он сам начинает разрушать свою собственную судьбу! Теперь пройдет еще много, очень много лет, пока этот камень-письмо опять найдет его, Большого Мальчика...

– Я понесу, сейчас же понесу ему этот камень! – загорелся Амон-Pa.

Однако учитель успокоил мальчика:

– Это лишние хлопоты, он уже отбросил от себя свой камень, и этим выбрал свой путь. В этой жизни Большой Мальчик уже ничего не поймет из того, что написано в камне-письме. Ты можешь отнести ему камень, а он бросит его в другого человека, как бросил в тебя.

– Но что же тогда нам делать с этим камнем-письмом? – обеспокоился Ра.

– Делай то, что подскажет тебе сердце. Когда-нибудь камень сам пустится в длинную дорогу и найдет своего адресата. И нам остается только молиться, чтобы тогда он, этот человек, не отбросил от себя свою судьбу так же, как сделал это сейчас...

Затем Амон-Pa рассказал Андрею о том, как он с Саломеей взлетел в воздух.

– Взлети и здесь, купол пещеры высокий, попробуй! – предложил учитель ученику.

Амон-Pa встал и начал крутиться, как крутился вместе с Саломеей, однако, у него ничего не вышло. Он даже не смог оторваться от земли, не то чтобы взлететь.

– Андрей, я сказал тебе правду, я летал! – смутился мальчик.

– Верю тебе, малыш, – спокойно ответил Андрей, – попытайся разгадать, как ты это сделал, чтобы потом всегда получалось.

Учитель был доволен сегодняшними успехами своего ученика, надежды Андрея сбывались. Он провел рукой по лбу мальчика, снял засохшую кровь, затем потрогал пораненный локоть... Амон-Pa догадался, что это Андрей «стер» со лба оставшийся след от брошенного камня и исцелил раны на локте, но при этом, почему-то, он не использовал никакие мази! Ра уже был готов задать по этому поводу вопрос, но учитель опередил его:

– Сегодня ты много и хорошо потрудился, иди отдохни, – поспешно сказал Андрей и пошел в свою пещеру.

Амон-Pa послушно последовал совету своего старшего друга и наставника...

Глава 12

Амон-Pa приснился сон, который совсем не был похож на все виденные ранее сны. А приснилось ему вот что...

Он исследовал камень-письмо, увеличенное в три раза, и потому на нем можно было хорошо разглядеть все линии и знаки. Рядом с камнем лежала открытая ладонь Ра, и на ней тоже были разные линии, которые делились, пересекались между собой. «Моя ладонь и мой камень-письмо как-то связаны друг с другом», – подумал Ра. Он начал тщательно рассматривать линии. «Да, да, я понял!» – обрадовался мальчик через некоторое время. Затем Ра углубился в изучение знаков. «Да, конечно, это именно так! Я все понял! – опять радостно воскликнул Ра. – Слава Тебе, Господи! Спасибо Тебе!» Тайна была почти разгадана! Теперь только нужно было с помощью найденного ключа заставить заговорить камень, но как это сделать? Ра приступил было к вычислению знаков, как перед глазами возник увеличенный образ камня Большого Мальчика. «Почему?! – удивился Амон-Ра. – Какое мне дело до чужого камня?» Он сравнил линии этого камня с линиями на своей руке и не нашел никакого сходства... Как Амон-Pa ни старался, он так и не смог вытеснить из сна камень Большого Мальчика. Ра пытался отодвинуть этот камень от своего камня, но тот опять перекрывал, накладывался сверху на камень Амон-Pa, не давал возможности прочесть знаки... Наконец все исчезло, Амон-Pa проснулся, а все разгаданные тайны остались во сне. Он только понял, что что-то знал о своем камне-письме, но что именно – не помнил. Все исчезло, растворилось полностью, словно туман.

Было уже далеко за полночь. Амон-Pa так и не смог больше заснуть, он зажег свечу и осветил ею камень-письмо. Но не успел он что-то вспомнить, как вошел Андрей и сказал шепотом:

– Иди за мной!

Амон-Pa удивился голосу учителя: тот явно был чем-то взволнован. Ра быстро оделся и последовал за Андреем. Пройдя несколько пещер, они остановились перед входом в пещеру для ГОСТЯ. Амон-Pa еще ни разу не заглядывал туда, зная, что для учителя пещера эта была святым местом, она предназначалась для ЕДИНСТВЕННОГО ГОСТЯ. Андрей отодвинул висевший у входа тяжелый ковер и вошел внутрь, затем подал рукой знак Амон-Pa следовать за ним.

Они подняли свечи над головой, чтобы осветить помещение, и Ра увидел прямо перед собой большую картину. Картина была нарисована на стене пещеры, но тусклый, мерцающий свет не позволял разглядеть, что же на ней изображено. Андрей зажег семь больших свечей и так их расположил у стен, что картина стала отчетливо видна.

Амон-Pa узнал, кто был изображен на картине: это был Он. Тот, которого мальчик видел однажды с закрытыми глазами. Тогда Ра сказал Андрею: «Я вижу Его». И еще он вспомнил, как в тот раз погружался в Беспредельность, а Беспредельность погружалась в него, заполняя собой все тело, разум и чувства.

Словно зачарованный, смотрел Амон-Pa на величественный Образ, который, казалось, сходил с облаков, а за Ним следовало золотистое свечение.

Андрей опустился на колени, мальчик последовал примеру учителя и тоже опустился на колени рядом с ним. После этого Андрей устремил на Образ свой, полный любви, преклонения и почитания, взгляд и начал читать молитву. Долго молился учитель, но Ра никак не мог понять и разобрать, какими же словами он молился. Тогда мальчику тоже захотелось помолиться, и в его сердце слова сами собой сложились в прекрасную песню-мольбу:

Владыка Всемогущий,

Преклоняюсь перед Твоим Святым Именем.

Прими меня, как раба Твоего,

Взвали на плечи мои ношу Твою

И дай мне нести ее по тернистой тропинке

На вершину горы,

Откуда смогу постичь

Безграничность Любви Твоей

И осознать глубину Мудрости Твоей,

Аминь...

Амон-Pa все повторял и повторял про себя эти слова, и казалось, что остановилось время. Ра, забыв обо всем на свете, творил свою молитву не языком и разумом, а сердцем и душой. Скоро он почувствовал, что слова были вовсе не нужны, а нужно было только одно: чтобы сердце пережило заключенную в этих словах мольбу и наполнилось этим чувством до краев.

Постепенно все тело Ра наполнялось каким-то блаженством.

Не раз Андрей говорил Амон-Pa о душе, но только сейчас мальчик почувствовал, как трепещет от восторга в бренном теле его вечная душа! При этом душа Ра горела высоким, синим пламенем, и синие огни ее, сливаясь с чистым и прекрасным огнем Андрея, освещали пещеру. Казалось, что этим чудесным огнем горит вся пещера, а Образ на ее стене становился все более живым и чарующим. Учитель и ученик все это время не отводили глаз от светлого Лика, они стояли на коленях с протянутыми к Божественному Образу руками, и сердца их горели любовью, побеждающей мрак пещеры и освещающей все вокруг.

И ни тот, ни другой не заметили, как случилось, что Образ ожил, и перед ними предстал Он! Да, это был Он – живой, улыбающийся, величественный и излучающий ослепительный свет, на который было трудно смотреть! И Он был намного прекрасней и светлей, чем Его Образ, изображенный на стене! Он подошел близко к Андрею, положил ему на голову руку и ясно сказал:

– Мир вам! Андрей, не задерживайся, поспеши к своему брату!

Андрей поцеловал Ему ноги и дрожащим голосом промолвил:

– Да, Господи!

Амон-Pa тоже поцеловал бы Ему ноги, но не осмелился сделать это. Тем временем Он как будто вошел в стену и исчез, а на стене опять появился Его Божественный Образ. Андрей, не вставая с колен, приблизился к Образу и еще раз приник к Его ногам.

– Люблю Тебя, Владыка! – прошептал он с чувством огромной любви и благоговения, затем быстро встал и вышел из пещеры.

Амон-Pa повторил все, что сделал учитель.

Они стояли на маленькой площадке у входа в пещеру, обдуваемые ласковым ветерком. Утро еще не наступило, безлунная, темная ночь не давала учителю и его ученику отчетливо разглядеть друг друга. После долгого молчания Андрей привлек к себе и прижал к сердцу мальчика.

– Ты слышал, что Он сказал? – спросил он у Ра.

– Слышал!

– Повтори!

– «Мир вам! Андрей, не задерживайся, поспеши к своему брату».

– Значит, мне надо спешить!

Андрей умолк, а Амон-Pa не посмел спросить у него что-либо. Ра слышал, что у Мары есть два брата – Андрей и Симон. Симон жил у берегов Галилейского моря, на расстоянии двухдневного пути от Города. Раньше там жил и Андрей. В те времена братья были рыболовами, ходили вместе в море и тем кормили семью. Потом Андрей, с целью изучения чтения и наук, начал странствовать по разным странам. Он много скитался, был даже в Египте, и, наконец, приехал в Город и поселился в нем. Но вот наступило время, когда Андрей должен вернуться обратно к брату. Он незамедлительно должен был покинуть эти места и оставить Ра одного. Так нужно.

Амон-Pa ждал, что еще скажет ему учитель, и Андрей продолжал:

– Я тебе больше не нужен, ты и без меня найдешь дорогу!

Андрей присел на большой камень, Амон-Pa сел около его ног. Андрей гладил мальчика, нежно взъерошивал его непослушные волосы. Чувствовалось, что Андрей волнуется, но в его голосе звучали любовь и спокойствие.

– Все, что есть в пещерах, я оставляю тебе! Воспользуйся, как посчитаешь нужным. Я больше сюда не вернусь.

Амон-Pa захотелось плакать, и он, глотая горькие слезы, чтобы до них не дотронулись ласковые пальцы учителя, прошептал:

– Неужели я больше никогда тебя не увижу?! Андрей, я очень тебя люблю и не хочу с тобой расставаться!

– Я тоже люблю тебя, мой мальчик! Мы еще обязательно встретимся с тобой! Попытайся вовремя разгадать тайну своего камня-письма...

– Попытаюсь! – пообещал Амон-Ра.

Амон-Pa хотел рассказать учителю о том, какой он видел сон, связанный с тайной камня-письма, но передумал, ведь сон еще не означал, что тайна этого камня уже разгадана им. Вновь наступило молчание.

Амон-Pa не заметил, как перешел на беззвучный, мысленный разговор с Андреем. В разное время, находясь вдали от своего учителя, Ра не раз внутри себя слышал его голос, но сейчас мальчик не только слышал своего старшего друга и наставника, но и мысленно разговаривал с ним: «В моей лаборатории ты найдешь наставления о приготовлении разных микстур и мазей. Научись им!»

«Хорошо, – мысленно ответил Амон-Ра, – можно ли передать Иораму все то, чему ты научил меня?»

«Иорам хороший мальчик. Дай ему столько, сколько он сможет освоить. Сердце тебе подскажет, что можно будет доверить ему, а что – нет».

Андрей помолчал, а потом добавил: «Посмотри мои рукописи, которые хранятся в сундуках, и там же ты найдешь много полезных книг, они помогут тебе и твоим ученикам найти ответы на многие, многие вопросы».

«Но у меня же нет учеников!» – удивился Ра.

«Будут».

«Андрей, ты не забудь свой камень-письмо».

Поиск по сайту: