Ты – ангел Господа Бога

Амон-Pa улыбнулся божественной улыбкой, как будто на его лице мимолетно вспыхнул фиолетовый огонь.

Юстиниан понял только то, что на камне, оказывается, написано что-то и Августа прочла это. Остальное для него осталось загадкой.

– Что означают эти слова? Почему ты им радуешься? – спросил он Августу.

– Мой добрый властелин, – сказала она, обращаясь к Юстиниану, – на этом камне записан мой путь жизни. Это не простой камень, а мой камень-письмо, который прислал мне когда-то мой Учитель, Великий Дух! Об этом сказал мне вчера Амон-Ра!

Юстиниан совсем растерялся.

– Камень-письмо?! – повторил он с удивлением, – И каков этот путь?

Августа собралась что-то сказать, но умолкла. Потом все же проговорила, скорее для себя:

– Мой путь жизни... В самом деле, каков мой жизненный путь? К чему призывают меня эти слова и линии?

– Госпожа, – обратился к ней Амон-Ра, – вы разгадали текст, но теперь вам предстоит разгадать самое главное: смысл текста и линий. Тайну смысла знает только ваше сердце, спросите у него. Тогда вы полностью будете знать путь, который поведет вас к совершенствованию духа. Знание пути поставит вас перед выбором, ибо путь этот не будет легким и беспечным.

Августа внимательно выслушала наставление Амон-Ра.

– А теперь садитесь, – попросил он ее.

Сразу несколько десятков вопросов возникло в голове Юстиниана по поводу камня-письма и странного разговора между Августой и Амон-Pa, но он воздержался задавать их, так как Амон-Pa приступил к лечению.

Августа села на ложе. Амон-Pa взял обе ее руки в свои и призвал в себе огонь сердца. Сердце задрожало, затрепетало, наполнилось огнем невидимым, и Амон-Ра приказал огню переходить в тело Августы. Теперь задрожало и затрепетало тело Августы. Она чувствовала, как из ее сущности вытеснялась и выбрасывалась наружу какая-то темная сила и как наполнялась она могущественной силой света. Происходило нечто таинственное и трудно описуемое. Юстиниан, однако, видел, как усиливался свет в глазах Августы.

Спустя некоторое время Амон-Pa начал рассказывать.

– Слушайте предупреждение Иисуса Христа о дне Судном. Это будет день великий, когда придет Он во славе Своей и все святые ангелы с Ним, сядет на престоле славы Своей. Соберутся перед Ним все народы. Он отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлищ, и поставит «овец» по правую свою сторону, а «козлищ» – по левую. И скажет Он тем, которые по правую сторону Его: «Придите, благословенные Отца моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира. Ибо был голоден, и дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне». Тогда праведники, удивленные теми словами, скажут Ему: «Господи, когда мы видели Тебя голодным, и накормили? Или жаждущим, и напоили? Когда мы видели Тебя странником, и приняли? Или нагим, и одели? Когда мы видели Тебя больным, или в темнице, и пришли к Тебе?» И Он скажет им: «Истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне...»

Августа слушала с закрытыми глазами, в ее воображение рисовалась вся картина судного дня. Юстиниан же смотрел в лицо Амон-Pa, ловил каждое слово и старался осмыслить его. «Что же скажет Он тем, которые по левую сторону от Него?» – и Юстиниан ждал продолжения. Амон-Pa заговорил снова.

– А тем, которые по левую сторону, Он скажет: «Идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготовленный для вас дьяволом и его ангелами. Ибо был Я голоден, и вы не дали Мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня; был странником, и вы не приняли Меня; был наг, и вы не одели Меня; был болен и в темнице, а не посетили Меня». Удивятся они и скажут Ему: «Господи, когда мы видели тебя голодным или жаждущим, или странником, или нагим, или больным, или в темнице, и не послужили Тебе?» И скажет Он им в ответ: «Истинно говорю вам: так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне». И пойдут они в муку вечную, а праведники в жизнь вечную.

Амон-Pa умолк. Из его рук опять лился мощный поток огня сердца в тело и душу Августы.

Августа и Юстиниан погрузились в мысли.

Августа думала о смысле слов камня-письма. Как понимать – быть матерью для не имеющих матерей и быть светом для не имеющих свет? Как исполнить свой долг, как нести служение на своем жизненном пути, чтобы прийти к Судному дню праведной?

Юстиниану же не давала покоя судьба юного богача. Что же он предпримет: продаст ли он все свое имущество и раздаст бедным, а затем последует за Иисусом Христом, или же не разлучится со своим богатством? А если он останется при своем богатстве, как же предстанет перед Господом Богом в Судный день?

Амон-Ра молчал долго, давая им думать и искать ответы на свои же вопросы.

И когда Августа открыла глаза, он сказал ей:

– Госпожа, к вам вернулся ваш чудный голос. Ваше пение очарует всех.

Лицо Августы испустило голубое сияние.

– Это правда?! – воскликнула она. – Я смогу играть на арфе и петь по-прежнему?

– Да, госпожа, – ответил спокойно Амон-Ра.

– Можно ли спеть мне сейчас же? – ее охватило нетерпение, ибо пение доставляло ей радость полета и соприкосновения с Высшим Миром.

– Да, госпожа, можно...

Из дальнего угла своей большой комнаты она сразу достала давно забытую и заброшенную золотую арфу. Разве могла она предположить, что ее любимая арфа понадобится ей когда-нибудь еще. Она нежно счистила с арфы густую пыль, настроила струны, села напротив Юстиниана и Амон-Pa и приготовилась петь.

Юстиниан был встревожен: что, если голос Августы не будет таким же звучным, чарующим, каким он помнил его, что случится тогда с Августой? Может быть, ему следует покинуть комнату, чтобы... В общем, Юстиниан волновался отчасти из-за Августы, боясь за ее голос, отчасти же ожидая погружения в божественные звуки.

– Амон-Pa, а если я не смогу? – и пальцы ее застыли на струнах арфы.

– Не бойтесь, госпожа, сможете... Вы будете петь лучше, чем пели раньше! – с верой ответил Амон-Ра и тем самым освободил ее от всяких сомнений и страха. – Госпожа, только пусть не покинет вас вера в себя!

Пальцы Августы смело и решительно коснулись струн, и комната наполнилась первым потоком божественных звуков. Потом еще и еще, и по комнате полился огонь звуков; в них вплетала Августа свой голос. Как только она осторожно затронула звучащие огоньки, порхающие по комнате, и как только убедилась, что голос полностью подчиняется ее воле, из глубин ее сердца и души вырвалась давно забытая радость.

Пела она песню благоговения и любви к Творцу, она молилась Ему песней, а из ее больших небесных глаз одна за другой выступали крупные капельки слез. Они медленно струились по ее сияющим щекам, превращались в жемчуг, падали прямо на струны и, соприкасаясь с ее пальцами, усиливали божественность льющихся звуков. Песне стало тесно в большой комнате, звуки ее вылетали через окна наружу, пробивали стены, открывали двери всех комнат дворца. Звуки песни, как крылатые ласки и поцелуи, облетали сад и доставляли всему живому и неживому радость бытия; они, как утренняя роса, опускались на землю, где четыре дня тому назад ступал Иисус.

Почуяв божественное вдохновение, запели все соловьи, собравшиеся в саду из разных далеких краев. Ручеек оживился, потянулся вверх в исполнении огненного танца, а облака на небе приняли образ молящейся Матери Мира. Вокруг дворца собралась толпа и, затаив дыхание, впитывала духовную пищу.

Плакал Юстиниан, и слезы доставляли ему облегчение. Пение Августы связывало его душу с необъяснимым еще для него светом. Амон-Pa, щедро отдавший огонь сердца Августе, а потому сам изнуренный и ослабленный, теперь восполнял чистейшую Высшую силу через ту незримую нить, которую протянула Августа своей песней между его сердцем и Беспредельностью.

Августа закончила свою песню-молитву, песню-хвалу. И песня, заключенная в звуках арфы, становилась Вечностью.

Амон-Pa исполнил волю Господа Бога.

Юстиниан долго не мог выйти из оцепенения.

– Августа, моя богиня! – воскликнул он.

Августе, исполненной необычного счастья и радости, казалось, что все происходит во сне. Да, действительно, она почувствовала, что песня о величии Творца, о благоговейной любви к Нему, лившаяся прямо из ее сердца, и голос, и звуки арфы, создававшие Высшую Божественную красоту, были не сравнимы с прежними песнями.

Августа сияла.

– Богиня моя... Богиня моя! – не находил других слов для выражения своего восхищения и любви Юстиниан. Он бросился к ней и так же, как в Афинах пять лет тому назад, поднял ее своими мощными руками вверх и пронес по комнате. А Августа смеялась, смеялась, и смех ее тоже был похож на песню.

Осторожно опустил Юстиниан Августу и подбежал к мальчику. Расцеловал ему руки, лицо, прижал к себе.

– Что мне для тебя сделать, сын Божий, мальчик-загадка! Скажи мне, чем тебя наградить за спасение жизни Августы! Все равно, я буду в вечном долгу перед тобой! – вырвались у него слова эти.

Юстиниан убедился, что Амон-Pa не могут соблазнить никакие богатства. Он был готов одарить его щедро, но чем? Может быть, подарить ему этот дворец с огромными владениями, где он может жить как царь? Но Амон-Pa не прельстить ничем. И вдруг он вспомнил, что сказал ему мальчик неделю тому назад, когда вез его к Августе. Юстиниан пообещал тогда, что если тот спасет жизнь Августы, то вознаградит Амон-Pa равным ему по весу количеством золота. Амон-Ра ответил: «Я ничего от вас не хочу. Но если сделаете одно хорошее дело, тем самым украсите свою честь». Юстиниан был готов выполнить все, что скажет ему этот чудо-мальчик.

– Скажи мне, Амон-Pa, чем мне оплатить свой долг перед тобой? – умоляюще произнес Юстиниан.

Амон-Pa ласково взглянул на римского вельможу, в сердце которого все больше раскрывалась устремленность к благу.

– Господин, – сказал он своим спокойным голосом, – Августа вылечилась по воле Господа, я лишь исполнил Его волю. У вас нет никакого долга передо мной, а перед Богом мы будем в вечном долгу.

– Тогда что мне сделать для Господа Бога, скажи мне, мальчик! – взмолился Юстиниан.

– Господин, постройте Храм на другой стороне реки Иордан, перед вашим новым дворцом. И поручите строительство тому же самому неизвестному вам архитектору. Эго доброе дело украсит вашу честь.

Юстиниан и не задумался.

– Согласен! Пусть будет воздвигнут величественный храм, подобного которому мир еще не знал! – и сразу добавил. – Однако этого недостаточно, чтобы я проявил свое служение Господу. Скажи, что мне еще сделать?

– Сердце вам подскажет, господин...

– Да, подскажет сердце, однако пока я научусь языку своего сердца, пройдет время. А я не хочу медлить. Прошу тебя, дай совет!

– Господин, раз вы настаиваете, скажу вам. Зачем вам новый дворец? Разве мал вам тот, который уже имеете? Подарите новый дворец Августе, чтобы она использовала его по заданию Свыше. Она есть мать для не имеющих матерей и свет для не имеющих света. Она ангел Господа!

Юстиниан вздрогнул, он не ожидал такого совета.

Новым дворцом он намеревался утвердить в Иудее свое величие, прославиться в Римской Империи. «И вот мое испытание, – промелькнуло у него в голове, – я или тот молодой богач, который не пожелал следовать Иисусу Христу, или тот, который пройдет сквозь игольное ушко, чтобы усилием воли завоевать Царство Небесное».

С сердца Юстиниана упал тяжелый камень собственника. Лицо его просветлело.

– Августа, моя богиня, бери новый дворец, он твой! Ты есть мать и свет для нуждающихся, ты ангел Господа. Пользуйся дворцом, как сочтешь нужным!

В это же самое мгновение перед Августой опять возникла тайна камня-письма: дворец, мать, свет... Что все это значит?

– И этого недостаточно для служения Господу! – продолжал Юстиниан.

– Человек никогда не исчерпает возможности своего служения Господу, – сказал Амон-Ра.

Но Юстиниан не унывал.

– Я уже начинаю это служение, мой чудо-мальчик! Потому, может быть, продать все свое имущество и раздать деньги бедным?

Амон-Pa понял, что богатство и высокое положение теряют свою власть над Юстинианом, сердце его готовится для творения добра. Нет, Юстиниан не должен раздавать имущество. Так обесценятся блага. Будет куда лучше, если он, свободный от чувства собственника, обратит свое богатство на свершение добрых дел.

– Господин, расскажу я вам старинную восточную мудрость, – ответил Амон-Ра. – Однажды ученики спросили Благословенного[1]: «Как нам понять заповедь, которая призывает отказаться от собственности и имущества? Один ученик оставил все вещи, и все имущество раздал бедным, но Ты все же упрекаешь его в собственности. Другой же оставил все при себе, но от Тебя не заслужил упрека».

Благословенный ответил: «Чувство собственности измеряется не вещами и имуществом, но мыслями».

Таким образом, господин, если человек освобождается от отравляющего дыхания собственника, тогда богатство не помешает ему завоевать Царство Небесное. Через богатство будет свершать он дела Господа: строить храмы, мосты, дороги, колодцы.

Юстиниан обрадовался.

– Амон-Pa, я начинаю понимать, что говорит мне сердце. Оно мне подсказывает стоять рядом с ангелом Господним и служить вместе с ним!

Юстиниан вздохнул с великим облегчением: такого счастливого и светлого утра никогда еще не бывало в его жизни.

Глава 38

– Госпожа, госпожа, отец ваш приехал! – оповестила служанка.

– Отец? – обрадовалась Августа и легко побежала ему навстречу. Ей уже не нужна была рука Амон-Ра.

– Спасибо, чудо-мальчик! Ты помог мне найти путь в жизни! А теперь пойду встречаться с дорогим гостем! – и Юстиниан тоже направился приветствовать своего старшего друга и тестя.

Он чувствовал себя легко и возвышенно.

Сердце билось торжественно.

Августа обняла отца. Как хорошо, что тот не видел ее больной. Отец знал, что Августа была при смерти, а врачи оказались бессильными спасти ее. Он сам присылал из Афин лучших лекарей, но те скоро вернулись без утешительных выводов. Хотя Юстиниан сообщил ему, что приглашает его на праздник, однако отец был уверен, что это было приглашение на похороны дочери. Он мечтал только об одном – застать ее в живых. Увидев же свою любимую дочку здоровой, веселой и более прекрасной, чем она была пять лет тому назад, отец заплакал от радости.

– У нас праздник, отец, большой праздник!

– Мы празднуем исцеление Августы! Свершилось чудо! – говорил тестю Юстиниан.

– А какие врачи вылечили ее? – спросил отец Августы.

– Какие там врачи! Он один! Маленький чудо-мальчик! Его звать Амон-Pa. Мы сейчас представим его тебе! – Августа послала служанку с просьбой привести Амон-Ра.

– Скоро придут гости, приготовься, пожалуйста! – сказал ей Юстиниан, а сам пригласил тестя осмотреть сад.

Августа удалилась в свою комнату.

Начали собираться гости.

Пришли римские правители иудейских провинций, полководцы, знатные люди Иудеи, первосвященники, послы, философы, поэты. Многие пришли с женами и дочерьми. Сад заполнился приглашенными. На каких только языках они не говорили: на арамейском, латинском, греческом, арабском, армянском.

Слуги громко объявили:

– Прокуратор Понтий Пилат с супругой!

Высокого гостя Юстиниан принял с почетом.

Спустя некоторое время слуги опять громко объявили:

– Четвертовластник Герод Антипа!

Юстиниан его тоже принял с почетом.

Все знали, что Прокуратор Понтий Пилат и четвертовластник Герод Антипа враждовали между собой. Поэтому все удивились, когда они дружески обнялись.

Гости гуляли в саду Августы и поражались всему, что видели: олени кланялись им и позволяли с собой играть; розы всюду распространяли опьяняющий аромат; ручеек шалил, обрызгивая гуляющих; соловьи садились на плечики молодых девушек и пели им песни, а белые облака защищали от палящих лучей солнца. Где же еще могли они увидеть такое?

Слуги и служанки разносили на больших подносах фрукты и напитки.

Все ждали появления Августы. Слух о том, что она была безнадежно больна, что красота ее угасла, обошел все дворцы Римской Империи. Какое же за одну неделю могло произойти чудо, когда знаменитые врачи из многих стран опустили руки и покинули дворец Юстиниана? Любопытство раздирало гостей: как выглядит Августа и кто ее вылечил?

И вот на парадной лестнице дворца показалась она. И хотя никто не объявил о ее появлении, все почему-то обернулись в сторону дворца и увидели Совершенную Красоту. Она медленно спускалась по ступенькам парадной лестницы: в белом шелковом платье с облачной мантией на плечах; с пучком радужных лучиков жемчуга, устроившегося на лбу; с улыбкой на лице, излучающей доброту и духовность; с поющим соловьем на плече.

Первыми к ней подбежали олени, опустив перед ней свои прекрасные рога Облака, объединившись, создали над ее головой изящный зонтик.

Так Августа направилась к гостям.

Ей навстречу поспешил прокуратор Понтий Пилат, он поцеловал ей руку и, восхищенный ее красотой, громко произнес:

– О, Августа, твоей красоте может позавидовать Афродита!

Тут же оказался четвертовластник Герод Антипа. До этого он был зачарован садом Юстиниана и наполнился завистью. Увидев же Августу, он потерял равновесие. Антипа никогда раньше не видел ее, и хотя все говорили, что она божественна, он не мог поверить, что природа способна создать такое совершенство. Он низко опустил голову перед Августой, поцеловал руку и, переполненный двойной завистью к Юстиниану, произнес:

– О, чудо Августа! Ради вас я готов пожертвовать своей властью и своим богатством!..

Вокруг Августы собралась вся мужская часть приглашенных. Мужчины восхищались ею, поздравляли с выздоровлением, каждый старался дотронуться до ее руки и прильнуть к ней, сказать комплименты. Часть женщин была обижена тем, что мужья покинули их и бросились к Августе. Другая же часть с завистью мечтала быть такой же прекрасной. Августа прорвала кольцо мужского окружения и направилась к женщинам. Она одарила всех очаровательной улыбкой, отчего многие почувствовали прилив теплоты и радости в сердце. Кто проявил интерес к облачной мантии, кто – к удивительному жемчугу.

– Августа, – спросила одна молодая женщина, – что это за украшение у тебя на лбу?

Августа сняла со лба жемчуг и положила его на ладонь. И женщины ахнули от удивления, увидев, как жемчуг немедленно покинул ладонь, прокатился по руке, шее, щеке и водрузился на прежнее место.

– Откуда такой жемчуг?! – спросил кто-то.

И, конечно, никто не поверил, когда Августа рассказала им, как ручеек подарил ей это чудо-творение.

Прокуратор Понтий Пилат проявил смелость и громко произнес:

– Говорят, что Августа поет только для Богов! Может, споет она и нам, смертным?

Всеобщая просьба вдохновила Августу. Слуги мигом принесли золотую арфу. Августа встала на ступеньках парадной лестницы, притянула к себе арфу и прикоснулась к струнам. Устремленные ввысь звуки арфы слились с пением Августы. Она запела песню, – гимн и молитву, – которая рождалась в ее сердце. Пела она самозабвенно, преданно, с верою и любовью. Новорожденная песня, проникая в сердце каждого, направлялась к небу. Многие из собравшихся, может быть, впервые почувствовали силу чистейшей любви и красоты. Некоторым чарующие звуки арфы и вплетенное в них пение несли очищение души и сердца. Некоторых же заключенная в звуках и в пении Истина встревожила и напугала.

Потеряли покой и Понтий Пилат, и Герод Антипа. Пение призывало их к покаянию и внушало страх перед Богом за содеянный грех. Пение Августы и звуки арфы на миг осветили разум и сердце Понтию Пилату, и он ужаснулся, услышав проклятье веков и тысячелетий за содеянное им вчера преступление. Как хотелось ему сейчас, чтобы это вчера стало сегодня, чтобы принять иное – справедливое – решение.

Иудейские первосвященники и книжники привели вчера к нему – Понтию Пилату, прокуратору, правителю Иудеи – арестованного ими Иисуса, избитого и униженного, для наказания. Он допросил Его, но не признал виновным. Тогда спросил он первосвященников:

– Разве этот человек из Галилеи?

– Он из Назарета! – ответили первосвященники.

Назарет же входил в правление четвертовластника Герода Антипы.

Пилат подумал: «Пошлю Иисуса Героду, пусть определит его вину и накажет. Тем самым объявлю ему дружбу вместо вражды».

Увидев Иисуса, Герод Антипа очень обрадовался, ибо давно слышал о Нем. Он надеялся, что Иисус покажет ему какое-нибудь чудо. Однако как он ни старался, Иисус не ответил на его вопросы и не сотворил чуда. Тогда разгневанный Антипа передал Его своим легионерам и приказал избить палками. Легионеры насмехались над Ним и плевали Ему в лицо. Потом Антипа приказал одеть его в светлую одежду и отправить обратно к Пилату, ибо не нашел в Нем вины для наказания. В один момент сделались Пилат и Антипа друзьями, хотя до этого враждовали между собой.

Понтий Пилат не хотел казнить Иисуса. Жена тоже предупредила его: «Не навреди этому Праведнику, ибо во сне я много страдала за Него».

Пилат объявил первосвященникам:

– Вы привели ко мне этого человека как возмутителя порядка. Я допросил его и не нашел в нем вины. И Герод Антипа тоже не нашел в нем вины, достойной смерти, и отправил его обратно. Я проучу его, накажу и отпущу.

Но первосвященники и книжники, а также поощряемый ими народ орал:

– Распни его! Распни!

Пилат решил выполнить их требование и передал Его им для распятия на кресте.

Иисуса повели на гору Голгофа и распяли.

Вчера же вечером один добрый и праведный человек пришел к Пилату просить тело Иисуса. Он покрыл его плащом и положил в гроб, высеченный в скале.

А сегодня прокуратор Иудеи Понтий Пилат и четвертовластник Герод Антипа пришли в гости к Юстиниану и слушают, как Августа играет на арфе, а из сердца извлекает песню-молитву, восхваляющую Господа Бога.

«Что это за голос, что проникает в душу и выворачивает ее наизнанку?!» – думал потерявший покой Понтий Пилат.

Пение задело и Герода Антипу, но зависть и злоба заглушали в нем все человеческое и направляли его мысли к другим заботам: как избавиться от Юстиниана, чтобы овладеть и этим волшебным садом, и Августой. «Тогда эта женщина будет мне петь такие песни, которые развлекут меня», – думал он.

Августа еще раз тронула струны арфы, последние звуки которой унесли с собой ее утихший голос. Песня улетела в Вечность.

После минутного молчания в саду загремели аплодисменты.

Когда все успокоились, прокуратор спросил у Юстиниана:

– Кто тот целитель, который вылечил прекрасную Августу?

Понтий Пилат решил взять в свой дворец прославленного врача, свершившего такое чудо и спасшего Августу, и назначить его главным целителем.

Юстиниан посмотрел вокруг. Думал, что Амон-Ра будет где-то здесь, рядом с Августой. Но не нашел его.

– Августа, где Амон-Ра? – обратился он к жене.

Августа тоже огляделась, но нигде в саду мальчика не заметила.

Тогда она поручила слугам привести его к ней. Однако скоро выяснилось, что слуги нигде не могут найти Амон-Ра.

Юстиниан забеспокоился. Он очень хотел показать вельможам девятилетнего чудо-мальчика, владеющего огромными знаниями, который сотворил чудо, вырвав из когтей смерти и в семидневный срок полностью исцелив Августу.

– Прокуратор, мы не можем найти нашего целителя! – сказал он Понтию Пилату, когда все поиски ни к чему не привели.

Прокуратор и четвертовластник выразили удивление.

– Не понял, – сказал с насмешкой Антипа, – целитель исчез, что ли?

Юстиниан ничего не мог сказать.

– Скажи хотя бы, какою наукою руководствовался ваш целитель? – обратился Понтий Пилат к Юстиниану.

– Он вылечил Августу по воле Господа Бога! – ответил ему Юстиниан.

– Как это – по воле Господа Бога? Что это значит? – удивились знатные люди.

– А кто для него является Господом Богом? – спросил Герод Антипа.

– Его Господом Богом является Иисус Христос! – ответил Юстиниан и добавил

– Иисус Христос является Господом Богом и для Августы, и для меня тоже!

– Я не понимаю, о чем говорит Юстиниан. Может быть, Августа объяснит доступнее? – опять с насмешкой сказал Антипа и тут же подумал: «Эго хорошая причина, чтобы сообщить кесарю и арестовать Юстиниана».

Юстиниан, конечно, понял насмешку, но не подал виду. Он не хотел причинять неудобства или оскорблять гостя.

Августа охотно объяснила ему, и все слушали внимательно:

– Четвертовластник, что тут непонятного? Амон-Ра владеет огромными знаниями и даром ясновидения. Ему девять лет. Его благословил Иисус Христос. Он прекрасно знает учение Христа о Царстве Небесном, и это учение доверил нам тоже. Четыре дня тому назад Иисус Христос прошел по дороге перед нашим дворцом. Он направлялся в Иерусалим. На наших глазах, на глазах большого количества людей он исцелил много калек, слепых, глухих, немых, парализованных. И когда Он увидел Амон-Pa, сказал своему ученику: «Вот ангел Божий», и еще назвал его «Своим маленьким пастухом». Он исцелил меня своим огнем сердца, который принимал от Господа Иисуса Христа! Надеюсь, вам теперь все ясно, четвертовластник? – Августа дала понять Антипе, что она чувствует его недоброжелательность.

Жена Понтия Пилата с напряжением слушала, что говорит Августа. Лицо ее вдруг исказилось от боли, она яростно набросилась на мужа и начала колотить его кулаками в грудь.

– Зачем ты погубил Этого Праведного Человека, Сына Божия! – плакала она и не переставала колотить мужа в грудь. – Ведь говорила я тебе, что видела Его во сне, лицо Его светилось, Он возвышался в небесах. Он вправду был Сыном Божьим. Почему ты передал Его озлобленной толпе для наказания, этим неразумным и корыстным священникам и книжникам? Скажи всем, за что ты распял Его? Скажи, скажи...

И женщина упала в обморок.

Приглашенные заволновались. Сразу появились бородатые врачи дворца, которые привели женщину в чувство.

Августе и Юстиниану показалось, что происходит какое-то недоразумение.

Августа обратилась к Пилату:

– Скажите, прокуратор, кого это распяли на кресте?

Прокуратор не ответил.

Тогда спросил Юстиниан:

– Прокуратор, вы распяли Иисуса Христа?!

Прокуратор развел руками, мол, причем тут я, и в его голосе зазвучало самооправдание:

– Народ так требовал!

Жена его, которая только что пришла в чувство, возмутилась еще больше и снова набросилась на него:

– Да, да, это было твое право... Ты мог отпустить Его, ибо Он был праведный... Ты же прокуратор... Но ты трус, трус... Ты испугался этих гнусных первосвященников... Ты убийца Господа... – женщина говорила обрывками, плача и нанося удары кулаками мужу.

Герод Антипа выступил защитником прокуратора.

– Он заслуживал наказания и получил его! – объявил он. – Этого потребовали первосвященники и народ. Что прокуратор мог сделать? Не станем же восстанавливать против себя всю Иудею из-за какого-то лжепророка?

Юстиниан и Августа убедились, что речь шла именно об Иисусе Христе, именно Его распяли вчера на кресте. Защитное слово Антипы вывело из равновесия Августу, и она гневно сказала ему:

– Он действительно был Сыном Божьим, Господом Богом! Он не мог совершить преступления! Он лечил больных, исцелял калек, учил людей любить и творить добро, открыл им тайну Царства Небесного! Как же мы искупим грех, что распяли Его?

– Пилат и я не нуждаемся в искуплении грехов, ибо у нас их нет! – злобно ответил Антипа, – Если ваш Иисус Христос действительно был Господом Богом и мог совершать чудеса, почему же тогда не спас самого себя, почему не помог Ему Отец Небесный? – перед глазами Антипы возникли сцены, как вчера он и его легионеры мучили и унижали Иисуса. «Сотвори чудо, если ты вправду есть Господь Бог, позови своего Отца, пусть спустится с небес, чтобы наказать нас за то, что избиваем тебя!» – насмехались над ним легионеры. В глубине души Антипу мучила совесть из-за безжалостного отношения к пленнику, но вину свою он все же не чувствовал.

В это время он вспомнил, как обманули его легионеров какие-то дети-бродяги, потом они же на центральной площади Города со своим медведем напали на легионеров, разоружили их, а на шею десятника посадили какого-то недоумка. Одного из этих бродяг звали Амон-Pa. Вот, оказывается, кто был целителем Августы.

– Юстиниан, как звать вашего маленького целителя? Я не расслышал его имени! – спросил испытующе четвертовластник.

Но Юстиниан уже не был гостеприимным хозяином. Ему было уже все равно, что прокуратор и четвертовластник стояли по должности выше него. Он объявил всем:

– В нашем дворце не будет сегодня праздника! У нас сегодня траур! Мы с Августой оплакиваем смерть Господа Бога нашего, Иисуса Христа! Прошу всех покинуть нас!

Знатные люди в недоумении переглянулись, как будто задавая вопрос друг другу: «Что происходит?»

– Вы хотите оплакивать смерть какого-то Иисуса? – сказал четвертовластник с насмешкой. – Ради этого вы пригласили меня? А этих знатных людей тоже пригласили для разделения вашего горя?

Но ответа от Юстиниана не последовало. Он взял Августу за руку и направился, к дворцу, покинув гостей в саду.

– Значит, нам уходить? – спрашивали приглашенные друг у друга.

Никто не оправдывал поведения Августы и Юстиниана. Но они не могли разобраться и в том, кто был Иисус Христос, и почему Его распяли на кресте. Среди приглашенных никто не верил Героду Антипе, который утверждал, что Иисус был преступником. Они не оправдывали Понтия Пилата, обрекшего праведного человека, как говорила его жена, на смерть. Но не верили и тому, что Иисус действительно был Христом, Сыном Божьим.

Четвертовластник даже обрадовался тому, что случилось. Сегодня же он отправит письмо в Рим кесарю о том, что Юстиниан принял веру какого-то лжепророка и из-за него оскорбил римскую и иудейскую знать. Юстиниана, конечно, арестуют, и тогда куда же денется от него прекрасная Августа со своим сказочным садом?

Он немедленно покинул дворец Юстиниана и приказал сопровождающим его легионерам-всадникам догнать мальчика, идущего пешком, и до заката солнца привести его к нему. Он и не сомневался, что Амон-Pa ушел из дворца.

Другие знатные люди, недовольные, обиженные, озлобленные и разгневанные, не спеша выходили из сада на дорогу, чтобы вернуться в свои дворцы.

Во дворце же Юстиниана вместо большого праздника поселилось большое горе.

Глава 39

Никто не заметил, как вышел Амон-Pa из дворца.

Ему уже не было необходимости оставаться там. Августа выздоровела и скоро полностью разгадает смысл камня-письма. Юстиниан выбрал путь служения Господу Богу и вместе с Августой сотворит много хороших дел. А на прием соберутся такие люди, уши которых пока не готовы принять и постичь Учение о Царстве Небесном. Если у человека заложены уши и сердце, как громко ни говори, он не ничего услышит, и какие мудрые мысли ни дари, он их и близко к себе не подпустит.

Мальчик покинул дворец, когда Августа побежала встречать отца, и направился к зданию нового строящегося дворца.

Стояла жара. После долгого пути Амон-Pa остановился у речки, выпил воды, освежил лицо, а потом улегся в тени под деревом. Он решил подождать, пока станет прохладно, и потом продолжить путь. Спокойное журчание речки и пение птиц склонили его ко сну. Расслабленное тело набиралось сил.

Его разбудил топот коней, и он увидел, как по дороге мимо него промчались легионеры. Было уже далеко за полдень. Амон-Ра встал и умылся в речке. Он собрался было продолжить свой путь, как опять услышал топот коней – легионеры мчались обратно. Увидев Амон-Ра, они остановили своих коней и окружили его.

– Эй, ты, бродяга, как тебя зовут? – грубо спросил один.

Амон-Pa не успел ответить, как другой радостно закричал:

– Я узнаю его... это он!

– Смотри, не ошибись! – предупредил его старший. – Помни, что с тобой произойдет!

– Это он! Спроси, как его звать!

– Как звать тебя, мальчик?

Амон-Pa смотрел на легионеров спокойно, хотя ничего хорошего от них не ждал.

– Амон-Ра, – ответил он старшему.

– Я же сказал, я узнал его!

– Ты молодец, что заметил его под деревом и заставил нас вернуться обратно! – похвалил его старший.

– Свяжите его и поехали... Четвертовластник будет доволен! – приказал другим старший.

Трое легионеров быстро спрыгнули с лошадей, связали руки Амон-Pa грубой веревкой и опять сели на лошадей.

– Следуй за нами! – приказал старший Амон-Ра.

Все тронули лошадей, а один, который держал другой конец веревки, потянул Амон-Pa за собой. Амон-Ра бегом последовал за легионерами.

– Десятник, как ты думаешь, наградит нас чем-нибудь четвертовластник, когда доставим мальчишку? – спросил тот, который узнал Амон-Ра.

– То, что он обрадуется, я знаю точно. А вот насчет наград ничего сказать не могу! – ответил старший.

Некоторое время они гнали лошадей молча. Но тот, который держал конец веревки и тащил за собой Амон-Pa, оглянулся и, увидев, что мальчику трудно дышать, крикнул старшему:

– Эй, десятник, давай помедленнее, а то мальчишка вот-вот сдохнет!

– Ты прав, – сказал десятник и приказал всем замедлить ход.

Какой-то легионер спросил всех:

– Кто-нибудь знает, что хочет четвертовластник от этого ребенка, почему мы весь день бегаем из-за него?

– Ну, ты и глупец! Разве не понял, что этот мальчик обманул нашего сотника, убедил его, что Мессия и не появлялся у Горы Оливковых Деревьев? Если бы мы тогда не поверили ему, то в тот же день арестовали бы Иисуса... теперь дошло до тебя? – ответил ему рядом идущий.

– А вы забыли, что с нами сделал его медведь?

– Эй, мальчик, где сейчас твой медведь? – крикнул кто-то сверху.

Амон-Pa не ответил.

– Ладно, оставь его, видишь, еле дышит...

– А что этот медведь натворил? – спросил опять любопытствующий легионер, которого товарищ обозвал «глупцом».

– Жаль, что не было тебя там... знал бы тогда...

– Ну, скажи, скажи... – не отступал любопытствующий.

– Так вот, слушай, недотепа. Медведь тот меня и вот того, – он указал пальцем на едущего впереди, – забросил на самый верх огромного дерева. Других же так огрел лапой по голове... Да пусть сами скажут...

– В общем, удар был мощный и молниеносный, и мы потеряли сознание...

– А главное, как он нас всех разоружил! Он все наши копья и мечи так забил в землю, что мы не смогли их с места сдвинуть...

– Они до сих пор так и забиты в землю...

– А люди как смеялись над нами...

– Знаешь, когда я вспоминаю, что там происходило, мне тоже становится смешно...

– Недоумок... что тут смешного, когда медведь пинком выпроваживает нас всех вместе с нашим десятником...

– Ты что, забыл, что было с десятником?..

Многие расхохотались.

– А что, что, расскажи! – допытывался глупец.

– А было то, что этот медведь взял и посадил нашему десятнику на шею одного мальчика, недоумка, обезьяну...

– Ха-ха-ха... – засмеялись легионеры, – вот было зрелище...

– А этот самый ублюдок так испугался, что у него на груди десятника скрутились ноги... И так длилось в течение всей недели... Никто не смог расцепить ноги ублюдка... Чуть не задушил нашего десятника...

История десятника с «ублюдком» развеселила всех, и каждый захотел внести свою долю в восстановление факта. А любопытствующий «глупец» все задавал вопросы. Легионеры ехали и хохотали.

– Как задушил?!

– Представь себе, сидит на шее недоумок...

–...а ноги скручены прямо у подбородка десятника...

–...ха-ха-ха...

–...и он не может освободить голову...

–...из объятья ног... ха-ха-ха...

– И что дальше?

– Что же оставалось нашему любимому десятнику... ха-ха-ха...

–...ходил он всю неделю... ха-ха-ха...

–...с ублюдком на шее...

– Как?!

– Хочешь, сяду я тебе на шею и покажу, как... ха-ха...

– Всю неделю?!

– Да говорят же тебе, всю неделю ходил наш десятник...

– В один прекрасный день у ублюдка расстроился желудок... ха-ха-ха...

– Что-что?!

–...выходит наш десятник из своего убежища, а на шее этот ублюдок, вцепившись ему в волосы, орет: спусти меня вниз... а ноги-то скручены, а десятник с трудом выдавливает из горла слова... ха-ха...

–...десятник ему: тот день, когда ты раскрутишь ноги, станет днем твоей смерти... ха-ха...

– Значит, ему было лучше оставаться на шее десятника?!

– Ну, конечно... Построил нас десятник и приказал следовать за ним... он впереди с ублюдком на шее, мы за ним... ха-ха-ха...

–...а ублюдок смотрит на нас сверху и морщится, кривится... ха-ха... оказывается, от расстройства желудка вздулся живот... болит... ой, не могу... ха-ха-ха...

–...он не мог больше терпеть и вдруг... ха-ха-ха... раздался такой гром...

–...ха-ха-ха...

–...десятник не понял, откуда гром... испугался... ха-ха-ха.. бежит...ха-ха-ха... не догнать...

–...а на него водопадом льется... ха-ха-ха... желтая каша...

– И что потом было?! – любопытствовал «глупый» и тоже смеялся.

– Привели к нему врачей...

– К кому? К ублюдку?..

– Да нет... к десятнику... они посмотрели, как ублюдок держит голову десятника скрюченными ногами... ой-ой-ой, говорят, плохи дела... ха-ха...

– И что?

–...одно из двух, говорят: или мальчику надо отсечь одну ногу, чтобы высвободить десятника, или же десятнику надо отсечь голову... ха-ха... иначе разнять их, говорят, не сможем...

– Что ты?! Неужели так и было?!.

–...они сказали об этом сотнику... а он, ха-ха, пошутил... мальчик, говорит, пригодится, посыльным будет... ха-ха-ха...

–...да, я сам слышал... ха-ха... лучше, говорит, отсеките голову десятнику и выбросите на помойку... ха-ха... в ней, говорит, все равно нет мозгов... ха-ха... набита она глупостями...

–...а десятник поверил, что сотник предпочел ублюдка...

– Ай-ай-ай...

–...и решил повеситься...

– И что, повесился?!

–...хотел... ха-ха-ха... но не вышло... хотя привязал веревку к дереву и повесился... ха-ха...

– Значит, все-таки повесился?!

–...говорю же, не получилось... тот ублюдок взял и зубами перегрыз веревку... ха-ха...

–...несчастный подумал, что его вместе с сотником тоже бросят в могилу... ха-ха-ха...

– Ну и дела...

–...оба разом рухнули на землю... ха-ха-ха...

–...ха-ха-ха... и ублюдок тут же разнял ноги...

– Ты смотри!...

–...вскочил десятник на ноги... ха-ха... сейчас ты у меня увидишь, орет он, как сидеть на моей шее... все... ты мертвец... ха-ха-ха...

–... и ублюдок тоже вскочил и побежал... ха-ха... погнался за ним десятник... ха-ха... а ублюдок-то от смерти бежит...

–...весь день гнался он за ним... ха-ха... как собака язык высунул... ха-ха... не смог поймать...

– Значит, ничего у него не вышло?

– Да еще как вышло... такое вышло... ха-ха... такое...

–...споткнулся он о камень... сломал себе ногу и нос... валялся он отдельно от своей ноги и носа...

– Как это так?!

– Ногу-то сразу нашли, она все же большая часть тела... но нос искали долго... ха-ха...

– Он остался в живых?! Он остался без ноги и носа?!

– Было бы хорошо, если бы так...

– Это еще почему?!

–...позвали знахарей... они уложили его на столе... ха-ха... наоборот... ха-ха... по ошибке...

–...и пришили ногу наоборот... ты понял... ха-ха-ха...

– Не может быть!..

– Все может быть... и нос тоже... ха-ха... его же уложили на столе наоборот... нос тоже пришили ноздрями вверх... ха-ха-ха...

–...и дышит он теперь сверху, и сопли текут у него сверху... ха-ха... не научился пока нос вытирать...

– Как он ходит с такой... перевернутой ногой?!

– Скажу, когда он на ноги встанет... ха-ха...

– И что он сейчас делает?

– Лежит... стонет... и все мечтает... ха-ха... увидеть этого ублюдка...

– И все началось по вине этого мальчика, за которым мы гнались весь день... Эй, где сейчас твой медведь?

Легионеры еще долго веселились.

Было уже темно, когда доехали до казармы.

Героду Антипе доложили: мальчика, которого вы ищете, поймали и привели.

– Приведите ко мне немедленно! – приказал четвертовластник.

Герод Антипа знал, что мальчику или, как его там, Амон-Pa, всего девять лет, однако после стольких разговоров о нем у Антипы создалось впечатление, что ему представят высокого мускулистого драчуна, этакого хулигана. Он очень удивился, когда увидел мальчика худого, небольшого роста, с красивым и добрым лицом.

– Вы не ошиблись? – накричал он на легионеров. – Действительно ли это тот?

– Спросите у него, господин, сам скажет! – доложил десятник.

– Как тебя зовут? – спросил он мальчика.

– Амон-Ра, – ответил мальчик слабым и усталым голосом.

– Значит, ты и есть тот, кого я ищу?

Амон-Pa не ответил.

– Почему ты обманул моих легионеров, сказав, что Иисуса нет у Горы Оливковых Деревьев?

Ответа не последовало.

– Это ты вылечил Августу?

И на этот раз он не получил ответа.

Четвертовластник гневно посмотрел на него. «Смеется надо мной этот сопляк», – подумал он. Но так как было уже поздно, и четвертовластник нуждался в отдыхе, он приказал десятнику избить мальчика и бросить в темницу.

– Утром я сам допрошу его! – сказал он.

Десятник забрал Амон-Pa и позвал своих легионеров.

– Этого мальчика надо хорошенько избить, чтобы научить уму-разуму, так приказал Антипа! – сказал он им.

Легионеры не замедлили исполнить приказ. Они схватили палки, раздели мальчика, бросили его на землю и по очереди начали бить. Били они беспощадно. Амон-Pa ни разу не застонал, не закричал, как будто и не чувствовал боли. Лежал он на земле с закрытыми глазами, умчавшись куда-то далеко-далеко.

Легионеры облили его холодной водой, чтобы привести в чувство и продолжить издеваться над ним: надавали щелчков, оплевали лицо. Наконец проткнули ему уши ржавыми гвоздями. Они веселились, смеялись и сквернословили.

Только один молодой легионер восстал против всех остальных.

– Как можно так мучить ребенка! Как вам его не жалко!

Десятник рассердился.

– А ну-ка быстро бери палку и бей этого бродягу! – приказал он молодому легионеру.

– Я ребенка бить не буду! – твердо ответил тот.

Десятник разгневался не на шутку. Он и без того имел к нему тайную вражду, а теперь нашел повод, чтобы заключить его в темницу на несколько дней. Десятник обратился к другим легионерам:

– Научите его, как надо выполнять приказ начальника!

Легионеры и этот приказ выполнили с охотой: тут же набросились на своею товарища, раздели догола и начали избивать палками.

– Вы что, взбесились? – кричал молодой легионер. – Зачем вы пытаете меня, в чем я провинился? В чем провинился этот ребенок?

Но товарищи его только смеялись, для них это было развлечение. Они усердно выполняли приказ четвертовластника и десятника.

Амон-Pa потерял сознание. Молодой легионер тоже умолк.

Послушные начальнику легионеры бросили их в темницу и ушли, не забыв приласкать огромную злую собаку, которая железными цепями была привязана у дверей в темницу, чтобы сторожить узников.

Глава 40

У молодого легионера все тело горело огнем, и он то и дело терял сознание от невыносимой боли. Но сердце его сжималось от жалости к мальчику, которого легионеры бросили в угол темницы. Мальчик был без сознания. «Мои мальчики того же возраста, – подумал легионер, – он чем-то похож на моего старшего сына». Три дня тому назад к молодому легионеру из Италии приехала жена и двое сыновей. Мальчики соскучились по отцу, и молодая жена тоже соскучилась по мужу. Вот и набралась она смелости, на корабле вместе со своими бесстрашными мальчиками переплыла море, а потом пешком добралась до казармы. Счастливый молодой легионер пошел к десятнику и попросил дать ему несколько свободных дней. Однако десятник наотрез отказал ему. Молодой легионер не успел еще поиграть с детьми, полюбоваться женой, а этот бесчувственный десятник бросает его в темницу. Возмущение и гнев переполняли его сердце.

Молодой легионер дополз до мальчика, нащупал изуродованные уши и вытащил ржавые гвозди. Затем оторвал рукав своей верхней одежды и попытался стереть кровь с лица мальчика и привести его в сознание. Мальчик не проявлял никаких признаков жизни. Легионер приласкал мальчика.

– Мальчик, ты слышишь меня? – сказал он ему на ухо.

Но в это время произошло что-то необычное, и так сразу, что молодой легионер и не успел толком понять, что это было. «Наверно, показалось», – подумал он. А произошло то, что внутри мальчика вдруг беззвучно вспыхнул голубой огонь, превратился в шар, моментально прошел через стену и исчез. «Да, показалось», – проговорил молодой легионер и, озабоченный тем, что мальчик может уйти из жизни, не заметил даже, что в темнице все озарилось.

Душа Амон-Pa взлетела в небо, чтобы как прежде проверить свои силы.

Вот мерцает в группе звезд ее Сокровенная Звезда. Летит к ней Душа, все выше и выше. Летит она со скоростью мысли. Земля позади уменьшается до размеров пламени свечи, а Сокровенная Звезда превращается в гигантскую планету, и ее не объять взглядом.

«Моя Звезда! – радуется душа Амон-Ра. – Она похожа на огромное светлое облако!»

Стремится Душа к Сокровенной Звезде. Вот она влетает в ее сине-розоватое облако. Какие формы, какие краски! Какая звучит музыка сфер! Где слова, которые скажут душе Амон-Pa, как называется то, что она видит!

Как она расскажет людям на Земле, что она видела и переживала здесь, в сиянии Сокровенной Звезды! Ей самой не нужны слова, ибо все для нее познаваемо, но как объяснить другим?

Летит душа к поверхности Сокровенной Звезды. Как выглядят, как живут здесь люди? О чем они думают? Что созидают? Чему радуются? К чему стремятся? Вот и поверхность, совсем уже близко она. Там, наверное, храмы... Должно быть, это дворцы... А там – горы, река... Но всего того, что видит и переживает душа, земными словами не выразишь.

Вдруг какая-то сила останавливает ее. До поверхности рукой подать, но лететь дальше невозможно. В чем дело, почему? Душа тревожится. Это ее Сокровенная Звезда, она хочет жить на ней, трудиться и созидать! С этой планеты хочет она начать свое дальнейшее совершенствование и восхождение. «Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный!» – так наставляет людей Земли Иисус Христос. Но имеет разве душа предел совершенствования, если Отец сам безграничен? С высоты Сокровенной Звезды душа Амон-Pa созерцает другое Звездное Небо, которого с Земли не видно. Другое Звездное Небо, за которым, должно быть, раскрывается другое Царство Небесное! Пройдут годы, эпохи, и душа Амон-Pa откроет для себя новую Сокровенную Звезду в этом новом Звездном Небе. Она будет еще выше, еще дальше. Для полета на нее понадобятся другие силы, другое совершенство, другие крылья, другие мысли, и совершенно другая чистота. Это новое качество душа освоит на этой планете, а потом полетит на другую планету. Что же будет дальше: душе Амон-Ра дано знать тайну Царствия Небесного. Будут дальнейшие восхождения, ибо Вселенная безгранична и путь к совершенствованию не имеет конца – путь, который не начинается и не кончается. Эго есть путь к Отцу Небесному, который призывает всех тоже стать отцами небесными и творить вместе с Ним то, что еще не сотворено. Из каких пространств Беспредельности явился Иисус Христос к несчастным людям Земли, чтобы помочь им спасти душу свою? Жизнь на Земле есть один из отрезков пути восхождения души в Беспредельность, она лишь ступенька, и если соскользнешь с нее, то душа опустится вниз, туда, в те пространства, откуда нет обратного пути, и где она будет разрушена, как непригодная для космических созиданий. Вот какую науку несет Христос людям: Царство Небесное и геенна – жизнь и смерть. Бойтесь геенны, ибо там будет скрежет зубов и черный испепеляющий огонь, предупреждает Христос людей. Как же по-другому объяснить Ему заблуждающимся людям Земли, что такое Вечная жизнь или вечная смерть. «Собирайте сокровища на небе!» Сокровища эти – качества совершенной души, их можно собирать только любовью, которая есть Высшая сила и Высшая красота. Потому Любовь есть Бог. Вот какой свет несет людям Христос. В Царстве Небесном царит творящий труд души, труд творчества и созидания Космоса. Путь Христа для людей Земли есть путь устремления каждого к Богу и ко всему Божественному. Прекрасномыслие и созидание прекрасного, добромыслие и утверждение добра, любовномыслие и возжжение сердец – таким был земной отрезок пути совершенствования души Амон-Pa. Этому учился он на Земле много тысяч лет. Родился он когда-то впервые на Земле и приобрел одно перышко для крыльев души. Родился второй раз и вырастил себе второе перышко. Рождался десятый, сотый, тысячный раз и упорным трудом утверждал прекрасное и умножал любовь, растил крылья духа, постигал свет, силу, тайну Царства Небесного, открывал в себе свою Сокровенную Звезду. Вот и прилетел к ней с помощью своих небесных сокровищ. Как же называется этот Изумительный Мир?

«Эго есть Мир Огненный, – слышит душа внутри себя ответ на свой вопрос, – ты окутан пламенем лазурного огня. Иисус Христос крестит Землю этим огнем, призывает всех к Миру Огненному».

До поверхности рукой подать. Еще чуть-чуть, и душа Амон-Pa на поверхности Сокровенной Звезды, в Мире Огненном, начнет новую, не земную, а Огненную Жизнь. Начнет она все сначала, ибо самый большой на Земле есть самый маленький в Царстве Небесном. Но почему же она не может лететь дальше, ведь у нее есть силы?

«Сын Мой, Я задерживаю тебя».

Откуда душа слышит эту мысль? Какая любовь, какая забота в ней звучит! Какое доставляет она ей блаженство!

«Сын Мой, ты достиг Мира Огненного и можешь остаться в нем. Тогда направлю Я тебя к поверхности Сокровенной Звезды. Ты будешь зачат в чреве огненной сущности и родишься как младенец с огненным телом. Начнется твой новый путь в Беспредельность. Однако если вернешься на Землю, чтобы полностью испить свою чашу земной жизни, то начало твоего пути в Мире Огненном в будущем станет более успешным».

«Чью мысль я сейчас чувствую? Кто Ты?»

«Я твой Покровитель».

«О, Дух Великий, сколько тысяч лет я стремлюсь к Тебе! Ты взращивал меня, Ты помогал мне, Ты защищал меня! Ведь это Ты послал мне камень-письмо?»

Душа Амон-Pa трепетала от счастья.

«Да, это так».

«Почему же я не вижу Тебя? Где Ты?»

«Ты во Мне, как и Я в тебе. Но твой взор не может охватить Мое Пространство. Эта Планета тоже в Моем сердце, как и эта часть Вселенной. Ты есть Частица Моей Души, Моего Огня».

«И Ты советуешь мне вернуться на Землю?»

«Да. Но воля твоя свободна».

«Что я еще должен совершить на Земле? Чего я еще должен достичь?"

«Тебе нужно стать героем легенд и сказок, которые будут люди сочинять в веках».

«Не буду ли я тем самым возвеличивать себя?»

«Нет, ибо в тебе уже нет честолюбия, так же как нет в тебе страха».

«Как я могу это сделать?»

«Ты уже сделал. Надо лишь завершить».

«Как завершить?»

«Следуй зову сердца».

«Учитель, я возвращаюсь на Землю».

«Радует Меня, сын Мой, твой выбор. Мой взор будет сопровождать тебя».

Душа Амон-Pa немедленно покинула Мир Огненный и направилась к Земле.

Это был полет без времени и пространства, душа летела как мысль.

...Молодой легионер своим рукавом отирал кровь с лица и тела мальчика.

– Какой он хороший. Бедный мальчик, за что его пытали? – то с лаской, то с возмущением шептал молодой легионер. – Как его искалечили...

Молодой легионер ласкал мальчика и старался привести его в чувство, но Амон-Pa лежал без дыхания.

– Бедный мальчик, умер, наверно... умирает... – шептал он со слезами на глазах, – как мало прожил и уже умер... убили... Что же он успел увидеть в жизни? Злость людей, унижение, пытку... – Иногда ему казалось, что он оплакивал не чужого, а собственного сына, и тогда его переполняла злоба против десятника. – Я отомщу за мальчика... – грозился он в душе.

Он приложил ухо к сердцу мальчика и прислушался. Никакого стука, никакого биения. Но тело теплое.

Находясь в таком положении, он вдруг увидел, как прямо из каменной стены темницы вышло пламя фиолетового огня. Молодой легионер испуганно отскочил от тела и уперся к другой стене. Значит, то, что он видел несколько минут тому назад, было правдой, а не показалось ему. Фиолетовый огонь, наполняя темницу светом, на этот раз медленно приблизился к мальчику, несколько секунд постоял над ним, и молодой легионер ясно разглядел изуродованное лицо мальчика. Потом фиолетовый свет медленно и спокойно вошел в него и исчез. В течение некоторого времени огонь светился уже изнутри мальчика; само его тело, хотя тускло, но излучало свет. И молодой легионер увидел, как мальчик шевельнулся, раскрыл руки, сложенные на груди, и стал похож на крест, распростертый на земле. Молодой легионер призвал к себе всю свою смелость и подполз к мальчику.

– Ты жив? – шепнул он и опять приложил ухо к сердцу.

Амон-Pa открыл глаза.

Глава 41

Десятник не любил молодого легионера, который то и дело подвергал сомнению его приказы. А теперь злорадствовал, что удалось бросить его в темницу, ибо с того дня, как увидел его красивую жену, он потерял покой. Как только он покончил с этим делом, немедленно направился он к тому дому, в котором находились жена молодого легионера и его сыновья. Была уже полночь. Десятник, конечно, предполагал, что красивая женщина в это время сидит в ожидании мужа, а дети давно уже спят. Придет он к ней и скажет: твой муж брошен в темницу, и если хочешь, чтобы не казнили его, а освободили, выполняй мою волю; иначе не видать тебе больше мужа, и завтра же будешь отправлена обратно в Италию со своими детьми. Что же ей останется делать, думал десятник, она сдастся мне, а дальше видно будет.

С этими коварными мыслями пришел он к дому и осторожно постучал в дверь.

Послышался радостный голос женщины:

– Петр, это ты?

Десятник слащаво зашептал:

– Я от Петра, надо кое-что сообщить!

Женщина испугалась:

– Что случилось? Что-то с Петром?

– Говорю же, надо сообщить тебе о чем-то!

Но женщина не сдавалась:

– Где Петр? Почему он сам не пришел? Кто ты?

– Он не сможет прийти... и поручил мне сообщить об одной очень важной вещи!

– Говори! – зазвучал встревоженный голос женщины.

– Впусти в дом и скажу... Это тайна! – ответил десятник.

Женщина хорошо знала своего мужа: он не мог допустить такую глупость – послать к жене в полночь чужого человека и поручить ему тайные с ней переговоры. Да и голос этого человека не вызвал в ней доверие к нему. Однако надо было придумать, как поступить, ибо она поняла, что с мужем произошло что-то неладное.

– Подожди там! – сказала она и направилась в комнату мальчиков. В ожидании отца дети заснули.

– Александр, Михаил, проснитесь! – шепнула им мама.

Мальчики сразу приоткрыли глаза, думая, что отец вернулся.

Мама шепнула:

– Дети, какое-то несчастье случилось с нами. Пришел незнакомый человек и говорит, что его послал Петр. Ваш отец такого никогда не сделает. Чувствую, что человек этот пришел к нам с недобрыми намерениями. Как нам быть?

Мальчики очень любили отца и гордились тем, что он был храбрым легионером. Сами они тоже постоянно играли в легионеров, развивая в себе мужество, ловкость, бесстрашие, находчивость. Они владели копьем и щитом, умели пользоваться способами защиты. Их не испугал приход чужого человека. Они задумались, как быть. Мама очень надеялась, что они смогут защитить и ее, и отца.

– Не впустим в дом! – сказал Александр, но тут же передумал. – Нет, так не годится, тогда мы не сможем узнать, что произошло с отцом!

– Почему, впустим, и пусть скажет, где отец и почему послал его к нам!

– Дети мои, я сердцем чувствую, отец попал в беду и ему нужна помощь! – с тревогой сказала мама.

Александр о чем-то догадался.

– Скажи, он разговаривал с тобой шепотом?.. Значит, он не хочет, чтобы мы узнали... Он пришел к тебе... так поздно... тайно...

– Да... – согласился Михаил, – он пришел к нашей маме...

Десятник опять постучал – тихо, но раздраженно.

– Не бойся, мам, – сказал Михаил, – открой ему дверь, мы отсюда будем следить. Если он замышляет что-то злое, мы найдем, что делать...

– Женщина, открой дверь, дело очень срочное!.. – зашипел за дверью десятник.

– Я надеюсь на вас, дети! – шепнула мама и направилась к двери.

Десятник вошел в комнату тихо, без шума.

Женщина подсветила ему свечкой. По одежде она определила, что это был легионер.

– Где Петр? Кто ты? И зачем он послал тебя? – сдержанно спросила она.

– Мы не разбудим детей? Жалко их... Давай станем в углу, и я скажу тебе! – тихо произнес десятник.

– Детей нет дома, их забрал к себе брат Петра! – она солгала, ибо у Петра не было здесь никакого брата, и сказала это нарочно громко.

Десятник обрадовался: видно, сам Бог помогает мне, подумал он.

– Раз так, скажу! – смело произнес он, не боясь кого-то разбудить; он присел на тахту. – Иди, сядь рядом со мной, и я расскажу все...

– Я и так услышу, – ответила женщина, – скажи, в конце концов, что с Петром?

Мальчики во второй комнате внимательно слушали разговор человека с матерью.

– Не хочешь сесть рядом со мной? Хорошо. Вот что я тебе скажу. Герод Антипа сегодня бросил твоего мужа в темницу. Твой муж совершил большое преступление – избил маленького мальчика до смерти. Завтра Антипа отрубит голову твоему мужу. Но я могу попросить четвертовластника, и он помилует его. Хочешь?

– Тогда что тебе мешает?

Женщина поняла, что этот человек говорит неправду, догадалась также, что Петра заключили в темницу злонамеренно.

– Иди ко мне, сядь рядом, и скажу, что мешает... Ты можешь спасти мужа, или же обезглавит его Антипа!

Женщина умолкла. Она дала мальчикам возможность осмыслить ситуацию. И как будто получила от них совет.

– Значит, мой Петр брошен в темницу? – спросила она с испугом.

– Да, говорю же тебе... Завтра его казнят...

– Горе мне, горе... – закричала она обреченно. – Как же мне спасти его!

– Говорю тебе, иди ко мне, и он будет спасен!

– А если ты обманываешь меня? – сказала она с недоверием.

– Я тебя не обманываю... Если не веришь, пеняй на себя! – еще больше напугал десятник женщину.

Она стояла как бы в тревоге и нерешительности. А десятник радовался, что женщина вот-вот окажется в его объятиях.

– Если я подойду к тебе, ты спасешь моего мужа? – спросила она опять.

– Да, да... Никто другой не поможет ему... Я дружу с Антипой... Иди же, чего медлишь! – десятник сгорал от нетерпения.

Женщина опять задумалась.

– Сперва спаси его, а потом встретимся! – сказала она умоляюще.

– Нет! – ответил решительно десятник. – Если не придешь ко мне сейчас, то не увидишь мужа... Хочешь, я сделаю, чтобы ты присутствовала при казни?

Женщина не решалась.

– Сейчас уже за полночь, не успеем! – еще раз попыталась она уговорить его.

Десятник торжествовал – женщина согласилась.

– Успеем, успеем! – ему даже показалось, что он нравится женщине, и смело добавил, – потом мы еще встретимся... много раз... Иди быстрее!

– Хорошо! – покорно произнесла женщина, – Если ты спасешь моего Петра, я согласна!

«Так я и думал, – обрадовался десятник, – эта красивая женщина будет моей и в эту ночь, и в другие ночи... Петр... Какой там Петр...»

– Тогда я пойду за водой, чтобы помыть тебя... А ты снимай одежду... – сказала она тихо и с грустью. – Одежду и оружие можешь положить вот здесь! – и указала на сундук, стоявший в углу. Она направилась к двери в другую комнату, но вдруг остановилась и спросила заботливо:

– Ты не голоден? Может быть, принести что-нибудь поесть?

– Потом, потом, женщина, сперва иди ко мне... Принеси побыстрее воды и помой меня, раз так хочешь...

Десятник торопливо разделся. Одежду и саблю бросил на сундук.

Женщина держала в поднятой руке свечку, в тускло освещенной комнате голый десятник был похож на привидение. Потом она вышла в комнату мальчиков якобы за водой и взяла с собой свечку. Десятник очутился в темноте.

– Не бойся, мама, мы знаем, что делать! – шепнул маме Михаил.

Александр держал в руках мешок от муки, а Михаил – свое копье.

– Женщина, где ты? – с нетерпением окликнул десятник.

– Иду! – отозвалась она и с шумом налила воду в глиняный таз, мол, видишь, я тоже спешу...

– Ой, погасла свечка! Надо зажечь!

– Не надо свечки, и воды не надо, не медли... – сходил с ума десятник.

Но что с ним вдруг произошло, он не понял.

Вначале показалось ему, что женщина так же, как и он, горела от нетерпения и страсти, и потому обнимала и прижимала его к груди. Потом показалось, что она укладывает его на тахту. Потом, что она накрывает его одеялом. Но он не понимал, почему она вела себя так странно. Все произошло очень быстро: Александр надел ему на голову мешок и завязал его веревкой на шее. Мальчики скрутили ему руки и тоже завязали крепко. Голый десятник, наконец, догадался, что попал в беду.

– Женщина, что ты со мной делаешь! – зло шипел он. – Отпусти сейчас же, а то перебью вас всех... убью и детей твоих...

Но женщина была ни при чем, ибо связывали ею мальчики Петра.

Михаил прижал к горлу десятника копье.

– Скажи, если хочешь остаться в живых, где Петр? – грозно спросил он.

Десятник только теперь убедился, что он в плену, что женщина устроила ему засаду, что ему не будет пощады, и что это дело рук сыновей Петра.

– Не убивай, не убивай! – закричал он жалобно, – в темнице он!..

Михаил сильнее прижал копье.

– Не убивай... не убивай... – завопил десятник.

– Кто охраняет темницу?

– Не убивай... злая собака, больше никого...

– Кто бросил Петра в темницу? – и Михаил кольнул его копьем.

– Я, я... – плакал перепуганный десятник, – отпусти меня, и я освобожу его...

– Почему ты бросил его в темницу?

– Он не выполнил мой приказ... Отпусти, и освобожу его... – умолял десятник.

– Какой приказ?

– Не захотел избить мальчика... пожалел его...

– Где этот мальчик? – и Михаил кольнул сильнее.

– Тоже в темнице... не убивай... я отпущу обоих...

– Скажи правду, почему ты бросил Петра в темницу... – и десятник почувствовал, что с копьем шутки плохи.

– Скажу, если не убьешь... – взмолился он.

– Говори...

– Хотел овладеть его женой... на одну ночь... не убивай...

– Встань! – приказал Михаил.

Связанного веревкой десятника мальчики погнали вперед. Мешок покрывал десятника до пупка, а ниже он был голый. Михаил приставил к спине копье.

– Снимите с меня мешок, развяжите руки... – умолял десятник всех, кто шел за ним.

Михаил кольнул его в зад.

– Помогите, помогите! – закричал десятник. – Закройте ему рот! – сказала мама мальчикам.

Александр сунул десятнику в рот веревку поверх мешка и крепко затянул на затылке.

Поиск по сайту: