Мальчик из облаков Кавказских гор 10 страница

– Боже милостивый! Что это с ним происходит?! – прошептала ошеломленная женщина.

Не прошло и минуты, как к одному удивлению прибавилось другое. «Наверное, я сплю!» – подумала она и ущипнула себя в щеку. Потом еще раз ущипнула, ибо муж, увидев, что жена проснулась, второй раз сказал ей ласково и с любовью:

– Анна, милая, хорошая моя, доброе утро! Прости, что разбудил тебя!

Он сказал – «Анна»?!

Он обратился к ней по имени?!

Да еще ласково?! Пожелал доброе утро?!!

Жена давно уже забыла, что у нее есть имя. Муж всегда звал ее только или «жена», или «женщина». Чужие же люди звали ее только «женщиной». Это был первый случай, когда муж обратился к ней по имени.

– Муж, ты в своем уме?! – с тревогой спросила она. Хотя на щеке она еще чувствовала боль, тем не менее не могла избавиться от мысли, что все это сон. Подобно ему, она тоже не звала его по имени, а только – «муж».

Муж вежливо поправил ее:

– Анна, моя хорошая, ты же знаешь мое имя?

– Знаю, ну и что? – грубо ответила жена.

С первого же дня их свадьбы ни один из них не произносил ласковое слово. «Чтоб гром разразил тебя... Чтоб в гробу я тебя видела... Чтоб ты сдох» и тому подобные выражения были обычными в каждодневной речи жены. Ну и муж, разумеется, не оставался в долгу, обзывая ее и ругая последними словами. И вдруг все становится вверх ногами. Как такое может выдержать сердце?

– Зови меня по имени! – попросил муж спокойно и ласково.

– Чтоб в гробу я тебя... – собралась она свести с ним по-старому счеты.

Но муж не дал ей договорить, одним юношеским прыжком оказался перед ней, поднял на руки и прижал к сердцу.

– Анна, я начинаю новую жизнь, ты понимаешь? – шепнул он на ухо жене. – Забудь, каким я был... Я уже не тот. Умерло во мне все то, из-за чего в гробу ты хотела бы меня видеть... – Муж расцеловал ее в щеки, которые она только что щипала, и приласкал.

– Муж, отпусти меня! – разозлилась она.

– Анна, сказал же я тебе, зови меня моим настоящим именем, ибо я становлюсь настоящим человеком, ты понимаешь, че-ло-ве-ком. Или ты уже совсем забыла мое имя? Я возвращаю тебе твое красивое имя, ты – Анна, моя любимая и верная жена! Верни мне мое имя! – умоляюще произнес муж.

– Иаков, отпусти меня! – смягчилась Анна, вспомнив имя мужа.

– Вот так, моя любимая, был я Иаков и возвращаюсь к Иакову... А теперь надень, пожалуйста, свое единственное нарядное платье, в котором видел я тебя в день свадьбы!

– Иаков, у тебя не болит спина? – осторожно спросила Анна.

– Спина... позвоночник... Анна, разве время говорить о позвоночнике! – воскликнул с каким-то необычным вдохновением Иаков. – Я видел сон, настоящий сон, Анна. Он был таким же настоящим, как видел я Иорама три дня тому назад. Он, да-да, Он натирал мне спину, исцелял меня и говорил, что через три дня я встану... И вот я исцелился, Анна, я встал...

– Муж, отпусти, – закапризничала Анна.

– Говорю же я тебе, Иаков я, а не «муж»... А теперь поверь тому, что я тебе скажу: как только взойдет солнце, в наш дом вернется Иорам. Во сне явился мне один Светлый Человек, Он спустился с Неба, встал передо мною и сказал: «Прощены тебе грехи твои. Выпрямись и ступай по праведному пути». Так сказал Он мне. Вот видишь, Анна, я выпрямился, исцелился, не буду я калекой, выпрямится и моя душа. Сегодня я рождаюсь вновь, и зови меня Иаковом!..

Иаков покружился вместе с Анной, поцеловал ее и нежно уложил на тахту.

Анна никак не могла взять себя в руки. Она захотела сказать Иакову что-нибудь хорошее и ласковое, захотела ответить на его ласку, но так и не смогла перебороть себя. Да она и не знала, как нужно говорить мужу добрые, ласковые слова.

– Опять спрашиваю, ты в своем уме? – произнесла она обычным раздраженным голосом.

– Анна, неужели ты не понимаешь, о чем я тебе толкую! Бог явился мне во сне. Я, говорит, Иисус Христос. Прощены, говорит, тебе грехи твои и ходи впредь по пути добра и любви. Бог так мне сказал! До сих пор я и вправду был не в своем уме, но теперь я возвращаюсь к самому себе. Поверь мне, Анна! Чудо свершается перед тобой!

В маленькой комнате, освещенной тусклым светом одной свечи, действительно происходило чудо: Иаков бросился на колени перед Анной и зарыдал:

– Прости меня, Анна, что причинил тебе столько зла и превратил жизнь твою в ад... Знаю, у тебя доброе сердце, а я чуть было не сделал его каменным. Прости, Анна, моя хорошая...

Иаков заплакал, зарыдал?!!

Такого Анна и вообразить себе не могла.

Сердце женщины растаяло, заискрился в нем какой-то чудный огонек сострадания, и все прошлое вдруг выплеснулось наружу в потоке слез. Она прислонила голову к плечу мужа, обняла его и тоже зарыдала.

Плач их длился долго, они плакали, а в душе каждого поселялась радость. Слезы текли и текли, горькие слезы сожаления, раскаяния. А потом потекли слезы радости от того, что они умеют плакать, умеют быть людьми. И дальше, как жемчужины, как бриллианты, несущие в себе крохотные кусочки радуги, потекли слезы благоговения, слезы счастья от того, что каждый из них рождался вновь и входил в мир добра, любви и заботы, в мир служения.

Наконец, они успокоились, подняли головы, посмотрели друг другу в глаза, ставшие теперь светлыми и прозрачными, как капли горной воды, и улыбнулись друг другу детской улыбкой.

Иаков встал.

– Анна, сегодня с восходом солнца придет Иорам... Потом мы пойдем на могилу Мары. Надень, пожалуйста, платье, которое там! – попросил Иаков и указал на сундук, который стоял в углу.

Анна кивнула головой и подошла к старому сундуку. Сколько прошло лет, как она не заглядывала в него? А зачем нужно было заглядывать? Для кого и ради чего она должна была наряжаться в то единственное платье, которое осталось у нее от приданого, и в котором, в день свадьбы, выглядела она красавицей? Мужу это не надо было, а другие могли даже высмеять ее – наряжается, ишь ты, кокетничает! Но теперь ее попросил сам Иаков, и Анна согласилась. Ее даже охватило нетерпение – захотелось нарядиться побыстрее и заглянуть в маленькое зеркальце. Она ведь собой должна была украсить мужа, который вдруг помолодел, стал обаятельным мужчиной.

Спустя некоторое время очарованные друг другом муж и жена – Иаков и Анна – вышли из своего убогого дома во двор. Дворик тоже был маленьким, а посредине его стояло одно-единственное дерево, высокое и ветвистое.

– Вот-вот придет Иорам... Вместе с ним будет Амон-Ра, сын Мары, маленький ангел... – повторял Иаков и все смотрел на Восток, ждал первых лучей Солнца.

– А ты откуда все это знаешь? – недоумевала Анна. Она еще не верила до конца сну Иакова. «Это предсказание, – думала она, – откуда у Иакова вдруг такой дар?»

Но вот заиграли первые лучи солнца во дворе, а с улицы послышался веселый голос Иорама:

– Оте-е-е-ец! Ты ведь исцелился, отец? Ты уже можешь ходить, оте-ец?

Голос Иорама был добрым, но калитку он открыл все же с осторожностью.

Иорам опешил: в маленьком дворике, под деревом его детства, стояли двое – отец и мать, нарядные и красивые.

На лице отца играла застенчивая добрая улыбка. Он стоял беспомощно и смотрел на сына будто снизу вверх.

Иорам вдруг почувствовал какой-то прилив теплоты в сердце, отчего сердце затрепетало. «Вот как я их люблю! – подумал Иорам, – какие они обаятельные, и чего стыдятся, почему краснеют?!»

Отец сделал несколько робких шагов в сторону сына. Он улыбался, но это была улыбка сожаления и надежды. Иаков не обнял сына, не осмелился, ему было стыдно. Отец бросился к ногам сына и второй раз за это утро зарыдал.

– Прости меня, сын, Иорам... я был тебе плохим отцом... прости, сын... – всхлипывал отец.

Иорам не ожидал такого. Стоял он, ошеломленный, не зная, как быть, и глядел на отца сверху. Тот обнимал его колени и умолял:

– Прости меня, сын...

Амон-Pa, стоявший за спиной Иорама, шепнул ему:

– Ты грешен перед отцом, попроси прощения...

Иорам сразу опустился на колени, обнял отца и впервые в своей жизни расцеловал его.

– Ты тоже прости меня, отец, что не любил тебя, что не хотел исцелить тебя... Согрешил, отец, перед тобой, прости...

Иаков приласкал сына, а красавица Анна обняла его; она ласкала и целовала, ласкала, плакала и обнимала своего единственного мальчика.

Какое это счастье – ласка матери, когда ты уткнулся головой в ее грудь! Какое блаженство – шепот матери: «Сынок, родной... любимый... единственный ты мой... как я счастлива, Боже, как я безмерно счастлива...»

Иаков собирался опуститься на колени перед Амон-Pa, но тот не позволил ему этого сделать.

– Я убил твою маму, Мару, доброго ангела! – сказал Иаков мальчику.

– Господь простил тебе грехи твои, Иаков! – ответил Амон-Ра. – Теперь ты сам должен решать, какой дальше выберешь путь!

– Я уже выбрал путь, сынок! – с жаром сказал Иаков. – Буду служить твоему делу, вот мой путь!

Только теперь вошли во двор Саломея и Илья, а до этого они снаружи наблюдали за всем происходящим.

Анна и Иаков узнали от детей, что они шли всю ночь от Горы Оливковых Деревьев, а потому были усталые и голодные. Анна засуетилась.

– Сейчас, сейчас принесу вам поесть, дети мои... вы только отдохните. Я сейчас... – она постелила под деревом большой старинный ковер и побежала на кухню. Иаков тоже пошел помогать ей.

Ребята уселись на ковре, и пока Анна и Иаков укладывали на большом подносе разные яства и фрукты, каждый из них удобно улегся и... заснул.

– Дети спят! – шепнула Анна Иакову.

Иаков поставил поднос на ковре и стал рядом с Анной. Глаза их наполнились слезами умиления. Дети дышали ровно и спокойно. Саломея спала рядом с Амон-Ра, положив голову на его плечо. Иорам лежал на спине, закинув руки под голову, Илья прислонился к дереву, опустив голову на колени.

– Иаков, – произнесла Анна шепотом, – разве они не светлые ангелы?

Иаков притянул к себе Анну и поцеловал ее в волосы.

– Я впервые вижу ангелов, Анна! Я счастлив, что у меня открылись глаза!

Глава 23

В пещерах Андрея началась новая жизнь.

Дети, благословленные Иисусом Христом, с увлечением принялись изучать чтение и науки. Иаков тоже изъявил желание учиться вместе с ребятами и попросил Амон-Pa быть его учителем. Амон-Pa было неудобно быть учителем человека, который годился ему в отцы, однако Иаков настаивал и проявил истинно ученическое усердие и прилежание.

Каждый день учителя и его учеников был весьма насыщен.

Амон-Pa вводил своих учеников в пещеру, которую устроил ему Андрей. На стенах он и сам записал новые тексты: это были мысли Иисуса Христа, которые они услышали у Горы Оливковых Деревьев.

Поставив каждого из них перед той частью стены, где был текст соответствующего содержания, он давал задание: читать и проникнуться его смыслом. Сам же подходил то к одному, то к другому и помогал в понимании текста. И дети, и Иаков быстро продвигались вперед и получали от учителя все более сложные задания.

Иорам усердно изучал лечебные травы, обрабатывал их в лаборатории Андрея, перемешивал, добавлял разные вещества и так готовил микстуры и мази для лечения разных болезней. Он всегда строго следовал рецептам Андрея. В сборе лечебных трав и приготовлении лекарств ему помогали все, заодно приобретая от Иорама знания о том, как помогать людям и лечить их.

Амон-Pa посвятил Иорама в тайну Андрея.

– Помнишь, как я исцелил твои разодранные колени? – спросил он однажды Иорама.

– Как я могу забыть, – ответил Иорам, – и что это была за мазь, которую ты тогда применил? Я смогу приготовить ее?

– Это была не целебная мазь, а благовонная.

Иорам не понял, о чем говорил ему Амон-Ра.

– Я не об этом спрашиваю. По какому рецепту она была приготовлена? Она же действует сразу!

– Я повторяю, – спокойно объяснил Амон-Ра, – та мазь была не целебная...

– А какая же?! – удивился Иорам.

– Благовонная.

– Не понял! – сказал Иорам с искренностью и вопросительно посмотрел на учителя.

Амон-Pa рассказал ему, как заставил его Андрей полдня готовить мазь, а потом направил в город лечить всех, кто только нуждался в этом.

Амон-Pa и не подозревал, что в маленькой баночке он нес не лечебную мазь, а благовонную.

– Как же тогда ты исцелил мои колени? Раны же исчезли совсем? – Иорам был крайне удивлен и с недоумением воскликнул. – Значит, я зря готовлю эти мази? Значит, и книг читать не надо было?

Амон-Pa успокоил его.

– Вовсе нет. Твои лекарства – лучшие средства для лечения людей. Однако если одновременно с лекарствами или мазью ты применишь еще и свой огонь сердца, тогда больной вылечится быстрее. Чем более сильным будет огонь сердца, тем меньше микстур и мазей понадобится. Иногда достаточно будет даже одного твоего огненного слова, одного касания рукой, чтобы больной исцелился. Но взамен часть болезней перейдет в тебя. Помнишь, как ты исцелил своего отца?

«Действительно, – подумал Иорам, – я же никакие лекарства не втирал в спину, я и рядом не был. Я только в своем воображении мазал ему спину своей мазью и был наполнен большим желанием, чтобы он исцелился. Вот, оказывается, как мой огонь сердца унес с собой мазь из баночки, которую я держал в руках! А потом у меня самого начал болеть позвоночник, и если б не Илья, добраться до Горы Оливковых Деревьев я не смог бы!»

– Амон-Ра, – воскликнул восхищенный этим открытием Иорам, – я догадываюсь, я понимаю, как болела у тебя нога, когда ты исцелил меня... Но как благовонная мазь может превратиться в исцеляющую?

– Исцелить может все, чего только коснется огонь сердца. Говорят, что Иисус Христос исцелил одного слепого, знаешь чем? Землею! Он плюнул в горсть земли и смазал ею глаза слепого. А когда тот промыл глаза, к нему вернулось зрение...

– Скажи мне, Амон-Pa, правильно ли я понял то, что ты мне объясняешь: выходит, мне надо развить в себе огонь сердца и заодно совершенствовать способ приготовления лекарств. И когда буду лечить кого-либо, лекарство я должен смешивать с огнем сердца. Так?

– Да, именно так! – ответил Амон-Pa и уточнил вывод Иорама. – Огонь сердца ты должен применять и тогда, когда собираешь лекарственные травы, и тогда, когда готовишь лечебные препараты, перемешиваешь их, и еще тогда, когда думаешь о людях и лечишь их. Вот так твои микстуры и мази приобретут исцеляющую силу.

Иорам посмотрел на учителя и склонил перед ним голову.

– Амон-Ра, – произнес он с благоговением, – я понял, какую большую тайну ты мне открыл! Спасибо, учитель!

Спустя несколько недель после этой беседы Амон-Pa посоветовал Иораму взять уже приготовленные лечебные мази и микстуры, спуститься в Город и помочь страдающим.

– Бери с собой Анну и Иакова, они будут твоими помощниками. Ходи по дворам, заходи в дома, спрашивай, не нуждается ли кто в лечении. Лечи всех подряд! – наставлял Амон-Ра.

Иорам так и поступил.

Он начал ходить по улицам, останавливался перед каждой калиткой и кричал:

– Кому нужен целитель! Цели-и-и-те-е-ель!

Анна и Иаков шли за ним с корзинами, в которых лежали баночки и склянки с лекарствами.

Кто принимал его с недоверием: «Какой ты целитель?», – говорили ему.

Кто-то, увидев Иакова, закрывал калитку перед носом, ибо многие помнили его злодеяния. А те, кто был наслышан от Большого Мальчика, что Иорам дружит с сатаной, злобно отгоняли Иорама и его родителей от своего дома.

Но так было не всегда.

– Целитель? Ты разве не тот мальчик, который исцелил на площади старика и ребенка? Бог послал тебя к нам! Заходи!

И тогда Анна и Иаков нежно и осторожно обмывали больному раны, помогали присесть или перевернуться на другой бок. Иорам же осматривал больного. Потом Анна доставала из корзины нужную баночку и подавала Иораму. Руки Иорама в это же самое время излучали над больным огонь сердца. Иногда сразу, спустя несколько минут, а иногда в течение нескольких дней больной исцелялся, поправлялся и целовал руки маленького врача. Иорам никогда ни от кого не просил вознаграждения за свой труд. Редко, когда видел, что имел дело с состоятельной семьей, мог взять молоко или хлеб, и допускал это потому, чтобы доставить продукты друзьям в пещеру.

Через какое-то время по всему Городу прошла молва о двенадцатилетнем целителе. Люди убеждались еще и в том, что Анна и Иаков стали удивительно чуткими и добрыми. Шли слухи о том, что якобы Иорам изобрел особую микстуру против злобы и вылечил своего отца. Когда в Городе кто-то заболевал, и кому-то была нужна неотложная помощь, сразу бежали к Анне: «Ради Бога, – умоляли они ее, – позови Иорама, пусть поможет!» Иорам спас от смерти нескольких детей, двоих слепых сделал зрячими, пятерых парализованных поставил на ноги. Люди видели все это и наполнялись добрыми чувствами по отношению к Иораму и его родителям...

Под руководством Амон-Pa быстро продвигался и Илья. За две недели он освоил чтение и жадно начал читать книги. Вначале читал подряд все, что находил в сундуках Андрея. Но постепенно все больше увлекся строительным и архитектурным искусством. В рукописях и книгах Андрея он нашел много наставлений по этому поводу и увлеченно приступил к их усвоению. Работал он и днем, и ночью: читал, чертил, рисовал, высчитывал, размышлял. Илья скоро понял, что строительное и архитектурное искусство опирается на математику и геометрию. После упорного труда он разобрался и в той, и в другой науках. Он изучил науку: как строить мосты, дома, крепости, дворцы. Он даже создал несколько проектов мостов и дворцов, чем удивил и восхитил своих друзей. После этого Амон-Pa дал ему такой совет, что Илья забыл обо всем, потерял сон и покой.

– Чтобы создать такой проект, тебе нужно будет овладеть тремя тайнами. Это есть вера, знание и золотые руки ювелира Захария! – пояснил ему Амон-Ра.

Илья незамедлительно навестил Захария.

– Захарий, Бог придет к тебе на помощь! Вот мои неопытные руки, сделай их такими же, как твои! – взмолился он.

Захарий не спешил смотреть и оценивать его руки.

– Дай мне сперва взглянуть в твои глаза! – сказал ювелир.

– Глаза?! – удивился Илья, – вот, пожалуйста, посмотри... я хорошо вижу...

Захарий поставил его против света, прищурился и заглянул в глаза мальчика. Долго искал в них что-то. Чистые и бездонные глаза мальчика понравились мастеру.

– Захарий, – заволновался Илья, – глаза мне не помешают освоить ювелирное дело. Сказал же тебе, я хорошо вижу!

Захарий добродушно улыбнулся.

– А если помешает сердце? – с хитрецой спросил он. – Твои глаза мне о твоем сердце рассказывают!

– Сердце?! – опять удивился Илья, – Причем тут сердце?

– Твои руки научатся ювелирному искусству, а сердце заставит искусные руки делать изделия во зло! Ты понял? – ответил Захарий.

– И что говорят мои глаза? – заволновался опять Илья.

Захарий улыбнулся, погладил по голове мальчика своими золотыми руками и сказал:

– Хороший мальчик Илья, вот что они говорят. Научи, говорят, ювелирному искусству! Но скажи, зачем тебе это дело нужно! – весело произнес мастер.

– Амон-Pa дал мне одно задание, но если мои руки не научатся у тебя быть золотыми, я не смогу с честью выполнить его! – ответил Илья.

– Хорошее у тебя сердце, потому и руки станут искусными... Ну что же, начнем...

Много пота пролил Илья, пока научился от Захария, как нужно наполнять сердце любовью, и чтобы создавать в металле сложнейшие и изумительные узоры. Илья постепенно постигал философию мастера и пропитывался ею.

«Красоту рождает сердце, полное любви», – говорил ему Захарий. «Помни, – говорил он, – именно сердце делает руки золотыми, чтобы через них смогло оно вынести наружу свои сокровища и дарить их людям. Если сердце радуется чему-либо, то оно хочет, чтобы ему радовались и другие. Сердце не желает радоваться в одиночестве. Радость есть мудрость сердца. Твои руки станут золотыми тогда, – упорно повторял мастер, – когда сердце будет трепетать от чистой любви. Ты думаешь, это руки научатся ювелирному искусству? – объяснял он ученику, – Нет! Это сердце постигает и осваивает его, упражняет руки, шлифует пальцы, чтобы они в точности выполняли то, что сердце от них потребует...»

Так объяснял он законы ювелирного дела мальчику, а тот с упоением воспринимал наставления мастера. Но мастер, тем не менее, однажды устроил ему проверку. К концу дня он подозвал к себе Илью и спросил:

– Смотри, что это я смастерил?

– Наверное, свадебное кольцо, которое вчера тебе заказали! – ответил Илья.

– Слушай, мальчик, – терпеливо пояснил Захарий, – о чем, по-твоему, я думал, придавая куску золота такую форму? Можешь догадаться?

Илья покраснел. О чем же он мог думать? Не о вознаграждении, конечно, хотя заказывал кольцо состоятельный молодой человек. Илья хорошо знал, что ради выгоды Захарий не делал ничего. Так о чем же мог думать мастер, который все время толкует ему о сердце, о любви? И Илье показалось, что в его сознании вдруг кто-то зажег свечу, и яркие искорки света поселились в каждом уголке его духовного мира. «Ну, конечно!» – порадовался мальчик.

– Захарий, я знаю, о чем ты думал, и знаю, что это такое! – воскликнул Илья, опустившись на корточки перед мастером и ласково проводя пальцами по кольцу, которое лежало на ладони мастера. – Это есть союз двух сердец, ты думал о счастье молодых людей... Скажи, Захарий, я прав?

Захарий улыбнулся.

– Теперь ты прав! – сказал он добродушно. – Но не ошибись больше!

Он протянул Илье кусок золота и добавил:

– Сотвори то, что сердце твое захочет, думай и вкладывай в изделие свои мысли и чувства...

Сердце Ильи с жадностью воспринимало наставления мастера и упорно шлифовало умение рук и каждого пальца. В течение тех шести месяцев, пока Илья усваивал ювелирное дело, он не раз повреждал себе руки, обжигал пальцы, много провел он бессонных ночей. Руки научились языку сердца, научились прислушиваться к его утонченным чувствам. Странные давал задания мастер своему неопытному ученику. Протягивал крохотный кусок металла и говорил:

– Преврати ею в ласку, – или же, – сотвори из него заботу, – или же, – сделай из него радость.

«Как можно сделать ласку из куска золота?!» – удивлялся Илья вначале. А мастер объяснял: «Если ласкать не умеешь, тогда ничего у тебя не получится. Ты ласкай металл, люби его, и он примет нужную форму!»

Но когда, в конце концов, Илья познал тайну творения, тогда и увидел, с какой легкостью и быстротой руки начали выполнять веления сердца, как мысли воплощались в изящные формы. После этого Захарий посвятил его в свою тайну, что если хочешь создать изделие, способное оберегать человека от порчи и зла и склонять его к добру, то надо, чтобы твое сердце постоянно молилось Господу Богу, и тогда Он наполнит чудесными силами твое изделие. И пока ты создаешь его, то не должен выходить на улицу, ни с кем не должен заговаривать и даже не должен думать о чем-то другом. Ты должен сидеть в мастерской и работать при свечах. Ибо в это время творят вместе сердце и душа.

Спустя полгода Захарий сказал мальчику:

– Тебе от меня больше ничего не нужно, я дал тебе все, что сам знаю и умею. Так и скажи Амон-Ра!

Илья вернулся в пещеры окрыленный.

– Прекрасно! – порадовался успехам ученика Амон-Ра, – Приступай, не медля, к созданию проекта здания, которое переживет века и станет гордостью нашей эпохи!

И Илья полностью погрузился в дело, уединившись в пещере.

Глава 24

Прекрасные способности ученицы проявила и Саломея. Училась она увлеченно и постоянно искала ответы на нескончаемые вопросы, которые не давали ей покоя. Амон-Pa терпеливо и доступно пояснял ей высказывания Иисуса Христа, рассказывал о строении Вселенной, о жизни в Царстве Небесном.

Девочку особенно удивляли две вещи: Беспредельность Вселенной и бессмертие души человека.

– Скажи еще... повтори еще! – упрашивала она Амон-Pa и на лету ловила каждое его слово.

– Вселенная беспредельна, – говорил он ей, – а мы дети Вселенной. Мы населяем нашу маленькую планету, но живем в Беспредельности. Человек рождается на земле для того, чтобы развивать и совершенствовать свой дух. Помнишь, о чем говорил Христос народу у Горы Оливковых Деревьев? Будьте совершенны, говорил Он, как совершенен Отец ваш Небесный. Человек должен прожить много жизней и проявлять при этом постоянную устремленность, чтобы достичь такого совершенства. Тогда он станет Богочеловеком, переместится в другие слои Вселенной и будет трудиться вместе с Силами Света, выполняя волю Бога. Если же человек не будет совершенствовать свой дух, тогда Творец уничтожит его, как непригодный для строительства Вселенной. Помнишь, как говорил Иисус Христос? Для таких людей там, в Царстве Небесном, будет скрежет зубовный. Эго значит: дух будет разрушен.

– А как я должна развивать свой дух? – вновь и вновь допытывалась Саломея.

– Думай о Боге, люби ближнего своего, твори добро, стремись к красоте... Вот путь совершенствования духа! – пояснял Амон-Ра.

Шло время. Саломея читала книги, размышляла, то и дело возвращаясь к Беспредельности и Бессмертию.

«Что происходит с человеком, когда он умирает?» – спросила она себя однажды и обрадовалась, услышав внутри себя ответ, притом сразу: «Смерть на Земле есть рождение на Небе. Тело умирает, а душа продолжает путь восхождения».

Саломея увлеклась Библией. Ей было очень трудно, но с помощью Амон-Ра она разобралась во многих тайнах Книги Бога. И ее посетила мысль, чтобы в будущем открыть школу и учить детей чтению и наукам. Амон-Pa одобрил решение девочки и посоветовал не откладывать это дело. Саломея удивилась.

– Когда подрасту, тогда и стану учителем. Пока я сама ребенок и знаю очень мало. Спустя восемь или десять лет я буду взрослой и буду знать больше. Тогда и открою школу.

Но Амон-Pa нашел другой путь.

– Напрасно думаешь, что мало знаешь. Разве ты не знаешь гораздо больше тех, кто ничего не знает? Таких детей в Городе много. Ты могла бы стать для них хорошим учителем.

– Кто же мне доверит своего ребенка? – еще больше удивилась Саломея.

– Ты жизнерадостная и умная девочка. Дети любят играть с тобой, у тебя много друзей. Играй с ними в учителя. Раз ты знаешь больше других и будешь зачинателем игр, дети выберут тебя своим учителем. Пусть они думают, что это игра, но ты всерьез научишь их чтению и наукам, а потом они забудут, что играют. Вот так ты станешь учителем и откроешь школу.

Саломея не ожидала, что так можно создать школу, она заколебалась.

Амон-Pa улыбнулся ей и добавил:

– Иаков приготовит тебе глиняные таблички. На них мы запишем буквы, стихи, молитвы, притчи Иисуса Христа, нарисуем картинки. Детям понравятся такие книги. Ты им расскажешь библейские истории. Я убежден, что им понравится твоя школа. И родители тоже будут довольны, ибо дети перестанут без толку слоняться по улицам... Когда ты откроешь школу?

Саломея, воодушевленная идеей Амон-Pa, незамедлительно приступила к делу.

Во дворе своего дома она собрала более десяти ребятишек и предложила им играть в школу. За несколько дней дети так увлеклись, что не хотели уходить домой. Необычно и интересно было все, чем они занимались в школе, и о чем им рассказывала Саломея.

А Саломея рассказывала им библейские истории, говорила о звездах, о Вселенной, о Беспредельности и Бессмертии, об Иисусе Христе.

– Расскажи еще, Саломея! – упрашивали дети, когда она вдруг прерывала занятие и говорила: «На сегодня хватит. Урок окончен. Пора домой!» Но отправить их домой было не так уж легко.

В школе Саломеи дети пели и танцевали, представляли спектакли для жителей квартала прямо на улицах. Много народу собиралось смотреть на них. Дети учились, как помочь семье в делах по хозяйству, как заботиться о своих близких и друзьях, как жить, утверждая добро и свет.

Книгами для них были глиняные таблички с притчами Соломона, молитвами, мудрыми изречениями, с задачами по сложению и вычитанию.

Дети все больше и больше любили свою школу. Приходили ребята из других кварталов Города с просьбой принять их тоже. Приводили своих малышей мамы. В маленьком дворике Саломеи каждый день собирались более сорока детей.

На помощь Саломее пришел Иаков. Детям сразу понравился добрый чуткий человек, который водил их в горы и ущелья, учил их помогать друг другу, быть смелыми и выносливыми.

А одно деяние школы Саломеи заставило заговорить весь Город.

Дело было так. На одном из уроков Иаков с чувством раскаяния рассказал детям, каким он раньше был злым человеком, ненавидел людей, ругал всех, а сына выгнал из дома, думал только о плохом и говорил только о скверном. Потом рассказал и о том, что он натворил на площади.

– Я был как зверь, – говорил он детям, – хотел убить сына, Амон-Pa, а остальных избить палкой. Жертвой моей злости стала добрая женщина, Мара.

Иаков заплакал.

Он рыдал, по его лицу слезы текли потоком.

– Спасибо крепким молодым ребятам, – говорил он, рыдая, – которые не побоялись моей дубинки, схватили меня, швырнули на огромный камень и сломали мне ребра.

Рассказывая обо всем этом детям, он рыдал, прося у них прощенья. Он стоял на коленях в окружении детей. Потом он доверился им, рассказав, как явился ему Иисус Христос и сказал, что прощены ему грехи, и что впредь нужно идти по пути добра. Бог исцелил его, и он выбрал путь Иисуса Христа.

– Никогда больше я не сотворю зла, и помышлять не буду о чем-то дурном... Из моих уст не вырвется больше ни скверное слово, ни ругательство... Все плохое, что было во мне, я сжег... Если кого-то из вас тоже мучают недостойные поступки, чью-то совесть оскверняют темные мысли, а речь загрязняют дурные слова, соберите всю эту грязь и сожгите... очиститесь... – так говорил Иаков, и рыдал, стоя на коленях, с опущенной головой.

Поиск по сайту: